Венценосное семейство. Код доступа

06 апреля 1939 года

Москва, СССР

С кочки зрения Колокольцева, Москва совершенно не изменилась за четыре месяца – только на этот раз встретила его теплом уже вполне зрелой весны, а не промозглым холодом поздней осени.

Пройдя паспортный контроль (таможенному досмотру обладатель дипломатического паспорта на имя Эриха Хагена не подлежал), Колокольцев вышел в город.

НКВД, разумеется, было в курсе возвращение «Эриха Хагена», но его никто не «встречал». Ибо, вопреки распространённому заблуждению, чекисты «висели на хвосте» далеко не у каждого иностранного дипломата – только у тех, кто представлял интерес для вербовки… или же считался «шпионом под дипломатическим прикрытием».

Эрих Хаген и его кураторы сделали всё возможное (и даже, на первый взгляд, невозможное), чтобы он не попал ни в одну из этих категорий. Позиционировав его как большого друга СССР… насколько это было вообще возможно в национал-социалистической Германии.

Он активно общался с советскими писателями, поэтами, художниками и т.д. (исключительно с теми, кто был абсолютно лоялен Советской власти) и активно публиковал в Германии максимально просоветские (насколько это было вообще возможно) статьи, фотографии, брошюры и даже книги.

Его заметили (в этом плане) и позволяли ездить по стране вообще без присмотра – разумеется, только в официально разрешённые места. И вообще не обращали на него практически никакого внимания – чем и пользовался Колокольцев во время своего пребывания в Стране Советов.

Он взял такси и попросил отвезти его на Берсеневскую набережную. Где в уже знаменитом Доме на набережной (официально именовавшимся Домом правительства) у него была собственная квартира. Подаренная в середине октября 1938 года лично Сталиным… по совокупности заслуг.

Дом была самым высоким жилым зданием в Москве; он был построен в 1931 году на Болотном острове, соединённом с территорией города двумя мостами — Большим Каменным и Малым Каменным.

Строение занимало площадь в 3,3 гектара и состояло из восьми корпусов высотой от 9 до 11 этажей. В доме имелось 505 квартир и 25 подъездов, выходящих на улицу Серафимовича (официальный адрес - улица Серафимовича, дом 2) и Берсеневскую набережную.

После Октябрьской революции многие государственные служащие из-за переноса в 1918 году столицы РСФСР были переведены из Петрограда в Москву. Первые годы их расселяли непосредственно в Кремле либо в домах Советов, которыми обычно были элитные гостиницы — «Националь», «Метрополь», «Лоскутная».

К 1920-м годам возникла необходимость освободить гостиницы для нужд города и выселить служащих из Кремля, который должен был стать личной резиденцией Иосифа Сталина и его окружения.

Сотрудников ЦИК, СНК, Комиссии партийного контроля, руководство ЦК ВКП(б), наркомов и их заместителей нужно было расселять, поэтому решили построить жилой дом с полным комплексом бытового и культурного обслуживания, предназначенного в первую очередь для сотрудников ЦИК и СНК. Начало проектирования пришлось на 1927 год, когда на это появились средства - благодаря успешной политики НЭПа.

Для возведения нового жилого комплекса был выбран участок на месте снесённого Винно-соляного двора на Всехсвятской улице (в 1933 года переименованной в улицу Серафимовича – ещё при жизни писателя) между Москвой-рекой и Водоотводным каналом, неподалёку от Центральной трамвайной подстанции и кондитерской фабрики «Красный Октябрь».

В комиссию по строительству вошли председатель СНК СССР Алексей Рыков, секретарь ЦИК СССР Авель Енукидзе, глава ОГПУ Генрих Ягода и вернувшийся к тому времени из Италии архитектор Борис Иофан (вскоре он стал соавтором и главный архитектором грандиозного проекта Дворца Советов).

Строительство дома длилось с 1928 по 1931 год. Изначально Борис Иофан планировал облицевать стены розовой гранитной крошкой, чтобы цвет стен гармонировал со стенами Кремля, но из-за близости котельной трамвайной подстанции комплекс построек решили сделать серым.

Для строительства на заболоченной территории в грунт установили сваи, материалы подвозили на телегах и баржах по реке. В ходе работ архитектурный план здания неоднократно менялся: сначала число квартир увеличили с 440 до 505, затем (хвала Господу) отказались от планов по сносу близлежащей церкви Николая Чудотворца на Берсеневке.

