6. Инок

    Месяцеслов или святцы – это православный церковно-богослужебный календарь с указанием годового круга церковных праздников. На его основе оформился русский народный земледельческий месяцеслов, в котором христианские праздники переосмыслены по-своему, и в который внесены свои обряды, ритуалы и поверья, а христианским святым приписаны чудесные свойства покровительства и заступничества, охраны дома, человека, домашних животных, земледельческого труда и ремёсел.    
    Славяне считали время по дням, объединяя этот счёт в небольшие периоды (неделя, две недели, 40 дней, месяц или "луна", и т. п.), учитывая соотношение всего годичного цикла с астрономическими и природными явлениями, такими, как дни солнечного равноденствия и солнцестояния. Именно к ним были приурочены славянские праздники – Коляда, Масленица, Красная горка, Троица, Купала и др.
Пролог

-Если хочешь быть совершенным, пойди, продай
имение твоё и раздай нищим; и будешь иметь со-
кровище на небесах; и приходи и следуй за Мною.
   Некоторые верующие, памятуя эти слова Христа,
сказанные богатому юноше, стремятся удалиться
от мира и становятся иноками в монашеской об-
щине, где ничто не мешает им соблюдать добро-
детель смирения и послушания.

***1
    Никон увлекался историей различных цивилизаций и культур, а еще информационными технологиями. После защиты диплома и учебы в специалитете он уже три года работал в секторе фундаментальных исследований Петербургского отделения Института культурологии и занимался созданием цифровых архивов и баз данных, а так же усовершенствованием систем учета и хранения информации с целью обеспечения доступа к редким или утраченным материалам. В дополнение он разрабатывал виртуальные экскурсии по музеям и историческим местам, а так же работал над визуализацией некоторых исторических событий. Параллельно этому он заочно учился в аспирантуре и по выходным сидел над диссертацией. Гулял рано утром или вечером, только чтобы воздухом подышать и размяться. Выбирал уединенные места, чтобы людей на улице поменьше встречать. Друзья уже не звонили, зная, что включится автоответчик. Они писали ему в контакте. Там он хотя бы просматривал их сообщения. 
    Больше всего беспокоился о Никоне его старый друг Матвей, которому он так же не отвечал. Ведь Никон раньше не был таким и никогда не отгораживался от мира как сейчас. В их компании, где Никон не появлялся уже почти год, все они называли его Иноком за угрюмую молчаливость по жизни. Хотя Никон на самом деле умел веселиться как никто, умел юморить, чем доводил троих своих друзей до коликов в животе от смеха, любил их вылазки на природу. Сейчас все это словно кануло в Лету. Даже последняя его пассия не знала, где он и что.
    Матвей несколько раз приходил к нему в Институт, но Никон, буркнув, что очень занят, тут же пропадал в кабинетах, соединенных переходами. А на звонок входной двери в квартиру не реагировал. Сотрудники института, которых Матвей расспрашивал о нем, пожимали плечами и отвечали:
-Никон Петрович очень углубленно работает.
Где жили родители Никона, и номера их телефонов Матвей не знал, поэтому и расспросить их ни о чем не мог. Да и вряд ли они могли что-нибудь рассказать ему. Никон и раньше не особо общался с ними.
    Когда Матвей приходил и сидел в баре своего знакомого в будни один, то грустил, думая о Никоне. Ведь они дружили еще со школы. В выходные Матвей тусовался в разных местах, обжимался с девчонками, курил кальяны. Однажды один мэн назначил Матвею встречу в ресторане "Греческая таверна" на Мойке, возле Аптекарского переулка. Институт, где работал Никон, находился не так далеко, поэтому Матвей сразу подумал о друге, потому что ездил сюда совсем недавно. И вдруг, когда переговоры его закончились, и партнер уже ушел, Матвей увидел Никона за одним из столиков в самом углу. Конечно, в углу, где ж еще прятаться такому нелюдиму. Матвей расплатился, а потом прошел, обходя столы других посетителей, и сел за столик Никона.
-Надеюсь, сейчас не сбежишь? – спросил он, глядя Никону в глаза.
-Чего тебе? – буркнул тот.
-Мы же друзья. Почему ты так со мной поступаешь?
-Так нужно.
-Кому?
-Я работаю.
-Я тоже!
-Ты не понимаешь… Мне нужно сосредоточение и… отрешение.
-Ты в монахи собрался? Ты же некрещёный и даже не верующий. Что еще за отрешение?
-Я напишу тебе. Дай мне поесть спокойно. Не сбивай мой настрой.
Матвей внимательно смотрел, как Никон доедает свою порцию и пьёт какой-то напиток. Потом Никон оплатил заказ подошедшему официанту картой через терминал, встал и пошел.
-Ты уходишь?! – воскликнул Матвей.
-Я же сказал, что напишу тебе, – ответил Никон и вышел прочь.
Матвей поспешил за ним и решил идти на расстоянии от него. Никон явно направлялся не в институт, а куда-то к Новой Голландии. В это время дня улицы были переполнены людьми, и Матвей чуть не потерял Никона из виду. Но все же он вылавливал его глазами среди многочисленных пешеходов, хотя в самой Новой Голландии потерял. А потом вдруг совершенно случайно заметил на площадке Фрегат. Рядом с Никоном стояла какая-то девочка-подросток. Они поговорили, Никон наклонился к ней ближе и поцеловал в щечку. А потом исчез в толпе. Матвей крутил головой, пытаясь найти его снова, но тщетно. А девочка взяла за руки двух появившихся откуда-то детей и пошла вглубь острова.
    До вечера Матвей ждал весточки от Никона, но их приватный чат молчал. Матвею никуда не хотелось. После работы он поужинал, пришел домой, переоделся и лег, поскольку устал сегодня на работе после трех встреч и переговоров. Лучше бы марафон пробежал, думал он. Общение с некоторыми партнерами фирмы, в которой он работал, лишало его энергии, сил и желания вновь утром идти в офис. Все потому, что эти некоторые появлялись по протекции дочки генерального директора, и с ними требовалась особая обходительность. Сама дочка считала Матвея своим парнем и помыкала им, хотя они не встречались вне офиса. Но она то и дело намекала на желание встречаться с ним по-настоящему.

