Ч. 3. Проклятие Красного глаза. Кинороман. Ист. тр

ВНИМАНИЕ! Все авторские права на кинороман защищены законами Российской Федерации, международным законодательством и принадлежат автору. Запрещается его издание и переиздание, размножение, экранизация, перевод на другие языки без письменного разрешения автора.

АННОТАЦИЯ
Россия. Первая половина ХIХ века.
Капитан в отставке Андрей Захарович Ковригин получает странное письмо от своей бывшей невесты Елизаветы, с которой расстался много лет назад.
Еще в юности накануне их свадьбы Андрей познакомил ее со своим лучшим другом графом Борисом Обризиным. В результате Елизавета, прельстившись богатством и титулом, вышла замуж за Бориса. Это предательство оставило в душе Андрея глубокий шрам. Несмотря ни на что он так и не смог разлюбить Елизавету.
В письме она просит его срочно приехать в имение Обризиных. Поскольку Борис не в безопасности и нуждается в поддержке близкого человека. Несмотря на прошлые обиды, Андрей откликается на просьбу.

Причиной всех несчастий является отец Бориса граф Лев Константинович. Однажды, поддавшись искушению, он выкрал у незнакомца красный бриллиант редкой красоты, похожий по форме глаз. Старый граф надеялся, что это сойдет ему с рук. Но спустя время хозяин камня начал мстить близким Обризина-старшего.

Первой его жертвой стала жена Льва Константиновича Дарья Федоровна. Не перенеся горя, старый граф покончил с собой. Бриллиант, все время находившийся у него, таинственно исчез. Перед смертью Обризин-старший сознался в совершенном проступке троим своим сыновьям, предупредив о грозящей им опасности. Но было поздно.
Вскоре таинственно исчез его старший сын Павел. Затем при не менее загадочных обстоятельствах умер средний – Василий. Борис, младший сын, убежден, что теперь очередь за ним.

При содействии местного пристава Покровского Андрей знакомится с обстоятельствами этих загадочных преступлений. Расследование зашло в тупик. Злодей проявляет чудеса коварства и изобретательности.
Над Борисом действительно нависает угроза смерти. Андрей проводит самостоятельное расследование. Шаг за шагом распутывая клубок этого, казалось бы, безнадежного дела.

ПРЕДИСЛОВИЕ
К сожалению, в постперестроечную эпоху сформировалось устойчивое представление о том, что кинороман – «низкий» жанр, разновидность бульварной литературы, всего-навсего переложенные на литературный язык популярные сериалы, вроде «Рабыни Изауры», «Санта-Барбары», «Богатые тоже плачут» и т.д., позволяющие зрителям продолжить общение с полюбившимися «телеродственниками».

На самом деле, кинороман – беллетризованный, то есть оформленный в литературную (прозаическую) форму, сценарий потенциального игрового (художественного) фильма. Принципиальная разница заключается в том, что сценарий, как правило, позволяет лишь представить/обозначить/очертить будущий фильм, тогда как кинороман – увидеть его на «мысленном экране». Для этого автор должен уметь «включить» визуальное воображение читателей так, чтобы обеспечить созерцание/рассматривание «движущихся картинок» (кадров, сцен, эпизодов) – то, что известный кинорежиссер Александр Митта назвал «кинотеатром в мозгу».

Сценарии, как правило, довольно схематичны, чрезмерно лаконичны и оттого невыразительны для массового читателя. Это как раз тот случай, когда вместе с бельем выплескивают и ребенка: «он встал», «она села», «они легли» и т.д., а романы, особенно прошлых эпох, – пространны и затянуты. Поэтому задача создателя киноромана как раз и состоит в том, чтобы найти золотую середину между «скупым» сценарием и «многословным» романом (примирить их), взять из каждого жанра лучшее.

Вывод: кинороман – нечто среднее между сценарием и небольшим по объему классическим художественно-литературным романом. В идеале текстовой объем киноромана должен точно соответствовать экранному времени фильма. Если речь идет о полнометражной (прокатной) картине, то это от 2-х до 4-х часов. То есть от 120 до 240 страниц стандартного печатного текста.

Главный принцип киноромана – ничего лишнего. Поэтому в нем, как и в любом драматургическом произведении (пьесе или киносценарии), как правило, описываются только действия персонажей, их диалоги/монологи и обстановка, в которой происходят события. Проще говоря, что читатели-зрители видят и слышат.

Например, нет психологических описаний состояния героев, авторских рассуждений, если они не являются титрами, и всего того, что не присутствует в аудиовизуальном пространстве истории. Например, первое предложение из литературного сценария Рустама Ибрагимбекова и Валентина Ежова будущего легендарного кинофильма «Белое солнце пустыни» звучало так: «Бывший красноармеец Федор Сухов двигался по пустыне походным шагом, оставляя за собой лунки следов, которые горячий ветерок старался побыстрее засыпать песком». В данном тексте «видно и слышно» все, кроме того, что красноармеец – «бывший» и зовут его «Федор Сухов». Поскольку транслируется эта информация не кинематографическим, а сугубо литературным языком.

Кинороман, независимо от жанра (история это о серийном убийце или замухрышке, в которую влюбился прекрасный принц, он же престарелый олигарх), должен читаться с неослабевающим интересом от начала и до конца как самый захватывающий детектив. Как говорится, «на одном дыхании», без «скучных моментов/излишеств». С появлением цифровых технологий и Интернета цивилизация диктует быстрый темп, стремится, с одной стороны, к простоте (доступности), краткости и ясности понимания. С другой – к содержательной глубине. Поэтому у качественно сделанного киноромана как литературного жанра, по нашему мнению, огромное будущее. Автор посчитает свою задачу полностью выполненной, если после ознакомления с его историей каждый читатель вслед за известным французским кинорежиссером Рене Клером скажет: «Фильм готов, его осталось только снять!»

1

В кресле у пылающего камина в барском халате задумчиво сидел мужчина лет сорока.
Перед ним на столике стояла фотография в рамке, а также полупустой графин с янтарным вином и хрустальный бокал.
За окнами было темно.
Мебель, как и вся обстановка в целом, говорили о том, что действие происходит в первой половине ХIХ века.
Комнату украшали экзотические, заморские предметы со многих уголков мира: картины, статуэтки, маски, оружие и прочее.
К потолку была прикреплена клетка с большим пестрым попугаем. Попка почесал клюв и прокричал: «Полундра… кока за борт… шарлатан… пиастры…»

Прикладываясь к мадере, мужчина у камина задумчиво смотрел на фотографию молодой женщины, стоявшей перед ним.
Неожиданно откинув голову на спинку кресла, он невидящим взглядом уперся в потолок и погрузился в воспоминания...

* * *

…тихим летним вечером молодой человек лет двадцати стоял на вершине крутого каменного утеса. Руками он подтягивал к себе веревку.

Утес выделялся из покрытой травой возвышенности небольшим каменным островком и заканчивался довольно глубоким провалом над рекой. Справа и слева к руслу скатывались пологие склоны, а противоположная задняя сторона утеса плавно уходила в степь. 

Веревка опускалась к ногам молодого человека, складываясь в моток.
Позади него находился высокий, узкий валун, напоминавший древнего каменного идола.
Один конец веревки, обхватывая валун, был намертво привязан к нему массивным узлом.
Другой – тянулся к провалу перед молодым человеком, контролировавшим напряжение веревки, резко уходившей вниз.

По практически вертикальной стене утеса вверх карабкался другой молодой человек примерно одного возраста с находившимся наверху. Он тяжело дышал. Пояс для страховки обвязывал другой конец веревки.
Внизу протекала река.

– Борис, сегодня уже половина, – глядя на моток, крикнул молодой человек на утесе. – Еще немного, и ты – наверху.

Движения его спутника были неуверенны. Он явно испытывал страх.

Моток увеличивался.

Наконец, покоритель утеса добрался почти до самого верха.
Из-за края провала показалась его голова.
– Эй… Андрей… – позвал Борис.
Тот, глядя в это время куда-то в сторону, повернул голову и, увидев товарища, улыбнулся.
Бросил веревку на землю и направился к краю обрыва.

– Каков я!.. – горделиво воскликнул Борис.
– Молодчина… – по-прежнему улыбаясь, отреагировал Андрей.
Он наклонился с намерением помочь.

Андрей почти ухватил руку Бориса, но вдруг нога последнего соскользнула с ненадежного короткого уступа…
Борис сорвался и, дико закричав, полетел вниз…
Моток стал быстро разматываться…
Веревка уходила вниз с катастрофической скоростью …
Андрей бросился к мотку, который продолжал разматываться…
Кинулся на землю… ухватил моток… намотал на руку и лег на спину головой к валуну…
Уперся ногами в твердь утеса, изо всех сил удерживая моток обеими руками…

Веревка замерла.
– Борис, как ты? – взволнованно выкрикнул Андрей.
Ответа не последовало.
– Борис, ты меня слышишь? – снова громко позвал он.
– Все… Больше не могу… Опускай… – наконец, раздался голос товарища.
– Хватайся за камни. Быстрей…

Борис повис на веревке. Он был до смерти напуган, опасливо посматривая вниз.

Андрей, упершись в землю, продолжал удерживать веревку.

Неуверенно раскачавшись, Борис кое-как закрепился на стене утеса и посмотрел вниз. В его глазах читался неподдельный ужас.
– Все… Больше не могу… Опускай, – безвольно проскулил он.
– И не подумаю, – отозвался товарищ. – Сегодня ты обещал долезть до конца.
– Слышишь, черт возьми… Опускай, – губы скалолаза сильно дрожали.
Андрей по-прежнему лишь усмехался.
Борис, казалось, был на грани срыва, мертвой хваткой вцепившись в скалу.
– Сволочь, – заистерил он. – А я считал тебя другом…
Скалолаз вновь посмотрел вниз на воду.

– Ладно, ладно… – сжалился с улыбкой Андрей. – А то ты еще от страха наложишь в штаны…
Он начал медленно опускать веревку.

Борис оторвал от каменной тверди дрожащие руки. Опираясь ногами о стену, начал спускаться к реке…
Часть перетершейся веревки уходила вниз. Под тяжестью ее волокна начали лопаться…
Борис был все ниже и ниже…
Волокна на веревке лопались все большей и больше…
Наконец, она не выдержала и лопнула…
Андрея отбросило назад так, что он ударился о валун…
Борис, находясь на небольшом расстоянии от воды, полетел вниз, дико завизжав…
Он шлепнулся в воду…
Андрей, придя в себя, вскочил и бросился к краю обрыва. Он был сильно взволнован…
Глядя вниз, начал искать глазами товарища…
Тот не показывался… Река медленно катила свои воды…
Наконец, Борис вынырнул на поверхность… Он неумело барахтался в воде, как начинающий пловец…
Напряженное выражение на лице Андрея исчезло. Он громко захохотал…

* * *

У другого края утеса, уходившего по склону к реке, стоял Андрей.
Он наблюдал за приближавшимся к нему Борисом. Тот брел вверх, не поднимая головы, и был явно подавлен.
Наконец, мокрый с ног до головый скалолаз присоединился к товарищу. Переводя дыхание, он, наклонившись, уперся руками в колени.
– Ничего, ничего… – Андрей похлопал его по спине, – еще немного, и я сделаю из тебя настоящего мужчину.
– Проклятая круча. Что ей от меня нужно?
– Чтобы ты ее покорил, как женщину.
Борис выпрямился.
– Нет уж, уволь. Я убежденный холостяк.
– Это потому, что еще не встретил женщину, которую стоило бы покорить.
Тот криво ухмыльнулся.
– И слава богу. Всех женщин на свете я предоставляю покорять другим, – отмахнулся Борис. – Кстати, где же твоя несравненная невеста?
– Лиза непременно сегодня будет, – ответил Андрей и добавил: – Я мечтаю вас познакомить.
Товарищ тяжело вздохнул.
– Да… Вот женишься, обзаведешься детишками, семейные заботы, хозяйство, вот и прощай наша дружба.
Андрей подошел к остаткам веревки и начал сматывать в кольцо.
– Не говори ерунды, – помолчав, произнес он.
Приблизился к Борису и обнял друга за плечи свободной рукой:
– Неужели мы когда-нибудь расстанемся?
– Не могу себе этого даже представить… – улыбнулся тот.
Они замолчали, любуясь закатом за рекой.

Послышался конский топот. Борис и Андрей обернулись.
На лице последнего тут же заиграла улыбка.
– Лиза! – закричал он.
Со стороны степи к ним на лошади скакала молодая женщина в костюме амазонки.
Андрей бросил на утес веревку и сорвался с места.
Размахивая руками, он понесся ей навстречу.

Елизавета остановила лошадь рядом со своим женихом.
Он ухватил ее за талию и помог спрыгнуть на землю.
– Лиза, дорогая, – целуя ее, произнес Андрей, – как ты нас нашла?
Невеста усмехнулась.
– Неужели ты думаешь, что можешь от меня куда-то скрыться?
К ним подошел Борис.
– А вот и Борис, – заметив его, представил Андрей, – прошу любить и жаловать.
Елизавета протянула руку для поцелуя.
– Очень приятно, – взволнованно произнес тот и прикоснулся губами к перчатке.
– Я много о вас наслышана.
Он выпрямился.
– Но не более, чем я о вас…
Они пристально посмотрели друг другу в глаза.

* * *

Небольшая церковь была заполнена народом.
Шло венчание.
Перед алтарем стояли жених и невеста.
Их благословлял священник:
– …Отныне объявляю вас мужем и женой…
Молодоженами оказались Борис и Елизавета.
Сзади них расположились родственники и гости.
Стук в дверь…

* * *

…в комнату с пылающим камином к сорокалетнему Андрею вошел лакей – сухощавый старичок.
– Простите, барин, вам письмо, – тихо сообщил он.
«Полундра… кока за борт… шарлатан… пиастры…» – прокричал попка.
Андрей вышел из задумчивости:
– Оставь на столе.
Слуга подошел к столику с фотографией, аккуратно положил письмо и удалился.
Андрей некоторое время смотрел на фотографию.
Затем взял письмо, вскрыл конверт и стал читать.
Елизавета писала:
«Любезный Андрей Захарович. Состояние Бориса крайне ухудшилось. Он просит у Вас помощи и поддержки. Не сочтите за труд. Пожалуйста, приезжайте как можно скорее. С нетерпением ждем Вас, Елизавета».
Из клетки прозвучало: «Полундра… кока за борт… шарлатан… пиастры…».
Андрей положил письмо на стол, продолжая смотреть на фотографию. Но было очевидно, что сейчас мозг его лихорадочно работал.

