Путь в ЭФЕС

Философская повесть.Фантазия на тему того, как закалялась воля и формировался ум, перевернувший представление о мире.


Прожорливый демон

Ветер потревожил тлеющие угли, и новорожденное пламя озарило серые камни. Огонь, то вспыхивая, то вновь затихая, производил впечатление живого существа — существа таинственного и неуловимого. Словно ненасытный демон, он пожирал сухие ветки и внимание людей.
— Я хочу есть.
— Потерпи, Зен. Утром мы тронемся в путь, и на исходе дня будем в городе, а там я что-нибудь придумаю и, может, найду немного хлеба…
— Я хочу есть сейчас! Я хочу есть каждый день, несколько раз в день! У меня нет сил, мне холодно!
— Владей собой. Еда — это источник жизни, а не ее смысл. Человек слишком много ест, спит и удовлетворяет свои прихоти. Будь хозяином для самого себя, попробуй думать о вещах более достойных твоего внимания.
— Я не могу думать на пустой желудок. Я хочу есть, я устал, я хочу, чтобы у нас был дом.
— У нас нет ни дома, ни усталости. Перестань стонать. Лучше найди сухое дерево и брось в огонь, он есть начало всего сущего! Мы должны прокормить сегодня не себя, а этого демона, — сказал старик и указал на костер.
 — Ты меня слышал, Зен? — Да, слышал…
Голодный и расстроенный мальчик исчез во мраке ночи; костер более не озарял его.


Сумасшедший старик

Старик остался наедине с пламенем. Он закрыл глаза и сунул руку в огонь. Демон ласково обволакивал хрупкую плоть и, проникая сквозь широко расставленные пальцы, бессильно пытался обжечь старика.
— «Ты слаб, Керберос? Или это я, наконец, научился тебя не замечать?.. Увы, бедный Зен тоже слаб, слишком слаб. Он не может более вынести наших странствий… Боюсь, придется оставить его в Эфесе. Нужно лишь добраться до города, а там я смогу отдать его на воспитание к мудрецу Солону и его ученикам. Да, это достойная замена… Что скажешь, Керберос?»
Костер мерно и спокойно догорал, давая понять, что старик окончательно свихнулся. Но старик и не ждал ответа, хоть и был глубоко убежден в том, что от огня он отличается лишь своей телесной оболочкой. Ведь огонь, по-своему, жив, как в своей неповторимости жив человек, и животное, дерево или земля под ногами. Старик не верил в пантеон богов и чудеса. Он верил, что он сам — бог, вернее, его часть. Долгая жизнь философа свелась к мыслям, суть которых заключалась в совершенстве единого мироздания. Воздух чист и одухотворен, одухотворен любой предмет, и все, что есть — это Бог, вернее, сущность, которая не мыслит и не осознает себя, а лишь проявляется в разных формах. Ее можно потрогать, коснувшись своей бороды, присев на песок или сунув руку в огонь. Ее можно увидеть, просто открыв глаза. Но ее невозможно понять, и самое главное — в нее не надо верить, и ей не надо подчиняться.


Ментор

Так думал старик, известный как философ Ментор. Много лет назад Ментор забыл свое первое имя и дорогу домой. Его тело высохло на солнце и огрубело на ветру; оно пропиталось потом, морской солью, нищетой и старостью. Тощий, больной и сгорбленный, он жил в пути, испытывая постоянную жажду, нужду и голод.
Десятилетия его ноги не знали покоя; он метался в поисках истины и боялся лишь одного — осознать, что его жизнь бессмысленна.
Расстояние и время, оставленные за спиной, все чаще нагоняли его невыносимыми болями и усталостью. Смерть уже смотрела ему в лицо и перекладывала свои тяжелые руки со спины и глаз на сердце.
Он шел, не выбирая дорог, во всем полагаясь на волю случая, и вот однажды произошло то, что произошло.
Пять лет назад, подходя к очередной рыбацкой деревушке, его пронзило мрачное осознание безлюдности и тишины. Не то чтобы он искал какой-то компании, скорее наоборот, но тишина этого места пугала его; он уже не раз встречал такую мертвую тишину.
Цепляя узловатыми пальцами гладкие прибрежные валуны и стараясь идти вдоль берега, он пребывал в мрачном расположении духа, на сердце было нехорошо. Он шел в раздумьях…
«Возможно, всю свою жизнь я прожил ради того, чтобы сегодня оказаться здесь. Возможно, провидение вело меня именно в эту точку, в этот момент, чтобы я сделал свой выбор».
Сев на песок и разорвав тряпье, служившее ему одеждой, он обвязал свое лицо, чтобы защититься от гнилостной вони. Медленно и решительно, он двинулся к деревне.


Рыбацкая деревня

Смрад резал глаза, перегнившая плоть лежала замысловатыми изгибами. В каждом доме Ментор видел одну и ту же картину. Недавно здесь бесновалась война и насилие, мечом и копьем прорезая себе путь в царство мертвых. Душа старика наполнялась благоговейным успокоением. «Рождённый обречён на смерть. Всему есть конец».
Ментор плутал в полумраке и путаясь в развешанных рыбацких сетях, спотыкался на каждом шагу. Его движению мешали разбросанные повсюду осколки посуды, грубо сделанные детские игрушки, руки, ноги и головы.
— Есть здесь живые?
Ответа не было.
— Отзовитесь!
Трупный запах одурманивал, тошнота подступала к горлу. Нагнувшись, он изверг желчь. «…Я немощен…» Собрав остаток сил и пытаясь больше не вдыхать отравленный воздух, Ментор устремился к выходу.
Непослушные ноги предательски подкашивались и, словно нарочно, шаркали друг о друга, увязая в пропитавшейся кровью грязи. Старик шел к свету; открытая дверь манила свежим ветерком. Опираясь на всевозможные предметы, он решительно продвигался вперед. Руки скользили по холодной стене, как вдруг соприкоснулись с теплом.
— Я так и знал! — Ментор мгновенно вспотел… по телу пробежала дрожь. — ПРОВИДЕНИЕ!
Ощупывая в полумраке свою находку, Ментор лишь больше уверился в правильности и сложности мироздания. Он не зря наткнулся на этот оазис мертвых: в его судьбе неожиданно возникла… чужая жизнь…