***2
    Между тем Никон пока так и не написал Матвею ничего. От этого тот ощущал какое-то грызущее чувство вины. Хотя за что, сам не понимал. Весь вечер и полночи он пытался вспоминать, не обидел ли чем-то друга год назад. Но на память приходила лишь их последняя поездка на турбазу, где они парились в сауне, ныряли в холодное озеро, а потом сидели у камина. Девчонок тогда не взяли, им хотелось пообщаться чисто мужской компанией. И тогда Никон все время молчал. Парни потом между собой даже решили, что у него что-то случилось, потому что он сидел, слушал, но не отвечал на их вопросы. Правда, и вопросы были шутливые, такие, которые вполне можно проигнорировать, и никто не станет обижаться на это.
    Хотя Матвей вспомнил один момент. Леха, самый удачливый из них, поскольку отец продвигал его по карьерной лестнице в госкорпорации, вышел тогда на веранду, чтобы покурить. Никон уже стоял там и смотрел на весенний лес. Матвей увидел их и пошел за курткой, не хотел простыть после бани. Когда он вышел к ним, Леха говорил Никону:
-Могу одолжить на длительный срок.
-Не надо. Мне все равно отдавать будет нечем.
    Матвей тогда спросил Никона:
-Тебе деньги нужны?
Но Никон отмахнулся, скинув его руку со своего плеча, и сказал:
-Забудь.
После этого он ушел в свой номер, и появился только, когда официант турбазы принес ужин, а парни уже пожарили на улице шашлыки. Никон быстро поел, шашлык не тронул, а потом вышел из своей комнаты уже с сумкой и сказал:
-Я уезжаю. У меня дела.
Попросил у Матвея ключи от его машины, сказал, что бросит их в почтовый ящик, а машину припаркует возле дома.
    После этого Никон и пропал. То есть, не пропал, а перестал отвечать на звонки и вопросы в чате. Матвей поговорил с Лехой о том разговоре на турбазе.
-Он спросил, могу ли я 500 тысяч ему дать, – ответил Леха, – Я сказал, что могу лимон занять ему на длительный срок. Ну, ты слышал.
-А зачем ему деньги потребовались, он не говорил?
-Сказал, что это не ему и очень нужно.
    Почему он мне ничего не сказал, удивлялся Матвей. Хотя тогда он только-только внес первый взнос за ипотеку, что они и обмывали на турбазе. Самым странным во всем этом было то, что Никон спросил Леху, может ли тот дать ему денег. Не занять в долг, а именно дать. У Матвея от этой мысли заныло в животе, словно он траванулся чем-нибудь. Он точно вспомнил, что Леха после того, как Никон тогда уехал с турбазы, сказал, что деньги он не для себя просил.
    Матвей копил на первый взнос два года. Правда, особо ни в чем не ущемлял себя, а последний недостающий стольник ему отец подкинул.
-Даю только для того, чтобы ты поскорей съехал от нас с матерью. Надоело слушать все твои разговоры в чатах с девочками и дружками по три часа к ряду. Женился бы, что ли.
-Не нагулялся я еще, – смеялся Матвей. А за стольник забыл поблагодарить, не до этого было, бегал – аккредитованного оценщика нанимал, чтобы документы в банк сдать, какие требовались. 
    Рано утром, за час до работы Матвей поехал к дому, где жил Никон. И снова нажимал домофон. Выходивший жилец с собакой спросил, к кому он. Матвей ответил.
-А Никон давно продал эту квартиру, год назад. Где живет, не знаю, – сказал беспечно парень с собакой.
Ошарашенный этой новостью, Матвей сел в машину и какое-то время не мог успокоиться. Он знал, что квартиру Никону подарил дед за красный диплом. Кажется, дед Никона жил где-то на Ваське, но адреса Матвей не знал. Зато вспомнил, что Арсений Романович имел небольшой бизнес – мастерскую по ремонту всего: бытовой техники, электроники, квартир, сантехники и т.п. Раньше в помещении, где располагалась его фирма, находился дом бытовых услуг и химчистка. Но он сумел приватизировать это предприятие и уже много лет имел, хоть и не ахти какой, но стабильный доход. Поэтому Матвей решил после работы мотануться на Васильевский остров и все разузнать о Никоне.
    Однако в этот день у Матвея ничего не вышло. И на следующий, и через неделю. На работе начальство как с цепи сорвалось, да еще и дочка генерального просто проходу ему не давала. Потом мать заболела, и он возил отца к ней больницу. А потом пацаны уболтали отдохнуть в клубе с пивом и девочками. И все бы ничего, но из командировки вернулась Галка и такой скандал ему устроила, что мама не горюй. Поэтому встреча с Арсением Романовичем отложилась на неопределенный срок.
    Единственное, что у Матвея все же получалось, так это иногда ездить в Новую Голландию, где он постоянно видел в около обеденное время ту самую девочку с двумя малышами. Но почему-то он так пока и не решился приблизиться к ней и расспросить ее о Никоне. Боялся испугать ее. А самого Никона он больше не видел.
         
