Изерброк. Глава LXII

LXII


Тянулся туманный апрель. Комиссар Поц (и другие члены комиссии) всё еще не вернулись с Бонги. Они находились там вторую неделю. Какие следы они могут там искать и какими способами, Мамушка даже не пытался предположить – ему было ясно одно: Нади на Бонги нет. Нет там, скорее всего, и Цезуса Цары – разве мог он сбежать на Бонги, оставив девушку одну в опасности?

Сыщик не смог бы внятно объяснить кому бы то ни было: почему он уверен в том, что Нади на Бонги нет. До похода в болото Мамушка почти не сомневался, что Надя вместе с Цезусом тайно улетели на Бонги, незаконно пробравшись на дирижабль. После болота он просто знал, что Наде незачем лететь на Бонги. Ей незачем бежать. Почему? Поточу, что она – спасительница? Белая Тара? Считает ли Мамушка Надю спасительницей, Белой Тарой, – на этот вопрос сыщик так же не смог бы внятно ответить. Вообще, после Острова Бездны, сыщик внутренне был близок к согласию с Бадамбой Дигамбаром: Надю (если она Белая Тара) не нужно искать. Она сама вас найдет в случае необходимости.

Уже не считая Надю обыкновенной девушкой из Пограничного – она необыкновенна хотя бы только потому, что мыслями о ней связаны тысячи людей (а любые мысли, как теперь знал Мамушка, не проходят бесследно для мироздания) – он решил приостановить её непосредственный поиск, и вместо этого попробовать реализовать знание, полученное им в болоте у нагов и на Острове Бездны. Возможно, это неожиданным образом приблизит разгадку исчезновения Нади.

Знание, откровение, истинное видение – а именно так воспринимал сыщик то, что обрёл в болоте – непосредственно (чувствовал он) связано с Надей, с тайной её теперь не только исчезновения, но и появления в Изерброке, такой, какой она стала для многих людей.

«Я не знаю, кто такая Надя, но, на самом деле, вероятно, она обладает истинным видением. Она знает правду о том, что происходит с миром, – размышлял Мамушка, сидя в своей квартире на четвертом этаже перед камином. – Возможно, познав истину, она стала такой, какой стала. Она не могла дальше, обладая этим знанием, продолжать жить так, как живут обыкновенные люди. Возможно, она пыталась донести истину до людей… Или что-то ещё. Во всяком случае, все её движения, слова и поступки были направлены на приближение общего спасения. А могу ли я, обладая истинным знанием, просто сидеть сложа руки? Нет. Я должен что-то предпринять. Так я приближусь к Наде».

Мамушка первым делом решил встретиться с генерал-бургомистром Леопольдом фон Зайчеком. Тем вечером после ужина Зайчек снабдил сыщика инструкцией, как проинформировать его о необходимости срочной встречи в случае появления важной информации о Наде. Нужно было написать записку следующего содержания: «Голубая звезда взошла в ночи. Б. М.».

Записку передать начальнику караула у центрального входа в резиденцию в Старом Городе, той, где Мамушка и генерал-бургомистр ужинали. Подождать у входа ответа в течение часа. Дежурный секретарь должен вынести записку с инструкцией, где и в какое время Мамушке следует находиться.

Сыщик вышел из дому около полудня. Заранее написанная записка находилась во внутреннем кармане макинтоша. Макинтош был лёгким – после болота сыщик снял с него утепляющую подкладку. Револьвер он с собой не взял, зато взял тяжёлые латунные карманные часы на цепочке. Ещё у него с собой не было привычной фляжки с горячительным напитком. Прежнюю, пронзенную кинжалом, он оставил на болоте, запасной никогда не имел, а новой обзаводиться не спешил.