Мальчик

На грязном полу, всем своим естеством вжимаясь в стену, плотно закрыв глаза и не издавая ни звука, сидел маленький мальчик. Истощенный, весь покрытый язвами и кровью, он практически не дышал. Перепуганный и от этого сам не менее страшный, он затаил дыхание в надежде, что его не заметят.
— Возьми мою руку, я выведу тебя на воздух… Не бойся меня…
Ответа не последовало. Ребенок даже не раскрыл глаз, он превратился в монолит, слившись со стеной; лишь дрожь выдавала в нем живое существо.
— Возьми мою руку. Раз ты до сих пор жив, значит, твое время еще не пришло.
Ребенок затрясся еще сильнее, и Ментор понял, что мальчик плачет. Плачет молча, от страха и безысходности.
Не теряя более времени, старик собрал остаток воли и сил и взял его на руки, но вышло это как-то неловко: со стороны могло показаться, что он передвигает статую. Неся свою находку к выходу, Ментор практически не чувствовал тяжести. Ребенок оставался неподвижен. Прижав колени к груди и обхватив их руками, он всё так же безмолвно содрогался от рыданий.
«Почему его не убили? Не заметили, или им было все равно? Нет ничего страшнее безразличия… Ребенок был крайне истощен и слаб. Похоже, что он долго находился среди мертвых… Надеюсь, он не тронулся умом… Хотя он в таком возрасте, когда память выбирает только лучшее, и, возможно, через несколько лет он забудет об этом кошмаре. Я должен о нем позаботиться, найти ему пристанище, а сейчас его надо просто умыть».
Ментор вышел из царства мертвых и вынес на свет несчастного ребенка. С большим трудом он донес его до каменного пляжа и погрузил в морскую волну. Пенная, теплая вода омывала и принимала в свои объятья. Малыш постепенно отходил от шока и проваливался в себя. Через час или больше его дрожь отступила, а взгляд затуманился.
Вода любила его: она ласкала его худые ноги, бережно прикасаясь и отступая. Он смотрел на бескрайнюю бирюзу и, сам того не понимая, отвечал ей взаимностью, приветствуя в душе каждый всплеск.
Все осталось позади: страх и кровь, смерть и голод. Печали расступались в его голове под натиском непрерывных и нескончаемых волн, и вот уже отрешенная и бессмысленная улыбка озарила лицо ребенка. Веки наполнились свинцом и сомкнулись.
Он спал. Спал крепко и тихо, полностью доверившись воде, которая баюкала его вот уже несколько часов…
Старик укутал малыша и прижал к себе. Стараясь не шуметь, он направился к массивным прибрежным камням, которые могли защитить их от ветра. Он уложил мальчишку на песок и стал собирать сухие ветки, чтобы разжечь огонь и подумать.


Суть вещей

Малыш спал крепко, и тревога не омрачала его лица. Он тихо сопел и кутался в тряпье, которым Ментор накрыл его. Старик рассматривал его спутанные длинные волосы, чернее которых он в жизни ничего не видел. Худые руки, ноги и впалый живот, ссадины и царапины. От грязи и долгого пребывания среди разлагающихся тел ребенок покрылся отвратительными струпьями, и тем не менее был по-своему прекрасен…
«Что делать с ним? Я ничего не знаю про детей. Я даже не помню себя в его возрасте. Когда он проснется, я должен буду ему что-то объяснить. Мне умирать со дня на день, а тут такие дела… Хотя… пусть все будет, как будет. Если я захочу, чтобы он жил, он будет жить, и более ни мне, ни ему ничего знать не надо, и говорить тут не о чем».
«За него нужно побороться, все не просто так. Люди не умеют смотреть», — рассуждал он. — «Они ничего не видят, даже когда смотрят туда, куда надо. Они слишком много думают, при этом ничего не понимают. А этот мальчик… мальчик тонко чувствует и умеет проникаться красотой. Вода успокоила его лишь потому, что он был рад ей, он видел ее совершенство и завершенность. Он поверил ей, и она не подвела». Ребенок умеет видеть самую суть вещей, это дано ему от рождения. У него есть характер, а характер определяет судьбу. Если развить этот навык, то он будет способен на многое.
Ночь искрилась лишь для старика. Звезды пробуждали в нем печаль и размышления, сон не решался разлучить их. Массивные, яркие светила подавляли своим совершенством, их недоступность создавала ореол величия. Ментор думал и любовался краешком вселенной.


Новая жизнь

— Просыпайся и поешь, иначе умрешь во сне от голода.
Старик улыбнулся, заметив, что мальчик открыл глаза и жадно смотрит на еду. Мелкая рыбешка, попавшая утром в сети и теперь проворачиваемая над тлеющими углями, целиком и полностью предназначалась для ребенка. Второго приглашения не понадобилось. Рыба исчезла так быстро, что Ментор только и успел что испугаться, не съест ли малыш вместе с ней свои пальцы.
Давясь и обжигаясь, ребенок проглотил всё, не разжевывая.
— Да ты настоящий звереныш! Смогу ли я прокормить такого волчонка? — Шутя, таким образом, Ментор протянул ему немного хлеба и пресной воды в глиняной миске.
— Можешь звать меня Ментор. Я буду кормить, воспитывать и учить тебя, ибо ум — бог для каждого. Мы будем вместе до тех пор, пока не найдем тебе подходящую семью, где ты сможешь остаться. Отныне ты будешь мне учеником и другом. Чти меня как учителя, и я просею в тебе величие разума. Согласен?
Мальчик уверенно кивнул, заглатывая рыбий хвост.
Ментор улыбнулся.
— Скажи мне, как тебя зовут?
Ребенок выплюнул чешую, вытер губы, решительно посмотрел на старика и с неожиданной гордостью произнес:
— Я Зен из деревни Фиоса.
С этих слов у Зена началась совершенно новая жизнь. Следующие пять лет они с Ментором провели в странствиях, размышлениях и трудах; малыш изучал греческий и египетский языки, звездное небо и окружающий мир в целом. Старик учил письму, чтению и счету. Он разговаривал с Зеном о природе вещей и животных, учил смотреть в суть процессов и лечил мальчика от постоянных хворей и недугов, а Зен любил его. Любил всем сердцем, и этого было достаточно.


Харон

Посреди городской улицы, рыдая и вымаливая прощение, на коленях стоял огромный человек. Его одежда и лицо были испачканы в крови, сломанный нос и выбитые зубы говорили о чьей-то тяжелой руке. Он вопил и молил о прощении, привлекая внимание горожан.
Со всех сторон на площадь сбегались люди, чтобы посмотреть на беспощадного, великолепного Харона и глупого здоровяка, пожелавшего его денег.
Избитый вор жалобно кричал и, обезумев от страха, бросался к ногам гоплита: — Прости меня, господин, я не помышлял о твоем убийстве, лишь крайняя нищета толкнула меня на подобные безумства! Позволь мне уйти, о великий, пусть все узнают, что сердце непобедимого Харона милосердно! — Я стану твоим рабом и верным слугой, если ты подаришь мне мою загубленную жизнь. Сжалься, у меня есть дети, они погибнут без отца!
Неколебимый Харон, словно утес, возвышался над поверженным соперником. Шутя и улыбаясь, он медленно вынул из ножен бронзовый меч. И, взяв побежденного за волосы, произнес:
— О детях надо было думать раньше… до того, как ты на меня напал. Теперь же, — в его голосе зазвучала сталь, — в качестве наказания я отрежу тебе руку! Давай сюда свою клешню, здоровяк… Или ты предпочитаешь, чтобы я оторвал тебе голову? Советую воспользоваться моим милосердием и ограничиться малой потерей.
Испуганный вор, плача, вытянул вперед дрожащую руку и отвернулся. Блестящее, неуловимое лезвие ярким лучом прошло сквозь мясо, кости и нервы. Осознание боли пришло к несчастному лишь после того, как он увидел свою кисть на кровавом песке.
Харон улыбался. Начало дня было многообещающим. Еще и завтрака не было, а он уже принес жертву своему великому покровителю. Арес будет доволен. Вытирая меч о плечи сгорбившегося и скулящего бедолаги, он наступил на только что отрубленную руку и произнес:
 — За твою жадность я лишил тебя руки, а за нерасторопность могу и ноги отрезать.
После этих слов испуганный разбойник рванул с места, ругаясь от боли, злости и беспомощности. Харон смеялся и купался в лучах внимания и утреннего солнца.
Толпа людей смотрела на него с восхищением, страхом и презрением. Девушки ловили взор могучего воина и не скрывали своих желаний. Они любовались его красотой и разглядывали ладную фигуру. Перемотанное канатами мышц тело кричало о молодости и здоровье. Одежда рвалась при каждом вздохе, лишь бронзовый нагрудник сдерживал всю ту энергию, силу и мощь, какой был наделен этот невероятный человек.