***3
    Сегодня Матвея опять мучила совесть, и поэтому он в очередной раз в свой обеденный перерыв поехал в Новую Голландию. Людей с детьми было как никогда много, потому что на большой поляне проходил детский праздник. Матвей искал глазами девочку с двумя малышами, но толпа оказалась слишком большой. Девочка была невысокого роста и в таком скоплении людей конечно легко терялась. Однако Матвей вдруг увидел Никона. Он держал одного малыша на руках, а второй сидел у него на шее. Все трое улыбались. Матвей уж и забыл, как улыбается Никон. Вскоре подошла и девочка, принесла детям мороженое. Потом они стали пробираться поближе к сцене, где готовилось представление. А Матвей поплелся назад к машине. Встречаться сегодня с Никоном было бы неправильным. Ничего хорошего из этого не получилось бы.
    Матвей ехал назад, на работу, и думал, а вдруг это дети Никона. Правда, им по виду было уже лет по пять, а еще год назад, перед тем как пропасть, Никон расстался со своей девушкой, и ни о каких детях речи не шло. Девочку Матвей тоже давно разглядел. Это в первый раз она показалась ему почти подростком, сейчас он дал бы ей года 22-23.
    Однако Никон даже сегодня не сменил тёмную рубашку на светлую, и потому выглядел строго и аскетично. Инок, мать твою, так и не написал мне, хотя пообещал, злился Матвей. Хотя он сам не проверял чат с Никоном уже неделю. Поэтому припарковался перед автобусной остановкой и взял смартфон. Никон, оказывается, все-таки написал ему два дня назад. Но прислал нечто невразумительное:
"Если хочешь быть совершенным, пойди, продай имение твоё и раздай нищим; и будешь иметь сокровище на небесах; и приходи и следуй за Мною". Евангелие от Матфея.
    Матвей сидел, смотрел на это сообщение и ощущал мороз по коже.
-Да мать же твою! Он все-таки ударился в религию?! – воскликнул Матвей в сердцах. Более всего задело его имя апостола, родственное его собственному имени.
Понятно, что Никон продал свою квартиру, чтобы кому-то помочь. Именно для этого он год назад просил денег у Лехи, как у сынка богатого папаши. Но он даже не объяснил, зачем и кому нужна помощь. Да и что мог Леха, который пока еще всего лишь мальчик на побегушках у своего отца и больших денег сам не имеет. Хотя 500 тысяч вполне мог бы найти, на пирушки с девчулями тратит по праздникам не меньше. И к кому из них троих, считавшихся друзьями Никона, он мог тогда обратиться? Матвей только-только взял ипотеку, а Юрец всегда на мели. Но на худой конец, Никон мог бы взять кредит. Однако эти мысли только еще больше злили Матвея. Мог Никон или не мог, не имело значения. Не взял кредит, значит, не мог, попросил у друга, а тот не дал. И что теперь? Друг – больше не друг? Никто из них не расспросил Никона о том, что у него случилось. Никто не наорал на него и не вынудил рассказать все, как есть. А случись у меня сильная нужда в деньгах, и никто из друзей не смог бы мне помочь, что бы я чувствовал? От этих мыслей Матвея пробил холодный пот.
    И тут как назло Леха прислал смс, что в субботу ждет их с Юрцом на даче попариться в бане и порадоваться жизни с красотками. Матвея затрясло, он еле выбрался из машины и тут же под деревом его стошнило. Прохожие осуждающе оборачивались на него, но он ничего не замечал. Злые слёзы застилали ему глаза. Позвонила дочка гендиректора. Матвей со злорадством включил видео связь, сказал ей, что у него открылась рвота, и навел экран на то, что изверглось из его желудка.
-Матвейчик, что же это? Мне так тебя жалко, езжай домой, отдохни. Это все некачественная пища в кафе! – верещала эта несносная фря. Ему хотелось убить ее. Он достал из машины бутылку воды, прополоскал рот, вытер пару капель, попавших на одежду, потом сел и попытался успокоиться. Когда-то знакомые отца предлагали ему неплохую работу. Но он тогда опасался, что потеряет в заработке. Матвей набрал отца и спросил его:
-А твои знакомые все еще хотят взять меня на работу?
-Созрел? – спросил отец, – Наконец-то. Хватит тебе прислуживать всяким директорским дочкам. За ипотеку не переживай, помогу, если что. Сейчас скину адрес, поезжай и все оговори. Моего приятеля зовут Илья Сергеевич. Он директор транспортной компании, ему старший логист нужен. 
    После этого Матвей набрал номер Лехи и сказал, что не сможет приехать к нему в субботу. Леха стал расспрашивать, но Матвей не мог долго говорить, ему перехватывало горло. Однако он вдруг выпалил Лехе:
-Никон тогда, год назад, квартиру, которую ему дед подарил, продал.
Леха, только что весело болтавший с ним, заткнулся и некоторое время тяжело дышал в трубку.
-Ты откуда знаешь? – спросил он.
-Сосед его сказал.
-Хочешь сказать, что… – начал Лёха, но не закончил.
-Ладно Юрец, он всегда без денег, с него и спроса нет. А мы с тобой друзьями Никона считались, – сказал Матвей. 
-Ты-то что? Ты тогда только ипотеку взял. Значит, я один падалью оказался.
-Вместе мы, Леха. Я тоже… Вполне мог заём на работе взять. Сейчас перешлю тебе то, что Инок мне два дня назад прислал. 

***4
    На следующий день, в субботу, вместо дачи они втроем поехали на Васильевский остров. Юрка ни о чем не спрашивал друзей, просто молча сидел. В школе Никон, Леха и Матвей защищали его от нападок и насмешек, а за прозвище нищеброд морды били противникам. Он рос в полунищей семье, и друзья каждый день покупали ему пакет продуктов, который он нес домой, чтобы мать могла приготовить еду близнецам и старшей сестренке. Отец-инвалид работал надомником. И работал до последнего. Умер в 40 лет за рабочим столом. Но мать не сдала никого из них в детдом. Леха с помощью отца нашел другу неплохую работу, что оказалось непросто для такого тщедушного парня без высшего образования, как Юрец. Сестра его тоже уже работала, поэтому больше помощь от друзей он не принимал, даже когда они предлагали. Оставались только подарки по праздникам и дням рождения, от которых он не мог отказаться. И каждый раз в пакете с какой-нибудь стильной футболкой или кроссовками для него лежал пухлый пакет с деньгами. Как раз недавно у Юрки был день рождения, и все прошло как всегда. Отсутствовал только Никон. Но, когда друзья сказали, что едут, чтобы все о нем узнать у его деда, Юрец сказал:
-А ведь Инок поздравил меня, и подарок прислал – ноутбук Honor. Ну и деньги как всегда.
Парни уставились на него, и Матвей спросил:
-Он ничего больше не написал тебе?
-Нет. Все как обычно. Прислал подработку, которую я уже отослал ему. Даже оплата за нее уже мне на карточку поступила. Много как всегда, больше раз в пять, чем такая работа стоит. Но назад же не примет.   
-Подработку? Ты о чем?
-А вы не знали? Я вычитку делаю и корректуру текстов, которые он мне регулярно присылает. 
-Что за тексты? – спросил Леха.
-Научные статьи, рефераты, монографии. Сложные тексты, но я уже руку набил. Не первый год.
-В смысле? Он дает тебе подработку уже давно?
-Да, а что?
-И ты молчал?
-А что говорить-то? Мне и мать нашла подработку, кручусь, как могу.
Парни какое-то время молчали в машине.
-А что со здоровьем? – спросил его Матвей.
-Все вроде в норме. Месяц назад обследовался.
-Как мама?
-Работает в том же садике, куда и близнецов приняли. Через год им в школу уже.
-Слушай, Юрка, а ваши близняшки… что за садик, куда их мать водит?
-Социальный, с экспериментальной программой подготовки. Детей там часто на экскурсии водят, по музеям, выставкам, в зоопарк. Так сказать, для общего развития. На детские праздники тоже.
-И кто же этим занимается?
-Благотворительный фонд, в основном волонтеры, студенты педагогических институтов и техникумов.
-А в Новую Голландию их никто не водит? – спросил Матвей.
-Водят, а что? Часто. Там для них тематические развивающие занятия проходят. И социализация – ну, чтобы большого скопления людей не боялись и умели ориентироваться в городских условиях.
-Группой водят?
-Нет, только тех, чьи родители согласны и договор подписали. Это же не ближний свет. Но наши близнята уже и в метро не боятся ездить, и на троллейбусе. Мать не нарадуется. Они, когда в сад возвращаются, радостно все ей рассказывают. Она ведь их домой ведет, когда свою смену заканчивает, часов в 7 вечера, других детей к тому времени почти всех уже разбирают. Там они уроки успевают сделать. Не уроки, конечно, как в школе, а задания – нарисовать все, что видели, и подписать словами: парк, люди… ну, такое.
-И кто же конкретно твоих близнят сопровождает?
-Девочка какая-то. Мать ее очень хвалит. Каждый день приезжает за ними, они ее страсть как любят.
-Кажется, я именно их и видел позавчера, – сказал Матвей, – И, между прочим, Никон помогал этой девочке с ними. Какой-то детский праздник в Новой Голландии проходил.
Теперь уже Юрий уставился на него:
-Никон?
-Да. Он одного на руках держал, второй у него на шее сидел. А девочка мороженое им принесла. Я ее с детьми почти каждый день там вижу в обеденное время. И Никона уже до этого с ней и детьми видел. Он тогда еще поцеловал ее. В щечку, кажется. Институт, где он работает, там недалеко.
-Значит, после его дедушки в будний день поедем в Новую Голландию и в Институт.
-В Институте я уже был. Но Никон тут же слинял куда-то. Там кабинетов тьма,– сказал Матвей.
-А может, лучше просто домой к нему заявиться с пивом и бургерами? – спросил Юрец, улыбаясь.
-Продал он квартиру, еще год назад, – буркнул Матвей.