До того, как взять фиакр и ехать к резиденции генерал-бургомистра, сыщик решил немного прогуляться, пройтись по Бульвару Магнолий, выйти к стенам Приюта Св. Барбары, потом свернуть на улицу Книжных Лавок, дойти до Собора Святого Апанасия и уже там поймать извозчика. День был светел, почти без тумана и смога; плоские белые облака застыли над городом. На вязах, клёнах и прочих деревьях начали распускаться почки. В болоте сыщик как-то забыл, что близится лето. В болоте ряска круглый год – зелёная, синяя, бордовая или других цветов; круглый год зеленеет осока, аир, хвощ, и неизменно из трясины торчат голые перекрученные, обвешанные синим мхом, кипарисы и их белые корни-клыки. После коксохимического завода был участок благоухающей болотной флоры, стрекозы, заячья трава, пурпурный лотос, золотая пчела… Мамушка вздохнул. Еще был Костяной лес с усыпляющим фиолетовым мхом. На Острове Бездны…

В городе всё-таки чествовалось, что зима ушла. Холодные дожди закончились. По вечерам теперь улицы окутывались мягким, зачастую приятно пахнущим туманом. Многие деревья и кустарники начинали цвести – голые ветки осыпались мелкими невзрачными цветами.

Сыщик прошел по малолюдному (на удивление)  Бульвару Магнолий. Большинство трактиров не работало. Бордель мадам Жужу тоже на первый взгляд был закрыт. Фонарики перед его входом едва тлели. Все окна изнутри были плотно задрапированы шторами. Проходя мимо борделя, Мамушка ускорил шаг. Нищие, побирушки и калеки в конце Бульвара Магнолий тоже почти отсутствовали. Сидел только один сонный колченогий старик на картонке, да две ветхие старушки продавали никому не нужные бумажные цветы.

Сыщик дошёл до улицы Книжных Лавок, пересёк дорогу и остановился возле высокой каменной стены, ограждающей территорию Приюта Святой Барбары. Сквозь сухие лозы дикого винограда, свисающие прядями со стены, просвечивал тёмный замшелый камень. Мамушка постоял немного у стены, думая о кроликах, живущих в домиках за стеною под фруктовыми деревьями; он не собирался заходить в приют, однако матушка Марта, настоятельница, сама вышла к нему из проулка (они собрались с помощницей в город, видимо, на рынок, и с большими корзинами шли от главного входа) – на углу наткнулась на стоящего в глубокой созерцательной задумчивости сыщика.

Настоятельница отправила помощницу (пухлую белёсую сорокалетнюю деву в чепце и клетчатом фартуке) вперёд, а сама задержалась поговорить с сыщиком.

– Как ваши дела, матушка Марта? Как дела в приюте? – после приветствий спросил Мамушка.

– С божьей помощью. Как у вас дела, господин Мамушка? – матушка Марта как обычно строго и внимательно смотрела в лицо сыщика, ожидая ответа.

– Всё хорошо. Да, всё идет так, как тому было предобусловлено идти. А если б всё должно было быть иначе, то и было бы иначе, – с улыбкой ответил Мамушка.

– Сложно изъясняетесь, – улыбнулась матушка Марта. Бледное её лицо было вкруг сжато чепцом, как рыцарским шлёмом; узкие губы растянулись, показав крепкие здоровые зубы; в уголках серых глаз обозначились лучиками морщины. – Раньше вы разговаривали проще.

– Да. Раньше я был… другим. Теперь… я многое увидел, и многое узнал, о чём раньше не подозревал.

– Любопытно, что же вы такое узнали и увидели? Не поделитесь? – матушка Марта продолжала улыбаться, но взгляд её при этом не терял твёрдости и проницательности.

– Когда-нибудь обязательно расскажу, матушка Марта. Уж вам-то, особенно вам, я должен об этом рассказать. Сейчас времени нет, а в двух словах не объяснить.

– Хорошо. Понимаю. Заходите, как будет время, господин сыщик. Вы прям заинтриговали меня.

– Зайду. Вот только закончу срочные свои дела. Так как ваша обитель? Всё в порядке? Сейчас ситуация в городе… не простая. Опасно на улице.

– Да, что-то не хорошее творится. Девочек мы теперь не выпускаем за стены, – сменив улыбку на выражение озабоченности, отвечала настоятельница. – Стены нас пока берегут, спасибо Господи.

– Да… стены… – сыщик задумался. Потом с некоторым пылом произнёс: – Стены берегут. Но я вот что вам скажу, матушка Марта. Вы продолжайте молиться, усердно, от чистого сердца, и девочек своих просите молиться, нет, не принуждайте. Самое главное, думайте о светлом, о добром, и в молитве, и в повседневных делах, и всегда. Не допускайте злобы в мыслях, и сотрудников этому учите, и воспитанниц всех. Это защитит вас лучше любых стен. Это я вам точно говорю. Объяснять времени нет. Просто поверьте: думайте и молитесь всегда о светлом, хорошем, добром, чистом.