2

Весеннее щадящее солнце было в зените.
У парадного подъезда огромного загородного особняка остановилась карета.
Открылась дверца и из нее показался Андрей.
Твердым и уверенным шагом он направился к дому.
На пороге вырос дворецкий преклонных лет в изысканном смокинге.
– Приветствую Вас, господин Ковригин, – слегка поклонившись, заученно-респектабельно произнес он. – Графиня ожидает вас.
Они последовали внутрь.

Гость и дворецкий вошли в громадный, роскошный вестибюль с высоким потолком.
По обеим сторонам наверх вели широкие мраморные лестницы.
Они направились по одной из них.

Дворецкий подошел к закрытой дверей и учтиво постучал. Андрей находился в паре шагов позади.
– Да? – прозвучал хрипловатый женский голос.
Дворецкий неслышно открыл дверь. Гость вошел внутрь.

Елизавета, постаревшая, но не утратившая привлекательности, сидела у старинного станка, навивая из шерсти нить на веретено.
У порога остановился Андрей и молча ждал ее реакции.
Молчание затянулось.
– Здравствуйте, Елизавета Аркадьевна, – поприветствовал он ровным голосом, – видимо, сочтя, что пауза становится неприличной.
Та, наконец, повернула к нему лицо.
– Андрей, господи, неужели это ты? А я заработалась, – театрально воскликнула она. Быстро встала и, расставив в сторону руки, шагнула навстречу. – Как я рада тебя видеть… Сколько лет мы не виделись?!
Она подошла к Андрею и протянула руку. Склонившись, он поцеловал ее.
– Немало, – выпрямившись, констатировал Ковригин спокойно. Его взгляд, казалось, был бесстрастным.
– Садись скорее и рассказывай. Я хочу все-все о тебе знать.
Они устроились в больших креслах напротив друг друга.
Наступило молчание. 
– Ты совсем не изменился, – на этот раз начала она.
– Так же, как и вы, Елизавета Аркадьевна.
Она кокетливо улыбнулась.
– Ты обманываешь меня?
– Я никогда вас не обманывал, Елизавета Аркадьевна.
– Андрей, прошу, оставим формальности. Мы же старые друзья. Давай на «ты».
– Хорошо, Елизавета.
– Говорят, ты теперь капитан корабля?
– Увы, в отставке.
– И награжден дворянским титулом за заслуги перед Отечеством? О твоих подвигах говорит вся Россия. Неужели ты был в плену у людоедов?
– Имел такую неосторожность.
Она рассмеялась.
– Ты такой же шутник, как и прежде…
Вновь наступило молчание.
– Надеюсь, твои домашние с пониманием отнеслись к этой поездке? – вдруг спросила Елизавета после паузы.
Ни один мускул не дрогнул на лице Ковригина.
– У меня нет домашних, которым нужно было бы это понимать, – отчеканил он и тут же спросил: – Елизавета, ты зачем-то хотела меня видеть?
Она собралась с мыслями.
– Да, Андрей. Ситуация очень серьезная. Уже долгое время с Борисом происходит что-то странное. Я очень беспокоюсь за него. Он почти не выходит из своей комнаты. Мало ест и спит. Боюсь, он на грани душевного помешательства.
– Чем же я могу помочь?
– Он просит у тебя прежде всего моральной поддержки. Возможно, рядом с тобой он почувствует себя увереннее, гораздо защищеннее. Ты всегда был для него примером. Он восхищался тобой…
– Его что-то гнетет? – перебил ее Ковригин.
– Эти семейные истории окончательно расшатали его нервы. Смерть матери, потом отца. Несчастья с братьями. Но ты не принимай все это близко к сердцу. Борису просто нужно успокоиться.
– Что за несчастья произошли с братьями?
Она задумалась и после паузы произнесла:
– Пожалуй, я расскажу тебе все с самого начала. Однажды мать Бориса Дарья Федоровна возвращалась вечером в карете домой из города…

* * *

…по лесной дороге неторопливо катилась карета.
Внутри дремала престарелая женщина.

Навстречу карете Дарьи Федоровны из-за поворота выехала другая карета.

Через некоторое время кареты поравнялись.

Кучер Дарьи Федоровны разглядывал странного кучера соседней кареты, одетого во все черное и скрывающего свое лицо.

Мать Бориса открыла глаза и посмотрела на окно соседней кареты.
Вдруг ее лицо перекосилось. Дарья Федоровна дико закричала…

* * *

– …она была натурой впечатлительной, – продолжала Елизавета. – После той встречи у нее участились припадки. Ей стало казаться, что незнакомец из кареты повсюду преследует ее, чтобы убить. В доме начался настоящий кошмар…

* * *

…полный мрак.
Но вот послышался стук в дверь.
– Душенька, открой, – раздался мужской голос.
Ответа не последовало.
– Тебе пора принять лекарство… – настаивал мужчина.
Вновь тишина в ответ.
В его голосе послышались нотки волнения:
– Дарьюшка, Дарьюшка, что с тобой?..
После паузы тот же голос кому-то повелел:
– Ломайте…
Послышался грохот взламываемой двери.

Наконец, дверь распахнулась.
На пороге с канделябром, обрамленном несколькими зажженными свечами, возник мужчина преклонных лет вместе со слугами. На всех лицах читалось сильное волнение. Комната осветилась.
Глаза вошедших устремились вверх.
Послышались истеричные возгласы.
С потолка на веревке свисало неподвижное тело Дарьи Федоровны. Шею обхватывала петля. Покойница была в белой ночной рубашке. Распущенные седые волосы разметались по плечам. Глаза вылезли из орбит. Изо рта высунулся посиневший язык.
– О господи, Дарьюшка… Дарьюшка… Прости меня… Прости… – упав на колени, издал старик с канделябром всхлипывающим голосом…

* * *

– …самое ужасное, – продолжила свой рассказ Елизавета, – началось потом. Спустя несколько недель после самоубийства жены Лев Константинович умер от сердечного приступа. Прошлым летом бесследно исчез старший брат Бориса Павел. Затем при загадочных обстоятельствах умер средний – Василий. Борис считает, что теперь очередь за ним.
– Почему? – спросил Андрей.
– Много лет назад, возвращаясь домой, Лев Константинович попал в страшную грозу. Он решил переждать ночную непогоду в ближайшей гостинице…

* * *

…сильный ночной дождь лил как из ведра.
Небо озарял блеск молний. Раздавались раскаты грома.

Лев Константинович мирно пережидал ненастье в гостиничной кровати, укрывшись одеялом.

Вдруг с улицы донесся шум приближающейся кареты.
Отец Бориса насторожился. Откинув одело, встал с постели.
Подошел к окну.

Он увидел останавливающуюся у парадного входа гостиницы карету.
Ее дверца открылась.
Из кареты вышел человек в черном пальто и шляпе с широкими полями. В руке он держал саквояж. В другой – трость.
Человек скрылся в здании гостиницы.

Постояв у окна, Лев Константинович вновь лег в постель.

Через некоторое время он услышал, как открылась дверь в соседний номер. Послышались тяжелые шаги вошедшего. 
Лев Константинович вновь осторожно встал с постели.
Подошел к стене.
Она состояла из плотно приставленных друг к другу деревянных досок.
Лев Константинович начал что-то искать и, наконец, обнаружил вверху небольшую дырочку от выпавшего сучка.
Он взял стул.
Неслышно приставил к стене и, забравшись, посмотрел в дырочку.
 
В соседнем номере находился незнакомец из кареты.
Он скинул плащ и шляпу.
Поставил на стол саквояж.
Раздвинул створки.
Вытащил из него небольшую бархатную коробочку.
Медленно стал раскрывать.
На верхней крышке с внутренней стороны на черном бархате показалась выведенная золотыми буквами надпись латиницей.
Незнакомец раскрыл коробочку и взял то, что в ней находилось.

Отец Бориса открыл рот от удивления.
Стул под ним зашатался, и он чуть не свалился…

Услышав шум в соседней комнате, незнакомец быстро положил содержимое коробочки на место. Закрыл ее и спрятал в саквояж.

Лев Константинович осторожно спустился со стула.
Лег в постель.
Он напряженно прислушивался к тому, что происходило в соседнем номере.

За окном по-прежнему сверкали молнии. Звучали раскаты грома.
Отец Бориса встал с постели.

Открылась дверь в гостиничный коридор.
Из своего номера вышел одетый Лев Константинович.
Он на цыпочках подошел к двери соседнего номера.
Прислушался.
Попробовал открыть дверь. Она поддалась.
Обризин-старший слегка приоткрыл дверь и заглянул внутрь.
Его лицо сквозь окно озарила вспышка молнии. Прогремел очередной раскат грома.
Лев Константинович увидел лежащего к нему спиной на кровати незнакомца.
На столе стоял саквояж.
Отец Бориса осторожно подкрался к столу и медленно раскрыл саквояж.
Тихо щелкнули замочки.
Незнакомец пошевелился.
Лев Константинович замер. Он был ни жив ни мертв.
Но незнакомец продолжал спать.
Обризин-старший раскрыл саквояж и вынул бархатную коробочку.
Воришка попятился назад к двери, со страхом глядя на спящего незнакомца.
Наконец, осторожно открыл дверь и скрылся за нею.
Незнакомец продолжал лежать спиной к двери.
Но вдруг он медленно приподнялся и обернулся.
Это был человек с внушающим ужас лицом убийцы с глубоким уродливым шрамом на левой щеке.
Его губы растянулись в зловещей ухмылке…

* * *

– …это был очень дорогой бриллиант, – сообщила Елизавета, – редкого красного цвета. Похожий на глаз. Лев Константинович хранил камень в тайне и никогда не рассказывал, каким способом он ему достался. Самоубийство жены потрясло его. Он решил во всем сознаться сыновьям…

* * *

…Лев Константинович, опустив голову, сидел за столом в библиотеке.
Перед ним находились три его сына. Старший – Павел. Средний – Василий и младший – Борис.
Они с нетерпением ждали, что скажет отец.

Наконец, Лев Константинович медленно поднял голову и посмотрел на них. Его взгляд был подавленным.
– …Так вот, дети мои, – еле слышным, хриплым голосом произнес он после паузы, – жертвой моего преступления стала ваша мать. Остерегайтесь человека со шрамом. Заклинаю вас.
– Что вы намерены делать с бриллиантом? – тут же поинтересовался Павел.
– О, я избавлюсь от него… – задыхаясь, простонал отец, – избавлюсь… а теперь оставьте меня…

* * *

…наутро, – помолчав, возобновила свой рассказ Елизавета, – Льва Константиновича нашли мертвым. С ним случился сердечный приступ.
Андрей какое-то время переваривал информацию, а потом спросил:
– Что с бриллиантом?
– Перерыли весь дом, но его так и не нашли. Скорее всего, граф успел избавиться от него.
– Каким образом стало ясно, что Дарья Федоровна встретила именно хозяина этого камня?
– В том-то все и дело, – Елизавета подалась вперед. – Внешность незнакомца полностью соответствовала описанию отца Бориса. Главное – на его левой щеке был ужасный шрам. Такой же, как и у человека из кареты.
– А какое отношение хозяин бриллианта имеет к судьбе братьев Бориса?
Елизавета поправила сборки платья.
– Местный пристав Покровский вел дело об исчезновении Павла. Старший брат Бориса жил с нами. Но ему известны и обстоятельства смерти Василия. В ту роковую ночь он находился в своем имении.
Андрей поднялся с кресла и стал в задумчивости расхаживать по комнате.
– Как отыскать пристава? – наконец, спросил он.
– Его дом в верстах пяти отсюда. Но зачем он тебе?
– Хочу дослушать эту историю до конца.
Он немного подумал и сказал:
– Пожалуй, я встречусь с ним прямо сейчас.
– Ты разве не отдохнешь с дороги?
– Я не устал.
– Может быть, тебе следовало повидать Бориса?
– Пока что мне нечем вселить в него уверенность, – бросил он, направляясь к двери.
Андрей молча вышел.

* * *

По аллее неторопливо прогуливались Андрей и пристав Покровский в форме – пожилой плотный мужчина с красным лицом. У него были большие офицерские усы. Пристав производил впечатление добродушного человека. По особенностям лица и массивной фигуре было видно, что он не прочь хорошенько выпить и закусить.
– Это дело сведет меня с ума, Андрей Захарович, – начал Покровский. – Все настолько запутанно… Между нами говоря, жена даже уговаривает меня подать в отставку. Беспокоится… Ох и сварливая баба… У нас ведь пятеро детей и семеро внуков. Пенсии и накоплений, говорит, и так хватит, но я…
– Позвольте вас спросить, – перебил его Ковригин, – с какими трудностями вы столкнулись при расследовании?
– Хм… Сами судите… Меня как полицейского интересуют факты и только факты. А они таковы. Тело старого графа утром обнаружила прислуга…

* * *

…Лев Константинович с закрытыми глазами лежал на земле у стены усадьбы. Над ним склонился Покровский.
Пристав выпрямился и посмотрел вверх на открытое окно…

* * *

– …прежде чем сделать признание сыновьям, – вернулся Покровский к начатому, – в тот же день граф отправил мне подробное письмо, в котором обо всем рассказал. Бриллиант, по его словам, он собирался уничтожить. Зарыть, утопить или еще что-то… Короче говоря, чтобы он больше никогда и никому не попадался на глаза. 
– Камень не могли выкрасть? – предположил Андрей.
– Не все так просто, господин Ковригин, не все так просто… В этом деле слишком много загадок. В ночь исчезновения Павла Львовича к усадьбе Обризиных подъехала карета. Дворецкий вышел встретить гостя, но к его ногам упал конверт с надписью: «Его Сиятельству Павлу Львовичу Обризину». Григорий тотчас отнес его барину. Через некоторое время, не говоря ни слова, Павел Львович спустился вниз. Сел в карету и уехал. Григорий говорит, что он был сильно взволнован. Больше его никто не видел. Загадочного письма в библиотеке не оказалось. Мы прочесали всю округу и соседние губернии. Никаких следов. Павел Львович как сквозь землю провалился.
– Это имеет какое-то отношение к камню?
– До этого мы еще дойдем, – загадочно отреагировал пристав, – а пока о смерти Василия Львовича. Как обычно, перед сном он находился у себя в комнате. Ночью прислуга услыхала странный шум…

* * *

…усадьба Василия была погружена в темноту.
Послышалась какая-то возня, а потом женские причитания.
Из комнат со свечами в руках выбегали слуги.
Раздавались голоса испуганной челяди:
– Что случилось?
– Что происходит?

Из-за двери одной из комнат послышался стон мужчины.
Слуги еще больше занервничали:
– Это барин.
– Скорее…
Они подбежали к двери комнаты графа и постучали.
Никто не отозвался.
– Ваше сиятельство, Ваше сиятельство, откройте, – взмолился его дворецкий.
Из-за двери продолжали раздаваться стоны.
Наконец, слуги ворвались внутрь.

