11. День Парижской Коммуны

    В Советском Союзе было не очень много праздников, которые являлись выходными днями – всего 15, а с 1927 года – 14. Это чтобы народ не расслаблялся и упорно трудился.
    В современной России количество праздников осталось прежним, правда, перечень их существенно изменился, но расслабляться народу по-прежнему никак нельзя, ибо агрессоры и враги не дремлют и, нужно всемерно укреплять оборону и поднимать благосостояние страны.
    Помимо этого существует еще множество памятных дат, дней воинской славы, профессиональных праздников и таких особых дней, как, например, Татьянин день, День смеха, День ВДВ и День физкультурника.
    Однако в нашей истории существовал один весьма необычный праздник, в настоящее время прочно забытый. Это день Парижской Коммуны. Данная Коммуна не имела ни малейшего отношения ни к России, ни к её истории, и была разгромлена через 72 дня после своего возникновения в 70-х годах позапрошлого века. Французам она запомнилась лишь тем, что коммунары устроили террор в захваченном ими районе Парижа и разрушили Вандомскую колонну как "символ варварства и милитаризма". Однако лично Ленин считал Парижскую Коммуну первым в истории примером диктатуры пролетариата, восхищался ею и часто сверял свои действия и поступки с коммунарами. По этой причине вокруг Парижской Коммуны в СССР был возведён целый культ, в её честь назывались корабли, школы, заводы и улицы, многотысячными тиражами выходили сотни книг по её истории и т.д. День возникновения Коммуны, 18 марта, стал государственным праздником в РСФСР и даже являлся выходным днем в период с 1918 по 1929 годы.

Пролог

    Когда-то, еще в советские времена, актерам и обслуживающему персоналу театров, таким как рабочим сцены, осветителям, художникам и костюмерам, согласно очередности на общих основаниях выделялись квартиры, как и во многих других учреждениях и организациях. Правда, в отличие от производственников, пожарников, милиции, учителей и служащих государственных контор, театралам жилье предоставляли по остаточному принципу, преимущественно в панельных хрущёвках. Дети актеров росли в этих домах и так же становились актерами. Впрочем, постепенно некоторые семьи переезжали по обмену с доплатой или, что происходило позднее, продав свои квартиры. Оставались лишь те, кто не имел больших средств. Такие дома отличались тем, что их поселенцы часто дружили, так что даже отмечали вместе праздники, Новый год и др., что со временем с 90-х годов из-за дороговизны ресторанов превратилось в привычку просто пьянствовать вместе.

***1
    Дом, где жил Федор, на первом этаже имел два просторных помещения, которые еще при заселении приспособили под актовый зал и репетиционную для актеров. Народ сбросился, и в них сделали неплохой ремонт и приобрели нужную мебель. Новый год жильцы отмечали дружно в актовом зале. Потом здесь стали проходить не только праздничные застолья или собрания жильцов по выбору управляющей компании, народ иногда собирался здесь, чтобы просто выпить и пообщаться. Но в этом году все оставшиеся жильцы переехали в новый район и в новый дом по программе реновации. Пока все они ждали этого, многие семьи, особенно с детьми, докупили себе квадратные метры, но в основном в доме уже давно жили только те, кто не мог себе позволить больших трат, или не хотел.
    Федора всё устраивало, особенно то, что соседка его по старому дому, осталась соседкой и в новом. Мало того, теперь они жили на одной площадке. Соседку звали Дуся. Коллеги актеры называли ее кто Авдотьей, кто Доней, но в основном Дусей, поскольку в театре ее не просто все любили, а обожали. Хотя Дуся была не промах, могла резко выступить за правду-матку, могла послать кое-куда, но именно она всегда являлась душой компании и организатором любых совместных мероприятий и застолий, потому что хорошо готовила – по-простому, много, сытно и вкусно. Другие актрисули лишь деньги сдавали на все это. Две из них ее тайно ненавидели, завидовали и считали любовницей худрука за то, что он всегда давал ей самые лучшие роли. Худруку уже исполнилось 60, он имел жену, взрослых детей и маленьких внуков, но о нем все равно вечно сплетничали, поскольку он умел искренне и открыто восторгаться женской красотой. И Дусиной – в особенности. Дуся была румяной как яблоко, сочной, фигуристой и очень подвижной. Моторной, как он это называл. Не то что изможденные вечными диетами ее недоброжелательницы. А кроме всего, никто не мог поспорить с ним о том, что Дуся талантлива и способна сыграть и древнюю старуху, и школьницу раннего развития – из-за своих форм, которые, конечно, не мог скрыть никакой школьный фартук.   