Философия войны

Убрав меч и подняв с земли копье и щит, он решительно двинулся из города, не обращая более внимания на зевак и прохожих. Воин шел по центру улицы, пробивая путь могучими плечами. Увидев Харона, отряд городской стражи, спешивший на крики, предпочел свернуть в переулок. Харон улыбнулся. Конечно, с целым отрядом он бы не справился, но проблем бы доставил немало, и они это знают. Все знают, на что способен человек, который не боится умереть в бою.
А Харон не боялся. К 25 годам он был опытным ветераном, прошедшим много безжалостных битв. Воюя с персами, он прорубил путь до самого Вавилона. На своем пути он резал, насиловал и грабил, и ничуть об этом не сожалел. Что поделать, такова его суть, такова его философия. Война — основа всего, она движет кровавые жернова мира. Всё рождается из конфликта и погибает в нем.
Вернувшись в Грецию, Харон продолжал привычный образ жизни. Время от времени он присоединялся к наемникам, солдатам или бандам, выполнял воинские поручения и возвращался к одиночному пути.
 Если Харон был голоден, то его нога легко открывала любые двери. Там он брал всё, что хотел: еду, деньги и женщин. Такая жизнь была ему очень даже по душе.
И всё же Харон понимал, что всё течет, всё меняется. Молодость не вечна. В последнее время боевые раны всё чаще напоминали о себе, он начал задумываться о том, что надо позаботиться о завтрашнем дне. Врагов у Харона было предостаточно, и все они затаились где то там, в темноте. Как только Харон даст слабину, они нападут на него, как стая шакалов на старого льва, поэтому надо достать столько денег и богатств, чтобы жить, не беспокоясь о будущем. Чтоб в дальнейшем за него воевали другие, а он пожинал плоды побед.


Судьба

Еще одна бессонная ночь. Ментор так и не сомкнул глаз. В последнее время он все реже и реже тратил время на сон, несмотря на то, что уставал не меньше, чем пять или десять лет назад. Долгие годы странствий не закалили его тело, а, напротив, превратили в старую развалюху. Тем не менее, тратить время на сон было для него непозволительно; он хотел жить, ЖИТЬ и чувствовать жизнь до тех пор, пока это возможно. Жизнь была тем важнее, чем больше Ментор думал о Зене. Их совместное странствие затянулось, и хоть расставаться с мальчишкой было невыносимо, это нужно было сделать.
Они шли в Эфес к богачу, мудрецу и старому другу Ментора — Солону. Там, в гимназии, пути Ментора и Зена должны окончательно разойтись.
Зен спорил:
— Я не понимаю, зачем нам Эфес и Солон. Разве ты не заботишься обо мне? Разве я не забочусь о тебе? Разве я плохой ученик?
 — Ты прекрасный ученик, за пять лет ты сделал огромный скачок и стал настоящим маленьким мудрецом. Но тебе нужны и другие учителя, чтобы посмотреть на этот мир не только моими глазами, но и глазами философа Солона. Пойми, из разнообразия возникает совершенная гармония. Чем больше опыта ты получишь, тем сильнее станешь.
— Я понимаю, и все же, разве нам обязательно расставаться в Эфесе? Разве ты не можешь остаться со мной?
Ментор убеждал:
— Плохой опыт — это тоже опыт, порой он важнее хорошего. Наше расставание станет великим уроком. Всегда помни, нет ничего вечного. Космос дышит и пульсирует. Есть встречи и расставания, холод и жар, жизнь и смерть, эта постоянная борьба противоположностей движет мир вперед, застаиваться нельзя.
Мальчик закусил губу и отвернулся.
— Почему ты бросаешь меня?
Глаза старика прослезились.
— Всё, что я делаю, я делаю ради тебя…
Повисло тяжелое, затяжное молчание. Каждый думал о своем. В огне догорало и изрыгало искры красное полено.
В темноте раздался шелест лезвия, и грубый голос произнес:
— Старик и ребенок… Вас даже убивать нет смысла. Меч звонко вернулся в ножны.
— Доставайте мясо и вино. Встречайте ночного гостя.
Ментор и Зен вскочили с ног. Мальчик схватил тяжелую палку, а Ментор тревожно вглядывался во мрак. В темноте раздался задорный смех:
 — Убери палку, маленький болван, или мне придется вскрыть тебе горло.
Ментор подал знак, чтобы Зен выбросил свое нехитрое оружие.
— Выйди на свет, покажись, ночной гость, прошу, присаживайся к огню. Я Ментор, это мой ученик Зен. Мы отдадим всё, что у нас есть, так требуют правила гостеприимства в пути.
Грубый голос ночного гостя смягчился:
— Умный старик. Я бы все равно получил всё, что хочу, а так у вас есть шанс пережить эту ночь.
Широко улыбаясь, из мрака вышел Харон.


Знакомство

Старик и мальчик сидели у костра и молчали. Харон расположился напротив и с презрением рассматривал черствый хлеб. Он обыскал их вещи и ничего, кроме этого, не нашел. Ночной гость злился.
— Это даже не еда, а какой-то мусор! У вас что, нет мяса? Или хотя бы немного вина?
Ментор протянул мех с водой.
— Если хочешь пить, то возьми воды.
Харон раздраженно выбил мех из рук старика. Мех упал в костер, вода зашипела, компанию завалило белым дымом.
— Угораздило же меня наткнуться в ночи на таких оборванцев! Увидев костер, я надеялся на хорошую добычу, а у вас даже обуви и той нет… Лучше бы я остался в городе.
Ментор спокойно и вежливо произнес:
 — Мне очень жаль, что тебе нечего с нас взять, не гневайся. Мы голодаем.
Харон улыбнулся:
 — Это я итак вижу. Похоже, этой ночью больше повезло вам, а не мне.
Он открыл походную сумку и бросил Зену небольшой узелок. Зен посмотрел на Ментора, Ментор кивнул. В узелке были оливки, инжир, лепешки и сыр.
Харон распорядился:
— Ешьте, убогие, а то на вас кожа да кости.
Он засмеялся.
— Все течет, все меняется! Еще никогда в жизни я не отдавал кому-то свою еду. Обычно все происходило наоборот.
Зен накинулся на угощение, забивая едой обе щеки, ел быстро и жадно; было видно, что мальчик так пирует впервые в жизни. Ментор не съел ни кусочка. Он неподвижно сидел и рассматривал гоплита.
— Как видишь, мы не представляем опасности и с нас нечего взять. Скажи, как я могу тебя называть?
Харон лениво, но с гордостью произнес:
— Я Харон, сын Антимаха. Я вольный человек в поисках богатой жизни. Недавно я вернулся с востока, где воевал с персами, а теперь ищу счастья здесь.
Ментор с пониманием кивнул и уточнил:
— Антимах архонт Афинский?
Харон с любопытством посмотрел на старика:
— Афинский.
— Твой отец был славным и достойным человеком. Он не заслужил того, что с ним произошло.
Улыбка исчезла с лица Харона.
— Ты что, знал моего отца?
Ментор утвердительно кивнул:
— Конечно, архонт Афинский Антимах, несправедливо обвиненный в узурпации власти и изгнанный из полиса. Я навещал его 30 лет назад, когда он еще был правителем. Тогда он помог мне открыть гимназию в Афинах, где и сегодня учатся юные мудрецы. Я буду вечно благодарен этому благородному человеку, кто бы что ни говорил.
Харона задели за живое, он вскочил и эмоционально замахал руками:
— Именно так! Несправедливо! Мой отец правил честно! И делал все, что мог, для граждан! Он лишь хотел укрепить свою власть на благо всем жителям города, за что всю нашу семью оболгали и изгнали!
Ментор участливо поддержал:
— Истинно так, я согласен с тобой и подтверждаю твои слова.
Счастливый Харон, так давно искавший поддержки и понимания в вопросе оправдания отца, совершенно просветлел. Он достал мех с вином и протянул старику: — Угощайся, старик, я рад встретить кого-то, кто знал моего отца.
Ментор пригубил терпкое вино, чтобы не обидеть собеседника.
— Благодарю тебя, могучий Харон, сын архонта Антимаха, за еду и вино, и за то, что не убил нас. Скажи, здоров ли сегодня твой отец?
Он вернул мех Харону, тот сделал большой глоток:
— Отец не пережил позора и наложил на себя руки, оставив меня с матерью и сестрами в нищете и изгнании.
Ментор склонил седую голову, сокрушаясь:
— Большое горе, это неправильно, так не должно было произойти.
Харон смотрел на старика с теплотой и радостью, как будто вновь увидел своего отца. — Пусть сегодня я не смог поживиться деньгами, зато я встретил хорошего человека!