В комнате на полу был распростерт Василий. Он тяжело дышал. Глаза были закрыты.
Слуги бросились к нему…

* * *

– …он находился в бессознательном состоянии, – продолжал пристав Покровский. – Вызвали доктора. Но через полчаса Василий Львович скончался. Причина смерти – сильное нервное потрясение. Не выдержало сердце. На теле – никаких следов насилия. Я тотчас отправился в его имение…

* * *

…пристав Покровский осматривал парк около усадьбы.
Неожиданно он наткнулся на колеи в земле от колес кареты.
– …лошади топтались примерно час, – делился наблюдениями сыщик. – Без сомнения, незнакомец из кареты не хотел, чтобы кто-то знал о его приезде. Но самое загадочное началось потом…
Покровский обнаружил следы человека и пошел по ним к усадьбе.
– Следы незнакомца вели к дому, – продолжал он. – Но не к парадному, а к черному ходу. У меня нет никаких сомнений в том, что он проник в дом и пробыл там примерно час. Затем вернулся. Сел в карету и уехал. К тому же он опирался на массивную трость.
Покровский рассматривал соответствующий след…

* * *

… – Как же он проник в дом? – поинтересовался Андрей.
– В том-то и загвоздка…

* * *

…Покровский расспрашивал женщину.
– …на ночь все входные двери запираются изнутри – пояснил он. – За этим строго следила экономка, у которой находятся ключи. Дубликаты хранились в сейфе у графа. Они оказались на месте. Экономка побожилась, что в тот вечер лично проверила все двери. И утром дверь черного хода была заперта.
Покровский рассматривал замок на двери.
– Никаких попыток взломать замок. Никаких следов присутствия незнакомца в доме. Как будто это не человек, а тень…

* * *

… – Вы хотите сказать, – заключил Ковригин, – что в исчезновении братьев повинен хозяин красного бриллианта?
– А вы как думаете? Более того, в ночь после его встречи с Дарьей Федоровной в соседней деревне была зарезана девушка. Недалеко от места преступления также были обнаружены следы кареты.
– Вы пытались отыскать хозяина бриллианта по шраму?
– Да. Такую примету трудно не заметить. В своем письме Лев Константинович подробно описал его внешность. Мы проверили около двух десятков человек, облик которых мог соответствовать описанию, но у всех оказалось железное алиби.
Андрей задумался, а потом задал еще один вопрос:
– Установить личность кучера тоже не удалось?
– Нет. По словам Карпа, который правил каретой, когда вез старую графиню из города, тот намеренно отворачивал лицо. Хозяина бриллианта Карп не заметил, услышав лишь крик графини.
– Скажите, пристав. Вы верите в мистику? – Ковригин внимательно посмотрел на собеседника.
– Как вам сказать, в мире много загадочного. А пока существует то, что невозможно объяснить, приходится иметь дело и с нечистой силой. А что прикажете делать – вдруг это поможет пролить свет на тайны следствия?
– Вы кого-нибудь подозреваете?
– В общем, нет, – Покровский почесал нос. – Я не имею никаких улик.
– А показания слуг. Им можно доверять?
– Что касается дворецкого Григория, то у него безупречная репутация. Экономка Марфа, как и кучер Карп, служат у Обризиных с детских лет. Остаются кухарка Анфиса, вдова. Но она и мухи не обидит. И ее дочь Глаша, служанка. Девушка пятнадцати лет.
– Вы их допрашивали?
– Конечно. Никаких зацепок, – констатировал пристав.

3

Андрей, Борис и Елизавета, сидя за столом, ужинали при свечах.
Борис заметно постарел. У него был болезненный вид. Нервно дергаясь, он явно чувствовал себя не должным образом.
– Я очень рад, Андрей, что ты приехал, – вымученно улыбаясь, проговорил он. – В этом проклятом доме я совершенно беззащитен.
– Не принимай эту историю слишком близко к сердцу, – Ковриги поковырял вилкой в тарелке. – Хозяина камня рано или поздно арестуют. Пристав Покровский делает все возможное. Я попытаюсь ему помочь.
– Да, да, ты прав.
В разговор вмешалась Елизавета:
– Почему же его до сих пор не поймали?
Служанка Глаша, совсем юная девушка, внесла на подносе новые блюда.
– Пока не знаю, – вздохнул гость. – В любом случае, нужно взять себя в руки.
– Значит, ты останешься до конца расследования? – забеспокоилась Елизавета.
– Да, если вы не против.
– Андрей, неужели ты не представляешь, чем это тебе грозит?
– Мне приходилось иметь дело с опасностью.
– Но мы не имеем права подвергать тебя ей. А что, если этот убийца захочет свести счеты и с тобой?
– Перестань… перестань… перестань… – Борис швырнул салфетку на стол. – Хватит. Я устал… Чертов дом… – Он встал из-за стола. – Пожалуй, я пойду спать. Ужасно разболелась голова.
Борис быстро удалился.
Наступила пауза.
– Бедный Борис, – прервала молчание Елизавета. – Ты не представляешь, как мне жаль его. Эта история окончательно свела его с ума.
Ковригин вытер рот салфеткой.
– Было бы лучше не говорить обо всем этом в его присутствии.
– Хорошо, – пообещала она.

Открылась дверь.
В свою комнату вошел заведенный Борис.
Расстегнул пуговицы сюртука и смахнул его с плеч.
Подошел к кровати.
Внезапно его лицо резко исказилось…

Елизавета и Андрей, по-прежнему ужиная, услышали душераздирающий мужской крик.
Они оба почти одновременно вскочили на ноги.
– Это – Борис, – испуганно воскликнула Елизавета. – Что-то случилось…
– Скорее… – Андрей бросился к двери.

Из своей комнаты в коридор выбежал до смерти напуганный Борис с пистолетом в руке.
К нему быстро направлялись слуги.
– Это он… – кричал Борис. – Это он… Он вернулся… Он убьет меня…
Появились Ковригин и Елизавета.
– Что произошло? – спросил Андрей, взяв его за локоть.
Борис резко отмахнулся.
– Он здесь… Он здесь… Проклятый солдафон…
Елизавета участливо произнесла:
– Борис, прошу, успокойся.
– Обыщите весь дом… – заорал тот. – Схватите его… схватите…

Ковригин вбежал в комнату Бориса.
Он заметил лежащий на кровати окровавленный кинжал.
Андрей приблизился.
Взял его в руки и начал рассматривать.
К нему подошла Елизавета и посмотрела на кинжал.
– Господи, Андрей, что это? – недоуменно спросила она.
– Кто-то подбросил окровавленный кинжал.
– Не может быть… значит, убийца где-то рядом?
Ковригин обернулся к слугам и позвал:
– Григорий…
Дворецкий, находившийся среди прибежавшей челяди, сделал два шага вперед.
– Да, барин…
– Немедленно пошлите за приставом.
– Слушаюсь.
Он вышел.
– Дождемся Покровского, – обратился Ковригин к Елизавете.
Он продолжил рассматривать кинжал.

За утренним чаем в гостиной сидели Елизавета, Андрей и Покровский. Последний крутил в руках кинжал из комнаты Бориса.
Донесся приглушенный топот копыт и скрип колес. Было слышно, что новоприбывший остановил лошадей у парадного входа.
– Скажите, Елизавета Аркадьевна, – поинтересовался пристав, – вам известен этот предмет?
– Это – нож?
– Нет, кинжал. Вы его раньше видели?
Она грациозно пожала плечами.
– О нет. Такими вещами у нас никто не увлекался.
Покровский пояснил:
– Это кавказский кинжал. Такие носят горцы. Подозреваю, что кровь на нем – какого-то животного. Видимо, Бориса Львовича хотели напугать. Кстати, как он себя чувствует?
В гостиную вошел пожилой седой мужчина с бакенбардами. При нем был докторский саквояж.
– О, доктор, доброе утро, – поприветствовал Покровский. – А я как раз поинтересовался здоровьем Бориса Львовича. Познакомьтесь, это друг семьи Андрей Захарович Ковригин. А это – семейный доктор Обризиных Павел Петрович Ситников. Прошу любить и жаловать.
Ситников и Андрей раскланялись.
– Ничего утешительного сказать не могу, – присаживаясь за стол сказал Ситников. – Он отказался со мной говорить. Чуть не выгнал. Очевидно, что его нервы совершенно расшатаны. Графу нужен полный покой.
Тихо вошла Глаша с чайным прибором.
Поставила его перед доктором.
Налила чай и удалилась.
Ситников отхлебнул из чашки и произнес:
– Елизавета Аркадьевна, почему бы вам не отправиться с мужем в какое-нибудь далекое путешествие?
Она сделала недовольное лицо.
– Я уже несколько раз пыталась уговорить Бориса уехать. Но он – ни в какую. Считает, что тут самое безопасное для него место.
– Гм… возможно… – протянул доктор.
Вдруг послышался какой-то шум.
– Что это? – спросил Покровский.
– Борис приказал врезать в дверь своей комнаты еще два замка, – пояснила Елизавета.
– Понятно, – протянул пристав. – Елизавета Аркадьевна, когда ваш муж выбежал из комнаты, он сказал, что его собирается убить какой-то проклятый солдафон.
– Солдафон? Проклятый? Я не слышала.
– Может, у вас есть знакомые или родственники из военных?
– Нет. А вы не спрашивали об этом Бориса?
– Он говорит, что ничего не помнит, – пояснил Покровский.
– Странно.
– Что ж, прислугу я допросил… Так что… – он встал из-за стола.
Глаша внесла на подносе рюмку водки и соленый огурец на тарелке.
Поднесла приставу.
Тот, улыбаясь, расправил усы. Взял рюмку. И, произнеся «Ваше здоровье», одним залпом выпил. Взял огурец. Занюхал и положил на тарелку.
– Благодарствую… – сказал он и обратился к хозяйке. – Елизавета Аркадьевна, не проводите меня?
– Как вам будет угодно.
Они покинули гостиную.
Ситников и Ковригин помолчали.
– М-да… – начал доктор. – Значит, вы их близкий друг?
– Был когда-то.
– Понимаю… Состояние графа, – сообщил он после паузы, – крайне и крайне плачевное…
– Что вы имеете ввиду?
– Желтый дом.
– Даже так?! Неужели ничего нельзя сделать?
– Как вам сказать…
Вошла Елизавета.
– Доктор, вы останетесь завтракать? – спросила она.
– Нет, нет, благодарю вас, графиня. Мне нужно еще навестить несколько пациентов.
– До свидания, господа, – сказал он, вставая, – вынужден откланяться.
Ситников скрылся за дверью.
– Что ты обо всем этом думаешь, Андрей? – после минутного молчания спросила Елизавета.
– Нужно дождаться окончания следствия. Могут обнаружиться новые факты.
Последовала новая пауза.
– Ты не хотела бы немного прогуляться? – неожиданно предложил гость.
– Что ж… с удовольствием, – улыбнулась она.

К утесу над рекой, который когда-то пытался покорить Борис, направлялись Елизавета и Андрей.
Проходя мимо валуна, похожего на каменного идола, он прикоснулся к нему рукой.
Они остановились на краю утеса.
Внизу по-прежнему катилась река.
Ковригин и Елизавета некоторое время молча смотрели на воду.
– Ты помнишь это место? – вдруг спросила она.
– Да, – сухо отозвался он.
– Здесь я познакомилась с Борисом.
Андрей хранил молчание.
– Как непредсказуема бывает судьба… – философски заметила Елизавета.
Ковригин по-прежнему безмолвствовал.
– Что ты об этом думаешь? – спросила она.
– Борис не мог ни с того ни с сего вспомнить о каком-то солдафоне, – заметил он, сменив тему разговора.
– Я не знаю, кого он имел ввиду, Андрей.
– В этом деле важна каждая деталь.
– Тебе лучше поговорить об этом с Борисом.
Ковригин повернулся, давая понять, что прогулка завершилась.
– Я хочу немного почитать в библиотеке. Вы, то есть ты не против? – спросил он.
– Ради бога. Делай все, что сочтешь нужным.
Он двинулся в сторону усадьбы
– Андрей... – вдруг позвала она.
 Ковригин остановился и обернулся.
– Да?..
Елизавета внимательно на него посмотрела.
– Тебе известно не все, что происходит у нас в доме.
– А именно?
– Павел жив.
– Что?
– Я расскажу, если ты пообещаешь, что это останется между нами.
– Я не могу покрывать преступление, – предупредил Ковригин.
– По крайней мере, обещай мне, что используешь рассказанное мной, лишь когда не останется иного выбора.
– Обещаю.
Елизавета немного помолчала, а потом сказала:
– Павел был влюблен в меня. Но я не разделяла его чувств. Он говорил, что готов на все. Принуждал бросить Бориса и бежать с ним. Кажется, в Италию. Я отказалась. Но Павел пригрозил, что не отступится от меня. Через некоторое время он исчез.
– Ты хочешь сказать, что Павел подстроил свое исчезновение? А сам где–то поблизости? Это он подбросил кинжал Борису?
– Я не знаю. Я больше никогда его не видела.
– Почему ты не расскажешь обо всем мужу?
– Думаешь, легко сообщить ему, что родной брат жаждет его смерти? Ты знаешь, в каком он состоянии. Борис не поверит ни одному моему слову. А я действительно не знаю, что задумал Павел. Да и какая разница, кто охотится за Борисом – хозяин камня или его брат?
– Не забывай, есть еще таинственный солдафон. Я слышал, что он сказал, выбежав из комнаты. Вряд ли Борис без причины упомянул бы о нем…
– Я ничего не знаю.
– А наследство Василия? Кому оно досталось?
– Он не был женат и не имел детей. Все перешло к Борису.
– Значит, Павел сводит Бориса в могилу. А потом явится к тебе и скажет, что ты ему многим обязана и поэтому должна стать его женой?
Вдруг Андрей подскочил к ней и схватив ее за плечи:
– Вы вдвоем все это подстроили? Отвечай.
Елизавета вырвалась и закричала:
– Нет… Нет… Нет… Зачем бы я тебе все рассказывала?..
– А «Красный глаз»? Это Павел выкрал у отца бриллиант?
– Я не знаю. Я ни в чем не виновата. Я ничего не обещала Павлу. – И умоляюще произнесла: – Андрей, прошу тебя, верь мне…
Нечего не сказав, он быстро зашагал прочь.

4

В отведенной ему комнате Ковригин в ночной рубашке готовился ко сну.
Он погасил лампу. Зевнув, не спеша приблизился к окну и посмотрел на полную луну.
Андрей уже собирался направиться в постель, как вдруг заметил вышедшую с боку усадьбы тень.

Ковригин пробирался по ночному парку. Обливаемые луной деревья, как исполины, неподвижно высились в абсолютной тишине.
Вдруг до него донеслось шуршание.
Андрей спрятался за ближайшее дерево и осторожно выглянул из-за него.

