Ангелы с грязными лицами

 В тесной прихожей набилось человек десять, и еще столько же стоит снаружи. Я никогда не понимал людей, которые ходят по всяким знахаркам и «народным целительницам». Если им не помогли ни врачи, ни молитвы, то откуда у них появляется мысль, что какая-то полубезумная старуха сможет их вылечить?
- Да, неслабая очередь, - говорит мой напарник.
- Не наши проблемы.

Он еще не очень опытный и пока не привык работать «в поле», поэтому я часто слышу от него всякие глупости.

Когда очередной посетитель выходит от старушки, я решительно иду к двери, не обращая внимания на возмущенные перешептывания.
- Молодой человек!  - Гневно говорит мне женщина лет сорока. - Тут, вообще-то, очередь.
- Мы быстро, - я достаю удостоверение. - Срочное дело, понимаете ли, - и, не удержавшись, добавляю.-  Анна, ваши зубные боли подождут.

Напарник, суетливо протискивающийся за мной, возмущенно шепчет:
- Зачем ты так? Нарушение устава, ты же знаешь.

Я пожимаю плечами.

- Что-то я вас не помню, - щурится на меня сухонькая старушка.
- Нас никто не помнит, - я, не дожидаясь приглашения, сажусь на стул перед ней.
- Что у вас? - Вздыхает она, списав все на свою плохую память.
- Вообще-то, мы из газеты, - в доказательство я достаю диктофон и кладу его на стол. - Пишем статью о знахарках. Вы ведь – Марфа-целительница?
- Ну, это меня так называют, - смущенно улыбается она. - Марией Андреевной меня зовут. И вы так зовите.
- Как угодно, Мария Андреевна. Когда вы обнаружили в себе эти, - я делаю вид, что подбираю слова, - сверхъестественные способности?
- Год назад, - уверенно кивает Марфа. Больше она ничего не говорит, и мне приходится задавать следующий вопрос.
- Как же это случилось?

Она вздыхает, будто совсем не хочет говорить. Ее лицо принимает такое выражение, будто она и сама понимает, что говорит бред, но сделать с этим ничего не может. В то же время, ее глаза горят так, как будто она вспоминает самый яркий момент своей жизни. Уверен, так оно и есть.
- Ангел. Это был ангел. Он мне сам так сказал. Он коснулся меня, он рассказал, как видеть болезни и как их изгонять из тела, - Мария Андреевна резко замолкает. Как человек, который боится сболтнуть лишнего.
- И как звали этого ангела? Он как-нибудь представился?
- Нет, - мотает головой старушка. - То есть, он сказал, чтобы я никому не говорила.
- Ладно, - соглашаюсь я. - Вы не могли бы продемонстрировать ваши способности?

Видимо, мой голос звучит слишком ровно, потому что знахарка колеблется некоторое время, прежде чем утвердительно ответить.
- Давайте сюда руку, - говорит она. - Что-нибудь беспокоит?

Все эти старушки – немножко  психологи. Возможно, если бы они пошли в медицинское училище, то принесли бы гораздо больше пользы. Но я подозреваю, что Мария Андреевна куда больше, чем просто психолог-самоучка. И когда я чувствую легкое покалывание в ладони в тех местах, где Марфа-целительница прикасается к ним пальцами, подозрение перерастает в уверенность. Кое-что понимает и она. Ее глаза расширяются, будто она увидела чудовище, и она отшатывается от меня.
- Вы… - выдыхает она и тут же начинает что-то шептать. Похоже, тот ангел рассказал ей не только о нетрадиционной медицине. Я не даю ей убрать руку и, заломив ее за спину и уронив старуху на стол, свободной ладонью накрываю ей рот.

- Похоже, нас представили вам заочно, Мария Андреевна. Тем проще. Камаель, помоги.

Мой напарник садится на стул, который занимал я, и его глаза потихоньку начинают светиться желтым, все сильнее с каждой секундой.

- Мой друг сейчас видит, лжете вы или нет, - шепчу я на ухо перепуганной знахарке. - Так что лучше отвечайте честно, иначе я сломаю вам руку.

К счастью, старуха слишком напугана, чтобы увидеть растерянность на лице Камаеля.
- Сейчас, - продолжаю я, - я уберу ладонь, а вы нам скажете имя. Даже не думайте кричать. Вы скажете имя?

Она кивает.
- Она не врет, - говорит напарник, и я убираю руку.
- Тетатиа, - сквозь слезы говорит старуха. - Он сказал, что его зовут Тетатиа.

- Ты ведь работал с ним? - Спрашивает Камаель.
- Было дело, - отвечаю я, направляясь на выход вслед за ним. - Не сошлись характерами.

