Феномен диссидентства. Норма или патология?

Взгляд психиатров на феномен инакомыслия и диссидентства.

  Существует в умах человеческих особое свойство, которое побуждает одних безропотно следовать проторенной дорогой, а других — искать неизведанные тропы.
  Я говорю об инакомыслии. Феномен этот, подобно медали о двух сторонах, дает миру то гения, двигающего вперёд науки и искусства, то мятежника, сотрясающего основы государства.

Чтобы разобраться в природе этого явления, я потратил немало часов за компьютером, читая труды психиатров и истории болезни человеческих недугов.
И прежде чем мы погрузимся в глубины психологии, необходимо отдать дань уважения светилам отечественной психиатрии, которые одни из первых осмелились заглянуть в сумрачные уголки души, пытаясь отделить норму от патологии.

Имена их — вехи на пути познания человеческой сути.
   Пётр Борисович Ганнушкин, ученик великих Корсакова и Сербского, основатель так называемой «малой психиатрии», что изучает не буйное помешательство, а тончайшие изломы характера и «пограничные состояния». Именно он в своём труде «Клиника психопатий» впервые нарисовал карту тех «уродливых характеров», что становятся источником вечных терзаний и разлада не только с миром, но с самим собой.

  Рядом с ним стоит Василий Петрович Гиляровский, подробно описавший, как искажается в больном сознании  окружающий мир, и даже искавший пути исцеления недугов  электрическим током. Не забудем и Марка Яковлевича Серейского, ученика Ганнушкина, что не страшился применять самые смелые методы для усмирения шизофренического бреда.
  И, конечно, Олег Васильевич Кербиков, что продолжил дело своего наставника в изучении патологий личности.

Все они, каждый по-своему, искали тот рубеж, где кончается особенность натуры и начинается болезнь, где «особое мнение человека» из двигателя прогресса превращается в причину трагедии — как для самого человека, так и для общества, его окружающего.

  Часть I: «Природа инакомыслия«

Так кто же они, эти люди с «особым мнением» — инакомыслящие и диссиденты?

Инакомыслие — есть благородная способность разума не принимать на веру догматы, но подвергать их сомнению. В здоровом состоянии  — живительный источник, питающий науки и искусства.

Диссидентство же (от латинского «несогласный») — это крайняя, заострённая форма вольнодумства. Это уже не тихий шёпот сомнения на кухне или на даче, а громкий глас протеста на площади, где личное убеждение вступает в открытый бой с господствующей идеологией, зачастую рискуя свободой и самой жизнью.

Каков же психологический портрет этих людей, набросанный наблюдательными психиатрами? Изучая судьбы таких людей, как Сахаров или Солженицын, психиатры выделяют в них общие черты:

1. Высокий интеллект и просвещённость. Способность из множества фактов сплетать собственное, независимое суждение.
2. Обострённое чувство справедливости, которому чужды компромиссы и «целесообразность» момента.
3. Вера в собственные силы. Убеждённость, что не слепая судьба, а личные деяния вершат будущее. Отсюда рождается ответственность.
4. Стойкость перед одиночеством. Готовность остаться в меньшинстве, быть осмеянным и не ждать скорой победы.
5. Нонконформизм. Духовная сила сопротивляться давлению толпы, даже если эта толпа — вся страна, весь мир.

Важно понимать: сами по себе эти качества — признаки сильной личности. Однако, будучи доведены до цугундера, они становятся неудобны для всякой власти, требующей порядка и единомыслия. Всё дело в силе той волны, что пытаются они поднять в общественном море жизни.

   Часть II: Болезнь или особое мнение?

И вот мы подходим к главному вопросу: есть ли инакомыслие —  душевная болезнь?

Современная медицина отвечает на это скорее отрицательно, т.е. - это пограничное состояние, балансирование на тонкой грани между верхней границей нормы и началом патологии.
  И чем громче крик, чем яростнее хула на Отечество, тем быстрее эта грань стирается и становится патологией.
  Ну а беснования диссидентов (беснование есть духовная болезнь за грехи) дает государству полное право остудить самые горячие головы.

  Однако в нашей истории был тёмный период, когда психиатрию пытались сделать служанкой власти. Я говорю о 60–80-х годах прошлого века в Советском Союзе. Тогда некоторые ученые, например, академик Снежневский, ввели в обиход понятие «вялотекущей шизофрении». Под этот диагноз можно было подвести многое: «реформаторские идеи», «борьбу за правду», «упрямство» и даже привычку писать жалобы в вышестоящие инстанции и доносы...

Таким образом, всякий упорный и громкий противник системы, устраивающий сборища и смущающий умы, в конце концов "выпрашивал" от государства не тюрьму, а больничную палату.
  Диагноз был почти всегда один: «вялотекущая шизофрения с параноидальным расстройством личности». Вспомним хотя бы генерала Петра Григоренко, биолога Жореса Медведева или Владимира Буковского — судьбы их служат печальным примером.

  Часть III: Напрасная Жертва?

Были ли эти диссиденты силой, способной сокрушить или хотя бы пошатнуть государственный строй? Обратимся к сухим цифрам. Владимир Буковский полагал, что деятельных борцов было не более десяти тысяч человек. Капля в народном море!
  Даже Комитет Государственной Безопасности, при всём его рвении, насчитывал «потенциально враждебный контингент» в несколько миллионов, но это были скорее молчаливые несогласные, а не активные смутьяны и баламуты.

И что же в итоге?
   Добились ли эти крикуны чего-либо, кроме психиатрических лечебниц и высылки из страны? Разбудили ли они народ? Нет.
   Привели ли они к власти «Мишку-меченого»? Снова нет.
   Имена их сегодня помнят немногие, а молодёжь и вовсе не знает такого слова.   
   Выходит, жертвы их были напрасны. Значит это была не борьба "за правое дело", а что-то другое, которое плохо "пахнет".

Истинная эрозия идеологии происходила не на площадях, а в тиши кабинетов, в самом партийном аппарате, где вера в догматы иссякала куда быстрее, чем в народе.
Как говорится, рыба портиться с головы. Потому что в КГБ не хватило решимости почистить партийный аппарат, как это делал Мао и Сталин.

   Заключение

  Итак, к чему же мы пришли?
 
  Политическое инакомыслие — не диагноз. Но когда оно перерастает в оголтелую, агрессивную форму, человек обретает черты бесноватого, чьё поведение требует врачебного внимания и коррекции. Бесы должны быть на коротком поводке у КГБ, ФСБ, МВД.

  В условиях демократии общество нуждается в инакомыслящих. Они, подобно канарейкам в шахте, первыми чувствуют ядовитый газ застоя и произвола. Без их тревожного голоса держава рискует уснуть летаргическим сном.

  Однако диссидентство, переходящее в буйство, требует присмотра со стороны государственных структур. Или иначе — наступит хаос, смута и разгул продажных либералов. Так было и будет во все времена, меняется лишь диагнозы и лекарства.
Если раньше психушка или чемодан-вокзал-на выход, то теперь - это иноагент с конфискацией имущества и всего "добра".
  Это хорошее лекарство, быстро лечит.
 
  Я думаю правильной дорогой идем.
Потому что Русский человек добрый и главное — он доверчивый. Порой его легко с толку сбить.
  Тем более, что наши объятия раскрыты для всех, а не только для своих.
  Как тут не вспомнить Ницше с его фразой о раскрытых объятиях? Но это уже другая история.
  По мне, так чем баламуты и русофобы дальше, тем лучше.

  Не так ли, уважаемые читатели?