***5 
    Никон все июньские выходные ездил с руководителем фольклорного коллектива в поисках подходящей локации для проведения съемок фильма, реконструкции праздника Ивана Купалы. Он хотел, чтобы сама съемка прошла накануне 7 июля, в реальную дату, когда, по мнению исследователей, этот праздник отмечался восточными славянами. По старому стилю он выпадал на 24 июня. И отмечали его в ночь накануне этого дня.
    До этого Никон два месяца искал спонсоров. Эта съемка входила в обязательный перечень его плана фильмов-визуализаций наиболее ярких исторических событий и народных обрядов.
    Место с постановщиком съемок они нашли, наняли работников, которые готовили все для съемок, пилили дрова, оборудовали кострище, чистили берег для купаний. Никон ездил и получал разрешения от местных властей, согласовывал мероприятие с пожарными, заключал договоры с медиками. Дел было выше крыши. На дату заезда он заказал два автобуса. Дом культуры выделил ему два шатра и несколько палаток, а также кабину с биотуалетом, чтобы экологи не оштрафовали. 
    Сегодня Никон приехал в дом культуры, его встретила руководительница фольклорного коллектива и сразу повела в костюмерную. Потому что он хотел найти женский костюм для девушки, не являющейся участницей песенной и танцевальной групп. Проблема заключалась в том, что размер наряда требовался примерно 42-й, поскольку девушка была очень хрупкой. Перекопав три десятка женских костюмов, они так и не нашли ничего подходящего.
-А есть у вас детские костюмы? – спросил Никон.
-Да, конечно! – воскликнула худрук и ушла в другое помещение, из которого довольно быстро вернулась и показала ему новенький наряд для девочки-подростка.
-Думаю, это подойдет, – улыбнулся Никон.
-А эта девочка, она так же будет участвовать в обряде или просто хочет фото на память?
-Мы будем участвовать с ней вместе, – сказал Никон.
-Но тогда вам обоим следует появиться на репетиции.
-На репетицию я приду один. Хочу сделать ей сюрприз.
-Ооо, понимаю, невеста? – расплылась в улыбке худрук, – Что ж, очень романтично.
-Нет. Названная сестрёнка, родственная душа. Для себя костюм я выбрал еще прошлый раз. По окончании верну вам оба наших костюма.
-Как же зовут вашу названную сестру, если не секрет?
-Леся.
    Стояла прекрасная погода, а это значило, что Леся обязательно привезет двоих своих подопечных гулять. Никон иногда приходил, чтобы поиграть с мальчиками и пообщаться с Лесей. Часто не получалось, он был слишком занят. Его тянуло к ней. Но он опасался, что она отвечает не на его чувства, а просто очень благодарна ему за то, что несколько месяцев назад он помог ее семье – оплатил лечение Лесиной сестры за рубежом.
    Они познакомились, когда она с группой студентов, будущих педагогов, посещала с ознакомительной экскурсией Институт культурологии, где он работал. Экскурсию для них проводил именно он. Леся больше остальных задавала ему вопросы и всем интересовалась. А потом, уже вечером, когда он шел в метро, то вдруг увидел ее сидящую на скамейке. По ее виду он понял, что она плачет. Хотя на самом деле она не плакала. А лицо закрыла руками, потому что находилась в отчаянии. Она просидела на этой скамейке почти три часа, но не заметила этого. Поехать в больницу к сестре у нее недоставало сил, потому что она ничего не могла для нее сделать, как и родители, которые сообщили ей о вердикте врачей. А плакать… Что толку, если найти нужную сумму для спасения Гели они не могли.
    Никон имел кое-какие накопления, но этого оказалось недостаточно. Поэтому он спешно продал машину и квартиру, наплевав на то, что продешевил. У них с Лесей не было времени. Он сказал ей, что нашел деньги, а она даже не благодарила его, потому что занималась оформлением документов сестры и отправкой ее в сопровождении матери на лечение в Германию. Никон только выполнял ее поручения – бегал по инстанциям и собирал необходимые справки и разрешения.
    Его родители пребывали в недоумении, однако по опыту знали – если он что-то решил, своротить с пути его практически невозможно. У него осталась небольшая сумма, но он и ее отдал Лесе, чтобы она могла в случае надобности посылать матери еще. Отец сестер работал на двух работах, но этого только-только хватало им на жизнь, ведь Леся получала в фонде не так много, а мать оформила на работе длительный отпуск по уходу за старшей дочерью и сопровождению ее на лечении. 
    Никон не считал себя героем, напротив. Будь он верующим, то после всего стал бы отмаливать свой грех, поскольку сделал все это из-за того, что влюбился в эту студенточку. Сразу, безоглядно и бесповоротно. К своим 30-ти годам он вполне мог понять свои чувства. 
    Весь этот год, пока шло лечение Гели, он просто помогал Лесе в ее преддипломной практике. Только поэтому она хорошо защитилась и нашла работу. Ее, как и некоторых других выпускников педагогического факультета, нанял благотворительный фонд для сопровождения детей из социальных садов, участвующих в новой экспериментальной программе, поддержанной Отделом образования. Работа нанятых выпускников заключалась в сопровождении детей дошкольного возраста в социуме и в индивидуальных развивающих занятиях с ними не в детсадовских группах, а в реалиях города.               
      