    Федор служил в их театре давно, он пришел туда намного раньше, чем Дуся. Подрабатывал он айтишником в фирме приятеля. Многие актеры подрабатывали, театральных денег на жизнь никому не хватало. Везунчики снимались в сериалах, кто-то вел мастер-классы для тик-токеров, кто-то платно занимался с детьми, мамаши которых мечтали об актерской карьере своих чад. Дуся пекла штрудели на заказ. Этому ее научила бабушка, жившая в Германии. Она давно звала Дусю переехать к ней, но Дуся не хотела, потому что являлась патриоткой и не могла принять образ жизни, привычный для ее бабушки. Летом она в свободное от гастролей время уезжала в деревню, где ее родители купили крепкий кирпичный дом для другой бабушки и деда, и где семья проводила летние отпуска. Деревня эта уже давно превратилась почти в коттеджный поселок, поскольку почти все дома скупили горожане, желавшие жить летом ближе к природе. Местность вполне их устраивала, рядом имелась река и два озера, небольшой сосновый лес и поле, которое арендовали предприниматели для выращивания разнотравья. Его они потом заготавливали в виде тюков сена и продавали фермерам на корм коровам.
    Федор не любил время, когда Дуся брала отпуск и надолго уезжала из квартиры, потому что в другое время он часто оставался у нее на ночь. За пять лет он привык, что она всегда рядом, ниже этажом. А в новом доме так и вовсе на одной с ним лестничной площадке. Правда, пускала она его к себе, только когда они оба были прилично пьяными.
    Приходили к ней иногда и другие мужики, но Федор тут же появлялся у нее на пороге, и выяснялось, что это не хахали, а по делам родителей, или брата, или бабушки. Однажды даже следователь приходил, задавал вопросы, что-то долго записывал, а сам, паскудник, пялился на вырез ее блузки и пытался туда заглянуть. Дуся тогда выгнала Федора и, угрожая ему скалкой, сказала:
-Ты кто такой? Знать тебя не знаю. Товарищ следователь, защитите девушку от посягательств грубого мужлана.
Она ж актриса с погорелого театра, но следак весь затрепетал, и Фёдор ему чуть по тыкве не надавал. Однако Дуся, призывно виляя аппетитным задком, ласково выпроводила своего гостя и сказала, что полностью к его услугам в качестве свидетельницы.
    В этот вечер Фёдору пришлось пожертвовать на неё два пузыря дорогого шампанского, чтобы она согласилась на секс. Только после этого он успокоился. И на следующее утро она не прогнала его. Он очень удивился, что она все еще спит, потому что часы показывали 11. Привстав, Фёдор глянул на Дусю. Глаза ее были закрыты, но дышала она тяжело, лицо покраснело, а волосы на висках и лбу слиплись от испарины. Он потрогал ее лоб, и понял, что у нее высокая температура.
    Фёдор нашел аптечку, развел жаропонижающее в стакане и заставил ее выпить. Потом приставил к ее лбу электронный градусник. Тот показал 39,8. Фёдор почесал репу и позвонил матери. Она сказала, что сейчас привезет куриный бульон, который недавно сварила из фермерской курицы, но посоветовала сыну все же вызвать неотложку.
    Приехали два гоблина в масках, послушали лёгкие у Дуси, посмотрели горло, сделали экспресс тест на ковид, а сами вышли на балкон покурить в ожидании его готовности. Тест оказался положительным. Старший медик выдал Фёдору памятку по ковиду, выписал рецепт, и они отчалили. Сказали, чтобы Федор часто полоскал рот содовым раствором и поменьше контактировал с больной. Поэтому, когда пришла мать, он через дверь забрал у нее банку с бульоном, но в квартиру не пустил.

