4. Шумер и Аккад

    Шумер – древнее название юга Месопотамии в клинописных текстах. Южную часть Междуречья населяли шумеры, в северной части жили аккадцы. Для победы над гутиями (воинственным народом неизвестного происхождения) главы городов Шумера и Аккада объединились в военную коалицию, а после их совместной победы Шумер постепенно распространил свою власть над Аккадом, образовав Шумерско-Аккадское царство.
    Самым древним из когда-либо существовавших на нашей планете лунно-солнечных календарей считается календарь шумеров. Хотя существует еще более древний лунный календарь, относящийся к эпохе раннего мезолита. Он назван Шотландским по месту обнаружения артефакта, представляющего собой 12 углублений в поле, символизирующих фазы Луны. Эти лунки строго ориентированы на точку восхода солнца в день зимнего солнцестояния, благодаря чему первобытные люди могли делать поправку на реальное астрономическое время и точно знали, когда ждать очередной смены сезона.
    Однако только шумерский календарь исследователи считают первым наиболее полноценным календарем и отмечают его несомненную связь с образной системой, поскольку шумеры заметили, что каждый год в одном и том же месяце на горизонте восходит определенное созвездие, и связали восход этого созвездия с состоянием природы в данном месяце. Это состояние фиксировалось традициями в ритуально-мифологической форме. Так появился известный нам вавилонский Зодиак. Происхождение самих шумеров и родственные связи их языка не установлены, но именно с ними связывают возникновение цивилизации, появление письменности, первых городов и государств.

Пролог

    Антон, еще участь в школе, изучил происхождение фамилии своей семьи. И оказалось, что фамилия Шумер впервые прослеживается в историческом королевстве Богемия и в средние века была профессиональным именем сапожника. Но на филологическом факультете РГПУ им. Герцена, где он учился, все звали его Шумером, имея в виду жителя древнего Шумерско-Аккадского царства. И получалось, что его фамилия стала одновременно и его прозвищем на курсе. Именно поэтому он досконально изучил все, что нашел о древней шумерской цивилизации. Полностью по приколу однокашники иногда называли его Антоний Шумер. Сюда приплеталась еще римская история, хотя Антону резало ухо, когда его так называли, поскольку Римская империя возникла намного позднее Шумерского царства. Но римский след в его прозвище появился потому, что он часто повторял крылатую фразу "Карфаген должен быть разрушен". Однако все-таки чаще Антона называли просто по фамилии.
      
***1
    Несколько человек с курса, на котором учился Антон Шумер, поступили вместе с ним в магистратуру, поскольку хотели получить более высокую научную степень и серьезные теоретические знания, ведь до сих пор считается, что бакалавры – это как бы "недовыпускники".
    Всем парням, выбравшим магистратуру, пришлось сначала подавать заявление на предоставление последипломных каникул, чтобы не попасть под призыв, а потом еще и оформлять отсрочку от армии уже для обучения в магистратуре.
    Антон сначала колебался, даже решил пойти в армию, а поступать потом, но друзья убедили его, что поступать по свежаку надежней и учиться проще, пока еще не перезабыл все, что получил на бакалавриате. Девушкам в этом смысле было проще, но в магистратуру их поступило на два порядка меньше, чем парней. Однако особу, являвшуюся главным раздражителем Шумера последние три года в универе, он так же обнаружил в списках поступивших вместе с ним. Это она специально, думал он и злился, чтобы мне жизнь мёдом не казалась. Могла бы спокойно найти приличную работу, а не мельтешить снова у него перед глазами. Виктория Романенко, одна из лучших выпускниц наравне с ним. Придушить бы ее на время, чтобы мозг мне не выносила, думал он и представлял очень ярко ее судорожные трепыхания в момент, когда он сдавливал ее тонкую нежную шейку. И вообще, нужно поизучать вопрос – существуют ли методы ввода человека на время в летаргический сон. Ну, чтобы его характер не создавал проблем окружающим. Совсем убивать ее он, конечно, не хотел. А так, слегка. Да и красота лучше сохранится, если она просто будет долго-долго спать, а не мешать мне жить.
    Увидев ее на кафедре, он процедил:
-Ты специально это сделала?
-Тебя не спросила! – ответила она и пошла с независимым видом к выходу.