Однако могильные плиты с близлежащего кладбища всё же пошли на строительство фундамента… впрочем, чего ещё ожидать от Слуг Дьявола? Во время строительства в одном из корпусов при невыясненных обстоятельствах произошёл пожар. В итоге объект сдавали по частям.

С 1931 года в доме стали получать квартиры представители советской элиты: партийные и государственные деятели, герои Гражданской войны, Социалистического Труда, Герои Советского Союза, писатели, служащие Коминтерна, участники гражданской войны в Испании.

Колокольцева повеселило, что он соответствовал сразу двум категориям – он был и Героем Советского Союза – и участником гражданской войны в Испании… только с другой стороны.

Участником под именем Карлоса Льоренте, поэтому ни Сталин, ни Берия были ни сном, ни духом ни о впечатляющих операциях Колокольцева в тылу республиканцев, ни что он был кавалером всех высших наград националистов.

Самыми престижными считались 1-й и 12-й подъезды, окна которых выходили на Кремль (квартира Колокольцева находилась в пятом). Квартиры с видом на электростанцию, химчистку или прачечную ценились ниже.

Первые этажи корпусов занимали прислуга и охрана, высокопоставленные жильцы селились в квартирах от второго этажа и выше. Изменения в должности приводили к миграции внутри жилого комплекса.

На каждой лестничной площадке было по две квартиры. Они имели от одной до семи комнат (у Колокольцева было четыре) и площадь от 40 до 300 м; (у него было 150) при высоте потолков 3,7 метра.

Квартиры были оснащены газовыми плитами, телефонами, радиоточками, мусоропроводами, имели горячее водоснабжение, которого в 1930-е годы не было даже в Кремле, а также окна в туалетах и ванных комнатах по европейским стандартам, многие квартиры содержали комнаты для прислуги (у Колокольцева не было за ненадобностью и из соображений секретности).

В доме работало центральное отопление, пассажирские и грузовые лифты. Подъезд № 11 был нежилым, в нём отсутствовали квартиры и лифты. Существовал миф, что он использовался сотрудниками НКВД для слежки за жильцами и прослушки помещений, однако это была лишь городская легенда (в реальности его использовали для расширения квартир в соседних подъездах).

В каждой квартире был уложен дубовый паркет, потолки украшены лепниной и живописными изображениями по проектам реставраторов из Эрмитажа. Мебель и прочая обстановка были унифицированы и сдавались в аренду по инвентарным номерам. Въезжая в дом, новые жильцы подписывали акты приёмки, в которых учитывалось всё — вплоть до шпингалетов и крышек от унитазов.

Помимо жилых корпусов, в комплекс входили прачечная, медпункт, сберкасса, почта, детские ясли и сад, поликлиника, библиотека, спортивный зал, теннисные корты, магазин-распределитель.

В подвалах были устроены снеготаялка и мусоросжигательные печи. Несмотря на большую площадь квартир и наличие в них всех современных удобств, кухни были сделаны небольшими — от 4 до 6 м;, а всю необходимую еду жильцы могли получать в столовой по талонам (или им её привозили из спецмагазина).

На каждой кухне имелось отверстие в стене для самоварной трубы и выход грузового лифта для вывоза мусора. Во дворах дома располагались цветники и фонтаны. Для досуга жильцов были организованы клуб и кинотеатр «Ударник» на 1500 мест, где демонстрировались новинки советского и мирового кинематографа: жители дома могли получать билеты на киносеансы вне очереди.

Несмотря на множество привилегий, жители комплекса подчинялись внутреннему распорядку: о приёме гостей надо было заранее сообщать комендантам, посетителей пускали в квартиры только по предварительному телефонному звонку с вахты.

Любые празднования заканчивались строго в 23:00, дворы патрулировала охрана с собаками. Лифтами заведовали вахтёры; наверх пассажиры поднимались с сопровождением, а вниз приходилось спускаться пешком или стучать по металлической двери шахты, чтобы вахтёр услышал и поднялся. Для ночёвки посторонних было необходимо оформлять документы — в противном случае гости отправлялись на вокзал или в гостиницу.