Он заметил фигуру человека небольшого роста в широком плаще с капюшоном на голове. Неизвестный направлялся в его сторону.
Внезапно откуда-то издали до слуха преследователя донесся тихий топот копыт и скрип отъезжающей кареты.

Когда фигура миновала дерево, за которым скрывался Андрей, он появился сзади и твердо произнес:
– Одну минуту…
Незнакомец вскрикнул. Это был голос молодой женщины.
Она резко остановилась. Из ее рук выпал кошелек.
– Я требую, – продолжал Ковригин, – чтобы вы сняли капюшон.
Фигура в плаще не шевелилась.
– Вам не уйти, я вооружен.
Незнакомка резко сбросила капюшон. Это была служанка Глаша. Она кинулась в ноги Андрея.
– О, барин, – залепетала Глаша, – ради бога не губите меня. Прошу вас… Если узнает мать, – она не переживет… Я все, все для вас сделаю…
– Кто этот человек? – требовательно спросил он.
– О, это настоящий барин. Отец семейства. Прошу вас, поверьте мне.
– Глаша, в этом доме творится черт знает что, – наставительно произнес Ковригин. – А вы позволяете себе ночью встречаться с какими-то типами и хотите, чтобы я поверил, будто они порядочные люди.
– Мы с матерью очень бедны, – служанка начала всхлипывать. – Мне здесь так одиноко. Когда я накоплю достаточно денег, – то уеду в большой город. Выйду замуж. Муж ничего не будет знать… Свою жизнь я начну сначала, похоронив прошлое. Я понимаю, что занимаюсь мерзостью, но никто не даст мне деньги за так.
– Их никому и никогда не давали за так, Глаша. Чтобы чувствовать себя спокойно, уверенно и независимо, деньги всегда нужно заработать самостоятельно честным трудом – не воровать и не выпрашивать. Но не допускаете ли вы того, что ваша мать, будущий муж или дети поймут вас, если вдруг каким-то образом случайно узнают, каким способом вы, так сказать, выбились в люди? Я уж не говорю о ваших нынешних хозяевах.
– О, я все держу в тайне. Иначе я погибла.
– Да, но, несмотря на это, о ваших похождениях узнал я.
– Прошу вас, никому не говорите. Матушка не вынесет позора.
Андрей мгновение подумал, а потом спросил:
– Вы встречаетесь только с этим, как вы выразились, барином?
– Нет, но все они порядочные люди… Я ручаюсь.
– Вы еще слишком молоды, чтобы ручаться за людей. Я вынужден задать вам еще несколько вопросов. Вы когда-нибудь имели отношения с Павлом Львовичем?
– О нет… Что вы…
– Среди ваших… Среди тех, с кем вы встречаетесь, не было человека со шрамом на левой щеке?
– Я понимаю. Я слышала эту историю.
– Итак?
– Однажды я встречалась с таким господином.
– Как вы с ним познакомились?
– Один из моих знакомых сказал, что он приедет.
– Кто этот знакомый?
– Я не знаю. Я познакомилась с ним случайно. Нам не полагается спрашивать имена и фамилии тех, с кем…
– Опишите человека со шрамом, – потребовал Андрей.
– Он не молод. Богат. Вот и все.
– Он расспрашивал вас о ваших хозяевах? – задал Ковригин очередной вопрос.
– Я не помню… Кажется, нет.
– Пока я буду находиться здесь, вы должны прекратить ночные свидания. Только в этом случае я могу гарантировать, что все останется в тайне.
– О, я не знаю, как вас благодарить… – проскулила Глаша, явно пытаясь казаться искренней.
– Я вас больше не задерживаю.
Служанка направилась в сторону усадьбы, как бы не обратив внимание на кошелек.
– Глаша, – окликнул Андрей.
Она обернулась.
– Вы забыли свой заработок. Но вам придется поднять деньги самой.
Служанка подошла к кошельку, подняла его. Выпрямилась, томно посмотрела на Андрея, кокетливо хихикнула и, накинув на голову капюшон, удалилась.

Ковригин, сидя в кресле, читал книгу. Все стены библиотеки от пола до потолка были уставлены старинными фолиантами.
Мимо открытой двери чинно прошествовал дворецкий Григорий.
– Григорий… – обратился к нему гость.
Дворецкий остановился и обернулся.
– Чем могу служить, барин?
Андрей указал на соседнее кресло:
– Не уделите мне несколько минут?
– Как прикажите.
Григорий вошел и устроился.
– Вспомните, пожалуйста, – попросил Ковригин, – что происходило в ночь исчезновения Павла Львовича?
Дворецкий сосредоточился.
– Около полуночи к усадьба подкатила карета…

* * *

…Григорий, стоя у окна, увидел, что к парадному входу подъезжает карета.

Открылась парадная дверь. Вышел дворецкий и направился к карете.
Когда он приблизился, из окна на землю упало письмо.
Григорий поднял его и, разглядев адресата, возвратился в дом.
Карета продолжала оставаться на месте…

* * *

… – Вам удалось разглядеть кучера? – поинтересовался Ковригин.
– Так ведь темно было, барин. Не разглядел.
– Что было потом?
– Я направился к его сиятельству отдать письмо. Он находился как раз тут, в библиотеке…

* * *

…Павел нервно ходил взад-вперед.
Послышался стук в дверь.
– Да? – отозвался старший брат.
Вошел Григорий.
– Карета внизу, барин, – сообщил он. – Вам письмо.
– Давай сюда.
Дворецкий протянул письмо.
– Можешь идти, – сказал Павел.
Тот, поклонившись, вышел.

Чем-то сильно взволнованный Павел в верхней одежде спускался по мраморной лестнице.
Григорий незаметно наблюдал за ним из темного угла.

Дворецкий, глядя в окно, увидел, как старший Обризин скрылся в карете. Она тут же тронулась…

* * *

… – Когда графу Борису подбросили кинжал, он упомянул какого-то солдафона. Как вы думаете, кого он имел ввиду? – спросил Андрей.
– А бог его знает, барин.
– У графа Бориса остались какие-нибудь родственники?
– Гм… В городе живет ихний троюродный дядя Николай Сергеевич Савельев. Он прежде иногда гостил у нас. А больше никого и не припомню…

* * *

К небольшому двухэтажному дому на городской улице подъехала карета.
Из нее вышел Ковригин.
Он подошел к двери и постучал.
Дверь открылась. Появился слуга и поинтересовался:
– Чем могу служить, господин?..
– Ковригин Андрей Захарович.
– Николай Сергеевич ждут вас.

В кресле перед небольшим круглым столиком в халате сидел пожилого вида мужчина. Он набивал трубку.
Дверь отворилась. Вошел Андрей.
– Здравствуйте, господин Ковригин, – поприветствовал хозяин. – Я получил ваше письмо. Много о вас наслышан. Очень рад знакомству, – указав на соседнее кресло напротив: – Чем могу быть полезен?
Гость устроился.
– В настоящее время, – начал он, – я оказываю помощь в расследовании исчезновения Павла и смерти Василия Обризиных – ваших троюродных племянников.
– Ах вот оно что… Но я, к сожалению, вряд ли смогу оказать вам услугу. Поскольку не располагаю никакими сведениями, способными помочь пролить свет на ход дела.
– В минуту отчаяния Борис Львович сказал, что его будто бы собирается убить какой-то солдафон. Думаю, это должно что-то значить.
– Позвольте спросить, какое ко всему этому вы имеете отношение? – поинтересовался Савельев.
– Видите ли, Николай Сергеевич, – Борис мой давний знакомый, можно сказать, бывший очень близкий друг. Он попросил меня помочь ему. Так как опасается мести хозяина бриллианта. Вы, конечно же, наслышаны об этой истории. А тут упоминание о солдафоне. Странно, не правда ли?
Савельев встал с кресла, давая понять, что разговор окончен.
– Сожалею, но я ничем не могу вам помочь. Дворецкий проводит вас. Всего доброго.
Николай Сергеевич взял трость. Опираясь на нее, подошел к столу и позвонил в колокольчик.
Ковригин пристально за ним наблюдал.
– В ночь смерти Василия Львовича, – неожиданно произнес он, – к усадьбе подъехала карета. Из нее вышел человек, который незаметно проник в дом и пробыл там в течение часа. После этого хозяина нашли мертвым.
– Что вы хотите этим сказать? – Савельев был невозмутим.
– Следствием установлено, что незнакомец имел при себе трость.
Вошел слуга и, остановившись, ждал указаний.
Хозяин немного поразмыслил, посмотрел на лакея и сказал:
– Нет, ничего.
Тот, поклонившись, удалился.
Савельев сел на прежнее место.
– На это я отвечу вот что, – чеканно отрезал он. –  Во–первых, – в России не один я хожу с тростью. А во-вторых, – мой слуга и кухарка, не моргнув глазом, засвидетельствуют, что в ночь смерти моего троюродного племянника я находился в этой комнате. Тем более, мотива для убийства мною Василия не существует.
– Простите, Николай Сергеевич, если я обидел вас. Я не допускаю мысли, что вы могли причинить зло своим родным. Но в этом деле переплелись судьбы многих людей. Если вы что-то знаете или догадываетесь и не причастны к преступлениям, – обещаю, что я ни при каких обстоятельствах не упомяну вашего имени.
Савельев внимательно посмотрел в глаза Ковригину.
– Будете что-нибудь пить? – вдруг предложил он.
– Не откажусь от рюмки мадеры.
Савельев вновь встал. Взял трость. Подошел к шкафу.
Открыл.
Извлек бутылку и два фужера.
Вернулся на свое место.
Поставил все на столик.
Откупорил бутылку.
Разлил вино по фужерам.
Один подвинул гостю.
Сел на свое место.
– Ну что ж… раз дело зашло так далеко… – Он взял трубку и начал раскуривать. – В молодости у Льва была тайная любовь с девушкой без положения. Ее плодом стал внебрачный сын Матвей. Естественно, Лев держал это в тайне. После смерти жены, видимо, искупая старые грехи, он изменил свое завещание, разделив имущество на четыре равные части. Одна из которых принадлежала Матвею. После смерти отца Павел, Василий и Борис подменили завещание. Матвей знал о своей доле наследства, но ничего не мог доказать. Лев предвидел это и втайне оставил копию настоящего завещания мне через поверенного. В это время я находился в Европе. Там-то и повредил ногу. А когда вернулся, Матвей записался в солдаты и был отправлен на Кавказ.
– На Кавказ?
– Да, на Кавказ. Павел к тому времени исчез. Поэтому той ночью я решил встретиться с Василием…

* * *

…недалеко от усадьбы Василия, погруженной в ночную темноту, остановилась карета.
Открылась дверца. Из нее показался Савельев.
Он подошел к черному ходу.
Вытащил из кармана отмычку и открыл замок.
– По образованию я инженер, – пояснил он, – и открыть, также как закрыть, обычный дверной замок не составляет для меня большого труда.

Савельев пробирался по коридору усадьбы в полной темноте.
– Я хорошо знал расположение комнат и хотел предстать перед ним неожиданно. Василий был мягкотелым. Он бы сразу сдался…

* * *

… – Василия действительно ошарашило мое появление… – сказал Николай Сергеевич…

* * *

…наконец, Савельев остановился у комнаты Василия. Он взялся за ручку, открыл дверь (та была не заперта) и вошел.

Василий мирно посапывал, лежа на кровати. Вдруг он почувствовал, что в комнате кто-то есть, и проснулся.
– Кто здесь? – спросил он и зажег свечу на стоящем рядом с кроватью столике.

Увидев Николая Сергеевича, Василий вскочил с кровати.
– Савельев? Вы? Как вы проникли в дом?
– Не имеет значения.
Незваный гость уселся в кресло.
Василий начал спешно одеваться.
Когда он привел себя в порядок, то грубо потребовал:
– Я жду от вас немедленных объяснений… Как вы проникли в дом?.. Что вы себе позволяете?..
– Успокойся. Я пришел поговорить о подлинном завещании твоего отца.
– О каком завещании? Что вы несете? Я немедленно позову слуг.
– Не будь болваном. Я говорю о подлинном завещании, которое ты подменил вместе со своими братьями.
Наступило молчание.
Василий опустился на кровать.
– Что вы несете? – наконец, неуверенно отреагировал средний брат.
– Копия настоящего завещания находится у меня. Не думай, что ваш отец слишком вам доверял. Даю тебе и Борису месяц. Если вы не отыщете Матвея и не отдадите причитающуюся ему часть наследства, – я обращусь в полицию. Если со мной что-то случится, – подлинное завещание вместе с пояснительным письмом попадет в руки властей. Я об этом уже позаботился. Выбора у вас нет.
Василий вдруг схватился за сердце.
– Ты лжешь, мерзкий старик. Ты лжешь.
Лепеча проклятия, он опустился на пол…

* * *

… – У него, как и у матери, было слабое сердце, – продолжал Николай Сергеевич. – Вряд ли Василию чем-то можно было помочь.
– Вы не допускаете мысли, что Матвей мог тайно мстить?
– Кто знает. В прошлом году я получил ответ на свой запрос. Внебрачный сын Льва будто бы пропал без вести в одном из боев с горцами.
– Но, если Матвей сейчас здесь, Борис не в безопасности… Недавно ему в постель подбросили кавказский кинжал, окропленный кровью.
– Судьба такого существа, как Борис, мне совершенно безразлична, – отозвался Савельев. – Хотя он и мой троюродный племянник.
– Значит, Борис боится мести Матвея. А чтобы не открылась афера с завещанием, прикрывается якобы преследованием хозяина бриллианта?
– Красный бриллиант, похожий на красный глаз, действительно существовал. Он принадлежал одному индийскому радже. Когда англичане колонизировали Индию и разграбили его дворец, камень найден не был. Как он появился в России я не знаю.
– Но если хозяина бриллианта не существует, кого же тогда видела Дарья Федоровна? – недоумевал Ковригин.
– На этот вопрос я также не могу ответить. Старая графиня была впечатлительной натурой. Я бы даже сказал – с большими странностями. Человек со шрамом мог ей привидеться. А, может, он был только похож на хозяина камня. Не знаю…
– Но почему вы не обратитесь в полицию относительно подложного завещания?
– А какой в этом смысл? – усмехнулся троюродный дядя братьев Обризиных, – Павел исчез. Василий мертв. Матвей неизвестно где. Его мать давным-давно умерла. Других родственников у него нет. Борис от страха скоро чокнется. Свое он уже получил, а если нет, то получит. К тому же я находился в ночь смерти Василия в его доме. Если это откроется, – у меня будут неприятности. Так что пусть все остается по-прежнему. У вас есть еще ко мне вопросы, господин Ковригин?
– Последний. Мог ли Павел, спасаясь от мести Матвея, сам организовать свое похищение?
– Хм… Это мысль не приходила мне в голову. Почему бы и нет? Но для этого Павел должен был знать наверняка, что Матвей на него охотится.
– Как он мог об этом узнать? Неужели… Неужели это Матвей приезжал в карете за Павлом?
Савельев покачал головой.
– Не знаю…
– Значит, Матвей тоже прикрывается легендой о мести хозяина камня…
– Я убежден, многоуважаемый сыщик, что вы узнаете еще очень много интересного, – загадочно произнес Николай Сергеевич.