-Зачем?! – догнал он ее, – На черта тебе магистратура? Женщинам вполне достаточно бакалавриата. Ты и так любую работу себе найдешь с твоим красным дипломом и красивым личиком.
-Гендерный шовинист! – выдала она ему, словно пощечину.
    Вполне в духе последних трех лет их взаимоотношений. И почему они оба сразу возненавидели друг друга, ведь даже особых причин на это не имелось? Она несла стопу рефератов с проверки, а он несся по лестнице и нечаянно задел ее, так что рефераты упали и образовали подобие дорожки, потому что по одному улеглись на ступенях, ведущих вниз.
-Тебе что, 10 лет? Совсем ума нет?! – возмутилась она тогда. Но он очень торопился на индивидуальное собеседование, поэтому просто крикнул ей на бегу:
-Прости, я спешу.
    А потом оказалось, что они учатся в одной группе, хотя прошел уже почти месяц с начала учебного года. Но на лекциях она вечно садилась в самый дальний угол к окну, и получалось, что колонна перед ее местом, где она сидела, скрывала ее от всей аудитории. Впервые он разглядел ее в столовой, когда она стояла в очереди на раздаче, и с ней живо болтали девчонки из группы. С чего бы ей общаться с ними, подумал он, а после обеда все же увидел, где она села в аудитории. Подошел и наклонился к ней ближе:
-Боишься меня? Правильно делаешь. Сама же переведешься в другую группу.
-Не много ли берешь на себя? – посмотрела она на него с ненавистью,– К твоему сведению, группа в магистратуре с такой специализацией только одна. Сам переводись куда хочешь!
-Ладно, – сказал он, – Мы ведь разумные люди. Давай сегодня поужинаем где-нибудь и обсудим дальнейшую нашу жизнь в универе. Ты ведь понимаешь, что так не может продолжаться. 
-Даже не собираюсь! Просто не приближайся ко мне близко, и проблем не будет.
-То есть – по-прежнему война?
-Да! Ненавижу тебя!
-Кстати, а почему и за что? Давно хотел у тебя спросить.
-Не выношу таких самовлюбленных болванов как ты.
-И почему же это я болван?
    В это время вошел препод, и Антону пришлось отчалить и сесть на свое место. Гарик прислал ему смс, предлагал после лекций сходить в бар. С Гариком они подружились еще на первом курсе. Антону было интересно с ним, как со старшим по возрасту. После бакалавриата его друг поступил на специалитет, потому что собирался потом учиться в аспирантуре. Армия ему не грозила, поскольку он не прошел на бюджет в первый год после школы и поэтому уже отслужил. Гарик являлся свидетелем всех стычек между Антоном и Викой Романенко. В свое время все они в группе посмеивались над этой парочкой и ждали, когда же будет разрушен Карфаген. Но Вика так и не сдалась.
    Гарик заржал, когда узнал от Антохи, что Романенко попала с ним с одну группу магистратуры.
-Она меня в могилу сведет, – сетовал Антон, сидя с другом вечером в баре. 
-Вот убей меня, я так и не понял за все время нашей учебы, из-за чего вы конфликтовали,– сказал Гарик, потягивая забористый коктейль.      
-Да хрен его знает. Сейчас я и сам уже не помню причины, – ответил Антон, хотя, конечно, он лукавил. Не только с другом, но и с самим собой.

***2
    Когда-то в школе Вика Романенко получала только отлично за свои сочинения. Она обожала читать и глотала все подряд. Книги, которые оценила, если они были на бумаге, откладывала в книжный шкаф, а если в электронном виде, в папку на компе. Где-то классе в 9-м она стала писать миниатюры, зарисовки и эссе обо всем, что видела и чувствовала. Описывала она сценки из жизни, произошедшие в реальности. Родители читали и очень ее хвалили. Особенно папа, который по жизни был реалистом и не любил фантастику, а тем более гротеск или всякие там философствования. Однако Вике все время казалось, что в ее миниатюрах чего-то не хватает. Потом она поняла, что художественная литература – это переработанная реальность, потерявшая жизненную четырехмерность, или, напротив, получившая несравненно большую глубину, нежели произошедшие в действительности события. Все зависело от подхода автора, от его взгляда на события, от умения мыслить метафорично и от его понимания жизни. Постепенно для чтения она стала выбирать книги все сложнее и сложнее, а свои миниатюры и эссе забросила, потому что стыдилась их за примитивность и отсутствие мысли. Сохранила их себе лишь как напоминание о своем взрослении.