Договор

Сырое, ветреное утро разбудило замерзших путников. Костер прогорел и совершенно остыл. Ментор послал Зена за хворостом, Харон точил бронзовый меч и смотрел на старика.
— Куда вы направляетесь?
— Мы идем в Эфес. Там я оставлю Зена на воспитание у философа Солона и его мудрых учеников. Это моя единственная и последняя цель.
Харон убрал точильный камень.
 — К Солону Эфесскому? Богачу Солону? Владельцу гимназии и торговых кораблей?
Ментор кивнул.
— Именно к нему, он мой старый, верный друг.
Харон улыбнулся и присвистнул:
— Прости. Никогда бы не подумал… ты нищий, оборванный бродяга, а богатейший человек Эфеса Солон — твой друг?
— Мой путь — это добровольный выбор киника. Я отрекся от мирских богатств в пользу богатства души и разума. Солон же считает, что философ должен быть сыт, одет и богат, тогда у него появляется время и силы, чтобы рассуждать об истине. Когда-то мы вместе учились у Филолая Микенского. Там мы спорили с ним о правильности пути, но каждый остался при своем. Это никак не влияет на нашу дружбу и любовь друг к другу.
Харон уважительно замолчал.
— Ты действительно великий странник. Ты знаешь моего отца и богача Солона. Похоже, вчера судьба свела нас не просто так. Я провожу вас до Эфеса и буду заботиться и защищать вас в дороге, а ты замолвишь за меня словечко перед богачом Солоном, пусть он наградит меня монетой!
Ментор молчал. Он понимал, что это хорошая сделка. Города воевали, дороги кишели обездоленными, бандитами и дезертирами. Молодой, сильный воин мог быть полезен, тем более, в пути он мог снабжать их едой; сам Ментор на это был уже не способен. И все же брать с собой в дорогу такого опасного, тщеславного и конфликтного искателя приключений было крайне опасно. Однако и отвергнуть предложение человека, который привык убивать и добиваться своего, было еще опаснее.
Зен вернулся с хворостом и посмотрел на учителя. Ментор заметил это, потер седую бороду и громко произнес:
— Что ж, взаимную беседу следует вести так, чтобы каждый из собеседников извлек из нее пользу. Чем больше противоположности расходятся, тем более они сходятся для борьбы, и из этой борьбы возникает прекраснейшая гармония. Хорошо, Харон. Если ты будешь кормить и защищать нас в пути и доставишь в Эфес в целости и сохранности, то я попрошу Солона дать тебе кувшин золота.
Челюсть Харона отвисла.
— Разве такое возможно?
Ментор уверенно произнес:
— Будь уверен. Ради меня Солон отдаст даже жизнь.


Горы

По протоптанной горной тропинке шагали трое. Впереди уверенной походкой маршировал крепкий мужчина, вокруг него нарезал круги радостный, неугомонный ребенок. Замыкал процессию сгорбленный старик. Мальчик крутился вокруг воина и восторженно смотрел на его мускулатуру. Пыхтя и краснея, счастливый мальчишка тащил тяжелый щит и копье, играя и представляя себя солдатом. Он задавал тысячу вопросов о битвах, войнах и осадах, смеялся и всячески подражал своему новому другу. Харон благосклонно, хоть и устало, отвечал ребенку. Ему нравилось внимание Зена, его тешил этот обожающий взгляд.
Повернувшись к Ментору, Харон сказал:
— Пойдем через горы. На главных дорогах сейчас разбойничают дезертиры, а вдоль побережья курсируют работорговцы. В горах нам будет немного безопаснее. На перевале сделаем остановку, а по пути я постараюсь поймать какого-нибудь зверя, чтобы нам было чем восполнить силы.
Запыхавшийся Ментор молчаливо соглашался. Когда подъем стал круче, а тропинка сузилась, Ментор вконец обессилел. Неунывающий Харон со снисходительной улыбкой взвалил старика на плечи.
— Золотой ты мой, старик! У нас нет времени на остановки. Когда я вспоминаю, сколько денег стоит твоя дружба с Солоном, любая ноша становится мне по плечу!
Почти весь день они поднимались вверх, и лишь к вечеру, достигнув первого перевала, без сил повалились на землю. Впрочем, отдыхали они недолго. Спустя какое-то время Зен занялся костром, а Харон отправился на охоту. Старик остался сидеть на камне, он растирал больные ноги, тяжело дышал и погружался в свои мысли.
Вдруг горное эхо отразило резкий смех и голоса. В ущелье появились двое мужчин в волчьих шкурах и с огромными тесаками. С горного склона скатился сыпучий поток камней. На выступе стоял лучник и целился в Ментора. Мальчик испуганно посмотрел на старика.
— Какая удача! — сказал один из разбойников. — Старика убьем, а с девчонкой позабавимся.
— Какая же это девчонка, — возразил другой, — это же мальчишка!
Находящийся сверху лучник захохотал:
— А разве есть разница?
Но вдоволь насмеяться он не успел, потому что в этот же миг, прямо в глаз ему прилетел увесистый булыжник. Пошатнувшись от удара, лучник с ругательствами кубарем полетел вниз, собирая собой горные валуны.
Перед разбойниками стоял веселый Харон. Через плечо у него был перекинут внушительного вида, выпотрошенный горный козел. Он презрительно посмотрел на разбойников:
 — Таких жалких ублюдков я даже в Персии не встречал. А ну-ка, доставайте все, что есть, и проваливайте, а то я выпотрошу вас, как этого козла.
Разбойники переглянулись и озлобленно ринулись в бой, сверкая тесаками. Они разделились, обходя Харона с разных сторон, и по кивку одновременно атаковали. Харон с силой бросил в одного разбойника козью тушу, сбив того с ног. Второй успел нанести разящий удар, но Харон уклонился, и тесак рассек воздух. Завалившись от собственного удара, разбойник потерял равновесие и открыл свой бок, куда тут же, на всю длину, вонзился и застрял бронзовый клинок. Разбойник резко выдохнул, моментально побелел и рухнул. Хищным прыжком Харон сократил расстояние до второго разбойника и оказался перед ним ровно в тот момент, когда он с трудом скинул с себя тушу козла.
— Ну, здравствуй, сын горной шлюхи, — улыбнулся Харон.
Взяв разбойничий тесак двумя руками, Харон рубанул сверху вниз тяжелым, мясницким ударом. Лицо разбойника разъехалось, брызгая красным фонтаном.
Одноглазый лучник в ужасе убежал, сверкая пятками, и был уже слишком далеко, чтобы его преследовать.