Марфа-знахарка так и лежит,  содрогаясь в рыданиях, на столе.
- Почему? - Плача, спрашивает она. - Почему так? Вы… вы ведь должны помогать людям.

Я закрываю за собой дверь, оставляя старушку наедине с ее страхом и болью.
- На сегодня прием окончен, - говорю я сидящим в прихожей людям. - Она устала.

***

Я просыпаюсь от скрипа. Камаель еще долго будет учиться тихо открывать двери, поэтому уже который раз скрип петель служит мне своеобразным будильником. Он вернулся, а значит уже десять утра. В любом случае,  пора вставать.
- Только что из церкви? - Спрашиваю я, поднимаясь.
- Ага. Говорил с начальством.
- Что узнал? - На ощупь я ищу  под кроватью носки, пока он снимает куртку и проходит на кухню.
- Еще четыре случая, - кричит он оттуда. - И все четыре раза – Тетатиа.
- Фанатичный ублюдок, - говорю я сквозь зубы, одевая штаны. - Я знал, что ты к этому придешь.
- Что?
- Ничего. Не видел моих носков?
- Нет… - Судя по звуку, он наливает себе чай. - Каин, ты же с ним работал?
- Пятьдесят шесть лет.
- Не много.
- Мне хватило.

Мой напарник заходит в комнату, прихлебывая из старой немытой кружки.
- Что будем делать? Это работа серафимов.

Я встаю.
- Работа серафимов – ликвидировать. А мы будем искать.
- Ты ведь на поиске не остановишься, - Камаель смотрит на меня так, будто пытается просверлить взглядом насквозь.
- Пошли, впереди трудный день.

- Мне кажется, ты не удивился, когда услышал его имя, - похоже он меня сегодня решил достать.
- А ничего странного в этом и нет, - я достаю сигарету. - Если бы ты его знал, то тоже бы не удивился.
- В смысле?
- В том смысле, что у духа добродетели по определению что-то не в порядке с головой. То есть… ну, ты понял, - я закуриваю.
- Табак и алкоголь – они от дьявола, - укоризненно говорит мне Камаель.
- Ты мне еще про рак легких и цирроз печени расскажи, - я открываю шкаф и достаю свернутую в рулон карту города.
- Как ты его собрался искать?
- Я его немного знаю,-  я разворачиваю карту. - Дай маркер.

Я ставлю черную точку. Адрес Марии Андреевны.
- Где остальные четыре?

Камаель по очереди показывает места, а я отмечаю их вслед за ним.
- Видишь? - Спрашиваю я.

Он мотает головой:
- Нет.
- Да я знаю, что не видишь. Все пятеро, внезапно открывших в себе дар, живут на окраине города, - я обвожу точки маркером, заключая их в неровный круг. - Старые дома, частный сектор, свои дворы, огороды. Ты видел, - он кивает. - А вот тут,- я стучу по карте колпачком, - старая церковь. Лет сорок назад я еще туда ходил, рапортовал и все такое. Теперь понимаешь?
- Он там?
- Больше ему быть негде. Раз он говорит с людьми, значит, он сбежал. Раз он сбежал, то быть он может только в церкви.
- Надо вызывать серафимов.
- Не надо. Я – твоя большая удача, - я сворачиваю карту. - Он только начал работать. Он не думает, что его так быстро найдут. Уверен, он даже не подозревает, что я в городе. Поэтому мы сделаем ему сюрприз. А себе – благодарность от начальства и, быть может, даже внеочередной отпуск. Лет на десять хотя бы.
- Ты уверен?
- Собирай манатки. Завтра ты проснешься на небесах.

***

Тетатиа, сгорбившись, сидит на грязном полу и, кажется, даже не замечает, как мы входим.
- Тет, мы за тобой, - улыбаюсь я.
- Каин, - медленно произносит он, будто размышляя о чем-то. - Не думал, что это будешь ты.
- Я весь такой внезапный, да? - Я медленно направляюсь к нему. Камаель в нерешительности переминается с ноги на ногу у входа. - Вставай, нам пора.
- Нет, - шепчет он, и я слышу, как под напором растущих крыльев на нем трещит по швам старая футболка.
- Не сопротивляйся, лучше от этого не будет,- для пущей убедительности я достаю револьвер. Слишком большой и тяжелый для человека. Даже я чувствую его отдачу, когда стреляю. На простых смертных один его вид производит неизгладимое впечатление.
- Я ничего плохого не сделал, - качает он головой и расправляет крылья, раскидывая остатки футболки по помещению.
- Вмешательство в жизнь смертных. Статья…
- Да я им только помогал, - он встает, оборачивается и смущенно улыбается. - Чуть-чуть.
- А если ты помогаешь вылечить очередного Гитлера? - Я направляю на него оружие. Я ненавижу эту работу. - Помнишь, чересчур усердный ангел-хранитель, и в результате – Вторая мировая. Как тебе такой поворот?
- Я разберусь с этим, если дойдет до такого.
- Да? Может быть, еще в президенты баллотироваться будешь?