    Она не хотела стать писательницей. Во всем, что она читала, Вика выискивала не просто ответы на вопросы, возникавшие у нее постоянно, она выискивала созвучность со своими мыслями и неясными чувствами, которые не укладывались в простые формы – преданность, любовь, патриотизм, ненависть, равнодушие. Ее чувства, как и чувства других людей, всегда имели много граней, и, к примеру, преданность могла содержать в себе презрение, равнодушие и даже ненависть. Все это смирялось чувством долга, обязанностью быть преданной определенным идеалам или конкретному человеку, который не мог быть идеальным и имел наравне с достоинствами кучу недостатков.
    Именно для того, чтобы понять для себя, как сочетания слов и предложений становятся не просто текстами, а литературой – малой или большой, гениальной или не очень, она и выбрала для себя факультет филологии. Хотя, поступив на него и отучившись почти весь срок, поняла, что следовало поступать на психологический или даже лучше на философский. Однако все-таки почти против своей воли пошла в магистратуру по филологии. Потому что срок обучения там был всего два года, а получать второе полноценное образование философа или психолога значило открыть бесконечный перечень желаний и стремлений подниматься все выше и выше к пониманию сути жизни, которое достижимо и иными, более простыми путями. В этом ее убедила бабушка, которая не имела ни бакалавриата, ни магистратуры, но была мудрее многих высоких умов.
    В молодости бабушка пошла работать в школу после педучилища. В ту самую, советскую школу, где тогда еще принимали в пионеры и Комсомол. За пятьдесят лет работы с детьми и подростками бабушка впитала в себя все самое ценное, что привносили эти дети в ее сознание – мысли своих родителей, собственные детские открытия или даже какие-то ничем необъяснимые глубокие взгляды на жизнь, сформированные интуитивно на врожденном опыте прошлых поколений. Именно поэтому бабушка с легкостью понимала самые сложные из прочитанных её внучкой книг. И, главное, могла доступно пояснить ей все самые трудные для восприятия моменты.
    И все же Вика Романенко знала, что не только желание получить углубленные знания в области филологии заставили ее выбрать магистратуру вместо поиска интересной работы. С ее красным дипломом ей приходило много предложений от работодателей, но она не отвечала на них. Ее интересовал только один человек, которого она искренне ненавидела, но с которым стремилась конкурировать во всем. Именно он являлся для нее стимулом продолжать учебу. Не из-за новых знаний, а из-за борьбы за интеллектуальное первенство. Ей хотелось доказать ему, что мыслит он шаблонно и ограниченно, при том, что мнит себя великим знатоком истории и других дисциплин, которые оба они изучали. А главное, она хотела доказать ему, что знание многочисленных фактов, предметов и принципов не делают человека по-настоящему умным.   
    Об этом она не рассказывала даже бабушке. Ведь руководствовалась по сути постыдным желанием, не достойным настоящего интеллигента, обязанного принимать человека со всеми его слабостями, достоинствами и недостатками. Тем более что Шумер все-таки был по особому умен, она признавала это.            
    Но сегодня ночью она вдруг проснулась и поняла, что вовсе не борьба за первенство погнала ее в магистратуру вслед за Шумером. У нее на лбу выступил пот, и сердце перестало биться, а просто вибрировало без остановки. Если я считаю его болваном, во всем ниже меня, то почему ненавижу, думала она и понимала, что это вовсе не ненависть, а нечто совсем иное. Однако так просто сдаться она не желала. Плевать на то, что этот мерзавец так внешне привлекателен, плевать на легкость, с которой он сходится с людьми и покоряет преподавателей, а особенно преподавательниц. Он гнусный обольститель по своей сути, считающий, что только ему все позволено, а у остальных ума не хватит с ним соперничать.
    Я больше не стану что-то доказывать ему, сказала она себе. Много чести тратить свое драгоценное время на такое! Пусть он с ума сойдет в догадках, что же произошло, и почему я самоустранилась. Пора наконец-то заняться настоящим делом – самопознанием. И никто не должен мешать этому. 