5

В кровати, мирно похрамывая, спал Борис. Но тут он почмокал губами. Потянулся и открыл глаза. Его лицо резко перекосилось… он взревел, как смертельно раненый зверь.

* * *

К усадьбе подъехала карета.
Ее покинул Андрей.
Из парадной двери почти выбежал встревоженный дворецкий Григорий.
– Что-нибудь случилось? – настороженно спросил Ковригин.
– Беда, барин, – удрученно ответил дворецкий.

Андрей вошел в вестибюль.
К нему навстречу приближалась Елизавета.
– О господи, Андрей. Я больше этого не вынесу…  – бросилась она ему на шею.
– Что случилось? – он осторожно ее отстранил.
– Петля.
– Какая петля?
– Боже мой… – она закрыла лицо руками.
Гость спешно побежал вверх по лестнице.

В комнате Бориса находился пристав Покровский.
Над кроватью висела петля.
Вбежал Ковригин.
– А, Андрей Захарович, здравствуйте. Вы вовремя. Уже, конечно, в курсе?
– Да…
– Это самое трудное дело, с которым мне когда-либо доводилось сталкиваться, – признался пристав. – Ума не приложу, как эта веревка сюда попала.
Он зашагал по комнате, размышляя вслух:
– Любопытно… очень любопытно. Борис Львович обнаружил ее утром. Он запирается на ночь на… – он подошел к двери, – …три замка. Граф утверждает, что вечером петли не было. Ночью, пока он спал, или во время ужина, когда спустился в гостиную, естественно, заперев комнату, проникнуть внутрь невозможно. Ключи от комнаты в единственном экземпляре имеет только Борис Львович. Замки и дверь целы. Следовательно, тот, кто повесил петлю, проник в комнату иным путем.
Покровский подошел к окну и продолжил:
– Есть еще окно. Но оно, как видите, вообще заколочено. Но злоумышленник в комнату все-таки проник. Причем дважды. Первый раз, когда подкинул кропленный кровью кинжал. Второй – этой ночью.
– Вы думаете?..
– Я уверен, это дело одних рук. Чертова веревка…
Покровский вновь подошел к кровати.
– Помогите мне, – попросил он.
Андрей подошел к нему.
Грузный пристав оперся о его руку и кое-как встал на кровать.
Снял петлю.
Так же с помощью Ковригина опустился на пол.
– Петля как петля, – сделал вывод пристав, – рассмотрев ее с разных сторон.
– Позвольте… – попросил Андрей.
Покровский протянул ему петлю.
Тот повертел ее в руках.
– Что скажете? – спросил пристав после паузы.
– А ведь это не просто петля, – отозвался гость.
– Что же по-вашему – неужели аркан?!
– Несомненно. Мне приходилось иметь с ними дело. Взгляните, какой узел – совершенно особый.
– М-да… просто голова идет кругом… Вначале – кинжал, теперь – аркан… Чертовщина какая-то…
– Как себя чувствует граф? – поинтересовался Ковригин.
– Вы можете себе это представить. С ним доктор Ситников.

На диване полулежал Борис. Рядом находился доктор.
Вошел Андрей.
– Здравствуйте, Андрей Захарович.
– Добрый день, доктор.
Борис, как в горячке, начал лепетать:
– Андрей… Андрей… Он – совсем рядом. Он хотел повесить меня.
– Доктор, – спокойно попросил гость, – вы не могли бы оставить нас наедине?
– Конечно…
Ситников удалился.
После некоторого раздумья Ковригин изрек:
– Мне известно все, Борис.
– О чем ты? – насторожился тот.
– Я говорю о фальшивом завещании. И не вздумай водить меня за нос.
Борис облизнул пересохшие губы.
– Но как ты узнал? – какая-то мысль пришла ему в голову, – ага… значит ты встретился с этим недоноском?
– Нет. Но ты и твои братья сильно виноваты перед Матвеем. Борис, ты должен разыскать его и вернуть причитающиеся деньги.
– Ты думаешь, я не хочу этого? Я бы давно отдал ему все. Пусть подавится. Но ведь официально считается, что он сгинул на Кавказе. Где теперь его искать? Рано или поздно он придет за мной и отправит на тот свет, как Павла и Василия.
– Могу сказать совершенно точно, – отозвался Ковригин. – К смерти Василия Матвей не имеет никакого отношения. Твой брат умер от сердечного приступа.
– Откуда ты знаешь? Этот подонок ловко все подстроил. Покровский – безмозглый осел. Он не сможет его остановить.
– Я повторяю, Борис, к смерти Василия Матвей не имеет абсолютно никакого отношения. Я провел тщательное расследование. Поверь мне.
– А Павел? Он, по-твоему, испарился?
– Пока что я вообще не уверен, что твой старший брат мертв. Его труп до сих пор не найден…
Борис отмахнулся.
– Не говори ерунды. Павел давно на том свете. Этот солдафон не случайно отправил его туда первым. Подлог сделал Павел. Я и Василий лишь плыли по течению. Представляю, как будет радоваться эта сука, когда Матвейка перережет мне горло.
– О ком ты говоришь?
– О ком? – Борис зло ухмыльнулся. – О своей распрекрасной женушке. Думаешь, почему она вышла за меня замуж? – только из-за денег и титула.
– Ты сам не соображаешь, что говоришь, – искренне возмутился Андрей.
– Много ты знаешь. Радуйся, что я, а не ты оказался кретином, женившись на этой дешевке.
Ковригин был явно сражен на повал таким откровением.
– Я… я не собираюсь с тобой говорить об этом. Дело – в другом. Пока еще ничего не ясно, а ты… ты себя уже заживо хоронишь…
– Не ясно? – взвизгнул бывший друг. – А кинжал? А аркан? Кто, по-твоему, это сделал? Я сам?
– Возьми себя в руки. Мне нужно идти.
Андрей буквально выскочил за дверь.

Он лежал в постели гостевой комнаты и, глядя, вверх о чем-то напряженно размышлял.
Вдруг из коридора донесся какой-то шорох.
Ковригин насторожился.
Покинул кровать.
Накинув халат, осторожно открыл дверь и вышел в коридор.

Андрей заметил, что по темному коридору движется незнакомец с небольшим мешком за плечами.
Гость начал его преследовать.
Незнакомец подошел к двери комнаты Бориса.
Опустил на пол мешок. Раскрыл. Достал отрезанную голову огромной черной собаки.
Затем два больших штыря.
Вставил каждый в оба глаза собаки и глубоко воткнул.
Когда штыри вылезли с обратной стороны, он аккуратно вонзил их в дверь.
Голова собаки повисла на двери.

Борис был в постели, но не спал. Он прислушивался к возне с наружной стороны двери.
На его лице читался ужас. Обризин-младший закусил край одеяла и вжался головой в спинку кровати.

Незнакомец проверил, хорошо ли держится голова.
Из темноты вышел Андрей.
– Помощь не нужна?
Незнакомец резко обернулся. До самых глаз его лицо скрывала повязка. 
Он бросился прочь.
Ковригин помчался следом.

Незнакомец задел узкую высокую тумбу с большой вазой. Тумба покачнулась, ваза упала и разбилась. Шум разнесся по всему дому.
 
Из комнат стали выбегать полусонные встревоженные слуги.
Послышались возгласы:
– Барин, вы?
– Что происходит?
Андрей на ходу бросил:
– Заприте все двери… Уберите голову…

Незнакомец выбежал наружу через черный ход.
За ним – Ковригин.

По темной аллее убегал незнакомец…
Андрей продолжал преследование…
Вдруг в сотне метров он увидел карету…
Она тронулась с места…
Незнакомец на ходу заскочил в открытую дверцу. Карета понеслась…
Андрей помчался через парк наперерез…

На огромной скорости по накатанной дороге неслась карета, поднимая за собой клубы пыли…
Из-за деревьев на пригорок, возвышавшейся над дорогой, выбежал Ковригин…
Он ждал приближение кареты…
Когда она проезжала мимо него, Андрей прыгнул на кучера…
Лицо кучера тоже скрывала разбойничья маска…
Между ними происходила отчаянная борьба с переменным успехом. Каждый хотел столкнуть соперника на землю…
Лошади неслись как ни в чем не бывало… 
Наконец, Ковригину удалось сорвать с лица кучера повязку. Но в последний момент тому удалось столкнуть Андрея…
Тот повалился на землю, несколько раз перевернувшись…
Карета умчалась…
Андрей, тяжело дыша, поднялся с земли и посмотрел вслед удаляющейся карете.
В его руках осталась повязка.

Гостиная была наполнена утренним солнечным светом.
Пристав Покровский, держа в руках черную повязку кучера, вел допрос Григория.
Андрей и Елизавета находились рядом.
– Вспомни точно, запирал ты на ночь эту дверь или нет? – спросил пристав.
– Я уж говорил, – недовольно буркнул дворецкий. – Не мог я этого запамятовать. Точно закрывал.
– Хорошо, можешь идти.
Григорий поднялся со стула и вышел.
Покровский походил взад-вперед и произнес:
– Могу сказать одно – почерк совпадает. По крайней мере, ясно, как незнакомец проник в дом. У него просто-напросто был ключ. Но откуда? – вот в чем загадка.
– Ключи от всех дверей всегда находятся у Григория, – тут же отреагировала Елизавета.
– Тем не менее, ключ от черного хода оказался у незнакомца. Вы уверены, Андрей Захарович, что не разглядели его лица?
– На нем, как и на кучере, была повязка, – проговорил он.
– И он не был хром?
– Мне кажется, нет.
– Но среднего роста и немного сутулый?
– Да.
– А вы узнали бы этого человека при встрече?
– Трудно сказать. Я плохо его разглядел.
Елизавета поднялась и прошлась по гостиной.
– Вы кого-то подозреваете, пристав? – поинтересовалась она.
– Скажите, графиня, что заставляет человека скрывать свое лицо? – ответил он вопросом на вопрос.
– Думаю, желание не быть узнанным.
– Следовательно, либо его здесь хорошо знают, либо его… Андрей Захарович, я собираюсь совершить небольшую прогулку. Не составите мне компанию?
– С удовольствием.
Они вышли из гостиной.

Миновав деревню, карета подъехала к небольшому хутору, состоявшему из трех строений.
Остановилась у калитки в плетне. На козлах был кучер Карп.
Из распахнувшейся дверцы показались Покровский и Андрей.
По дорожке они направились к избе.
Пристав постучал в дверь.
Не получив ответа, он открыл ее.
Незваные гости вошли внутрь.

В избе не было ни души.
– Пусто… – констатировал пристав. – Что ж, нам остается ждать. Пойду отпущу Карпа.
Андрей осматривал помещение.
Возвратился Покровский.
Сел на стул. Достал из кармана флягу. Отвинтил крышку.
– Хотите коньячку? – предложил он.
Ковригин обернулся.
– Нет, спасибо.
– А я с вашего позволения… – отпив он добавил: – Завтра у младшенькой день рождения.
– Поздравляю… – улыбнулся Андрей.
– М-да, детишки, детишки… У вас, я извиняюсь, дети имеются?
– Я не женат.
Пристав усмехнулся.
– Я ведь тоже думал – бобылем проживу. Так маменька насилу женили. Женись, говорят, и женись. Что тут поделать. Пришлось уважить родительницу. Сами мне Анну Карловну, это жена моя, сосватали. Она тогда только пансион кончила. Девчонка совсем. А я уже, как вы, в летах был. Сама из благородных, но папаша их средства все промотал. Детей много. А мы из простых, но какой-никакой капиталец имелся. Пришлось матери согласие дать. Увидел ее только на венчании. Сначала волком смотрела. Злилась, видимо, что я ей не ровня. А как детишки пошли, ничего… успокоилась… Сейчас никуда от себя не отпускает. Хе-хе… Строгая. Это в молодости, Андрей Захарович, все амуры да прогулки при луне. А в зрелые-то годы – семья, так сказать, основа, быт, спасательный круг в океане жизни. Вы ж, я знаю, – моряк, и как никто поймете меня. Тут уж не до амуров…
Внезапно со двора донеслись шаги…
Пристав насторожился.
– Кто-то идет…
Через мгновение дверь растворилась.
В избу вошел невысокий коренастый мужик средних лет неприглядной внешности. Его лицо было изуродовано оспой.
Заметив посторонних, он замер на месте.
– Ну как, похож? – спросил Покровский у Ковригина, кивнув на мужика.
Андрей присмотрелся.
– Как будто…
– Здравствуй, Прокопка, – поприветствовал вошедшего пристав. – Давненько не виделись.
Прокопка молчал.
– Разрешите представить вам, Андрей Захарович, очень любопытного малого, – продолжал Покровский. – Его имя – Прокопка. Еще его называют Прокопка Меченый. За шрамы, которыми наградила его болезнь. Он недавно прибыл с каторги за воровство. Но, думаю, вскоре отправится туда снова.
– Шутить изволите, господин начальник, – наконец заговорил Меченый.
– Как сказать…
– Что я такого сделал?
– У меня к тебе вопрос. Чем ты промышлял сегодня ночью? – спросил пристав, внимательно глядя на него.
– Известно чем, спал.
– Да ну? А вот этот барин утверждает, что нынешней ночью ты нанес визит господам Обризиным, прихватив с собой отрезанную голову собаки. Думал, посмешить графа?
– Не знаю, что такое вы говорите… Этой ночью я…
– Послушай, Прокопий, – примирительно произнес Покровский, – пока что я беседую с тобой не как с обвиняемым. Но если ты откажешься рассказать нам как было дело, я тебя арестую. У меня есть свидетель с кристально чистой репутацией. А учитывая твои прошлые заслуги, остаток своих дней ты проведешь на каторге. Ну так как?
– Я не делал ничего дурного…
– Теряем время.
Прокопка прошел в избу и сел на сундук.
– Ладно. Дело, в общем, пустяшное. Третьего дня письмецо я получил.
– От кого?
– А бог его знает. Без подписи. На пороге лежало. Грамоте-то я обучен. Ну, чего сделать мне надобно было вы знаете. Десять рублев предлагалось.
– Где письмо?
– Условьице было. Сжечь его требовалось, как прочту.
– Ну и ну… – удивленно изрек пристав.
– Я ж только с каторги, начальник. Деньжата нужны. Ну, и бес попутал, согласился на беду.
– Как ты дал знать о своем согласии?
– Ночью свет в доме тушить не должон был.
– Дальше.
– Ну и другой ночью в мою дверь стук…

* * *

…Прокопка, сидя за столом, что-то выстругивал. В дверь кто-то постучал. Он отложил работу. Встал.
Направился к двери.