Новый кумир

Вся расправа заняла несколько мгновений. Бледный Зен стоял, разинув рот. Ментор застыл на месте в попытке встать и прийти на помощь.
Харон с шипением и скрипом вытащил свой меч из ребер покойника.
— Сейчас козла разделаем и пожарим, — улыбнулся он.
Ментор с волнением посмотрел на ученика.
— Зен, подойди ко мне!
Мальчик не шевелился.
— ЗЕН! — крикнул старик.
Бледный ребенок перевел на него пустые глаза.
— Иди сюда, я тебе сказал!
Зен его не слушал.
— Вот это сила! Вот это скорость! Ты видел, как он нас спас?
Ментор горько отвел глаза. Случилось то, чего он боялся больше смерти и разбойников. Он понял, что Зен не в шоке и не напуган, он в восторге. В восторге от Харона и убийств, от силы и духа войны. Он хочет быть похожим на своего кровожадного кумира.
Ментор сокрушенно произнес:
— Воистину, звери, живя с людьми, становятся ручными, а люди, общаясь друг с другом, становятся зверьми.
Зен отмахнулся, подбежал к Харону и стал бросаться на того с объятиями. Обескураженный Харон растерянно улыбался и в шутку отбивался от назойливого мальчишки.
С тех пор Зен не отступал от Харона ни на шаг. Он ходил за воином по пятам и подражал каждому его действию. Если Харон ел козлятину и рыгал, то Зен рыгал в ответ; если Харон упражнялся с мечом, то Зен кривлялся и фехтовал палкой; если Харон пел непристойные песни, то Зен смеялся как полоумный. Ментор молчал и делал вид, что все это нормально.
На следующий день троица продолжила восхождение. Харон снова нес старика на себе, а Зен тащил копье и щит. Дойдя до очередной вершины, они устроились на отдых. Плотно поев козлятины, путники завалились отдыхать. Но Зен все не унимался. Он расспрашивал Харона о его приключениях. Харон разговорился и с удовольствием рассказывал о своем героическом прошлом. О войне и походе на восток вдоль моря, о том, каким способом он убил десятки врагов, сколько городов и деревень предал огню и мечу, о том, что еще лет пять назад он был просто неудержим, что когда ярость застилала ему глаза, он не щадил никого. Особенно досталось городам Амос, Кастабос, Физкос и всем соседним деревням. Харон хотел было рассказать что-то еще, но Ментор строго приказал:
— Зен! Тебе пора спать!
Зен не слушался.
— Подожди, пусть расскажет больше! Я этого так хочуууу!
Но старик был непреклонен.
— Когда все желания людей сбываются, им не становится от этого лучше…
Зен задумался над последней фразой.
Ментор приказал:
— Сейчас же спать, или я тебя накажу!
Зен разозлился и выпалил:
— Хватит командовать! В конце концов, ты мне не отец!
Ментор согласился:
— Это действительно так. Но ради всего святого, ради всего хорошего, что было между нами, прошу, послушай меня и ложись спать.
Зен насупился. Но Харон неожиданно поддержал старика.
— И правда, уже поздно. Завтра я расскажу тебе все, что ты захочешь. Давай ложиться маленький кровожадный мальчик.
Зен улыбнулся и подчинился. Он лег рядом с Хароном и моментально провалился в сон, сладко сопя и чувствуя себя в полной безопасности.
Старик лежал в темноте и смотрел на звездное небо.
— Скажи, Харон, бывал ли ты когда-нибудь в деревне Фиоса?
Харон задумался.
— Сколько их было этих деревень, я и города-то не все помню…
Старик продолжал.
— Небольшая рыбацкая деревня на южном побережье.
Харон улыбнулся.
— Южное побережье я прошел вдоль и поперек с отрядом наемников. Там мы разорили немало деревень.
Ментор тяжело вздохнул.
— Добро и зло - суть одно. Прошу, не рассказывай про деревню Фиоса Зену.


Разгром

Зен проснулся от крика Харона:
— Старик, забирай мальчишку, я попробую их сдержать!
Открыв глаза, мальчик увидел, как Харон сражается с десятком вооруженных дикарей. Во главе разбойников были одноглазый лучник и однорукий здоровяк.
Разбойники вереницей поднимались на вершину и яростно нападали. Харон крутился вокруг своей оси, кромсая соперников отточенными ударами меча. Его щит покрылся сколами и вмятинами, шлем сбили дубиной, на ноге краснела резаная рана. Харон стал замедляться и отступать, толпа напирала и продвигалась.
Ментор встряхнул мальчишку и приказал:
— Бежим!
Зен вырвался из рук и закричал:
— Мы его не бросим!
Харон завыл, как раненый зверь:
 — Убирайтесь сейчас же! Без вас я точно смогу отбиться! Увидимся в пещерах у горного спуска.
Ментор рванул ребенка, и они побежали.
Однорукий здоровяк обрушил на Харона тяжелый шипастый молот. Харон перекрылся, подставив круглый щит, но от удара гиганта тот раскололся пополам. Харон отпрыгнул и вонзил меч в горло наступающего с тыла врага.
Разбойники атаковали снова и снова. Они замертво падали у ног гоплита, но постепенно, сантиметр за сантиметром, теснили его к краю. Запыхавшийся, раненый Харон, лишенный щита, был сосредоточен и сражался на пределе своих возможностей.
Два копья прорезали пустоту, Харон увернулся и метнул зазубренный меч, убив одного из копейщиков.
Старик и мальчик оторвались, поднялись вверх и остановились, чтобы перевести дыхание. Зен лег и ползком подобрался к обрыву. С высоты он увидел, как одноглазый лучник спускает тетиву, а окруженный трупами Харон хватается за бок и падает в пропасть.