***3
    Между тем Шумер думал о ней и ожидал со сладостным азартом кругового семинара. Ведь на бакалавриате все их интеллектуальные споры-стычки происходили именно на семинарах и порой превращались почти в шоу. Народ всегда потирал ручонки в предвкушении отменного зрелища битвы двух умников. Даже вмешательство преподавателей в их споры и попытки вернуть семинар в спокойное конструктивное русло не снижало накала страстей. Ведь очень часто в очередной спор между Шумером и Романенко включались и другие студенты, а однажды чуть не дошло до рукоприкладства, потому что тех, кто встал на сторону Вики, было больше, а те, кто защищал с пеной у рта Шумера, были физически сильнее и агрессивнее.
    Шумер каждый раз поглядывал на входившую в аудиторию Вику, но она тут же исчезала за колонной. Для себя он решил полностью поддаться ей, как бы она ни пыталась посадить его в лужу. Обычно он затрагивал самые спорные исторические моменты, не имевшие однозначных ответов, и интерпретировал их по-своему. Это всегда давало результат – Вика не могла пропустить такого и разбивала в пух и прах все его доводы. С этого и начинались все их споры. Но сегодня он решил, что пора заканчивать эти подростковые игры, и следует удивить ее своим джентльменским поведением и великодушием.
    В расписании их первый семинар в магистратуре стоял как раз на сегодня после 16 часов. Шумер основательно подкрепился на обеде, чтобы случайно не разозлиться и не начать какую-нибудь свару, а сделать так, как решил. Интересно, удивится ли она, думал он, и пытался найти ее в столовой среди множества студентов. В аудитории он обратил внимание на то, что сегодня на его противнице очень женственная блузка с длинными рукавами, оканчивающимися воланами, которые прикрывали кисти рук почти до пальцев. Непонятно почему, но вид этих воланов взволновал его.
    Тема сегодняшнего семинара звучала как "Творчество писателей постструктуралистов. Современный взгляд". Романенко всегда была неравнодушна к такому, подумал Шумер. Он предвкушал эффект от своего отказа спорить с ней. 
    Семинар начался, и лектор прочел вводные положения для дискуссии. Присутствующим предлагалось озвучить свою точку зрения по представленным вопросам. Начались ответы и обсуждения. Шумер поглядывал в сторону Вики, которая сидела довольно близко от него. Но она пока не вступала в общий разговор. Он тоже молчал. Лектор так и не дошел до них со своими вопросами. Семинар прошел довольно спокойно, и все расходились вполне удовлетворенными. Кроме троих участников, которые ожидали привычной стычки Шумера с Романенко.
    Когда все покинули аудиторию, в ней остались только они двое. Она сидела недалеко от окна, а он ближе к подиуму для лектора. 
-Ты решила положить конец нашей войне? – спросил Шумер.
-Надоели эти детские игры, – ответила она, встала и пошла к выходу. Но он нагнал ее почти у дверей:
-Давай поужинаем сегодня, я забронировал столик в ресторане. Тут недалеко.
-Зачем?
-Ну… Обсудим создавшееся положение как взрослые люди.
-Иди к черту.
-Это значит, да?
Она промолчала и вышла за дверь. Он снова нагнал ее и сунул ей в руку карточку ресторана:
-Буду ждать в 20 часов.
    В момент, когда он убирал руку после того, как дал ей карточку, то задел волан на ее рукаве. Ткань оказалась шелковистой и очень нежной. Он замер на мгновенье и взглянул сначала на свою руку, потом на волан. Вика перехватила его взгляд, быстро положила карточку в карман узкой юбки и засеменила на своих высоченных каблуках прочь. Шумер смотрел на ее ноги как завороженный, а потом в два прыжка снова нагнал и пошел рядом.
-Что еще? – возмутилась Вика.
-Как ты только ходишь на таких каблуках, да еще и в узкой юбке? Это такая мода мазохистки? Лодыжки не боишься подвернуть?
-Тебе какое дело?!
-Так меня же сразу осудят и посадят, если ты у меня на глазах получишь травму, а я буду стоять и смотреть. Так что от греха провожу тебя до остановки.
-Ты совсем берега попутал? Я всегда в таких туфлях хожу. И раньше ходила. С чего это ты заметил мои каблуки и юбку? Не боишься, что я заявлю на твои домогательства?
-Не боюсь. Во-первых, я еще даже не начинал…
Она резко остановилась и развернулась к нему:
-Мы же хотели окончить войну? Или ты передумал? Отстань от меня, люди смотрят! Или не жди меня в 20 часов.