***2 
    Три дня Фёдор неотлучно находился возле больной Дуси. Ездил только на репетицию спектакля. В это время к ней приезжал брат, мальчишка 15 лет. Родители опасались, но везде утверждалось, что дети ковидом практически не заболевают. Однако Фёдор застал его в слезах, от которых даже медицинская маска на нем намокла.
-Что с тобой? – удивился Фёдор.
-Дусю жалко, – ответил, всхлипывая Ромка.
Дуся действительно сильно ослабела и тяжело дышала. В поликлинике Фёдору сказали, чтобы купил в аптеке небулайзер и делал больной ингаляции на минеральной воде. Его мать еле нашла эту штуковину в городе, объездила шесть или семь аптек. А Дусины родители оба сами болели, не так как Дуся, легче.         
    Выздоравливала она трудно и сильно похудела, потому что поначалу почти не могла есть. Фёдор весь извёлся рядом с ней, кормил чуть ли не с ложечки, заставлял, когда она нос воротила от еды. И все ночи спал урывками, боялся ухудшения. Хуже всего было то, что Дуся почти не разговаривала, речь давалась ей с трудом. Фёдор начитался всего по вопросу проблем с голосом после ковида, поэтому настоял, чтобы Дуся прошла реабилитационное лечение. Он заставлял ее выполнять все назначенные врачами процедуры и принимать медикаменты. И мотивировал ее тем, что голос – это ее чуть ли не основной актёрский инструмент. Впервые за все время, что он знал ее, Фёдор увидел, как она плачет – молча роняя слёзы на колени, которые уже через пять минут намокли. Ему было нестерпимо жаль ее, поэтому он не отходил от нее ни на шаг и часто обнимал, чтобы согреть, потому что она все время мёрзла. В кровати она так же засыпала, лишь пригревшись у него в объятиях. И шептала:
-Я не умру, не умру.
От этих слов у Фёдора мурашки по телу бежали.
    Когда в очередной раз по его звонку приехал Дусин брат, Фёдор надавал ему заданий – лечить Дусю по перечню, написанному врачом. Ромка внимательно слушал, а потом спросил:
-Дядя Федя, ты ведь женишься на Дусе? У вас же любовь?
-Про любовь – это ты у нее спроси. Потом поговорим, – сказал Фёдор, взял сумку и быстро вышел из квартиры. В свою однушку он уже два дня не заходил.
    В театре он сразу же зашел в кабинет худрука.
-Павел Петрович – ставьте замену Мишиной. Не сможет она в спектакле участвовать.
Худрук аж подскочил:
-Но она ведь на поправку уже пошла? Кто ж ее заменить-то сможет, наше яблочко наливное?!
-С голосом у нее проблемы. Осложнение после ковида. И похудела она сильно, качает ее от ветра.
-Господи, – произнес худрук упавшим голосом, – Дусенька, золотце моё, как же это…
Он сел и взялся за сердце:
-Федя… у меня там, в сумке, таблетница, синенькая такая.
    Народ волновался, потому что Фёдор вызвал худруку неотложку. Приехала жена Павла Петровича и крикнула стоявшим возле кабинета актерам:
-Довели?! Вы все его довели!    
-Да что мы?! – заорал Васечкин, Дусин партнер по спектаклю,– Дуся заболела! И кем ее заменить? Никем, никто ее не сможет заменить! Никогда!
-Ненавижу вас всех! – крикнула жена худрука,– Вы его в могилу сведете!   
    Павла Петровича увезли на скорой, жена его поехала за ним. Остальные никак не могли успокоиться, но помощник худрука крикнул:
-Чего раскисли? Работать, негры, на плантацию – живо!
    Репетиция прошла вяло, все то и дело перешептывались, а потом окружили Фёдора с расспросами о Дусе. Хотели деньгами скинуться, но Фёдор сказал, что не нужно. Просил только купить ей рамбутаны, но не в супермаркете, а на базе где-нибудь из холодильников, поскольку фрукты эти быстро портятся.
-А что это такое – рамбутаны? – изумился Васечкин.
-Я знаю! Это фрукт, экзотический из Таиланда, – заявила Осокина,– Поехали! Кто со мной?