Побег

Ментор и Зен бежали весь день и всю ночь: они спускались по козьим тропам и обрывистым скалам. Загнанный старик хватал ртом воздух, останавливался и облокачивался на камни, чтобы отдышаться. Зен плакал и спотыкался, не разбирая от слез дороги. Преследования было не слышно. Скорее всего, разбойники латали раны после битвы с Хароном, но это не значило, что опасность миновала. Ментор понимал, что Зен - это хорошая добыча: они могут сделать из него игрушку для утех или продать в рабство, а может, и то и другое. И если раньше у них был лишь меркантильный интерес, то теперь, после побоища, которое устроил Харон, они действительно разозлились. Убить старика и забрать ребенка для них стало - “делом чести”, поэтому останавливаться было нельзя. Он собрал остаток сил и оттолкнулся от камня.
— Надо идти. Нет времени отдыхать, хватит реветь, оплачешь твоего друга позже, когда мы будем в безопасности.
Зен сокрушался:
— Они убили его! Я видел стрелу в его боку!
Старик попытался утешить ученика.
— Харон не так прост, он стоит сотни таких разбойников, не удивлюсь, если он выжил.
Мальчик не унимался:
— Ты не понимаешь! Я видел, как он упал в пропасть!
Старик тяжело вздохнул.
— Не принимай на веру даже то, что видели твои глаза, думай! Мышление - великая сила, и мудрость в том, чтобы, прислушиваясь к природе, видеть истинную суть! А сейчас нам надо идти, укроемся в пещерах у горного спуска. Ступай, если мы не поторопимся, то смерть Харона была напрасной.
Мальчик вновь зарыдал, но все же поднялся и продолжил путь.
Каким-то чудом, с первыми лучами солнца, учитель и ученик спустились с гор. Быстрый и тяжелый спуск не прошел бесследно: Ментор был полностью истощен и обезвожен, он чувствовал, как надрывно и неровно бьется его пульс, в горле появился медный привкус крови, в глазах летали светлые пятна. Опираясь на плечо Зена, он сделал несколько шаркающих шагов, схватился за сердце и сел у входа в пещеру.
Из глубины раздался хриплый, усталый голос:
— А вы не спешили, сколько можно вас ждать?
Хромая и кряхтя, на свет вышел побитый Харон, его рука сжимала торчащую в боку стрелу.


Отец

Не веря своим глазам, Зен радостно прыгнул на раненого гоплита:
— Ты жив! Но как?
Харон поморщился и нервно оттолкнул мальчишку.
— Полегче, у меня стрела в боку.
Я же сказал, что без вас у меня больше шансов выжить, чем с вами, тем более мне все еще нужен мой горшок с золотом. При падении я ухватился за выступ, а дальше карабкался по отвесной скале, даже раненый я оказался у пещер быстрее вас.
Харон смачно сплюнул кровавой слюной:
— Такие жалкие ублюдки, как эти дикари, не могут убить могучего Харона! — он улыбнулся.
— Моя судьба – пережить их всех, а потом убить. А это, — Харон показал на стрелу, — это ерунда, такое уже бывало и не раз, надо просто достать стрелу и немного отлежаться…
Харон перевел взгляд на Ментора и изменился в лице:
— Мдааа… Паршивые дела. Старик-то, похоже, кончается.
Только сейчас Зен увидел, что Ментор завалился на бок и запрокинул голову.
— Отец! — мальчик бросился к учителю.
Харон поплелся за ним:
— Не вздумай умирать, старик! Твой приятель Солон не даст мне монет, если я приду без тебя!
Они положили старика на землю и попытались напоить водой, но Ментор провалился в себя и потерял сознание.
Откуда-то сверху доносились злобные голоса, радостное улюлюканье и звон металла…
Харон скривился:
— Будь прокляты эти дети горных шлюх… В таком состоянии я не могу биться, помоги мне, Зен, надо затащить старика в пещеру.


Мрак

Вначале пещера была довольно широкой и светлой, но с каждым шагом массивные стены сужались и начинали сдавливать. Зен и Харон с трудом несли Ментора, подхватив под руки. Они продвигались все глубже и глубже в сердце горы, крики разбойников постепенно отдалились и стихли, солнечный свет у входа в пещеру сузился и превратился в далекую солнечную точку. Гонимые преследованием и повинуясь подземному лабиринту, путники совершали поворот за поворотом, пока не погрузились в абсолютную тьму. Они не видели лиц друг друга и пробирались на ощупь. Спустя полчаса беспросветных скитаний они опустились на пол и стали жаться друг другу от холода. Зен вцепился в крепкую руку Харона и слабую, чуть теплую руку Ментора. Старик что-то неразборчиво бормотал, Харон кашлял и ругался:
— Дааа… Угораздило меня вляпаться в такую передрягу.
Зен сжал его руку:
— Мы выберемся, все будет хорошо.
Харон раздраженно ответил:
— У меня стрела в боку, старик умирает, здесь холодно, темно, нет еды и воды, снаружи ждут эти шлюхины дети. Хотел бы я послушать твой план нашего спасения.
Зен застучал зубами:
— Главное – держаться вместе, мы что-нибудь придумаем.
Харон язвительно согласился:
— Конечно, придумаем… Я уже придумал: давай ты выйдешь из пещеры и перебьешь всех этих ублюдков.
Какое-то время они сидели, стараясь сохранить тепло и не тратили силы на разговоры.
Молчание прервал очнувшийся Ментор:
— Зен! Я ничего не вижу, мне холодно!
— Я здесь, учитель. — Зен отпустил руку Харона и склонился над Ментором.
— Я здесь. Мы в пещере, здесь холодно и нет света.
Ментор хрипел:
— Прости, мой мальчик, я умираю, мне придется оставить тебя одного.
Зен схватил старика обеими руками, уткнулся носом в его грудь и зарыдал.
— Не надо слез, мой маленький ученик. Порадуйся за старого дурака. Здесь, в черной, сырой пещере, на пороге смерти, я, наконец-то, увидел истину! Истина в том, что я истинно люблю тебя! Я самый счастливый человек в космосе, и мне наконец не страшно. Запомни мой последний урок:
— Не падай духом,
— Обуздай эмоции,
— Прими боль и страх,
— Смотри в суть вещей, и ты возродишься вновь.
Старик протяжно захрипел, выпуская воздух из легких, и смолк.
Зен лежал на груди учителя, плакал и вслушивался в затихающий стук сердца, пока не наступила абсолютная тишина и мрак.


Угасание

Зен плакал и просил Ментора проснуться, он толкал его, ругал и уговаривал, но все было тщетно. Старик не откликался и совершенно остыл, остыл до такой степени, что стал ничуть не теплее окружающих стен. Измученный плачем ребенок шептал во тьме:
— Прости, — Не бросай меня, — Ты нужен мне, отец, — Очнись, я прошу тебя!
Но ответа не было.
То, что еще недавно было Ментором, теперь превратилось в кусок ледяного камня.
Ища тепла, чтобы согреться, Зен пополз в сторону, где сидел Харон, но гоплита на месте не было. Мальчик прошептал:
— Харон, ты здесь?
Харон не ответил.
Зен стал рыскать руками во тьме, прочесывая территорию вокруг себя, но находил только песок и камни.
Ползая на четвереньках, он увеличивал радиус поисков, бродя по кругу и натыкаясь на стены.
Сердце бешено стучало, в висках пульсировала кровь. Он не видел, куда ползет, и не понимал, где Харон.
Встав на ноги и поднеся руки к лицу, он изо всех сил закричал:
— ХАРОООООН!
Пронзительное эхо унесло его голос в неизвестность.
— ХАРОООООН!
— РОООООН!
— ООООН!
От осознания своего одиночества Зен в ужасе осел на землю, обхватил ноги руками и повалился на бок.
Он больше не знал, где лежит Ментор, не знал, куда исчез Харон, не видел своих рук и ног, у него не было сил плакать, холод постепенно сковывал ребенка по рукам и ногам.
Он сдался.
В отчаянии он закрыл глаза и полностью угас.