Наружу открылась дверь. Вышел Прокопка. Он посмотрел вниз.
У порога лежала письмо.
Он поднял его и скрылся в избе.

Прокопка, сидя за столом, вскрыл конверт. Достал письмо.
В нем была схема расположения комнат в усадьбе Обризиных.
Из конверта он также вынул ключ и десять рублей ассигнаций.

Прокопка пробирался через ночной парк к усадьбе с маской на лице.
– Сказано еще было, – добавил он, – чтоб я лицо обмотал. Чудно… в темноте-то все равно рожи не разобрать…

* * *

… – А карета, – продолжал каторжник, – меня у усадьбы ожидала. Если кто меня заметит, так чтоб я в нее вскочил. А потом сколько-то верст проехал и на ходу спрыгнул. Второе письмецо тоже сжечь требовалось, а ключ оставить в карете.
Покровский на него пристально посмотрел и твердо осведомился:
– Ты, конечно же, догадываешься, кому все это было нужно?
– Неведомо это мне. Деньги-то заплатили.
– А что ты скажешь насчет кавказского кинжала и аркана?
– Не знаю, о чем вы говорите, начальник. Не причастен. Бог свидетель… не причастен…
– Значит, до этого в барской усадьбе ты никогда не был?
– Истинный крест. Не был.
– Вот что… пока оставайся здесь. Никуда не уезжай. Ты можешь еще понадобиться.
– Воля ваша.
Покровский и Андрей встали и направились к двери.

Они покинули избу Прокопки.
– Придется добираться пешком, – тяжело вздохнул пристав.
– Ничего. Подышим свежим воздухом, – спокойно отозвался Ковригин.

Солнце клонилось к закату.
По ночной дороге неторопливо брели участники расследования.
– Прокопке можно верить, – сказал пристав. – То, что он говорит, похоже на правду. Да и какой смысл ему врать. Что вы скажете об авторе плана с головой собаки?
– Продумано великолепно. Если бы Прокопку поймали, что, в общем-то, и случилось, он бы остался неизвестен.
– Но кое-что об этом незнакомце нам все же узнать удалось, – размышлял Покровский. – Он достаточно богат. Очень умен, осторожен. Бывал в усадьбе Обризиных, а главное – имеет с его обитателями самую непосредственную связь. Откуда тогда бы у каторжника взялся ключ?
– Вы совершенно правы.
– И еще одно. Кто же тогда подсунул графу кинжал и аркан?
– Скажите, пристав, – задумчиво произнес Ковригин, – а кто из живущих в округе мог бы выложить Прокопке за такую работу целых десять рублей?
– А главное, кому из них нужно запугивать Бориса Львовича? Гм… Надеюсь, что из списка подозреваемых, по крайней мере, можно вычеркнуть Елизавету Аркадьевну.
– Тогда уж и доктора Ситникова. Не будет же он калечить своих пациентов для того, чтобы потом приводить их в чувство?
Они оба засмеялись.

* * *

– Так какие сведения вас интересуют, господин Ковригин? – спросил мужчина средних лет в пенсне, сидя за столом своего кабинета.
Напротив него в кресле для посетителей устроился Андрей.
– Господин Штукарев, вы были поверенным графа Павла Львовича Обризина?
– Я остаюсь им и теперь. Поскольку официально смерть его сиятельства не подтверждена.
– Скажите, вам не показалось, что перед своим исчезновением граф был чем-то озадачен?
– Показалось. Более того, он обязал меня снять со счета в банке довольно крупную сумму, которую я ему и передал.
– Граф не говорил, куда собирается?
– Нет. Он вел себя довольно таинственно.
– Он давал вам какие-нибудь распоряжения относительно своего состояния? – поинтересовался посетитель.
– Да. Еще раньше он перевел часть своих денег в различные банки Европы.
– В том числе в Италию?
– В том числе.
– Об этом знал кто-то из членов его семьи или знакомых?
– Боюсь, что нет. Все происходило в строжайшей тайне.
– И последний вопрос, господин Штукарев. На ваш взгляд, могла ли стать причиной внезапного отъезда Павла Львовича какая-нибудь… вы понимаете, о чем я…
– Понимаю… Думаю, что так оно и было на самом деле. Иной причины я просто не вижу. Дела у графа шли великолепно.

* * *

В усадьбе Ковригин разглядывал картину в галерее.
Мимо проходила экономка.
– Марфа, обратился он к ней.
Она остановилась.
– Слушаю, барин?
– Вы можете припомнить местонахождение всех обитателей усадьбы в ночь исчезновения Павла Львовича? За исключением Григория.
Экономка задумалась.
– Мы все на кухне были, – сообщила она после паузы. – Как раз ужинали после работы.
– Кто это мы?
– Ну, я, Анфиса и Глашка.
– А Борис Львович и Елизавета Аркадьевна?
– Барин у себя были, а барыни не было.
– Что значит не было?
– Так они ведь тогда в городе гостили. У тетки своей.
– Благодарю вас, – произнес он задумчиво.
Поклонившись, Марфа удалилась. Андрей продолжал рассматривать картину.

* * *

Ковригин через окно разглядывал городскую улицу.
В гостиную вошла провинциально-респектабельная старушка.
– Мое почтение, – поприветствовала она.
Села в кресло и стала раскладывать пасьянс.
– Добрый день, госпожа Слезкова.
– Вы хотели меня видеть? Кто вы?
– Моя фамилия Ковригин.
Она оторвала взгляд от карт.
– О, Андрей Захарович?..
– Да.
– Так вот вы какой… Мне очень, очень приятно. Пожалуйста, присаживайтесь.
Андрей присел на диван у окна.
– Благодарю.
– У меня есть несколько газет с сообщениями о ваших подвигах, – не удержалась Слезкова, – Я вам обязательно их покажу.
– Вы очень любезны.
– Чем могу быть полезна?
– Я занимаюсь выяснением обстоятельств исчезновения Павла Львовича Обризина.
– Почему же вы пришли ко мне?
– В ночь исчезновения графа Елизавета Аркадьевна гостила у вас?
Она усмехнулась.
– Да. Но уж не подозреваете ли вы Лизу?
– О, нет. Я просто выясняю все обстоятельства.
– Что ж… Действительно, Лиза была у меня.
– И никуда не отлучалась?
– Никуда.
Ковригин задумался. Потом встал с дивана.
– Благодарю. Вы мне очень помогли. Я лишь хотел знать наверняка, что графиня в ночь исчезновения Павла Львовича находилась здесь. Разрешите откланяться. Был рад знакомству.
Андрей собирался уйти.
– Но в ту ночь ее у меня не было, – неожиданно произнесла Слезкова.
Он замер на месте и обернулся.
– Как вы сказали?
– Я совсем забыла. За день до исчезновения Павла Елизавета уехала домой. Она наняла карету, но в дороге произошла какая-то поломка. Лиза вернулась. Потом мы получили письмо об исчезновении Павла, и она тотчас уехала.
– В какой конторе она нанимала карету?

Андрей вошел в контору по найму карет.
За столом сидел управляющий и что-то записывал в большую книгу.
Когда вошел Ковригин, он поднял глаза и учтиво спросил:
– Чем могу служить?
Управляющий указал на стул.
Посетитель присел.
– Одна моя знакомая, – начал он, – прошлым летом пользовалась услугами вашей конторы. Я хотел бы побеседовать с кучером, который ее обслуживал.
– Что-нибудь случилось?
– О нет. Дело сугубо личное.
– Гм… Наша документация в полном порядке.
Управляющий поднялся с кресла и подошел к полкам с папками.
– Назовите месяц и число, – произнес он.

По городской улице двигалась карета.
На тротуаре стоял Ковригин.
Когда она приблизилась, он поднял руку.
Кучер остановил лошадей.
– Куда ехать, барин? – спросил он.
– Ваше имя Тимофей?
– Да.
– Я хотел бы с вами поговорить.

В трактире было мало посетителей.
За столом у окна за кружкой пива сидели Андрей и кучер Тимофей.
– Да, я помню эту барыню, – сказал последний. – Ужасная поездка. Мы проехали полпути, но у меня лопнула ось. Нам пришлось заночевать прямо на дороге. Утром в соседней деревне я исправил поломку и готов был ехать дальше, но барыня приказала поворачивать обратно.
– Она никак это не пояснила?
– Нет. Сказала, что у нее плохое предчувствие. А нам не полагается расспрашивать господ о таких вещах.
– Ночью в дороге вы никого не встречали?
– Нет.
– Барыня куда-нибудь отлучалась?
– Что вы… Она всю ночь не выходила из кареты. Я говорю это точно, потому как в таких случаях не смыкаю глаз, – пояснил кучер.

6

Снаружи со стороны парка донесся душераздирающий женский вопль.
Андрей проснулся.
Вскочил с постели и стал быстро одеваться.

Он бежал по ночному парку в том направлении, где встретил Глашу.
Вдруг он заметил свет.
Приблизившись, Ковригин увидел быстро идущего ему навстречу дворецкого Григория с фонарем. Он был страшно напуган.
– Что там? – быстро спросил Андрей.
Дворецкий затрясся.
– Там… там Глаша.
– Пошли…

– Это здесь, – сказал Григорий, когда они продвинулись метров на двести. – Она там… вон за тем деревом… – он указал на него.
Гость двинулся дальше. Дворецкий – за ним.
Они были на месте.
Григорий поднял фонарь и осветил то, что осталось от Глаши.

Наступило утро.
Ковригин прогуливался по парку в ожидании.
Появился крайне возбужденный пристав Покровский.
– Нет… Все… Хватит… Пора на покой… – буквально простонал он.
– Что-нибудь выяснили? – поинтересовался Андрей.
– Тут недолго умом тронуться. Неподалеку – следы кареты. Господи, снова карета. Видимо, Глаша находилась внутри. Ей удалось вырваться. Но насильник настиг ее и выпотрошил внутренности. Боже ты мой…
– Она торговала собой. Я случайно узнал об этом, – сообщил Андрей.
Покровский помолчал, а потом спросил:
– М-да… ее мать в курсе?
– Думаю, что нет.
– Придется с ней поговорить.

Андрей и пристав, устроившись в библиотеке, наблюдали за сидевшей перед ними плачущей кухаркой Анфисой.
– Бедная моя девочка… – всхлипывала она, – Глаша никогда никому не причиняла зла… За что господь так покарал ее?
– Скажите, Анфиса, – спросил Покровский, – ваша дочь должна была с кем-то встретиться сегодня ночью?
– Она ничего мне не говорила.
– Похоже, Глаша пришла на встречу с мужчиной, приехавшим в карете. У вас есть на этот счет какие-либо соображения?
– Откуда мне знать… Бедная моя девочка…
Анфиса вновь залилась слезами.
Следователь почесал нос.
– Если позволите, я осмотрю вещи вашей дочери.
Кухарка слегка кивнула.
– Я подожду вас в гостиной, пристав, – сказал Ковригин.
– Угу, – буркнул тот.

В гостиной Андрей сосредоточенно смотрел в окно, занятый своими мыслями.
Вошел Покровский.
– Ничего, кроме приличной суммы в тайнике, – сообщил он. – Эти деньги следовало бы отдать Анфисе. Но как ей объяснить?
– Не беспокойтесь, я что-нибудь придумаю, – пришел на помощь Андрей.
– У меня просто голова идет кругом.
Вдруг до них донесся топот копыт.
Они бросились к окну и увидели, что к усадьбе скачет галопом на лошади полицейский.
Он остановил коня у парадного входа.
Спешился.
К нему подошел Григорий.
– Что там еще? – доведенный до белого каления воскликнул Покровский.

Оба сыщика спускались по парадной лестнице.
Им навстречу шел Григорий.
– Пристав, вам письмо, – приблизившись, сказал он, протянув конверт.
Вскрыв его, Покровский быстро просмотрел бумагу, тяжело вздохнул, утер рот и простонал:
– Господи, убит человек со шрамом.

На земле лежала перевернутая карета.
Вокруг нее суетились полицейские.
Подъехала другая карета.
Ее покинули Покровский и Андрей.
К ним тут же направился один из полицейских.
– Где он? – спросил пристав.
– Прошу вас… – он предложил следовать за ним.

Они подошли к трупу.
Мертвец находился недалеко от перевернутой кареты.
– Какая мерзкая рожа… – произнес Покровский, разглядывая мертвеца.
– Кучер рассказал, – доложил полицейский, – что этот человек приказал доставить его к усадьбе Обризиных. Обещал хорошо заплатить. Появилась девушка в плаще и скрылась в карете. Но через несколько минут с криком выскочила. Этот мерзавец догнал ее и искромсал ножом. Кучер опешил. Угрожая ножом, убийца заставил его гнать что есть силы. Бедняге удалось спрыгнуть. Но мерзавец успел полоснуть его ножом. Кучер весь окровавленный добежал наперерез до ближайшей деревни и сообщил о случившемся. Местные мужики устроили здесь засаду. Другого пути у убийцы добраться до города не было. Увидев их, он хотел скрыться. Но, слава богу, не мог как следует управлять лошадьми. В общем, карета перевернулась. Этот тип открыл по мужикам огонь. Некоторые оказались охотниками и были с ружьями. Им пришлось его пристрелить. Из города мы добрались до места, когда все было кончено.
Пристав склонился ниже, внимательно осматривая лицо трупа.
– Вы только посмотрите, какой на его лице слой грима, – заключил он, проведя рукой по шраму.
– Ба, да у него фальшивый шрам, – воскликнул полицейский. –  Помните зарезанную девушку прошлой весной?
– Конечно.
– Похоже, его рук дело.
Андрей посмотрел в небо и с облегчением вздохнул:
– Господи, неужели это и есть таинственный хозяин бриллианта?
Покровский хмыкнул:
– По описанию похож. Бедная Дарья Федоровна. Глядя на такую рожу, трудно не испугаться. Что ж, нам остается только отмыть его физиономию и узнать, кто он такой.