    Вечером Васечкин привез небольшую коробку рамбутанов. А когда увидел Дусю, тут же выскочил за дверь. Фёдор выглянул – Васечкин плакал, как пацан.
-Она уже поправляется, – сказал Фёдор.
-Дусенька… как же так? – рыдал Васечкин,– Наша красавица, кровь с молоком, и такое… одна тень осталась.
-Иди домой, нечего сырость тут разводить,– буркнул Фёдор и закрыл дверь, добавив,– Сквозняки здесь и бациллы всякие.
    Дуся съела один рамбутан и прошептала:
-Ребятам спасибо скажи.
-Скажу,– ответил Фёдор, подхватил ее на руки и отнес в постель, – Тебе спать пора, ты уже утомилась.

***3 
    Днем, пока Дуся спала, Фёдор сидел за ноутбуком и делал свою подработку. Продукты он заказывал позднее, чтобы курьер не разбудил ее своим звонком. Но многое из еды привозил от родителей Ромка. Они общались с дочерью только по видеосвязи и то недолго, долго она не могла, уставала.
    Сегодня она смогла сказать несколько слов. Потом закашлялась и сразу умолкла. Спросила Фёдора, что там в театре.
-Не переживай. Тебя все ждут, пока дублершу ищут для репетиций.
-А Павел Петрович? Я видела в чате, он в больницу угодил с сердцем.
-Ну… у него же бывает. Ему 60 лет, как-никак, наверно, внуки одолели,– соврал Фёдор.
-Федя… как ты сам-то? Совсем замучился со мной?
-Молчи, тебе связки поберечь надо. Со мной все в порядке, чего такому бугаю, как я, сделается? Скоро опять начнешь меня скалкой гонять.
-Не начну, – шепнула она и обняла его сзади за шею. Он развернулся к ней на компьютерном кресле и обнял за талию.
    Вечером ему вдруг позвонил старый приятель, сказал, что хочет встретиться. Колян тоже начинал актером, но потом ушел в бизнес, купил себе шикарную трехкомнатную хату, куда стал водить всяких красоток. Но жениться пока не собирался.
    Фёдор пригласил его к себе, пока Дуся спала.
-Давай накатим! Помнишь нашу жизнь в хрущебе? Это ж самое счастливое время было, – сказал Колян и достал бутылку коньяка.
-Что отмечать-то будем? – спросил Фёдор.
-День Парижской Коммуны, что же ещё. Это ж всегда наш коронный тост был,– загоготал Колян и наполнил высокие стопки.
-Мне много нельзя. За Дусей смотреть нужно.
-Так я из-за нее и приехал,– сказал Колян уже серьезно, – Я тут санаторий надыбал, где она может пройти реабилитацию после ковида. И голос ей восстановят. Я все оплачу.
В этот момент они увидели, что Дуся стоит в дверях в шлепанцах на босу ногу:
-Я без Феди никуда не поеду, – сказала она, словно прошелестела.
Фёдор вскочил:
-Ты почему встала? На лестнице прохладно!
Он схватил в комнате плед, которым накрывал свою кровать, закутал Дусю и посадил себе на колени:
-Колян дело говорит. Дома такое не вылечить.
Колян смотрел на нее расширенными глазами, с открытым от изумления ртом, и некоторое время не мог произнести ни слова. Потом все-таки сказал:
-Дуся… я не узнал тебя… Так похудела. А Федьке я тоже все оплачу, он с тобой там будет. Тогда поедешь?
Дуся, закутанная по самый нос, кивнула.
-Согласна она, конечно, согласна! – воскликнул Фёдор и выпил еще стопку коньяка. Потом отнес Дусю домой, уложил в постель и включил ей телевизор.
-Не вставай больше. Я скоро вернусь, – сказал он ей и поцеловал в нос.
    Когда он вернулся, Колян уже допивал коньяк из стограммового стакана, который нашел у Фёдора в шкафу с посудой.
-Знакомый моих родителей помер от ковида. Но ему за шестьдесят уже было. Однако… Дуся… ё-маё, она ведь всегда здоровье просто излучала. Мне аж заплохело.