***6
    Леся не знала, где Никон раздобыл нужную сумму. Долгое время все внимание Леси поглощали только новости о состоянии сестры и все связанное с её отправкой на лечение. А параллельно с этим у нее началась преддипломная практика, которую она чуть не завалила. И опять ей помог Никон. Он заставил ее заниматься и готовить дипломную работу.
    После продажи квартиры он переехал к родителям в свою бывшую комнату. Для чего он так спешно продал машину и квартиру, подаренную ему дедом, а так же, куда он дел все вырученные деньги, родители не спрашивали. Он все равно не ответил бы. Но отец очень надеялся, что сын сделал выгодные инвестиции, поскольку знал, как некоторые молодые люди процветали на крипто валюте и иных вложениях. Ради быстрого накопления капитала было совсем не жаль подержанного фольксвагена и небольшой квартиры в старом фонде с обычным косметическим ремонтом – без капитальной замены коммуникаций и старинных деревянных окон и дверей на современные и дорогие. О полах отец и вовсе молчал, поскольку в кухне той квартиры даже ламинат никто не настелил, там оставался древний паркет, которому было не менее 60 лет.
    Дед Никона тоже ничего не знал. В отличие от сына, отца Никона, работавшего в большой коммерческой фирме топ-менеджером, дед трудился в поте лица, заменяя иногда своих мастеров, когда появлялось много заказов. В 72 года это являлось не очень легкой задачей, да и зрение уже подводило, но он не привык расслабляться. Когда внук учился в школе, дед часто привлекал его к работе в своей мастерской. Никон обычно занимался ремонтом оргтехники и компьютеров, он хорошо в этом разбирался уже в 10-11 классах.
    Весь последний год Никон замкнулся в себе, прервал общение почти со всеми знакомыми и друзьями, а со своей последней пассией расстался и того раньше. Он полностью погрузился в свою работу над диссертацией, и только общение с Лесей возвращало его к обычной жизни. С ней он постоянно улыбался. А она даже не подозревала, что он в теперешней жизни стал угрюмым нелюдимом, и считала, что Никон всегда такой же неунывающий, деятельный и веселый, каким был с ней. Он помнил себя таким только в прошлом. Тогда друзья считали его душой компании, он знал тысячу приколов и шуток, был артистичен на танцполе, хорошо пел, умел имитировать йодль, григорианские пения, в которых включал высокий юношеский тенор, а также исполнял старинные русские народные напевы, переходя в них на старушечий голос без определенного пола. Когда-то в школе его часто называли фигляром.
    Матвей, пока они втроем ехали на Васильевский остров, вдруг сказал:
-Весь последний год все наши вылазки на природу и колгота по клубам являлись фактически спектаклями для самих себя. Мы пытались имитировать прежнее веселье. По-настоящему веселиться мы могли только с Никоном.
Леха и Юрец молчали. Потому что Матвей сказал правду.         
-Матвей, я забыл ингалятор в сумке, а она в багажнике, – вдруг произнес Юрец придушенным голосом. Матвей быстро припарковался у поребрика, а Леха выскочил и кинулся к багажнику. Пока они ехали, он сидел на переднем сиденье рядом с Матвеем, поэтому не заметил примет удушья у Юрки.               
-Ну чего ты, чего, – расстегивал ему ворот Леха, пока Матвей брызгал ему в рот смесь из ингалятора. Но Юрец дышал слабо. Они подложили ему под голову и плечи подушки, открыли двери настежь, но это не помогало, Юрец сразу ослаб и не открывал глаза.
-Давай, Леха, скорую вызывай! – крикнул Матвей, – У него губы уже синие.
-Грудину ему массируй! – заорал Леха, ожидая ответа службы скорой помощи, – Только ребра не сломай, он слишком слабый.
    После того, как медики оказали Юрке помощь, Матвей развернул машину и повез его домой.
-А как же дедушка Никона? – спросил Юрец слабым голосом.
-Успеется. Сейчас речь о тебе. Чего это ты? На себя всю вину взвалил? Это я во всем виноват! – воскликнул Леха в сердцах.
-Не кричи на него, – осадил его Матвей.
Сейчас Леха сидел рядом с Юрцом и держал его за руку, а сам украдкой вытирал увлажнившиеся глаза. 
-Инок теперь никогда к нам не вернется? – слабым голосом спросил Юрка.
-Да твою ж мать! – прорычал Лёха, – Мы найдем его, и все будет как раньше! Повинимся во всем, он поймет и простит. Ну, дураки, закоснели совсем, баблосами сорить научились. Но мы искупим, Юрец, ты не бойся!   
    Когда они доставили друга домой, где уже суетилась его мать, Матвей спросил ее:
-А близнецы сейчас где? В садике?
-Нет, в парке они, с Лесей и другом её. Такой большой, все время в темной рубахе ходит. Как Герасим из "Му-Му". Он часто ей помогает, ведь за нашими бандитами глаз да глаз нужен. Но они его слушаются. А сегодня там снова какой-то тематический праздник – вроде как старинные обычаи разыгрывают и ночь накануне Ивана Купалы. Типа костюмированного представления, актеров им пригласили и песенников. Сам-то праздник еще через неделю, а это пока для детей.

***7
    Когда Никон и Леся уже загрузились в микроавтобус к актерам и сели на заднее сиденье, оказавшись отгороженными от участников танцевальной группы, Леся спросила:
-А все-таки, где ты тогда нашел такую большую сумму?      
-У моего деда процветающий бизнес, и он ежегодно выделяет деньги на благотворительность. Просто совпало, что Геле потребовалась оплата на лечение, – соврал Никон на голубом глазу, – Для него это не слишком накладно. Он ведь бизнесмен.
-Ну, тогда я спокойна, – обрадовалась Леся, – Спасибо твоему дедушке, он очень хороший человек, если не жалеет денег на помощь незнакомым ему людям.
-Ну… он за это получает льготы по налогам,– улыбнулся Никон, а про себя подумал – дед, прости и спасибо, что и в этот раз выручаешь меня.
    Леся сидела так близко, что у Никона сердце чуть не выпрыгивало из груди. С обеих сторон на заднем сиденье участники навалили тюки с костюмами и реквизитом. А сразу за ними следовал такой же микроавтобус и вез певческую группу, состоящую из старшекурсников Академии им. Гнесиных. Иногда, когда второй автобус обгонял тот, в котором ехали Никон и Леся, слышалось пение.
-Здорово поют, – искренне восхищалась Леся. Никона всегда поражала ее живость и умение лучезарно улыбаться. Когда она смотрела на проезжавших мимо певчих, он не удержался и сказал:
-Ты такая красивая. Как красно солнышко.
-Это ты уже репетируешь роль? – рассмеялась она.
-Нет. Это я от себя говорю. Потому что… ты давно мне очень нравишься. Даже ночами снишься.
Она умолкла и опустила голову. Но потом взглянула на Никона:
-Ты мне – тоже.
Он сжал ее руку и стал смотреть в окно со своей стороны на пробегающий мимо них лес. Смотреть на Лесю сейчас для него было опасно, он боялся, что не выдержит и начнет ее целовать. Однако его рука то сжимала ее руку, то немного отпускала, когда он спохватывался, что ей возможно больно от сильного сжатия.
    К моменту их приезда киногруппа занималась установкой осветительных приборов. Сама площадка уже выглядела вполне готовой, и в первую очередь привлекало внимание кострище с целым шалашом дров в центре. Устроили даже удобные дорожки для разбега перед прыжками через костер. А две машины, одна медиков, другая пожарных, стояли, спрятавшись в кустах. Пока перед шатром на столах повара накладывали всем желающим еду в пластиковые миски.
    Никон с Лесей также проголодались. Получив свои порции, они сели за один из столиков, стоявших вдоль кустарников на второй линии от съемочной площадки. То и дело по мегафону слышались указания членам группы руководителя съемок, который уже подходил к Никону и разговаривал с ним.
    После обеда Никон взял Лесю за руку и повел ее к реке:
-Хочу посмотреть место для ночного купания, – сказал он.
Они увидели, что мини пляж, дно которого рабочие накануне тщательно очистили, в воде был окружен по кругу частоколом, на котором крепилась защитная сетка. Все это делалось для безопасности, ведь купание должно было происходить ночью. Так же на берегу уже установили прожекторы и закамуфлировали их под березы.
-Как в детском лагере на море, – улыбнулся Никон,– Когда-то в детстве я отдыхал в таком.
-А мы с родителями всегда ездили, Гелю ограждать от всего приходилось.
-Ты будешь со мной прыгать через костёр? – спросил Никон.
-Это же какой-то обряд для пар? – спросила Леся.   
-В ночь на Ивана Купалу выбирались суженые, и совершался обряд – прыжки через костёр, взявшись за руки, обмен венками, а потом поиски цветка папоротника и купание в утренней росе.
-Папоротники ведь не цветут?
-Не цветут. Но поиск из-за этого не отменяется. Цветком становится нечто другое.
-Поцелуй?
-Да, как подтверждение любви.   
-Страшно через огонь прыгать.
-Не бойся, его высоту строго ограничат.
-С тобой я прыгну куда угодно, – улыбнулась Леся, – А купаться голыми будут, как в кино?
-Не совсем голыми. В белых рубахах до колен. Но, когда они намокнут, то почти ничего не смогут скрыть.
-А нам с тобой тоже нужно будет купаться ночью?
-Это обязательный элемент обряда, праздник ведь называется Купала. Вода в этот день приобретает живительные и магические свойства. И ночью она теплее, чем днем.
-Хорошо. Я согласна.