Однако (для него это было обычным делом по всей Европе) Колокольцева эти правила не касались от слова совсем. В списке жильцов его фамилии не было вообще – против номера его квартиры стояло «СС».

Его это немало веселило, хотя означало лишь «Совершенно секретно». В дом он входил по комбинации цифр, которая менялась ежедневно по определённой формуле… после чего вся охрана и обслуга дома (все без исключения кадровые сотрудники НКВД) была обязана выполнять все его распоряжения, не задавая вопросов… а его гости нигде не регистрировались.

До Большой чистки это было бы крайне неудачное место жительства с точки зрения конспирации, ибо жильцы довольно тесно общались… однако Большой террор быстро их отучил от этой привычки. Поэтому на него никто не обращал внимания… что его вполне устраивало.

С 1933 года начались единичные аресты жильцов дома, принявшие массовый характер в годы Большого террора, когда репрессии обрушились на высших государственных, военных и партийных чинов СССР.

Из жителей дома репрессировали более 700 человек; некоторые квартиры в конце 1930-х годов поменяли по пять хозяев: опечатанными стояли целые подъезды, в том числе привилегированный 12-й.

Желание занять престижную жилплощадь приводило к доносам, по дому прокатилась волна самоубийств, в том числе среди женщин и детей. Неоднократно случалось, что жильцов арестовывали целыми семьями, расстреливали и хоронили в общих могилах.

Жён арестантов часто отправляли в лагеря, в том числе в Акмолинский лагерь жён изменников Родины (известный как А. Л. Ж. И. Р.), а детей — в детские дома и спецприёмники НКВД.

В результате к дому прочно приклеились прозвища «дом предварительного заключения» и «братская могила» … и целая россыпь мифов и городских легенд. Согласно одной легенде, дочь арестованного командарма забаррикадировалась в опустевшей квартире, пообещав застрелить из отцовского нагана любого, кто попытается войти. После этого она была замурована в квартире по личному распоряжению наркома Николая Ежова и вскоре умерла от голода.

Другая легенда сообщает, что из дома шёл прямой ход на Лубянку либо в Кремль. Ходили слухи, что в квартирах репрессированных слышны голоса, звуки патефона, детский плач… но всё это были не более, чем мифы.

Однако реальная история места, где ныне стоял дом, была едва ли не похлеще любых мифов. Ещё в XVII веке на этом месте (которое издревле называли Болотом) начал возводить особняк боярин Берсень Беклемишев (отсюда и название набережной), но не успел достроить, поскольку был… казнен по распоряжению Василия III.

Строительство здания закончил дьяк Аверкий Кириллов, который был убит во время стрелецкого бунта и так и не пожил в своих палатах. Постепенно Болото приобрело дурную славу. Здесь грабила заезжих купцов шайка знаменитого разбойника Ваньки Каина, здесь же казнили государственных преступников.

Поговаривали, что в темных коридорах строения можно было мельком увидеть силуэты разбойника Ваньки Каина и печальной бледной девушки (той самой дочери командарма).

Как будто этого было мало, берег Москвы-реки, в этом месте, с давних времен считался гиблым местом. В Царской России здесь, на месте гиблых болот, появились склады, а рядом пролегала дорога, через которую водили каторжников.

По некоторым данным, именно тут Малюта Скуратов держал свое пыточное подворье… причём археологи действительно находили кандалы, человеческие кости и черепа… так что здание явно воздвигли прямо на старых захоронениях.

Колокольцев попросил таксиста остановиться на набережной в полукилометра от Дома (ибо светить место жительства категорически не желал). Добрался до «своего» подъезда, вошёл внутрь и назвал сегодняшний код доступа: 2573. Вахтёр сверил с «тайной книгой», кивнул – и вернулся к своим делам.

Колокольцев поднялся на шестой этаж, вошёл в квартиру (ключи у него, разумеется, были), распаковал и разместил вещи, после чего наскоро пообедал – особо доверенный человек Берии внимательно следил за тем, чтобы в доме всегда был полный набор свежих продуктов.

Пообедал потому, что понятия не имел, в каком настроении будет сегодня Сталин: если в хорошем, то его ожидал обильный и вкусный обед… если в плохом, то никакого обеда вообще.