-Как домой-то поедешь? За руль нельзя,– сказал ему Фёдор.
-Водитель у меня, мне по бизнесу часто на грудь принимать приходится. Завтра все оформим, я пришлю тебе на мейл. Так что вещи собирай и с работой реши. Это за городом, далеко от Питера, два часа на автобусе или на электричке ехать.
    Фёдор позвонил худруку и объяснил ситуацию. Павел Петрович обрадовался:
-Конечно, конечно, Феденька! Ни о чем не переживай, лишь бы с Дусенькой все нормально было. Пока замену тебе найду, Гришку поставлю на твою роль. Ты не против?
-Гришку? Он же дрищ, только подростков всегда играл.
-С твоей комплекцией у нас все парни нарасхват. Дрищ, что ж, пусть поработает, может, в силу войдет. О зарплате не беспокойся, будут платить как обычно. И Дусеньке я тут премию и материальную помощь выписал. Опять же спонсоры дали 100 тыс. Уже перевел ей на карту.
-Спонсоры? Кузекин, что ли? – недовольно спросил Фёдор.
-Да, он. Пусть раскошеливается, не все ж ему только глазеть на нее было.
-Потом приставать к ней не будет?
-Не будет. И ты… клювом-то не щёлкай.
-Если вдруг начнёт, я ему фэйс быстро поправлю, имейте в виду. Не посмотрю, что он наш спонсор.

***4
    Раньше, давно, Дуся жила в хрущёвке с родителями. Как и Фёдор. Дусины родители поселились в квартире, которую получила от горсовета Дусина бабушка, как заслуженная артистка. Та, что потом уехала в Германию с каким-то молодым фертом. Ей тогда исполнилось 50, ему – 40. А Дусе было 3 года, до этого все они жили в коммуналке, но она ничего этого не помнила.
    Пять лет назад ее родители приобрели большую трехкомнатную квартиру в ипотеку, а Дуся осталась в хрущевке, которую включили в план реновации. Именно поэтому родители решили ее не продавать. А потом, когда они получили квартиру в новом доме, то ее уже оформили на Дусю. Эта просторная двушка Дусю полностью устраивала, ведь родители доплатили за дополнительные квадратные метры для дочери. А Фёдор, напротив, согласился на свои метры, но вместо двух комнат-клетушек по 16 квадратов, взял большую однокомнатную с приличной кухней. Так они и оказались на одной лестничной площадке с Дусей.
    Родители Фёдора вместе с дедом давно жили в старинном доме с высоченными потолками и пилястрами. Фёдор редко к ним ездил, поскольку квартира деда находилась в другом конце города, в исторической части. Рядом располагался большой парк, куда мать Фёдора водила гулять своего престарелого отца, почетного профессора Военно-медицинской академии.
    Сначала именно у деда Фёдор хотел проконсультироваться, что делать с голосом Дуси. Но потом передумал. Дед был уже стар и вряд ли знал многое о ковиде и его осложнениях. Фёдор вообще ни с кем не хотел говорить о Дусе, и на вопросы о ней отвечал неохотно. А Колян держал свое обещание, и уже через два дня Фёдор собрал свои и Дусины вещи и повез ее в санаторий.
    В дороге Фёдор думал. Все самые верные друзья остались у него именно из хрущёвки. Еще подростками они вечно сидели с гитарами в беседке на допотопной детской площадке рядом с домом, а в плохую погоду брали ключи в 1-й квартире и занимали актовый зал на первом этаже. В репетиционную их не пускали, там всегда кто-нибудь занимался – не только актеры. Была одна танцевальная пара, рок-группа и даже циркачи. Здесь собирались актеры, жившие и в двух других подъездах. Никто никому не мешал, потому что на стене висело рукописное расписание.