В библиотеке Ковригин, сидя в кресле, читал книгу.
Он услышал приближающиеся шаги. Оторвался взгляд от книги и посмотрел на дверь.
Вошел запыхавшийся Покровский.
Присел в соседнее кресло.
– У меня новости, – без обиняков начал он, отдышавшись, – убийца Глаши – сынок одного городского влиятельного вельможи. Нам повезло, что на этот раз кучер оказался порядочным человеком.
– Он душевнобольной?
– А черт его знает. Доктора определят. Как нынче бывает. Денег много. Работать не надо. Начинают скучать. Вот и ищут новых, так сказать, острых чувственных ощущений. Этот изверг гримировался до неузнаваемости и под покровом ночи в разных местах совершал свои гнусные деяния, нанимая кареты. А после всего содеянного щедро расплачивался с кучерами.
– Вас можно поздравить, пристав? – улыбнулся Андрей.
– Радоваться особо нечему. Наше с вами расследование окончательно зашло в тупик. Если в ближайшее время ничего не произойдет, – придется закрыть дело.
– Мне очень жаль.
– Увы, следует признать, что преступления иногда все же остаются безнаказанными.
– Если это действительно преступления, – подчеркнул Ковригин.
– М-да, это верно… Извините, я поеду домой. Просто валюсь с ног.
– Конечно, пристав.
– Честь имею.
Покровский встал и удалился.
Андрей тоже, отложив книгу, покинул кресло и стал задумчиво прогуливаться взад-вперед.
Он подошел к книжным полкам и машинально взял какую-то книгу. Раскрыл.
Вдруг оттуда выпал конверт.
Ковригин поднял его. Вынул изнутри сложенный лист, развернул и пробежал глазами.
– Не может быть!!! – воскликнул он.
Андрей буквально вылетел из библиотеки.

Елизавета, расчесывая волосы, сидела в своей комнате перед зеркалом в ночной рубашке, готовясь ко сну.
В дверь постучали.
Она накинула на плечи широкую шаль, лежавшую рядом.
– Войдите, – наконец, пригласила хозяйка усадьбы.
Дверь быстро отворилась.
В комнату ступил Ковригин.
Увидев его, Елизавета удивленно воскликнула:
– Андрей, ты?
– Нам нужно поговорить, – деловито начал он.
– Входи, я еще не ложилась, – предложила хозяйка.
Андрей вошел в комнату и остановился позади Елизаветы так, чтобы она видела его отражение в зеркале.
Внешне бывшая его невеста не подавала виду, что была озадачена устремленным на нее уничтожающим взглядом.
Ковригин молчал.
– Что-нибудь случилось? – наконец не выдержала она, как ни в чем не бывало продолжая расчесывать волосы.
– Покровский был у меня.
– Бедная девочка… ей бы жить да жить… – посочувствовала Елизавета. – Какой она оказалась неосторожной…
– Не только она… – Андрей приблизился и бросил перед ней письмо на поверхность тумбочки под зеркалом.
Елизавета с удивлением взяла конверт.
На нем было выведено: «Его сиятельству Павлу Львовичу Обризину».
Она вскрыла конверт. Вынула письмо. Развернула и прочитала вслух:
«Нам нужно, наконец, объясниться. Жду вас внизу. Никому ни слова».
Елизавета обернулась к Ковригину:
– Что это?
– Не узнаешь? Это твое письмо Павлу в ночь его исчезновения.
– О чем ты говоришь, Андрей? Здесь нет ни даты, ни подписи, ничего… И это, к тому же, не мой почерк.
– Я и не сомневаюсь, что у тебя хватило ума оставаться в тени. Окровавленный кинжал, аркан, Прокопка Меченый с дохлой собакой – тоже твоих рук дело? Зачем ты сводишь с ума мужа? Зачем ты убила Павла? Елизавета, неужели тебе не хватало денег?
Вспыхнув, она вскочила с места.
– Как ты можешь такое говорить?.. Это – безумие…
– Безумие? Нет. Безумие то, что творишь ты.
Повисло молчание.
Елизавета подошла к окну и напряженно посмотрела в темноту.
– Можешь не волноваться, – собираясь выйти, сказал Ковригин. – Покровскому я ничего не скажу. Вы вновь выиграли, Елизавета Аркадьевна. Поздравляю. – Он подошел к двери и взялся за ручку: – Завтра утром я уезжаю. Честь имею…
Гость открыл дверь.
– Подожди, Андрей.
Он остановился, но не обернулся.
Вновь наступила долгая пауза.
Графиня по-прежнему смотрела в окно.
– Что ты хочешь знать? – наконец спросила она
– Что произошло с Павлом?
Елизавета переступила с ноги на ногу.
– Павел действительно был влюблен в меня. Забрасывал письмами. А после смерти отца стал невыносим. Я решила положить этому конец. Возвращаясь от тетки, я наняла карету и передала это письмо, назначив место встречи в нескольких верстах от усадьбы. Объяснение с Павлом обещало быть непростым и долгим. Я хотела все сохранить в тайне. А вернуться домой только утром. Но случилось непредсказуемое…

* * *

…Павел и Елизавета медленно продвигались по краю обрыва.
Внизу бушевало море.
Позади них на приличном расстоянии угадывалась карета.
– Павел Львович, это невыносимо. Вы должны прекратить меня преследовать…
Он силой заключил ее в объятия.
– Елизавета, любовь моя, давай уедем вместе. Неужели я тебе безразличен?
– Перестаньте… – она попыталась вырваться.
– Елизавета, я не могу без тебя, я с ума по тебе схожу… неужели я тебе так противен? У меня много денег. Гораздо большем, чем у Бориса. Полюби же меня…
Он повалил Елизавету на землю и стал рвать на ней одежду.
– Что вы делаете?.. отпустите… мерзавец… – закричала она.
Между ними происходила борьба.
– Я люблю тебя… люблю… я не сделаю тебе ничего плохого… – похотливо лепетал его сиятельство.
Вдруг на голову Павла опустился тяжелый предмет. Он потерял сознание и навалился на нее.
– Барыня, с вами все в порядке? – спросил кучер Тимофей.
– Кажется…
Он оттащил тело графа в сторону и помог ей подняться.
– Благодарю вас… – встав на ноги, сказала графиня, – посмотрите, что с ним…
Осмотрев Павла, кучер воскликнул:
– Пресвятая богородица, барыня, кажется, я убил его…
– О Господи…

* * *

… – Делать было нечего, – продолжала свою историю Елизавета, – Тимофей сказал, что сам позаботится о трупе. И мне не о чем беспокоиться. Я хорошо ему заплатила.
– Как ты пробралась в комнату Бориса? – спросил Андрей…

* * *

…Борис изнутри своей комнаты открыл ключом один замок. Другими – второй и третий. Толкнул дверь.
Вышел в коридор.
– На три замка, – пояснила Елизавета, – он запирается только изнутри. А когда уходит, то, по привычке, – только на один. Старый.
Борис захлопнул дверь. Закрыл на один замок…

* * *

… – Дубликат этого ключа есть у меня, – призналась хозяйка, – аркан, как и кинжал, находился в комнате еще с вечера. Но Борис заметил его только утром.
– Откуда у Прокопки Меченого взялся ключ от черного хода?
– Дубликат есть у меня и от этого замка.
– Кучером Прокопки, конечно же, был Тимофей? – произнес Ковригин.
– Да. Я вызвала его письмом.
– Где бриллиант?
Елизавета какое-то время продолжала смотреть в темноту.
Затем направилась к комоду и вытащила из тайника черную бархатную коробочку.
Она подошла к столу. Подняла верхнюю крышку. И поставила раскрытую коробочку на стол.
Вновь отошла к окну.
Внутри находился похожий на глаз красный бриллиант немыслимой красоты.
Андрей подошел к столу и взял коробочку.
С внутренней стороны верхней крышки золотыми буквами была выведена надпись на латыни.
– Как он красив! – заключил Андрей, взяв в руку бриллиант и внимательно его разглядывая.
– Да. Он прекрасен… и только… – сухо отозвалась она.
Гость оторвал взгляд от камня и вопросительно посмотрел на Елизавету.
– Я показала его ювелиру, – продолжала она. – Увы, бриллиант фальшив. Всего лишь искусная подделка. Прекрасно изготовленный страз мастером «золотые руки».
Андрей вновь перевел взгляд на фальшивый бриллиант.
Затем положил его на место. Заметив надпись на латыни, поднес коробочку ближе к лицу и прочитал:
– Avaritia neque copia, neque inopia minuitur, – он перевел: – «Жадность не обуздать ни богатством, ни бедностью».
Гость закрыл коробочку и поставил на стол.
– Как он у тебя оказался?
Елизавета закрыла лицо руками.
– Это ужасно…

* * *

…Лев Константинович по-прежнему сидел за столом в библиотеке.
Перед ним находились три его сына. Старший, средний и младший.
– О, я избавлюсь от него… – задыхаясь, простонал отец, – избавлюсь… а теперь оставьте меня…
Вдруг Павел вскочил:
– Но бриллиант…
– Я сказал, оставьте меня. Этот проклятый камень погубит вас. Никто не получит его…
– Отец, но ведь мы ваши наследники, – вмешался Василий.
– Я очень устал, – еле слышно выговорил Лев Константинович, – и хочу побыть один. Уходите.
Повисло молчание.
После некоторых колебаний Павел сделал знак братьям выйти.
Все трое покинули библиотеку.
Лев Константинович остался один, обхватив голову руками…
Вдруг дверь распахнулась.
На пороге стоял Павел.
Отец опустил руки, медленно повернул голову и посмотрел на старшего сына.
– Ты перешел все границы… – строго выпалил старый граф.
Павел подошел к столу и, облокотившись, в упор прямо в глаза посмотрел отцу.
– Как старший наследник, – припечатал он, – я имею право потребовать бриллиант.
– Как ты смеешь так со мной разговаривать? – возмутился Лев Константинович.
– Камень вам ни к чему. Поэтому прошу отдать мне его добровольно.
– Что?.. – протянул старый граф, – Пошел вон…
– Раз так, я вынужден взять его сам.
Павел направился к стене, где висело несколько картин.
– Негодяй!.. – вскочив с кресла, выкрикнул глава семейства.
Схватившись за сердце, он проковылял к Павлу.
Подошел и замахнулся, чтобы ударить.
Старший сын перехватил его руку.
Между ними завязалась борьба.
Вдруг Лев Константинович схватился за сердце и опустился на пол.
– Будь ты проклят… – из последних сил изрек он шепотом.
Старший сын какое-то время смотрел на отца.
Затем приблизился к одной из картин. Это был портрет безобразного старика со скулистым, чахлым лицом и пронзительным, словно живым взглядом.
Павел протянул руку к раме и нажал невидимую кнопку. За картиной что-то щелкнуло. Она отъехала в сторону.
В стене оказался потайной сейф.
Старший сын открыл дверцу и просунул внутрь руку.
Он вытащил лист бумаги. Пробежал глазами. Сложил. Спрятал во внутренний карман. Закрыл дверцу тайника. Вернул картину на место.
Склонился над отцом.
В библиотеку вбежали Василий и Борис.
– Что здесь происходит? – взволнованно обратился средний к старшему брату.
Тот молчал.
– Павел, с твоей стороны это было свинством, – упрекнул Борис.
– Что с отцом? – спросил Василий.
Павел пожал плечами.
– Откуда я знаю…
Василий подошел к старому графу и склонился. Приложил ухо к его груди.
– Он не дышит, – средний посмотрел на старшего, – ты убил его.
Павел начал расхаживать по библиотеке взад-вперед.
– Нет, нет, нет… – отмахнулся он, – отец умер сам. Я только попросил у него камень.
– И где же бриллиант? – поинтересовался Борис.
Павел остановился.
– Его нет.
– Как нет? – в вопросе Василия прозвучало недоверие.
– Так. Он мог быть только в одном месте.
– В каком? – Борис подозрительно посмотрел на Павла.
Поразмыслив, тот подошел к картине.
Открыл тайник.
– Проверьте. Ничего нет. Он продал его. Подонок.
Василий посмотрел на тайник.
– Что это?
– Тайник. Я случайно увидел, как отец пользовался им.
– Может, камень в другом месте? – предположил Борис.
Павел уверенно заявил:
– Нет. Для отца не было места надежнее.
Воцарилась пауза.
– Как быть с ним? – Василий кивнул на тело отца.
– Не знаю, – буркнул старший.
Вдруг Лев Константинович издал стон.
– Он жив! – воскликнул Василий.
Все трое склонились над отцом.
Павел выпрямился и зашагал по комнате.
– Его нельзя оставлять в живых, – вдруг произнес он. – Старик лишит меня наследства.
– Но… – запротестовал Василий.
– Мне очень жаль… - твердо отчеканил Павел.
Его взгляд остановился на окне.
Он спешно подошел к нему.
Распахнул настежь.
Возвратился к отцу.
Склонился. Взял под руки.
– Помоги… обратился он к Василию.
– Не трогайте его! – раздался голос Бориса.
Братья оглянулись.
Борис отошел на значительное расстояние. Он держал в каждой руке по пистолету, которые наставил на братьев.
Павел выпрямился и произнес:
– Что ты задумал?
Младший усмехнулся.
– Мне в голову пришла прекрасная мысль. Почему бы вас не прикончить? Вы убили отца, пытаясь его ограбить. Я случайно вошел и, вспыхнув в праведном гневе, обоих пристрелил. По-моему, очень правдоподобно.
– Ты что, Борис, остановись… – Василий сильно задрожал.
Павел презрительно посмотрел на младшего.
– А я и не думал, что ты такой умный. Хочешь загрести нашу долю?
– А почему бы и нет?
– Ты кое-чего не учел.
– А именно?
Павел медленно полез в карман.
– Руки… – крикнул Борис в испуге.
– Успокойся. Я – безоружный, – иронично заметил старший.
Он медленно вытащил из кармана бумагу. Также неторопливо развернул. Но вдруг молниеносно скомкал ее в руке, запихнул в рот и начал жевать.
Борис и Василий были в недоумении.
– Что это? – промямлил младший.
Прожевав, Павел несколько раз сглотнул.
– Не догадываешься, умник? Завещание отца.
– Что ты наделал? – ужаснулся Василий.
Павел откашлялся:
– А теперь слушайте меня внимательно. Отец разделил наследство на четыре равные части.
– Почему на четыре? – удивился средний.
– Потому что кроме нас у него еще есть незаконнорожденный сын Матвей. Я знал об этом и хорошенько подготовился. Я десять лет учился подделывать почерк отца. У меня есть гербовая бумага и все остальное. Завещание составим новое и разделим все наследство только на нас троих. Ну, как, Борис? Что лучше – синица в руке или журавль в небе?
Младший после раздумий опустил пистолеты. Положил их на столик.
Подошел к отцу, готовый тащить его к окну.
Братья подхватили старика.
Втащили на подоконник.
Павел шепнул на ухо Льву Константиновичу.
– Прости, отец…
Сыновья попытались сбросить главку семейства вниз.
Вдруг тот открыл глаза.
Посмотрел вокруг себя.
– Где я? – тихо спросил Обризин-старший.
– Быстрей… – скомандовал Павел.
Лев Константинович полетел вниз.
Он сильно ударился о землю. И замер.
Его стеклянные мертвые глаза смотрели куда-то в ночное небо.
– Господи… – запричитал Василий.
– Заткнись, – одернул его старший. – Все обойдется. Отец сильно переживал из-за смерти матери. В библиотеке ему стало плохо. Он подошел к окну. Растворил его, чтобы подышать свежим воздухом. Неожиданно с отцом случился удар, и он выпал из окна. Больше – ни слова.