-Хорошо, хорошо. Но только ты это… поаккуратней ходи. Я, правда, переживаю.
-Какая муха тебя укусила? Сгинь.
    Он притормозил, а она пошла дальше своими быстрыми шажками, которые только и позволяла ей юбка. И от этого фигура ее, начиная от талии и ниже, вынужденно осуществляла покачивающиеся движения. Поэтому Шумер стоял и, сглотнув слюну, смотрел ей вслед. А потом заметил, что еще двое парней смотрят туда же, куда и он.

***4
    Она пришла. С опозданием на 10 минут, но Антон тут же вскочил и галантно отодвинул ей стул, чтобы она села. А потом кивнул официанту и сказал:
-Принесите мой заказ.
Вика удивленно взглянула на него, но промолчала. Оказалось, что Шумер заказал для нее то, что она действительно любила. А еще налил ей белого вина. Красное она не пила, потому что от него у нее сильно розовели щеки. Этот гнус все обо мне узнал, подумала она, но вино пригубила и начала есть рыбу в сливочно-горчичном соусе.
-О чем ты хотел поговорить? – спросила она Шумера, который также проголодался, поэтому алчно заглатывал тушеное мясо с грибами.
-Слушай, Вика, как ты думаешь, если человек прямо говорит, что хочет тебя – это тоже домогательство или все же честные намерения?
Она застыла с вилкой, поднесенной к самому рту.
-Что с тобой? – воскликнула она резко и положила столовые приборы рядом с тарелкой.
-Нет-нет, ты, пожалуйста, ешь. Это я так просто, чисто из любопытства, как бы трактовали такое юристы. 
-Ты можешь говорить серьезно? Хотел ведь пообщаться и решить вопрос о нашей междоусобной войне.
-Да, хотел. Но на самом деле я тут прикинул, вспомнил многое, проанализировал и все понял.
Она пригубила воду, но к еде больше не притронулась.
-Что именно ты понял?
-Ну, то, что мы вели себя как дети, хотя все лежало на поверхности. Я нравлюсь тебе, а ты – мне. Сегодня я на твои ножки смотрел и хотел убить двух придурков, которые тоже на них глазели, когда ты уходила. Ладно, ладно, это я недоразвитый и долго не въезжал в реальное положение вещей, и ты поэтому злилась на меня. Но повинную голову не секут.
-Я ухожу, – сказала Вика и встала.
-Не сбегай, будь честной перед собой. Я ведь прав, я всегда прав в спорах с тобой! Признай это.
    Она хотела уйти, но он вскочил и схватил ее за плечи:
-Ну почему? Почему ты так? Хотя ты всегда была бескомпромиссной… Ладно, ладно, понимаю, ты ждала этого намного раньше, а я дозрел только сейчас. Но это не повод отталкивать меня. Ведь я нравлюсь тебе, и ни на кого другого ты не смотрела с самого начала.
-Думаешь, ты все обо мне знаешь?! – воскликнула она.
-Конечно,– самоуверенно ответил он, положил деньги на столик за заказ и быстро пошел за ней вслед.
Она открыла карту на смартфоне, но Антон сказал:
-Я на машине,– потом взял ее за руку и потащил за собой, потому что она упиралась. Однако в машину все-таки села.
-Думаешь, если ты пару минут смотрел на мои ноги, то я должна растаять?
-Не думаю, поэтому… – он повернул ее лицо к себе и стал целовать.
    Однако Вика не знала, торжествовать ли ей, когда они уже находились в его съемной квартире. Шумер сладко спал после секса, но даже во сне продолжал крепко держать ее и не выпускал из своих объятий. Вике все же казалось, что он по-прежнему действует по какому-то своему хитроумному плану победы над ней, неважно какими методами. Ведь она часто слышала, как он после их стычек уверял своего близкого друга Гарика, что Карфаген будет разрушен.
    Осторожно освободившись, она выскользнула из его рук, быстро собралась и исчезла. Впереди предстояли выходные и, по крайней мере, целых два дня ей не требовалось идти на лекции. А пропускать их без уважительной причины она боялась, потому что не хотела вылететь с бюджета.
    Дома она сказала, что ужинала, после чего заперлась в своей комнате. Села перед зеркалом, стала рассматривать себя с пристрастием и думать. Но через час после ее приезда домой в дверь настойчиво позвонили. Открыла мать и о чем-то поговорила с кем-то. А потом постучала к дочери:
-Викуся, там к тебе пришел кое-кто. Говорит, что он твой парень.
