Неждана

Рорх со стуком поставил кружку с пивом на стол. Есть ему расхотелось, хотя он был сильно голоден, в последний раз перекусив на ярмарке, а перед ним заманчиво исходило паром блюдо с запечённым в тесте морейским судаком.

Дело было в подавальщице. В этой девице лет семнадцати на вид, людского роду-племени, чьи золотистые волосы были заплетены в две косы и уложены вокруг головы. Чей голос был певуч, шаги легки, а подоткнутый подол холщовой юбки обнажал до колен стройные ноги. Чьи глаза были ясно-синими, как вода в лесном озерце, просвеченная солнцем до самого дна.

И чьё некогда миловидное лицо было навсегда изуродовано шрамами от ожогов, стянувшими кожу на левой щеке от острого подбородка до уголка глаза.

Ей очень повезло, что глаз не вытек вовсе, когда чья-то жестокая рука сгребла её за волосы и сунула лицом в жаровню.

Рорх не сомневался, что это была жаровня вроде той, что стояла перед торговцами с Заката на угловом столе — на прутьях аппетитно шкворчали распластанные пескари, которыми славилась кухня в здешних краях. У Рорха мороз прошёл по спине, когда он представил, как девчонка кричала и билась, пытаясь увернуться, и наконец отчаянно зажмурилась… У неё была железная воля, если она сейчас вообще могла управляться с такой вот жаровней. И железное здоровье, если она не умерла от гнилокровия.

Всё так и было, Рорх уверился в этом. Больше того, он даже знал, кто совершил этакое зверство с красивой девчонкой. Он видел, как она пугливо опускала взгляд, пробегая мимо одного из столов, за которым виднелись чёрные плащи Соборных Рыцарей.

Поскольку она даже сейчас, со своим изуродованным лицом, оставалась милой и привлекательной, Рорх не сомневался, что когда-то — судя по виду заживших рубцов, чуть больше года назад — такие же Соборники, по-хозяйски распоряжавшиеся в людских поселениях, заподозрили, что она тайная магичка. Ведьма, использующая женские чары, чтобы привлекать в корчму побольше посетителей.

По мнению Рорха, в том не было ничего дурного, но магию в здешних краях могли творить только с разрешения Соборов, все же тайные маги, ведьмаки и колдуны подлежали наказанию вплоть до смерти.

А выяснить, не использует ли красивая девчонка привораживающие чары, можно было, по мнению Соборников, только одним способом — изуродовав ей лицо. Если и после этого люди от неё не отворачивались, значит, она точно ведьма, можно хватать её и везти в город на суд, где таковую «ведьму» почти наверняка ждал костёр.

Рорх тяжело недоумевал, как после этакого в людских поселениях ухитряются выживать красивые девушки. Впрочем, семьи наверняка торопились побыстрее выдать их замуж.

Этой же не повезло — её отец или отчим, тучный одышливый старик, хозяин корчмы, не мог обойтись без неё в своём деле. И даже несчастье, случившееся с дочкой, не заставило его спрятать её от злых взоров Соборников. Единственное, что он сделал, как самое очевидное, — перебрался с дочерью на другое место, сюда, в Пограничье, чтобы снова открыть корчму. Что-что, а куховарил он отменно, не отнять.

Рорх незаметно оглядел остальных посетителей, снова вяло принимаясь за судака и запивая его пивом. Здесь были такие же торговцы, как и он сам, возвращавшиеся с ярмарки с набитой мошной. Проезжие охотники либо егеря, тоже с добычей — мягкой рухлядью в мешках у стены. Трое Соборников в чёрных плащах, век бы их не видеть. И трое каких-то непонятных, но безоружных путников — в таких же длинных плащах с капюшонами, только серых. Те переговаривались между собой почти неслышно, прятали лица за краями капюшонов.

Рорх был здесь единственным орком.

По уму, ему следовало доесть, допить, рассчитаться и убираться отсюда подобру-поздорову. Он же видел, какие взгляды бросают на девку-подавальщицу Соборники — того и гляди начнут докапываться до несчастной. Эх, если бы она и в самом деле выглядела убогой, но нет — в ней за милю чувствовался гордый нрав.

Рорх медлил, медлил, выжидая, когда проклятые чёрные вороны в своих одеяниях снимутся с места и улетят к едрене фене. Но дождался только того, что один из них, самый высокий, с рыжими патлами, обстриженными под горшок, не поленился подняться и ухватить девицу за локоть. Та коротко вскрикнула и затравленно уставилась на него, едва не выронив кувшин с пивом и вся помертвев.

— Где это ты так обожглась, милуша? — почти ласково осведомился рыцарь густым, как патока, баритоном.

— Упала в очаг, — тихо ответила девчонка, бледная, как смерть. Теперь красные полосы шрамов ещё отчётливей выделялись на её щеке и скуле.

— Может быть, тебя кто-то уронил, а, ведьма?! — рявкнул рыжий уже безо всякой притворной слащавости. — Не мои ли собратья-Соборники? Ничему тебя сие не научило, ходишь тут, виляешь задом, вновь смущаешь люд честной!

Девчонка беспомощно оглянулась в сторону кухни, но толстяк-отец — или кем он ей там приходился — даже не показывался, будто и не слышал.

Притих и весь зал, набитый людьми. С Соборниками, ясен пень, никто связываться по доброй воле не хотел.