Море

Истекающий кровью Харон с трудом плелся вдоль стен, отдаляясь от кричащего ребенка. Он не знал, куда идти, чтобы выбраться наружу, но был уверен, что со стрелой в боку и с ребенком на шее это, в принципе, невозможно. Мертвый старик был бесполезен, разбитый горем Зен - серьезная обуза. Харон привык выживать один. Всю свою жизнь он полагался только на себя, и в такой критической ситуации он просто не мог брать ответственность за других.
“Жаль мальчишку, но что поделать, такая у него судьба.”
Даже если они вдвоем и смогут выбраться, то снаружи их ждут разбойники. Пройти мимо них с ребенком незаметно - задача невыполнимая. Пришлось скинуть балласт, чтобы получить шанс на выживание.
Харон шел, спотыкаясь и ударяясь о камни. Он пытался восстановить в памяти все повороты, которые привели их в это царство Аида, но понимал, что попытки вспомнить путь тщетны. Очередной поворот оказался резким провалом вниз. Харон оступился и скатился в пустоту. Падая, он навалился на раненый бок. Стрела прорезала корпус насквозь и вышла с другой стороны. Харон завыл от боли и схватился за острие, торчащее из спины. В гневе он отломил конец с оперением, задержал дыхание и, с криком, вырвал стрелу за наконечник, после чего потерял сознание.
Пролежав так какое-то время и очнувшись на холодной земле, он посмотрел вверх и понял, что наступило утро. Абсолютное черное пространство над головой прорезал тонкий, но яркий луч света. Харон собрал остаток сил и стал карабкаться по невидимым камням. Добравшись до источника, он заглянул в отверстие и увидел бескрайнюю гладь бирюзового моря.               


Искра

Короткая мысль искоркой пронеслась в пустом сознании:
– Не падай духом.
Мальчик очнулся и сел, не открывая глаз.
Новая искра кольнула еще горячее:
– Обуздай эмоции.
Мальчик шумно вдохнул и выдохнул несколько раз, сосредоточился и восстановил дыхание.
Очередная искра вонзилась, обжигая:
– Прими боль и страх.
Он встал и громко произнес:
– Я здесь, и я не боюсь!
Огненный шар из глубин сознания прорезал темноту и разжег огонь в остывшем сердце.
– Смотри в суть вещей!
Ребенок стоял в пустом пространстве черной пещеры и был абсолютно спокоен. Не открывая глаз, он стал прыгать на месте и махать руками, разгоняя кровь по остывшему телу. Он прыгал и дрыгался, высоко поднимая ноги; с каждым новым ударом в пустоту он побеждал отчаяние и холод. Окончательно согревшись и одолев невидимого соперника, он сделал решительные и осторожные шаги, прощупывая руками и ногами пространство перед собой. Он шел вперед, пока не уперся в стену. Он знал, что мертвый Ментор лежит где-то рядом, у стены, и стал двигаться вдоль камней, ощупывая каждый сантиметр поверхности. Хладнокровие и расчет принесли свои плоды: совсем скоро он нашел на полу мертвого учителя.
"Прости, отец, в какой-то момент я отчаялся и сдался. Это был сильный урок обретения духа, и, пусть в одну реку не войти дважды, но теперь все иначе: я сделал выводы, и такое больше никогда не повторится. Я нашел самого себя, твое учение не пропадет во тьме".
Ребенок раздел старика и закутался в его тряпье. Одежда помогала ему сохранить тепло.
Застыв на месте и наклонив голову, ребенок вслушался в пустоту. Где-то справа шумели летучие мыши. Он уже слышал этот звук раньше, когда они пробрались в пещеру. Уверенно и осторожно ориентируясь на шум, он стал пробираться туда, где писк, шелест и возня становились все громче, пока мышиный рой не оказался прямо над головой.
– Как-то они сюда залетают, значит, должны и вылетать, я на правильном пути.
Порывшись на земле, он нашел камень и с криком бросил в потолок. Мыши всполошились, накрыли его единым жутким облаком, после чего стали удаляться прочь. Мальчик направился за ними.
Продвигаясь, поворачивая и касаясь руками стен, он понял, что проход становится все шире. Мальчик открыл глаза. Было темно, но не так, как раньше. Он поднес руку вплотную к лицу и посмотрел на свои пальцы:
– Раз,
– Два,
– Три,
– Четыре,
– Пять.
Света было достаточно.
Он знал, что где-то за поворотом – выход из пещеры.


Свобода

Раненый, измученный Харон пробивал себе путь к жизни. Слабея и истекая кровью, он разбирал каменный завал, за которым шумели штормовые волны. Он рыл и отбрасывал камни, работал булыжником и ломал ногти на пальцах, буквально ввинчиваясь в узкий проход. Как червь в земле, он полз по направлению к свету, формируя узкий искусственный грот. Медленно, но упорно, изнемогая от усталости, он продвигался туда, где уже слышался шум прибоя и крик чаек, пока вконец не обессилел.
Свобода была так близка, но недостижима. Харон лежал, еле дыша. Грудь сковала одышка, каменные стены давили со всех сторон, камни вонзались в тело острыми краями. В какой-то момент он решил двигаться обратно, но ползти задом было совершенно невозможно. В горле пересохло, началась паника. Харон стал дергаться, пытаясь получить хоть немного свободного места, но ничего не получалось. Он закричал, зовя на помощь, но его никто не слышал. Отчаявшись, Харон заплакал. Он не боялся пасть в бою, он много раз был на грани жизни и смерти, но погибнуть вот так, беспомощным, безвестным и обездвиженным, скрываясь от кучки жалких разбойников, – это было невыносимо.
Эти мысли отрезвили и разозлили его. На смену панике пришла ярость.
– Да будьте вы прокляты! Я не могу сдохнуть вот так, не дождетесь! Меня ждет длинная и славная жизнь победителя! Если надо будет грызть этот туннель зубами, то я так и сделаю.
Упираясь ногами, он стал проталкивать свое тело вперед. Не обращая внимания на боль и усталость, он выталкивал себя вперед, крутил тазом и бил головой, двигая горную породу. Над головой зашумело, посыпавшийся каменный град валил из всех щелей, заваливая Харона и хороня его заживо.
Воин дико и неистово закричал, раздался ревущий треск, и гора извергла его в потоке валунов и щебня на пустынный каменный пляж.
Штормовой ветер разбивал волны о прибрежные скалы, чайки высматривали выброшенную на берег добычу.
Новорожденный Харон лежал без сознания.


Рабство

Мальчик выбрался из каменной ловушки и ослеп от белого, прожигающего глаза, солнца. Он жмурился и отворачивался; одной рукой ребенок закрывал свое лицо, а второй пытался затмить ослепительный солнечный диск. В голове промелькнуло:
"Не будь солнца, мы бы не знали, что такое ночь".
Стоя у входа в пещеру и пытаясь сбалансировать органы чувств, ребенок наслаждался теплом, впитывал энергию палящего светила и улыбался.
Вдруг он услышал шаги, прищурился и взглянул перед собой. Перед ним, широко улыбаясь, стоял одноглазый лучник.
"Ну, здравствуй, мой хороший! Мы так долго тебя ждали, что уже думали, что ты никогда не выйдешь с нами поиграть. Хорошо, что я убедил ребят потерпеть еще чуть-чуть. Вот и награда за наше терпение!"
Ребенок рванул с места, но был тут же схвачен сразу несколькими людьми.
"Зачем же убегать, мой маленький друг! Тебя ждут увлекательные приключения в страну боли, слез и рабства!"
Компания разразилась заливистым смехом.
"Ты заплатишь нам за каждого убитого и раненого товарища! А где же твои спутники? Сдохли в пещере? Что ж, для них так даже лучше – им очень повезло!"
Разбойники вновь засмеялись.
Они связали мальчика и бросили его на землю. Будущее не предвещало ничего хорошего, но в глазах ребенка не было страха. Он равнодушно смотрел сквозь дикарей, без конца прокручивая в голове непрерывную фразу: "Бессмертные — смертны, смертные — бессмертны; смертью друг друга живут, жизнью друг друга они умирают".