***8
    Между тем Юрке хоть и сняли приступ астмы, чувствовал он себя не ахти и сидел всю неделю на больничном. А 6 июля, где-то в обед Матвей с Лехой приехали к нему и сказали:
-Собирайся! Поедем кое-куда.
-А вы почему не на работе, сегодня же еще только среда?
-Отгулы за прогулы взяли. Как ты себя чувствуешь? – спросил Лёха.
-Уже намного лучше. Ни разу ингалятор не понадобился. Анти гистамины хорошо помогают. И куда мы поедем?
-По дороге расскажем, – ответил Матвей, помогая другу собирать сумку.
-Теплые вещи возьми, на природу едем. Тебе свежий воздух полезен, – добавил Лёха, – Палатку и спальники я взял.
    В машине Юрка мечтательно сказал:
-Сегодня, между прочим, канун дня Ивана Купалы.
-Вот мы и едем посмотреть на этот праздник. Я узнал, что Никон съемку организовал, артистов нанял. На голых девок ночью в реке хочешь посмотреть? – спросил Лёха.
-Хочу! – засмеялся Юрка. 
-Там мы Никона и возьмем в оборот тёпленького, никуда от нас не сбежит.
-А нас пустят туда? Может там охрана какая-нибудь?
-Пустят. Пробьемся, в случае чего. Мы ж с Матвеем синие береты как-никак. А еще, я на всякий пожарный нам на головы три венка прикупил в сувенирном магазине. Наденем и за своих там в толпе сойдем.
    Всю дорогу они ржали как жеребцы, хотя каждый в душе все-таки переживал о том, как пройдет их встреча с Никоном.
    Они приехали на место, когда уже смеркалось. Белые ночи почти закончились, но звезд на небе ночами еще точно нельзя было увидеть. Леха пристроился в очередь за ужином, и все трое они поели и выпили чаю. Их никто ни о чем не спрашивал, многие участники уже надели костюмы, а обслуживающий персонал облачился в какие-то холщовые хламиды, подпоясанные кручеными бечевками. Даже обувь у всех участников выглядела как старинная, хотя это были в основном закамуфлированные под старину кроссовки. 
    Тут и там уже велись съемки сценок, которые разыгрывали артисты и сопровождали певцы в народном стиле. Все это происходило на двух небольших полянах, освещенных софитами. Никона первым увидел Леха. Пошушукавшись с парнями, он решил сначала подойти к нему один, потому что Никон все время держал за руку девочку и везде ходил только с ней.
-Это она, – подтвердил Юрке Матвей,– Воспитательница твоих братишек.
-Ничего себе, красивая какая, – изумился Юрка, – Вот же я лох, мог бы давно уже познакомиться с ней. Вечно я пролетаю как фанера над Парижем.
-Венки надевайте,– шикнул на друзей Лёха, – А я пошел малыми перебежками к Иноку.
Но в это время к ним подошел охранник и спросил:
-Предъявите пропуска, пожалуйста.
-Мы гости по приглашению Никона, – ответил Леха.
-Тогда дайте мне ваши паспорта до окончания праздника.
Им пришлось подчиниться, но сразу после охранника рядом с ними нарисовался реквизитор, выдал каждому хламиду, крученую бечевку для подвязывания, и сказал:
-Пожалуйста, наденьте это поверх вашей одежды. И постарайтесь не попадать в кадр, оставайтесь во втором или третьем ряду за основными участниками.
Следом за ним подбежала какая-то девчонка и всем троим накрасила губы и щеки какой-то светло-розовой мазилкой. А Юрке еще набрызгала веснушек на щеки. При этом строго заявила:
-Грим стирать нельзя, только после съемок!
Леха, глядя на парней, заржал, а Матвей сказал ему:
-Ты на себя посмотри, вообще загордишься – красавчик еще тот.
После этого Леха быстро затесался среди участников.
    Никон заметил их почти сразу, но виду не подавал, ждал, что предпримут его друзья. И с Лесей не хотел разлучаться ни на минуту. Однако когда к ним подошел Леха, Никон поправил его сползший набок венок, а Лесе сказал:
-Подожди меня, никуда не пропадай. Здесь посиди.
-Как ты узнал, где я? – спросил он Лёху.
-Узнал, – буркнул тот, – Наконец-то мы нашли тебя. Надеюсь, не сбежишь?
-Не сбегу. Вы поужинали?
-Да, все шикарно. Даже губы нам накрасили.
-Красавчик,– усмехнулся Никон, коснувшись Лёхиного плеча.
-Мы виниться приехали к тебе. У Юрки приступ недавно случился из-за чувства вины перед тобой.
-Не в чем виниться. Я и сам еще тот грешник.
-Так, значит, все как раньше будет?
-Да. Пока я занят, после съемок и купания пообщаемся. Девушка у меня тут.
-Хорошо.
-Пока развлекайтесь, смотрите. Когда еще на таком празднике окажетесь. Юрца оберегайте. Ему нельзя переохлаждаться.
-Учи учёного, – расплылся в улыбке Лёха.
-А где потом тебя искать?
-Я видел, где вы палатку поставили. Сам к вам приду часа в три ночи. Не думаю, что спать будете, тут веселье до утра планируется. Шашлыки не пропустите. Их после купания будут раздавать.