Вика вышла из комнаты. Антон уже стоял в прихожей:
-Собирайся, – сказал он сердито, – Кто так делает? Я забираю ее, – крикнул он матери Вики, которая деликатно удалилась перед этим. После его слов мать выглянула в прихожую и вопросительно посмотрела на дочь.
-Я пришлю тебе адрес, – сказала Вика и пошла в свою комнату собирать сумку.
    К Антону они ехали на такси, потому что до этого у него дома они пили вино.
-Я в детстве мечтал стать библиотекарем,– сказал Антон, – И не смей больше так делать!
-Не вижу логической связи в твоих словах: библиотекарь и фраза принуждения.
-Библиотекарь – это тот, кто всегда и во всем ценит строгий порядок! – ответил Антон.
-И ты всегда теперь будешь давить на меня?
-Мы вместе, поняла? И твоих побегов я не потерплю!             
 
***5 
    Утром они проснулись по очереди, Антон раньше, Вика чуть позже. Но оба ощущали себя так, будто прожили вместе уже много лет. После умывания и чистки зубов он привычно пожарил яичницу и заправил кофеварку, а она застелила постель и открыла балкон для проветривания комнаты.
-Не стой на сквозняке, – сказал он и накрыл ее легким пледом.
-Никакой романтики, – буркнула Вика, когда села завтракать.
-Дурочка, это и есть романтика, – улыбнулся Антон и подал ей хлеб.      
-Так же не интересно. Мы, считай, все друг о друге знаем.
-Ну… самое главное – да, знаем. Но весь цимес в деталях и нюансах.
-Слышь, библиотекарь, а вчера мне понравилось, как ты забрал меня из дому.
-Правда же, здорово? Я был таким бруталом, аж сам загордился.
-Все никак не наиграешься? Что мне с тобой делать?
-Любить, что же еще.
-Мне заранее страшно, что тебя уже через полтора года призовут. Ты же рафинад, армия тебя может сломать.
-С чего это? Ну, хочешь, я спортом займусь, подготовлюсь так сказать?
-Хочу. Так мне спокойней будет.
-Ты поэтому притихла, как в магистратуру поступила?
-Конечно. Переживала, что ничего так и не сделала, а время-то уходит.
-Ладно, ладно. Обещаю, так что не переживай.
    Для начала они поискали ближайший тренажерный зал, и Шумер приобрел абонемент на месяц. Потом гуляли по городу, держась за руки, словно все последние три года только и делали, что целовались-миловались, а не дрались чуть ли не до крови в спорах за первенство в знаниях и логике. Конечно, ей казалось, что его взросление слишком затянулось, но он все же сумел перешагнуть ступень и доказал ей, что уже способен понимать ее. Подтверждением этому являлась его полная покорность и согласие с ней во всех практических вопросах. Но она все равно тут и там натыкалась на его непреодоленный инфантилизм и наивность. Впрочем, Шумер быстро учился всему, что она ему давала. Ведь он стремился радовать ее. Но просто смешить – это одно, а доказывать ей свою жизненную состоятельность – совсем другое. Теоретические знания в этом оказались совершенно неприменимыми, здесь требовалось включить глубинные инстинкты и направить их в нужное русло. Но главное он уже сделал – разобрался в том, что любит ее. Впрочем, оставалось много еще чего.
    Поэтому Вика боялась – не за себя, про себя она давно уже все поняла, просто не хотела себе в этом признаться. Она боялась, что Шумер опомнится и вдруг решит, что ошибся. Или заглядится на другую, или еще что-нибудь. Она ведь не могла знать многих деталей его жизни, потому что терпеливо ждала, что он сам будет ей их раскрывать.
    Когда она приезжала к родителям, отец спрашивал, все ли у нее нормально, а мать начинала суетиться, помогала собирать необходимые вещи, но молчала, опасалась что-то спрашивать. Вика поглядывала на нее и говорила:
-Мама, пока у нас все хорошо.
-Пока? Ты не уверена в нем?
-Он три года в универе не мог себя понять.
-С другими гулял?
-Нет. Просто для него другие вещи были важней – учеба, амбиции…
-Но ведь он взрослый парень, у него же был секс до тебя?
-Мама, у меня тоже был секс до него. Но все это ничего не значит.