    Случались, конечно, и ссоры, скандалы, а порой и стычки, но потом находился какой-нибудь юморист и предлагал всем замириться, а значит, накрыть столы в актовом зале, выпить за мир и дружбу во всем мире и отметить День Парижской коммуны. Мало кто знал, что когда-то этот день отмечался 18 марта. Выяснить это составляло труда, поскольку интернета для частных лиц в том виде, какой он сейчас, практически не существовало. Имелись отдельные энтузиасты, которых интересовала какая-нибудь информация, но загрузка в те времена шла ужасно медленно, и требовались железные нервы и терпение, чтобы выудить из сети что-нибудь дельное. Фёдору тогда исполнилось 15 лет, и он с друганами ходил в компьютерный клуб играть в стрелялки. Тогда он иногда искал что-нибудь в древнем Рамблере, отключая картинки, чтобы инфа быстрее грузилась. Дусе в то время было всего 10, он ее в упор не замечал. Правда, однажды эта бандитка с румяными пухлыми щёчками врезалась головой прямо ему в живот, когда убегала по лестнице от двух пацанов. Фёдор тогда взял ее за шкирку, хотел под зад пнуть, но не стал, слишком чёрными, как вишни, умоляющими глазами она смотрела на него. Он отпустил её, а пацанам преградил дорогу, и она успела юркнуть домой.            
    В те времена жизнь почти не сводила их, хотя они жили в одном подъезде, она на этаж ниже. Но оба учились, Фёдор еще занимался в спортивной секции и театральном кружке, а потом поступил в Академию театрального искусства, знаменитый РГИСИ, и тогда ему уж совершенно не хватало времени ни на что другое. Он дневал и ночевал в студенческой театральной тусовке. Дуся тоже туда поступила, но к тому времени Фёдор уже окончил академию и был призван в армию.
    После армии у Фёдора началась разгульная жизнь, актерские пирушки, мастер классы, ночные тусовки. Иногда он видел среди новичков и Дусю, но она казалась ему слишком уж пухлой на фоне самых стильных молодых актрисуль, за которыми тогда ухлестывали другие парни.
    Впервые они переспали, когда он пьяный завалился к ней с новогодней пирушки пять лет назад. Дуся тоже напилась, и выпроваживала из квартиры подружек, которые звали ее гулять по городу и горланить на всю улицу. Фёдор тогда не дошел до своей квартиры, что находилась выше этажом, а ввалился к Дусе и начал с ней сосаться.
-Плюшечка-пампушечка, наконец-то я до тебя добрался,– шептал он ей, совершенно пьяный, но и сейчас Фёдор помнил самый первый их секс. Потому что после этого он больше ни разу не захотел переспать с другой. Хотя по-трезвому она даже разговаривать с ним не желала, сразу увиливала, несмотря на то, что ее приняли в ту же труппу, в которой работал и он. А потом их обоих забрал к себе в театр Павел Петрович. 

***5
    В санатории врачебную выписку Дуси подшили в папку "Дело" и приклеили бумажку с надписью "Карта пациента санатория". Лечащий врач прочел ее, осмотрел Дусю, расспросил, и назначил свое обследование уже на месте.
-Таков порядок,– сказала медсестра Фёдору, который не хотел, чтобы Дусю опять мучили забором крови, флюорографией и мрт. Кровь и мочу у нее все равно взяли, мрт и рентген не стали дублировать, сделали узи. Назначили окулиста, отоларинголога, кардиолога и эндокринолога, ну, то есть, почти всех врачей, которых знал Фёдор. Он недоумевал насчет окулиста, но молчал. Старался не злиться, потому что всё, что напрягало Дусю, выводило его из себя. Однако еда в столовой ему очень понравилась. Дусе он приносил еду в номер, и она потихоньку ела.
    Колян звонил несколько раз, интересовался, как они устроились и как самочувствие Дуси. Еще звонили худрук, две Дусиных подружки и ее родители. А из труппы звонили только Васечкин и Осокина. Фёдор делал для себя выводы об остальных. Вшивые актёришки, молча злился он, ну вы еще попросите у меня что-нибудь. Подыхать будете, я о вас даже не вспомню. Однако через неделю к ним приехали гости – вся труппа в сборе с подарками, цветами и видео. Встали полукругом вокруг сидящих на скамье Дуси и Фёдора и спели для них "Аллилуйю любви" из Юноны и Авось, спектакля, в котором все они мечтали когда-нибудь сыграть. Дуся не выдержала и заплакала, поэтому Фёдор сгреб ее в охапку и унес в номер. А товарищей по цеху искренне благодарил и про себя каялся, что плохо о них думал. Даже обе Дусины ненавистницы вместе со всеми приезжали и пели.