***9
    Никон уже не раз целовал Лесю в щечку, когда уходил из парка Новая Голландия и оставлял ее одну с детьми. И даже такие поцелуи хранил в памяти, потому что они позволяли ему ощутить запах и вкус ее кожи. А пахли ее щеки яблоками. Он даже знал сорт этих яблок – Джонатан, потому что помнил этот запах с самого детства. Дед, несмотря на свою мастерскую в городе, с весны до самых заморозков приезжал на дачу и ухаживал за садом. И Никона с собой привозил. Рассказывал ему все о каждом дереве и о сортах плодов на нем. Ведь помимо яблок у деда в саду росли сливы, груши, вишни и рябина трех видов. А еще имелись многочисленные заросли малины, крыжовника и смородины. Родители Никона на дачу приезжали только отдыхать в выходные. Даже на покос травы нанимали работника. А дом в порядке содержал дед силами своих трудяг.
    Ребёнком Никон любил сидеть на траве в большой куче яблок и вдыхать их аромат, пока родители раскладывали собранный урожай в специальные перфорированные ящики и относили их в погреб на хранение. Зимой дед привозил эти яблоки в город почти до февраля. Со временем он установил в погребе циркулятор воздуха, чем значительно продлял сроки хранения яблок и других дачных плодов. А еще дед однажды приготовил вино по рецепту, который нашел ему Никон. Не простое вино, а со смыслом – из одуванчиков. Со вкусом что-то не совсем получилось, и потом дед ни разу больше не занимался виноделием, но Никон очень долго помнил цвет этого вина при просмотре бутылок на солнце. Потому что он с детства был мечтателем, а вовсе не угрюмым иноком, как его впоследствии прозвали. 
    Его еще со школы поражали различия разных культур, иногда кардинальные. В начальных классах он никак не мог понять, как люди, имеющие одинаковую физиологию, одинаковый путь к рождению и одинаковые мозги, могут настолько по-разному выстраивать свои сообщества и стиль жизни. С этого удивления и началась его страсть к изучению различных цивилизаций и культур. Самым забавным было то, что он по-детски успокаивал себя мыслью – ведь все равно все люди хотят тепла, еды и секса, все остальное лишь дань окружающим климатическим и географическим условиям. Однако он считал обидным для человечества влияние таких факторов, как климат и характер питания, на развитие интеллекта и темперамента у тех или иных групп людей. Хотя в итоге ни темперамент, ни характер, ни цвет кожи или разрез глаз, не влияют на интеллект как таковой. Даже дикари Амазонских племен крайне сообразительны и изобретательны, несмотря ни на что, и в новых для себя условиях быстро прогрессируют.
    Со временем Никон сузил свой личный перечень вопросов в изучении человеческих сообществ, поскольку довольно давно его стал интересовать только процесс рождения у людей сильных чувств, определяющих их жизнь. Но даже в себе самом он порой не мог уловить границы перехода, например, приязни в неприязнь. Не говоря уж о любви и ненависти. Наверно потому, что сам до сих пор не испытал еще ни разу слишком сильных чувств.
    Он легко знакомился и сходился с девушками, и так же легко расставался с ними. До того, как попался. Так он назвал то, что случилось с ним, когда он встретил Лесю. Ведь поначалу он не ощущал никакой любви и даже сексуального влечения к ней. Но практически сразу почувствовал, что не может отступить от нее и от ее проблем ни на шаг. И только сны, которые постепенно стали приходить Никону ночами, открыли ему глаза. Даже консультации у психолога не понадобились. Какой же я инфантильный придурок, смеялся он сам над собой. Хорошо хоть, что окружающие этого еще не поняли и считают меня умником семи пядей во лбу. После первого же раза, когда ему приснилась Леся, он ни на мгновенье не мог избавиться от тайно горящего желания обладать ею. Проснувшись, он уверял себя, что это просто животные инстинкты, вылезающие из подсознания. Но тут же задавал вопрос, почему эти инстинкты спали так крепко до сих пор. Ведь сексуальные желания с другими девушками у него рождались лишь после довольно откровенных действий с их стороны. Никаких снов о них он никогда не видел.
    В конце концов, он осознал, что ее образ архетипичен для него во всем, и она притягивает его не только физически. Именно поэтому его так волновал ее яблочный запах, ее смех и звук ее голоса. При том, что внешне она не имела аппетитных женских форм и вела себя скорее как существо какого-то среднего пола. Он даже толком представить ее в постели не мог. Хотя нечто глубоко сидящее внутри нашептывало ему, что она прелестна без одежды и секс с ней неимоверно сладок.
    Сегодня он чувствовал возбуждение, хотя и не мог понять, является причиной этому чисто эстетическое наслаждение всем происходящим или же только очень близкое присутствие Леси и ожидание близости с нею. Наверно всё вместе. Потому что он не мог разделить ощущений от восприятия энергетики веселящейся толпы молодых парней и девушек, поющих и танцующих старинные славянские танцы, от прохлады летней ночи, от обжигающего жара горящего высокого костра, и чувства какой-то живой силы от тока, который проникал в него от Лесиной руки, находящейся в его руке. Он уже был соединен с ней и неразлучен.               