-Как у вас, молодых, все сложно. Встречались и даже спали с другими, а любили друг друга.
-Я ждала, когда он осознает это. И в себе сомневалась.
-И как же все произошло? Как вы оба поняли?
-Как бы тебе объяснить… Щёлкнуло что-то в мозгах.
-Щёлкнуло? – изумилась мать. Ее удивляло и тревожило то, что дочь не имела парня в универе. Даже в школе к ней то и дело постоянно клеились мальчишки. А в универе Вику словно подменили, она перестала делиться с матерью и вообще стала слишком серьезной. Мать списывала это на сложность учебы, потому что видела, как усердно дочь просиживала вечерами над рефератами и учебными материалами в интернете. Но и летом Вика так и не завела ни одного романа, все с двумя подружками общалась. И вдруг сейчас этот парень объявился, хотя, оказывается он и являлся причиной того, что, поступив в универ, она больше ни на кого не смотрела. Наверно, подружки Вики все о ней знали, хотя сейчас мать сомневалась в этом. У нее начало болеть сердце, и поэтому она напекла пирожков как мать Красной шапочки и поехала к бабушке Вики, поговорить по душам. Потому что знала, что дочь постоянно общается с бабушкой в соцсети. Вот с кем все они всегда и всем делились. Даже отец Вики всегда спрашивал совета у своей тёщи, когда в чем-то сомневался. И постоянно дарил ей всякие планшеты, смартфоны и ноутбуки, потому что она очень ценила все новое в электронике. А прошлогодние девайсы и гаджеты раздавали племянникам и другим родственникам, которые очень этому радовались. 

***6               
    Ната всегда поражалась мудрости и обширным знаниям своей матери. Сама она имела высшее экономическое образование и долгие годы работала главным бухгалтером. Сначала в небольших фирмах, потом в фирмах покрупнее, пока ее не приняли в госкорпорацию. Сейчас как раз наступил пик ее карьеры. Ее ценило и поощряло руководство, отмечали ее аналитический ум, знания и опыт, ее оклад постоянно повышался год от года. А непосредственный начальник всем говорил, что не встречал бухгалтера умнее. Она уверенно разруливала самые сложные финансовые проблемы, однако в жизни собственной дочери ничего не могла понять, как ни старалась.
    Когда она познакомилась со своим мужем, они погуляли всего ничего, какой-то месяц, и после этого поженились. Ей тогда исполнилось 25, ему 27. Потом они долго-долго откладывали зачатие, потому что у Наты была ответственная работа. И в декрете она почти не сидела, маленькую Вику фактически вырастила бабушка, которая в то время работала в школе-интернате. Малышка целый день проводила рядом с бабушкой, пока та вела занятия с особенными детьми. Поэтому Вика уже в пять лет умела читать и писать, а также решать довольно сложные задачки по математике, любила листать учебники по физике и биологии, а также очень хорошо рисовала.
    Бабушка до сих пор работала. Не полную неделю и неполный рабочий день. Вела занятия с самыми сложными детьми, имевшими особенности развития. Записаться к ней стремились очень многие родители проблемных деток.
    Сегодня бабушка отдыхала, потихоньку наводила порядок в квартире, потом садилась и снова отдыхала. Она давно уже завещала квартиру Вике, поэтому была спокойна в этом плане. Хотя внучка всегда оставалась главной ее заботой. Этот ребенок очень рано стал относиться ко всему слишком ответственно. Бабушка переживала о том, что, на ее взгляд, маленькая Вика мало веселилась и не отличалась детской беспечностью, свойственной другим детям.
    Приехавшая Ната подробно поведала матери все свои тревоги о дочери. Галина Игнатьевна внимательно выслушала ее и долго молчала. Ната знала, что так мать обдумывает услышанное, поэтому не торопила ее.
-Не переживай,– сказала бабушка, сидя в своем старинном кресле, которое очень любила.
-Но что ты скажешь обо всем этом? – спросила дочь, – Например, о том, что у них там что-то щёлкнуло.               
-Так бывает, – сказала бабушка, – Видела я этого парня, когда приезжала к ней в университет.
-Ты ездила к ней? Интересно, когда и зачем?
-Это ты поздно спохватилась, а я еще три года назад тревогу забила. Вот и поехала во всем разобраться. Попросила разрешения посидеть у них на одной из лекций, потом в столовую с ней ходила, по кампусу гуляла, а потом на семинаре сидела в уголке. Там всё и разглядела в подробностях.