    Дуся еще долго вечерами смотрела видео с записью Аллилуйи. С каждым днем силы ее прибывали. Она уже могла гулять с Фёдором по парку санатория, хотя на залив он пока опасался ее возить. Где-то через неделю пребывания в санатории Дуся сидела у окна и смотрела на гуляющих обитателей этого заведения. Среди пожилых людей попадались и молодые. В этом санатории лечились и такие, как она, 23-25 лет, были и моложе. Лечили здесь и впрямь хорошо, комплексно, со всякими соляными пещерами, электросном и кислородными коктейлями. Имелись еще какие-то импульсные массажи, воздействие магнитами, горный воздух и музыкотерапия. Почти как в советские времена, сказала одна бабушка, которая обедала за одним столом с Фёдором. Дусе он все еще приносил еду в номер.
    Когда она поела, настроение у нее улучшилось, однако она все равно была задумчива. Фёдор сел рядом с ней на ковер и потрогал ее ступни, проверяя, теплые ли они. После концерта, который им устроили товарищи по театру, он уже несколько дней ощущал какое-то волнение. Дуся удивилась и спросила:
-Что с тобой?
-Дуся, давай поженимся, – сказал Фёдор. Он смотрел на нее в ожидании, а она закрыла лицо руками. Потом убрала руки и сказала:
-Федя… я понимаю, это твоё сопереживание мне. Но прошу тебя, не нужно.
-Какое еще сопереживание? Я давно уже хотел…. года три как…
-Почему же молчал?
-Да потому! Ты ж меня трезвого на пушечный выстрел к себе не подпускала. А пьяным я не хотел предложение тебе делать. Ты вспомни, сколько раз я пытался трезвый к тебе подкатывать – и с цветами, и с подарками. И в ответ ты только прогоняла меня и скалкой угрожала. У меня никого кроме тебя не было после нашего с тобой первого раза. Это для тебя ничего не значит? И мои чувства для тебя ничего не значат?
-Ладно, ладно. Хорошо, – произнесла она. Получилось негромко из-за проблем с голосом.
-Хорошо? И как понимать это твоё хорошо?
-Хорошо, это – да.
-Толком объясни! Я ни черта не понимаю! Хорошо – это да. Что значит да? Ты согласна?
Она задумчиво смотрела в окно.
-Я ведь подпускала тебя к себе только пьяным, потому что... боялась, что трезвому не нужна тебе буду. Фэйсом не вышла и фигурой. Толстуха сисястая. Не то, что все наши дамочки.
-Дамочки? Все эти наши селёдки? Да кому они нужны? Я только тебя одну и хотел.
-Но теперь я очень похудела. Теперь не буду комплексовать, но и привлекать тебя не буду.
-Ты? Комплексовала? Да тебя же все обожали и обожают. 
-Федя, подумай еще раз. Хорошенько подумай. Я изменилась и, возможно, уже не стану прежней.
-Но ты любишь меня?
-Люблю.
-Тогда и обсуждать нечего! Сегодня же подадим заявление через госуслуги.
-Федя…
-Ты мне любая нужна! Я пять лет ни о ком думать не могу. Да и раньше… я тебя еще подростком помню, и не просто помню… Думаю, уже тогда что-то в душе у меня шевелилось.
-Хорошо. Давай попробуем.
-Что попробуем?
-Ну… по-трезвому. Если все будет как раньше, значит…
-Разве тебе можно сейчас? Я-то давно сдерживаюсь изо всех сил.
-То есть, даже несмотря на то, что я похудела?
-Говорю же, без разницы мне – толстая ты, худая, накрашенная или умытая, причесанная или лохматая, трезвая или пьяная. Лю-ба-я, лишь бы ты! Целовать тебя хочу, обнимать, на руках носить!