***10
    Вода в озере действительно оказалась совсем не холодной. Разгоряченные актеры сбрасывали костюмы и прыгали в воду – парни в белых подштанниках, девушки в таких же белых рубахах. Пляж освещали софиты, и воздух оглашался веселыми криками и смехом – все точно по сценарию. Зрители на берегу радовались не менее купальщиков, танцоры танцевали, певцы пели, вода в озере была сплошь покрыта венками. Атмосфера полностью соответствовала историческим описаниям данного действа.
    Но Никон и Леся не стали раздеваться и прыгать в воду, как остальные участники. Он увел ее подальше от освещенного пляжа в укромное место, которое присмотрел заранее, еще когда вместе с режиссером выбрал эту локацию для съемок. Они сняли костюмы, и Никон осторожно, держа за руку, повел Лесю, оставшуюся в белой рубахе до колен, на глубину, где они просто окунулись. Потом он снял оба их венка и опустил на поверхность воды.
-Очисти от скверны и защити от болезней, святая водица, – произнес он славянскую молитву, зачерпнул воду и умыл сначала Лесю, потом себя. 
-Думаю, этого вполне хватит, – сказал он и хотел уже вести ее обратно на берег. Но Леся спросила:
-Так мало? А поцеловаться?             
Он остановился, наклонился к ней и поцеловал в губы.
-Так целомудренно, – произнесла она, – А как же блудный грех, который потом росой следует смывать? 
Он засмеялся и прижал ее к себе:
-Это для тех, кто пирует и пьянствует на радостях. Вот они и предаются блуду.
-Я вот тоже опьянела, – произнесла Леся, уткнувшись ему в грудь.
-Значит, согрешим. Но не здесь, а на белых простынях в тепле и подальше от чужих глаз. За поляной в укромном месте авто-кемпер стоит. Неужели ты думала, что я тебе в палатке позволю спать, когда вокруг полсотни разгоряченных парней будет куролесить?
    В кемпере ей очень понравилось. До этого она никогда еще не видела внутри такую авто-дачу на колесах. Здесь было уютно, как дома. Когда она после их первого секса пригрелась под одеялом, Никон глянул на часы и шепнул ей:
-Я к парням схожу, обещал им. Поспи, я через час вернусь. Никуда не выходи, здесь все для жизни имеется – туалет, душ, умывальник. В холодильнике, если захочешь, есть немного еды. Закрой за мной дверь и никого не пускай.      
-Никон… мы же теперь вместе? – спросила она.
-Мы с самого первого дня уже вместе, на всю оставшуюся жизнь,– сказал он и поцеловал ее.
-А я все правильно делала? – спросила она. Он засмеялся и много-много раз поцеловал ее, а потом быстро оделся и выскользнул за дверь, напомнив ей:
-Пока не услышу, что ты закрылась, не уйду.
    Парней в палатке не оказалось. Он увидел их на берегу среди купальщиков. Лёха надевал сухую одежду. Веселье находилось в самом разгаре, на столах стояли упаковки с пивом и большие подносы с шашлыками.
-Как же шикарно всё! – воскликнул Лёха,– Никон, наконец-то!
Они нашли свободный столик на поляне подальше от киношников, продолжавших съемку некоторых эпизодов действа. Матвей принес шашлыки и несколько банок пива.
-А-аа, безалкогольное, – разочарованно протянул Лёха.
-А ты губу раскатал? – засмеялся Матвей.
-Вкуснотень, – уминал шашлык Юрец, закутанный в одеяло.
-Никон… скажи для всех то, что ты сказал мне.
-Не обещаю вернуться к нашей разгульной жизни, но только потому, что теперь у меня есть любимая девушка. А в остальном…
-Все будет как раньше? – спросил Юрец.
-Да, – сказал Никон и протянул руку ладонью вверх, на которую сверху одна на другую легли еще три ладони.
-А что с твоей квартирой? – спросил Матвей.
Никон помолчал, а потом коротко рассказал все и добавил:
-Прости, Лёха, за то, что тогда я так… денег у тебя попросил. Все получилось, будто я психанул, а на самом деле, я просто очень спешил, потому что мог опоздать со своей помощью. Слава богу, машину быстро схватили, и квартиру риелтор за неделю продал. Дешевле, конечно, чем хотелось, да выбирать не приходилось.
-А эта… сестра твоей девушки, как она сейчас?
-Геля? Уже очень хорошо. Но пока живет с матерью в пансионате при лечебнице, ее все еще наблюдают и лечат. На это тоже деньги нужны, бундесы все до последнего евро в договоре указали. Но теперь… мучаюсь, потому что вышло все как-то… не знаю, как Лесе правду сказать.
-А что такое? Ты же все сделал, что мог! – воскликнул Матвей.
-Понимаете, пацаны. Делал я все это, потому что влюбился в нее. Будь это посторонний кто-то – вряд ли я смог бы проявить такое великодушие. В этом и была моя корысть.
-Для кого же и стараться, как не для любимых?! Ты совсем уже… нашел, за что себя гнобить.
-Пока я соврал ей, сказал, что дед у меня крутой бизнесмен и выделяет средства на благотворительность, не бескорыстно, а чтобы льготы по налогам получать. Это она приняла, а если правду скажу…Не знаю.
-Ну, так и молчи, пусть она так и думает.
-Пока молчу. Но долго не смогу, жениться на ней хочу. Тогда она и узнает все.
-Уже решил?
-Да… не могу без нее ни дня. Боюсь потерять. Вдруг она подумает, что я ее любовь пытался купить…
-Господи, ну ты и святоша! Инок, одно слово. Ничего ты не пытался, спасал ее сестру, вот и все! Деду все расскажи, пусть он ей ни слова не говорит об этом!
-Нет. Я сам должен.

***11
    Никон, как и решил, рассказал все Лесе. Она помолчала, а потом сказала:
-Понимаешь, если бы я не любила тебя, то получив твою помощь, тысячу раз благодарила бы. А я молча приняла деньги, потому что знала, что ты тоже любишь меня. Вспомни, я хоть слово благодарности тебе сказала? Нет. Потому что ты, как мой возлюбленный, был просто обязан спасать меня от горя. Если бы ты не сделал все, что мог, не знаю, разлюбила бы я тебя… наверно, нет, жалела бы, но жизнь с тобою прожить не захотела бы, как сейчас.
Леся обняла Никона за шею и прижалась к нему щекой.
-Джонатан, – прошептал он, – Ты мой джонатан. Как же я люблю тебя. Камень с души сняла.
-Никон, но ты все-таки скажи деду, что продал его подарок для благих целей. Чтобы он не обижался на тебя. Если хочешь, давай вместе поедем к нему, и я сама буду просить его об этом.
-Сначала распишемся,– сказал Никон, – Три дня всего осталось до регистрации. И не перечь мне.
-А что это за джонатан такой?
-Сорт яблок. У нас на даче растут. И ты пахнешь джонатаном.
-Ааа, так ты не меня, а яблоки эти любишь?! Вот оно что! – засмеялась Леся.
-Дурочка, с яблоками нельзя любовью заниматься. А с тобой я готов это делать пять раз на дню.
    Для жизни с Лесей Никон снял небольшую квартиру, и они вместе уже обставили ее. Правда, родители с обеих сторон очень обижались на то, что они расписались тайком от них. А дед молчал, когда Никон рассказал ему, почему продал подаренную квартиру. А потом, уже через день позвонил и сказал:
-Я на первый взнос ипотеки тебе дам денег. Накопил из прибылей. Не хочу, чтобы мой внук по съемным углам скитался. И погашать помогу. Частями мне легче. Главное, девочку береги, ей же деток рожать в будущем.
    Матвей и Леха сбросились и подарили молодым 600 тысяч в конверте. А потом, через месяц помогали Никону с переездом в новую квартиру и веселились как раньше. Ну а Юрка крутился у них под ногами и снимал все это на видео.

                ***
   
© Copyright: Марк Шувалов,
          февраль 2024