Духи гор

Харон шел войной на восток. Но в этот раз он не маршировал в строю, а возглавлял войско гоплитов. Облаченный в кирасу и рогатый шлем, полководец ехал на облаченном в леопардовые шкуры скакуне и наблюдал за лесом копий, направленных в небо. Войска простирались до самого горизонта. За 10 лет сражений в глазах подчинённых и врагов, героический воин и полководец Харон превратился в легендарного бога войны. Он брал города и безжалостно громил вражеские армии. Харон  всегда рвался в гущу битвы и сражался как лев. Он не обращая внимания на раны и превосходство противника. Он был личным примером мужества и отваги для каждого воина своей армии. Его охрана с трудом сдерживала его бешеный нрав и жажду крови.
Но Харон не был мясником, успех его военных походов заключался в правилах и дисциплине. Харон издал указ, запрещающий убивать стариков и детей на захваченных территориях. Он говорил:
«Мы не воюем с беззащитными, нам нужна победа над врагом, а не над населением». Если кто-то нарушал его приказ, Харон строго наказывал провинившихся бичеванием и подвешиванием за ноги. Строгость указов и необратимость наказания серьёзно повысили дух его войска. Раньше, до указов Харона, вырезать невинные города и деревни для солдат было нормой походной жизни. Теперь же всё стало иначе.
Также Харон презирал трусов и предателей; наказание за дезертирство было только одно - беглецов хоронили заживо, заваливая песком и камнями.
Были у полководца и странности, которые не могли объяснить даже воины ближнего круга. Харон ненавидел горы и готов был потратить недели на обход препятствия, даже если горы были невысоки и у войска был знающий проводник.
Харон всегда говорил: «Не надо туда соваться, — там живут духи гор». Он смотрел на далекие снежные пики и повторял: «Все правильно, в горах и пещерах нет сострадания».


Триумф

35-летний Харон праздновал очередную победу. Полководец разбил персидское войско и взял в плен вражеского генерала. В лагере царила атмосфера триумфа. Пьяные солдаты прыгали вокруг костра, часовые с завистью оборачивались на танцующих и смеющихся сослуживцев. В шатре Харона собрался ближний круг. Генералы расселись за длинным столом и поднимали тост в честь могучего полководца.
Пьяные голоса кричали со всех углов:
– Да здравствует великий Харон!
 Золотые и серебряные кубки врезались друг в друга, расплескивая старое вино. По столу били закованные в драгоценные перстни и браслеты кулаки.
– Харон – победитель!
Харон пил из длинного рога и улыбался. Подогретый напиток со специями одурманивал. В глазах двоилось и плыло.
Крики усиливались:
 – Харон – гроза Востока!
– Харон – справедливый и бесстрашный!
– За Хароном в царство Аида!
– Харон не бросает своих!
Неожиданно Харон вскочил и схватился за рукоятку меча, пошатываясь от хмеля и дрожа от ярости. Он бросил рог в гостей и закричал:
– Кто это сказал?
Гости смолкли и переглянулись.
– Кто это сказал?!
Он достал меч и стал показывать мечом на воинов:
– Алкей? Диодор? Клисфен?
Спотыкаясь, он спустился к пирующим и замахнулся на своих помощников:
 – Убирайтесь прочь, предатели!
Он рубанул воздух и опрокинул заставленный угощениями стол. Харон схватил одного из воинов за шею и приставил меч к его горлу:
 – Что ты знаешь про меня, жалкий ублюдок?
Воин побледнел. Харон ударил его рукоятью меча и выбил зубы.
– Убирайтесь! Убирайтесь все!
Он стал махать мечом, разгоняя гостей. Люди в негодовании разбегались.
Вращаясь и грозя оружием, пьяный Харон запнулся и упал на земляной пол. Распластавшись в грязи, он шипел, засыпая:
– Что вы знаете про меня, жалкие ублюдки и предатели? Я убью вас всех! Чёртов старик, глупый мальчишка… проклятые духи… горррр…орррр…ррр….
Великий полководец храпел, ему снился восторженный взгляд ребенка.


Учитель Солон

Великий старец, богатейший гражданин Эфеса, основатель гимназии, мудрец и гедонист Солон лежал на горе разноцветных шелковых подушек. Открывая беззубый рот, он глотал пережеванную слугами еду и цедил изысканное вино.
Сегодня был большой день. В гости к учителю пришли многочисленные ученики. Это были образованные воспитанники, достигшие высот в науках и делах. Они выстроились в покорную вереницу и с благоговением продвигались, желая получить благословение. Солон гладил черного кота с изумрудными глазами и, время от времени лениво отрывал свою руку от приятной шерсти, протягивая сухую кисть для поцелуев.
"Какое жалкое зрелище," – думал он. "Торгаши и счетоводы. Увы, многознайство не научит уму… Ни одного стоящего философа, ни одной глубокой и самостоятельной мысли, ни поиска истины, ни космических загадок. Как измельчали мудрецы… Всю жизнь я ждал достойного ученика, а получил вот это…" Он с тоской обвел зал полуслепыми глазами.
Старший ученик нагнулся и сообщил: "К вам особый гость из Египта, говорят это советник фараона и глава дворцовой библиотеки."
Солон удивленно поднял седые брови?
"Впустите, это интересно!"
Широкие двери распахнулись, и в зал решительно вошел человек, с ног до головы одетый в черные одеяния.
Ветхий Солон приподнялся на своем ложе. Он плохо видел, но почувствовал, как его прожигают огненные, бездонные глаза незнакомца.
Гость начал говорить громко и без разрешения:
"Видел бы Ментор, в какое изнеженное существо ты превратился! Он бы этого не одобрил…"
Толпа учеников ахнула и стала возмущенно перешептываться.
Гость продолжил.
Но я обещал своему учителю, что взгляну на мир твоими глазами. Он считал, что философ должен познать и отринуть всё и плохое и хорошее и нищету и богатство! А такой роскоши, как в твоем доме, я не видел даже в Мемфисе.
Гость широко улыбнулся.
Ты можешь учить меня Солон, я разрешаю.
Дрожащим от ярости и удивления голосом Солон хрипло спросил:
– Кто ты, темный человек?
Темный человек с гордостью поднял подбородок и стал вонзать в Солона слова:
- Я тот, кто 10 лет шел в Эфес по следам мудреца!
Тот, кто является живым огнем, который гаснет и разгорается вновь!
Тот, кто погрузился во тьму и восстал из мертвых!
Тот, кто утратил невинность и обуздал ненависть!
Тот, кто получил уроки добра и зла.
Я тот, кто носит новое имя - Гераклит.