Настоятельница не без удивления посмотрела на сыщика.

– Вы и правда изменились, господин сыщик. Неожиданно, всё это от вас слышать… Но в целом вы правы. Мы молимся и души свои стараемся сохранить в чистоте, и детей наших уберечь…

– Вот. Так и продолжайте. Ваша обитель… вы не только себя защищаете светом ваших душ, но и все соседние районы. Будем стойкими, матушка Марта. Главная битва ещё впереди.

– Прям удивительно, что вы такое говорите, – произнесла матушка Марта, приложив пальцы к подбородку.

– Да, удивительно, я понимаю. Но потом. Всё станет ясно потом, – теперь сыщик говорил торопливо; он вынул из кармана латунные часы, посмотрел на стрелки, щёлкнул крышкой. – Как у вас с продовольствием? Всего хватает? Может, чего-нибудь нужно? Я как раз сейчас направляюсь на одну важную встречу и могу походатайствовать.

– Спасибо, господин Мамушка, не нужно. Пока всего хватает, слова Господи. Живём самостоятельно, сами себя обеспечиваем.

– Ну ладно. Потом мы еще поговорим об этом. Вы подумайте, правда, что можно сделать. Может, расширить пансион. Отремонтировать что-то или построить. Хозяйство… С питанием… вам нужно получше… для воспитанниц. А как там Шарлотта? – вспомнил сыщик.

Матушка Марта будто ждала этого вопроса – печально вздохнула и ответила:

– Исчезла Шарлотта.

– Исчезла? Как? Истаяла от болезни? – озабоченно спросил сыщик.

– Вот именно, что нет. Просто исчезла. Как в воздухе растворилась.

– В полицию обращались?

– Да, конечно. Написали заявление.

– Я сам займусь этим делом. Когда она исчезла? Комиссар Поц в курсе?

– Неделю… Но, знаете, господин сыщик, что странно? Она оставила записку, чтоб её не искали. И девочки все говорят… Я, конечно, не верю, но это так странно… Говорят, что её забрала Надя.

– Что? – изумился сыщик. – Надя?

– Да. Но это, разумеется, выдумки. Наши девочки всегда что-то выдумывают. И эти легенды о Наде. Ведь вы знаете, у девочек прямо какой-то культ Нади. Вот и сочиняют всякое. С одной стороны, можно понять…

– Вы сказали, что она оставила записку? И что в ней было? – крайне озадаченный, спросил сыщик.

А она у меня с собой, вот посмотрите. Матушка Марта извлекла из кармашка на груди сложенную вчетверо бумажку, развернула и подала сыщику. На серой дешевой бумаге синими чернилами старательно было выведено:

«Не ищите меня. Со мной всё будет хорошо. Я сейчас очень далеко. Люблю вас всех. Ваша Маленькая Шарлотта».

Сыщик молча вернул записку. Настоятельница бережно сложила её и убрала в кармашек.

– Мы звали её Маленькая Шарлотта. Ведь у нас есть еще большая.

– Это она сама написала? – спросил сыщик.

– Да, своей рукой. Я знаю её почерк, – ответила настоятельница.

– А девочки что говорят? Они что-нибудь видели?

– Две девочки говорят, что сами видели, будто в стене возник проём, через который в ярком свете вошла Соня, то есть Надя, у нас её Соней звали, взяла Шарлотту за руку и увела с собой в тот же проём, который за ними закрылся. На тумбочке осталась записка.

– Светящийся проём? – ещё больше изумился сыщик.

– Да, так и говорят, проём яркого света. Но я не верю…

– А записка… Получается, она написала её заранее?

– Получается, что так.

– Мне надо переговорить с теми девочками. Я потом к вам зайду, матушка Марта.

– Хорошо, господин сыщик. Заходите, когда вам будет угодно.

Они попрощались. Матушка Марта поспешила догонять свою товарку, а сыщик, задумчивый, направился вниз по улице Книжных Лавок.