    Дочь изумленно на нее смотрела:
-И что же ты разглядела? Бог мой, вы обе меня с ума сведете.
-Да все разглядела. Сразу этого сосунка вычислила и все про него поняла. И внучку свою поняла. У нее другого выхода не имелось, как только ждать, пока он не повзрослеет. И она справилась. Хитрая это штука – подсознание. Оно ей и помогло, зашорило на время глаза, а потом в нужный момент и щёлкнуло.
Ната сидела с открытым от удивления ртом.
-И ты это три года назад все поняла?
-Говорю же тебе – приехала и увидела все как на тарелочке.            
-И что же теперь? Что с ними будет?
-А что? Все хорошо будет. Вика сказала, что он в тренажёрку начал ходить. Ему ж через полтора года в армию, а он гуманитарий сахарный.
-Я бы не сказала, что такой уж сахарный, – удивилась Ната, – Приехал за ней, наорал и увез к себе.
-Ну, так сделал все, как ей хотелось. Молодец, сообразил.
-А я-то понять не могла, почему она так покорно его послушала. Всегда же такая своевольная и упрямая…
-Лицом к лицу лица не разглядеть, классику всегда помнить нужно, – засмеялась бабушка, – Он до этого все в игры играл, готовился свой Карфаген разрушать, а на деле как Шумер постепенно поглотил Аккад и создал свое "Шумерско-Аккадское" царство.
-Какое еще царство? Какой такой Карфаген?
-Тёмная ты бухгатерица. А эти детки – филологи! Понимать нужно. У них и любовь непростая, а со многими подтекстами и подстрочниками.
-А это не одно и то же? Ну, я про подтексты…
-Нюансы разные, не улавливаешь? Подтекст – это скрытый смысл, а подстрочник – разъяснение смысла.

***7
    Раньше Вике казалось, что время тянется черепашьими шагами, а сейчас оно проскальзывало словно в ускоренном кино. Да и Шумер подливал масла в огонь – просто разрывал ей сердце своей любовью. Ластился к ней как котёнок, на шаг не отходил, каждый пальчик целовал. Даже на людях не стеснялся. Они расписались и никому ничего не сказали, не хотели суеты и лишних денежных трат. И так фактически сидели на шее у родителей до окончания учебы.
    Вика иногда вскакивала ночью, ей теперь часто снились кошмары, в которых Шумер получал какие-то страшные ранения, падал с каких-то непонятных полуразрушенных зданий прямо на торчащие оголенные штыри арматуры или погибал на стрельбище от случайного выстрела сослуживца. Хотя за месяцы, которые они жили вместе, он прилично накачал мускулатуру и физически окреп. Но она все равно боялась.
    А он наслаждался и млел рядом с ней. В универе уже давно никто не удивлялся этим двоим и тому, что они ни на минуту не могли разлучиться. Хотя Вика так извела себя своими страхами, что даже похудела. И когда Антон привел ее знакомиться к своим родителям, ее почти ветром качало.
-Твоя жена не здорова? – поинтересовалась его мама.
-Понимаешь, она заранее переживает о том, что меня через год с небольшим призовут в армию. Ей сны всякие снятся, она плохо спит и плохо ест. Я уже замучился ее убеждать, что все будет хорошо.
    Его отец внимательно слушал сына и не менее внимательно смотрел на Вику, а потом сказал:
-Жена, конечно, должна волноваться за мужа, но и свое здоровье должна оберегать. Это обязанность женщины. Ей еще детей рожать.
Вика посмотрела на него испуганно и уткнулась в плечо Антону.
-Папа, мы пока об этом не думаем. Нам еще год учиться, потом защищаться, а потом меня ждет армия.
-А зря не думаете. Я уже подал представление на тебя вышестоящему руководству. Твою кандидатуру утвердили и поставили в резерв на должность пресс-секретаря моего зама. А это значит, что у тебя будет бронь от призыва. Но не надейся на легкую жизнь. У нас раз в год обязательные военные сборы на месяц для поддержания формы сотрудников. Мы же, как-никак, военное ведомство. Так что не затягивайте с потомством. Очень внуков хочется. 

                ***             

 © Copyright: Марк Шувалов,
          февраль 2024