«Чтоб вам всем обосраться», — мрачно подумал Рорх, поднимаясь с места и расправляя плечи. Одновременно он плавным движением выхватил из-за пазухи окованную железом верную дубину.

— Отпусти её, — ровным голосом посоветовал он Соборнику.

Тот, однако, девичьей руки не выпустил, стиснул посильнее своей лапищей так, что девка снова вскрикнула, и глумливо осклабился, оценивающе разглядывая Рорха:

— Ишь, даже орка сумела приворожить, ведьма.

Рорх мог спросить, почему «даже», но он не любил тратить время на пустые разговоры, какие ведут подчас парни перед дракой, разогревая себя.

В другой его руке мгновенно оказался нож, острие которого впилось рыцарю как раз пониже левого уха. Рорх одинаково свободно владел в бою обеими руками, чего Соборник, конечно, знать не мог.

Кровь отлила у него от лица, пальцы разжались. Его товарищи с непотребными ругательствами — а ещё святые рыцари! — повскакали с мест. Девчонка же без слова вылетела вон из залы, только юбка мелькнула.

Прочие посетители тоже встали, но лишь молча глазели на происходящее — без какого-либо сочувствия, но с жадным любопытством. Было ясно, что никто из них вступаться за Рорха не полезет, как никто не вступился за девчонку-подавальщицу.

Хрен бы с ними. Главное, чтоб на сторону Соборников не встали.

Рорх был привычен к дракам, хоть и не любил этого, бешеный азарт боя охватывал его редко. Но сейчас он с истинным удовольствием закружился в смертельной круговерти — один против троих рыцарей, вооружённых мечами и кастетами. Народ поспешно отступал к стенам, уворачиваясь от рушившихся столов и стульев, из кухни доносились тонкоголосые причитания толстяка-хозяина.

Рорх успел подумать, что тут-то он и ляжет, прикопанный где-нибудь в овраге, когда пропущенный им тяжкий удар кастетом, полученный от рыжего ублюдка, едва не раскроил ему висок. Перед глазами его на миг всё поплыло, но он успел встряхнуться и нацеленное на его плечо лезвие меча прошло вскользь. Однако кровь хлынула, пропитывая рубаху и капая на пол, а Соборники торжествующе взвыли.

Интересно, станет ли девка-подавальщица носить полевые цветочки на могилу безвестному орку, меланхолично подумал Рорх, уворачиваясь от нового удара. Было бы неплохо.

Тут мимо его уха просвистела стрела, и рыжий Соборник взвыл уже от боли, невольно ухватившись за древко, торчащее из руки чуть повыше правого локтя.

Рорх привалился к стене и наконец глянул перед собой, едва переводя дух.

Трое чужаков в серых плащах стояли, нацелив на рыцарей острия стрел, лежавших на тетивах коротких луков. Капюшоны были откинуты со светловолосых голов, и все могли отчётливо разглядеть их чуть раскосые огромные глаза и острые уши.

— Эльфы! — ахнул кто-то в толпе испуганно и восторженно.

— С каких это пор эльфы вступаются за орка? — прохрипел рыжий рыцарь, кривясь от боли.

— За справедливость, — певучим голосом поправил эльф, стоявший впереди других. Его глаза, когда он посмотрел на Рорха, были зелёными, как молодая трава на весеннем лугу. — Убирайтесь отсюда. В Пограничье нет вашей власти.

Люди в корчме загомонили, с облегчением поднимая и расставляя упавшие столы и табуреты, едва Соборники убрались, озираясь по-волчьи. Девчонка-подавальщица, не обращая внимания на окрики отца, кинулась к Рорху с чистыми тряпицами и пузырьком какого-то травяного настоя. Выходит, и в лекарском деле она смыслила. Истое сокровище, а не девка. Рорх позволил ей промыть рану у себя на виске и перевязать исполосованное мечом плечо. Терпел, сопел, стиснув зубы, пока она это проделывала, сострадательно на него посматривая.

Тут подошли эльфы. Зеленоглазый, по виду старший у них, без обиняков заявил:

— Поедешь с нами в наши земли, девица? Ты, по всему видать, много на что способна. А тут тебе всё равно Соборники житья не дадут.

Та молча кивнула, выпрямляясь.

— Как это она поедет, куда? — всполошился хозяин корчмы. — А я с кем останусь? Кто гостям прислуживать будет?

Зеленоглазый едва заметно поморщился и равнодушно бросил, оборачиваясь к нему:

— Найдёшь какую-нудь бабу, женишься, пускай она и прислуживает. — И снова повернулся к девушке: — Как тебя зовут?

— Неждана, — коротко отозвалась та, глядя при этом почему-то на Рорха. Пошевелила губами, будто хотела сказать что-то ещё, но так и не сказала.

Ещё раз Рорх увидел её чуть позже, в полутьме конюшни, куда пришёл седлать своего каурого мерина. Неждана усаживалась в седло перед зеленоглазым эльфом, откинувшись на его плечо.

Её синие глаза были глубокими и тревожными, когда она в последний раз посмотрела на Рорха. Эльф послал вперёд послушно прянувшего коня, и Рорху оставалось только проводить взглядом удалявшуюся кавалькаду, прежде чем взвалить поклажу на спину каурого.

Он коротко выдохнул, нечаянно зацепив мешком перевязанное плечо. Быть может, ему случится когда-нибудь снова с нею увидеться.

С Нежданой.

Если Соборники не подкараулят его сейчас на тропе у брода, ведущей к поселениям орков.