Три брата вышли из дверей библиотеки.
Из-за угла за ними незаметно наблюдала Елизавета…

* * *

… – Почему камень оказался у тебя? – задал Андрей еще один важный вопрос.
Графиня в отчаянии заломила руки. – О нем я узнала первой…

* * *

…Лев Константинович в библиотеке что-то говорил сидящей перед ним Елизавете.
У нее было удивленное выражение лица.
– …перед разговором с сыновьями, – сообщила она Ковригину, – Лев Константинович пригласил меня. Он очень боялся мести хозяина бриллианта, решив предупредить об опасности всех…

* * *

… – Но камень околдовал его, – она потерла виски, – старый граф так и не смог уничтожить бриллиант. И сделал большую ошибку, сообщив об этом сыновьям. Я догадывалась, чем все может закончиться.
Андрей зашагал по комнате…

* * *

…Лев Константинович по-прежнему сидел в кресле. Елизавета, теперь стоя перед ним, что-то горячо доказывала.
– ...поэтому я уговорила его отдать камень на всякий случай мне.
Старый граф протянул руку. В ней оказалась коробка с бриллиантом.
К ней потянулась рука Елизаветы. Она приняла драгоценность…

* * *

…повисло молчание.
Андрей остановился и, посмотрев в упор на нее, спросил:
– Зачем ты сводишь с ума мужа, Елизавета?
Она на некоторое время смутилась, а потом сказала:
– Я делаю это не только для себя.
– Для кого же еще?
– Для нас обоих… – она сделала несколько шагов в его сторону. – В жизни я совершила массу ошибок, Андрей. Но главная из них, – что я не связала свою судьбу с твоей.
– Ах, вот ты о чем… Но разве ты могла связать ее с сыном разорившегося мещанина?
– Обстоятельства были сильнее меня.
– Нет. Ты просто хотела всего и сразу: титул, богатство, положение. История довольно обычная для всех времен…
– Не думай, что я бездушная кукла, – отчаянно возразила она. У меня на руках оставалась мать. Отец нам ничего не оставил. Я обязана была позаботиться и о ней.
– Я не осуждаю тебя, Лиза. Даже несмотря на то, что ты разрушила мою жизнь. Ты просто сделала свой выбор.
Елизавета подошла к нему вплотную и опустила ладони на плечи Ковригину.
– Андрей, милый, поверь, я всегда любила тебя. И если совершила ошибку, то дорого за нее заплатила. Ты не представляешь, сколько унижений я вынесла от Бориса. И у меня есть причины желать ему смерти. Но все это только ради того, чтобы мы могли начать все сначала. Мы еще не так стары. Мы уедем отсюда. Заживем по-новому. Все образуется. Я на все готова, лишь бы быть с тобой.
– Эх Лиза, Лиза… – он отошел в сторону, избавляясь от ее прикосновения. – Ты так ничего не поняла. И опять хочешь быть счастливой, предав другого… Не будем делать больно друг другу. Мне нужно идти.
Андрей направился к двери.
– Андрей… Неужели все кончено?
– Ты должна обо всем рассказать мужу.
– Андрей, прошу тебя… – по ее щекам потекли слезы.
– Ты не имеешь права с ним так поступать.
Наступило молчание.
Елизавета взяла себя в руки и, наконец, произнесла твердым голосом:
– Не вмешивайся в наши отношения. И так достаточно того, что я всю жизнь прожила в грязи. И еще… Уезжай. Завтра же.
– Хорошо.
Он вновь направился к двери.
– Андрей… – позвала она.
Ковригин остановился и обернулся.
Елизавета подошла к нему и нежно обняла.
– Прости меня… – прошептала она.
– И ты прости меня. Я должен был за тебя сражаться, – сказал Андрей и вышел.

7

Комнату Бориса озаряло утреннее солнце.
Он метался из угла в угол. В каждой руке держал пистолет.
В дверь постучали.
Борис направился к двери, готовый в любую секунду выстрелить.
– Кто? – громче, чем нужно, отозвался он.
– Это я – Андрей, – уведомил Ковригин.
Борис опасливо подошел к двери.
Прислушался.
– Андрей, это правда ты?
– Да, я. У меня неотложное дело. Открой. Нужно поговорить.
Борис медленно и осторожно щелкнул замками, и отскочил в сторону, направив на дверь пистолеты.
– Входи, только один… – взволнованно крикнул он.
Дверь медленно распахнулась.
Вошел Ковригин.
– Я – один, – успокоил он.
– Закрой дверь на замки, – повелел Обризин-младший.
Тот выполнил его просьбу.
– Этот тип, который вспорол Глашке брюхо, кто он?
– Давай присядем и спокойно поговорим.
Борис покачал головой.
– Нет, говори…
Андрей помолчал.
– Ну?.. – нетерпеливо потребовал его бывший товарищ.
– Можешь не сомневаться – это не Матвей.
– Откуда ты знаешь?
– Я получил письмо от Савельева. Твой брат по отцу был замучен в плену на Кавказе. Вскоре Матвея посмертно представят к правительственной награде
Ковригин вытащил из кармана письмо и протянул.
– Прочти… – предложил он, – и у тебя отпадут все сомнения.
– Нет… Нет… Этого не может быть…  – Обризин-младший вновь заметался по комнате. – Кто тогда убил Павла, Василия? А кинжал, аркан?
– Я больше ничего не могу для тебя сделать, – сказал Ковригин. – Я пришел проститься.
Борис замер на месте.
– Черт возьми, ты же обещал мне помочь?
– Помочь себе теперь можешь только ты сам, Борис.
– И ты вот так меня бросишь? Я могу заплатить тебе. Я богат. Только скажи сколько…
– Не говори ерунды. Возьми себя в руки. Если ты будешь вечно ждать несуществующего убийцу, – то сойдешь с ума.
Обризин-младший захныкал.
– Андрей, не оставляй меня. Я совсем один. Он убьет меня.
– Прости, Борис, мне нужно идти.
Он обернулся. Открыл замки.
– Нет!.. Нет!.. Не уходи!.. Прошу тебя!.. – заорал тот.
Ковригин вышел, затворив за собой дверь.
Борис пришел в ярость.
– Подонок!.. Мразь!.. Убирайся к черту!.. Будь ты проклят!..
Он выстрелил в дверь с обеих пистолетов.
Разрядив их, запустил оружием в дверь. Но этого ему показалась мало.
Выкрикивая проклятия, Борис стал запускать в дверь все, что попадалось под руку…

У дверей его комнаты стоял Андрей, слушая проклятия бывшего друга.
Наконец, он удалился прочь.

Огромная полная луна обдавала степь прозрачным янтарным светом.
На огромной скорости, поднимая из-под колес клубы густой пыли, по дороге бешено неслась карета.
Кучер нещадно хлестал лошадей.

Карета подъехала к парадному входу усадьбы Обризиных.
Кучер остановил лошадей.
Из окна за ней наблюдала Елизавета.
Из парадной двери показался взволнованный Григорий.
Он медленно подошел к карете.
К его ногам тут же упало письмо.
Он наклонился. Взял конверт и приблизил к глазам.
Надпись на нем гласила: «Его Сиятельству Борису Львовичу Обризину».
Дворецкий возвратился в дом.

Борис забаррикадировался, лежа под кроватью. В его руках были пистолеты.
Послышался стук в дверь.
Обризин-младший насторожился. Наставив на дверь пистолеты, он спросил:
– Кто там?
– Это я, барин, – произнес Григорий. – Вам письмо.
– От кого?
– Не имею понятия, барин. Там внизу карета… Тот, кто в ней, похоже, ждут вашего ответа.
– Ага… Явился…
Борис развалил шутовскую баррикаду.
Стал вылезать из-под кровати.
– Наконец-то я разделаюсь с тобой, грязный холоп…
Он вскочил и бросился к двери.

Борис осторожно открыл парадную дверь.
Он увидел карету. Кучер на козлах отсутствовал.
Дверца с одной стороны экипажа была открыта.
Обризин-младший осторожно подкрался. И, сунув пистолеты внутрь, с обеих рук выстрелил на полметра выше сиденья для пассажиров.
Реакции не последовало.
Снова воцарилась тишина.

Борис опасливо заглянул внутрь.
В карете никого не было.
Вдруг сзади кто-то сильно толкнул его внутрь.
Дверца захлопнулась.
Борис даже не успел опомниться.

Экипаж резко сорвался с места.
Борис что есть сил пытался выбраться наружу.
Обе двери оказались заблокированы.
Он метался по замкнутому пространству из стороны в сторону.
– Проклятье!..  – истерично вопил он. – Я не дамся тебе просто так!.. Ты дорого заплатишь, выродок!.. Ты не получишь от меня ни копейки!..

Освещаемая луной, на огромной скорости по степной дроге мчалась карета.

Борис по-прежнему метался внутри как угорелая кошка.
– Куда ты меня везешь, сволочь?.. – истошно ревел он, колотя кулаками в стенки, – Сейчас же выпусти!..  Я заявлю в полицию!.. Тебя повесят, как бешеную собаку!.. Я хочу жить!.. Хочу жить!.. Слышишь?..
Карета продолжала бешено нестись вперед.
– Выпусти меня отсюда!.. – снова заголосил последний из Обризиных, – Выпусти!.. Я ни в чем не виноват!.. Это все они!.. они!.. Забирай все мои деньги!.. Я все тебе отдам!.. Мне ничего не нужно!.. Только отпусти!.. Прошу!.. Умоляю тебя!..

Карета остановилась на краю утеса.
Внизу неслась река.
Из-за каменного валуна, похожего на изваяние древнего идола, появились Ситников и Андрей.
Последний подбежал к экипажу и открыл дверцу.
– Борис… Борис… Это я – Андрей… – кричал он на ходу. – Не бойся. Все это делалось для твоего же блага…
С козел, тяжело дыша, спрыгнул Покровский, выполнявший роль кучера.
– Господи, и это под старость-то лет… – проворчал он. – Все, непременно в отставку… Финита ля комедия…
– Как он? – быстро приближаясь к карете, озабоченно поинтересовался у пристава доктор?
– Уже минут пять как молчит… Здорово же я его прокатил. Слышали бы вы, что он тут наговорил…
Наконец, Ковригин открыл дверцу. Из кареты с перекошенным от страха лицом вывалился бесчувственный Борис.
Ситников тут же склонился над ним, пощупал пульс, а потом осмотрел.
– Он мертв, – заключил доктор. – Мой метод пошел к чертям.
Покровский похлопал его по плечу.
– Не расстраивайтесь, доктор. Это единственное, что мы могли сделать для графа. Рано или поздно он все равно превратился бы в безумца и, не дай бог, кого-нибудь в припадке еще пристрелил. Так что мы предоставили ему шанс, которым он не сумел воспользоваться…
– И все же, как врач я разочарован, – вздохнул Ситников.
– У вас будут неприятности, пристав? – поинтересовался Андрей.
– Не думаю, – ответил тот. – Григорий обо всем знает. Присягнет, что его сиятельство приказал заложить карету, чтобы разыскать хозяина бриллианта. Вряд ли кто-то усомнится в сумасшествии графа. Григорий будто бы уведомил меня об этом. А я занял место Карпа, чтобы предотвратить возможные последствия. По дороге заведенный до предела Борис Львович умер от сердечного удара. Думаю, доктор Ситников это подтвердит?
Ситников кивнул.
– Версия – не ахти какая, – продолжал Покровский, – но, думаю, легенда сработает.
Он взобрался на козлы и предложил:
– Садитесь, доктор. Нужно торопиться. Я отвезу вас домой. А после из усадьбы пошлю за вами осмотреть труп.
– До встречи, Андрей Захарович.
– До встречи, доктор.
Ситников уселся в карету.
Покровский взялся за поводья, но вдруг обернулся к Андрею.
– Вы мне так ничего не расскажете, господин Ковригин?
Тот по-доброму улыбнулся.
– Простите, пристав. Я дал слово. Могу сказать одно – привидений не существует.
– Я догадывался об этом, – иронично заметил пристав. – Ну что ж, как говорится, с богом.
Экипаж тронулся с места.

* * *

Андрей, сильно постаревший, сидел в своем любимом кресле у пылающего камина и, потягивая мадеру, смотрел на фотографию Елизаветы.
В дверь тихо постучали.
Она растворилась.
Вошел молодой слуга. Он нес коробку.
«Полундра… кока за борт… шарлатан… пиастры…» – прокричал попка.
– Вам бандероль, барин, – сказал слуга.
– Положи на стол.
Выполнив указания барина, тот вышел.
Еще какое-то время поглядев на фотографию, Андрей вскрыл бандероль.
Сверху лежало письмо.
Распечатав конверт, он вынул несколько исписанных листков. Развернул и начал читать:
– Уважаемый, Андрей Захарович, – писал Покровский. –  Вынужден сообщить вам прискорбное известие. Две недели назад после чахотки скончалась Елизавета Аркадьевна. Сожалею, что не смог сообщить вам о ее смерти сразу же. Но такова была воля графини. После вашего отъезда вдова вела очень уединенный образ жизни. В последние годы стала религиозной. Посещала монастыри и занималась благотворительностью. Почти все свое имущество она отдала на нужды церкви, больных и малоимущих. Между прочим, кое-что по завещанию досталось и вам. Графиня хотела, чтобы каждый год в день ее смерти, 26 ноября, вы заказывали по ней панихиду. Увы, наш общий знакомый доктор Ситников скончался три года назад. Из слуг Обризиных в живых остался только кучер Карп. Недавно видел его в городе. По-прежнему водит дружбу с лошадьми. Я давно вышел в отставку и уже стою одной ногой в могиле. Печень, знаете ли, пошаливает. Ну и все прочее, конечно же. За это время у нас с женой появилось еще двое детей – мальчик и девочка. Так что всего – семеро.  На этом мы решили поставить точку. Пусть отныне дети стараются. Внуков пока пятнадцать. Но день ото дня ждем прибавления. За сим все. Оставайтесь в здравии. Честь имею кланяться, пристав Покровский. Кстати, перед смертью Елизавета Аркадьевна все мне рассказала… Ничего не скажешь, – печальная история.
Андрей отложил письмо. Взял бандероль. Освободил от бумаги. Внутри находилась черная коробка. Открыв крышку, Андрей вынул фальшивый бриллиант и некоторое время глядел на него пустым взглядом.
Попугай вновь прокричал: «Полундра… кока за борт… шарлатан… пиастры…».
Ковригин вышел из оцепенения и швырнул «Красный глаз» в камин.

В огне ложная ценность быстро расплавилась.

Конец

Волокитин Д.Ю., 2004
dmitrijvoloritin@yandex.ru
https://vk.com/id21279900
Иллюстрация из Интернета