Пообедав, открыл потайной сейф и добыл оттуда всё необходимое: служебное удостоверение на имя майора госбезопасности (армейского полковника) Максима Андреевича Котова; очень толстую пачку советских рублей в очень крупных купюрах, гораздо менее толстую пачку британских фунтов; набор отмычек… и свои стандартные стволы.

Основной – Браунинг Hi-Power… и запасной (Вальтер РРК). Убрал первый в наплечную кобуру; второй в карман брюк, после чего снял трубку телефона и набрал номер, известный в СССР лишь очень малому числу избранных.

Через минуту на другом конце линии ответили: «Поскрёбышев слушает»

Александр Николаевич Поскрёбышев был коллегой Колокольцева – только работал на злейшего врага его начальника. Он родился 7 августа 1891 года в селе Успенское Слободского уезда Вятской губернии. По окончании фельдшерского училища был направлен на работу в город Баранчу на Урале, где в 1917 году был избран секретарём партийной организации, после чего так и оставался аппаратчиком - партийным и советским бюрократом.

Служил в политотделе Особой Туркестанской армии; после возвращения на гражданку перебрался в Златоуст, где стал председателем уездного военно-революционного комитета, затем — председателем исполкома уездного Совета рабочих и крестьянских депутатов.

В 1921-1922 гг. — на партийной и советской работе в Уфе; в 1922 году направлен в Москву, на работу в аппарат ЦК РКП(б) – затем ВКП(б). Где очень быстро стал заведующим Управлением делами ЦК РКП(б), а затем – личным помощником генерального секретаря партии. Сталина.

Однако этим его деятельность не ограничивалась: в 1927 году он параллельно окончил хозяйственно-правовой факультет МГУ (так что у него с Колокольцевым была одна альма матер).

С мая 1929 — заместитель заведующего Секретным отделом ЦК ВКП(б). С 22 июля 1930 — заведующий Секретным отделом ЦК ВКП(б). С 10 марта 1934 — заведующий Особым сектором ЦК ВКП(б). С августа 1935 — заведующий канцелярией Генерального секретаря ЦК ВКП(б) Иосифа Сталина.

В 1934 году был избран кандидатом в члены ЦК ВКП(б) на печально знаменитом XVII съезде (официально «Съезд победителей», он получил полностью заслуженное прозвище «съезда расстрелянных»).

Из 1956 делегатов 1108 (более половины) были арестованы по обвинению в «контрреволюционных преступлениях». Ещё сильнее досталось партийной верхушке: из 139 членов и кандидатов в члены ЦК партии, были расстреляны 97 (70%); кроме того, пять покончили жизнь самоубийством и один (Киров) был убит в результате покушения (организованного Колокольцевым).

В общей сложности три четверти – почти все погибли во время Большой чистки. Убивали их зачастую целыми группами: более половины из них были расстреляны всего за восемь дней.

Ходили упорные слухи, что именно Поскрёбышев, на основе тезисов, сформулированных Сталиным (естественно), написал тексты Конституции СССР и Краткого курса истории ВКП(б).

Первое Колокольцев считал вполне реальным – Поскрёбышев всё-таки лучший юридический ВУЗ страны закончил… а вот насчёт второго у него были серьёзные сомнения – там явно профессиональные историки работали, коим личный помощник Сталина и близко не был.

Колокольцев назвал сегодняшний код доступа: 3986. Эта комбинация цифр Поскрёбышеву ничего не говорила (он вообще был ни сном ни духом о существовании Колокольцева) … кроме того, что звонившего нужно было немедленно соединить с Хозяином. Оторвав последнего… от чего угодно.

Через пару минут в трубке раздался сильный, уверенный голос с заметным (хотя и менее заметным, чем по радио) грузинским акцентом: «Сталин слушает».

Колокольцев без какого-либо подобострастия произнёс:

«Здравствуйте, товарищ Сталин»

«И вам не хворать» - неожиданно усмехнулся Вождь Народов. Видимо, он был в хорошем настроении… что обещало обильный и вкусный обед.

И ожидаемо осведомился: «Вы дома?». Колокольцев спокойно ответил: «Дома».

Сталин вздохнул: «Через час Вам подгонят машину к подъезду – ключ будет в зажигании. Я буду в Кунцево»

На так называемой Ближней даче.

«… Вас пропустят по номеру машины. Подъезжайте к входу в дом – Вас проводят»

И повесил трубку.