Тет хмурится.
- Хорошая идея. Уйди, Каин. И этого сопляка забери. Я все равно сделаю то, что должен. За грехи нужно расплачиваться.
- Грехи? Это не про нас, Тет. Ты ничего не сделал, чтобы расплачиваться за это. Ну, кроме того, что сделал сейчас. Думаю, с крыльями ты можешь попрощаться. Но я буду молиться за тебя. Возможно, тебя даже не сошлют.
- Молиться? - Усмехается он. - Я убил человека. С каких пор убийство – не грех?
- С тех самых, когда заповеди были написаны для людей. Ты убил одержимого придурка, который хотел убить меня.
- Это не имеет значения.
- Еще как имеет, Тет! - В этот момент мне так хочется выстрелить в его скорбящую рожу, что я опускаю пистолет, чтобы случайно этого не сделать. - Он ведь сам напросился. Кошек по кладбищам резал, все взывал: «Приди, Князь Тьмы!», пока не допрыгался. Убить такого совсем не грех, даже для человека.
- Для тебя-то, конечно, это не грех. Я все время удивлялся – как ты стал одним из нас?- Даже не глядя на Камаеля, я чувствую, как он напрягся.- Но это все не важно. Мы должны спасать их, а не убивать.
- Спасать? От кого, от их самих? Они сами прекрасно справляются.
- Ты же знаешь, что это не так, - качает Тет головой.
- Так или нет, в любом случае, это не наше дело.
- А чье тогда? Либо мы, либо никто.
- Да ты, похоже, совсем двинулся головой, пока жил тут.
- Нет, Каин, это ты уже совсем человечность потерял! - Кричит он в ответ. - Забыл, кто такие люди? Забыл, зачем мы здесь?
- За столько времени? Сложно забыть, что это за лысые обезьяны,- я сплевываю. - Легко тебе, да? Убил одного дебила, и отправился наверх, поправлять здоровье, да? А потом возвращаешься и рассказываешь мне, как тут все должно быть устроено. Я уже четыреста лет бегаю за всякими одержимыми и такими козлами, как ты! Если бы не вы, меня бы и не было тут никогда!
- Ты сам виноват, - Тетатиа вдруг снова улыбается. - Прелюбодеяние, чревоугодие. Курение и алкоголизм. Может, тебе это не нравится еще? Нарушаешь устав, так что ж теперь жаловаться?

Ненавижу свою работу. Но этого самодовольного ублюдка я ненавижу еще больше.
- Убери крылья.
- Почему ты не вызвал серафимов?

Да они бы от тебя мокрого места не оставили, идиот.
- Убери крылья, встань на колени и руки за голову. И все будут счастливы.
- Нет, - качает головой Тетатиа. - Не получится так.

В тот момент, когда он взмахивает крыльями, пытаясь меня достать, я нажимаю на спусковой крючок. Тело моего бывшего напарника падает на пол. Крылья постепенно тают в воздухе.
- Это правда? - Спрашивает Камаель.
- Надо сжечь тело, - говорю я, разминая руки.
- Я спросил: это правда?
- Ты о чем?
- «Для тебя это не грех», - повторяет он слова Тета. - Ты – тот самый Каин?

Господи, ну что за дурак?
- Отойди, процедура не для чистоплотных.

 Тело Тетатии горит синим пламенем, когда мы выходим из церкви. Камаель сторонится меня. Похоже, мне придется искать нового напарника. Не важно. Если я получу хотя бы год отпуска, подальше от людей и этого сумасшедшего куска грязи, который они называют Землей, то я согласен.
- Ты поэтому не хотел вызывать серафимов? - Угрюмо говорит мой напарник. - Ты думал, что сможешь его взять живым, и его не придется убивать?
- За живого нас, возможно, даже повысили бы, - отвечаю я. - Похоже, я все запорол.
- Не ври мне, - упорствует Камаель, и его глаза постепенно наливаются желтым. - Ответь на вопрос – ты хотел его спасти?

Ох уж мне эти все ангельские штучки.
- Пошел ты, Кам. Я просто хочу домой, - попробуй, скажи, что я вру.

Солнце медленно опускается за крыши домов далеко впереди нас. Камаель идет, опустив голову. Не самое лучшее начало для его службы. Но меня это мало волнует. Я думаю о райских садах. Я надеюсь, что там я встречу Его. И Он заберет из меня все то, что я сейчас чувствую. Я надеюсь, что Он лучше нас. Я надеюсь, что Он не заставит меня возвращаться.