***6 
    Этой ночью Фёдор почувствовал себя счастливым. Впервые за последние пять лет. И понял, что тайно грызущее его чувство наконец-то удовлетворено и больше не будет его мучить. Именно это чувство не давало ему покоя с момента, когда Дуся пришла в театр, где он работал. Оказалось, он хотел уверенности в том, что отныне она не исчезнет из его жизни, и никто не посмеет претендовать на нее. С самого начала они играли в разных спектаклях и ни разу не пересеклись. И он ревниво наблюдал за парнями, ее партнерами по сцене. А раньше, еще в хрущёвке, так же ревниво он следил за всеми, кто проявлял к ней интерес на совместных пирушках в актовом зале их дома. Ведь именно она часто являлась их вдохновителем и организатором, ей сдавали деньги на продукты для праздничного застолья, и она же готовила основное горячее блюдо праздника. Сейчас он осознал, что всегда ее ревновал, потому что любил. А она, как выяснилось, боялась, что не подходит ему из-за своей пышущей здоровьем внешности, которой втайне ото всех стеснялась.
    Обнимая и целуя ее сейчас, он не находил никакой разницы в своих ощущениях, его желание имело такую же силу, как и раньше, и удовлетворение принесло ему настоящее наслаждение, которого он так долго ждал. Вдыхая запах ее волос, шеи, груди, он словно растворялся в своих желаниях. Именно запах всегда манил его к ней, а все остальное являлось лишь приложением, красивой картинкой, совпадающей с его сиюминутными сексуальными фантазиями, которые обладали вариативностью и изменялись в угоду рождающемуся в глубине его существа либидо. И оказался неважным объем ее форм и наличие здорового румянца. Его руки сжимали ее тело, которое так и осталось гладким и нежным, его ноздри вдыхали ее манящий запах, а его глаза постоянно ловили взгляд ее темных, как вишни, глаз. Когда-то он кайфовал от ее молодой упругой кожи, подобной налитому яблоку, а сейчас он видел ее безупречную стройность, идеальных линий ноги и бедра и понимал, что это не менее, если не более притягательно. И когда он покрывал ее поцелуями, которые местами щекотали ее, то вдруг услышал, как она засмеялась – вновь, как и раньше, словно колокольчик из детства.
    С этого дня выздоровление Дуси пошло ускоренными темпами. Быстро восстанавливались все показатели ее крови и систем организма, на щеках у нее заиграл нежный румянец смущения и радости – такой вот она была, легко краснела от стыдливости и пыталась скрыть это за шутками. Но любой, глядя на нее сейчас, сразу понимал, что эта девушка очень счастлива.               
    К концу срока в санатории она полностью восстановилась. Но теперь стала придерживаться некоторых ограничений в питании, поскольку и сама оценила все плюсы стройности, как в плане здоровья, так и в плане уверенности в своей красоте.
    Когда они вдвоем, в светлых летних одеждах, весёлые и раскованные, появились на дневной репетиции, их сразу же обступила вся труппа, так что худруку пришлось с помощью Васечкина пробиваться к своим любимчикам. Их все поздравляли с законным браком и требовали выкатить пир горой. Героем дня был так же и Колян, приехавший заранее и ожидавший появления Фёдора и Дуси. Когда народ начал шутливо пенять новобрачным на то, что они хотят зажать пирушку, Колян вышел на сцену и объявил:
-А теперь, танцуют все!
И в этот момент несколько официантов в стильной форме стали заносить в репетиционный зал и ставить прямо на сцену цветы, фужеры, бутылки шампанского, фрукты и закуски. А оба мастера по свету, и по звуку, одновременно включили один подсветку, а второй фонограмму оригинала "Аллилуйи любви".
Колян закричал молодым:
-Горько!
И даже у самых стойких из присутствующих ком в горле встал, и слезы навернулись, настолько сильные эмоции вызвало все произошедшее после его слов:

Я молюсь лишь любви, той, что молча
солнцем светит в кромешной ночи,
той, которая счастье пророчит,
той, чьи так вездесущи лучи.

Я молюсь лишь любви, все иные
божества поклоняются ей.
Ведь недаром всю жизнь вижу сны я,
где её свет сильнее теней.

Только ей говорю – аллилуйя,
только ей благодарен всю жизнь,
только ей я дарю поцелуи,
самой ценной из многих святынь.

                ***               


© Copyright: Марк Шувалов,
          март 2024