Устойчивое неравновесие. Георгий Оболдуев

Сын предводителя дворянства города Коврова. Жил в Москве и в имении Дорки, недалеко от Шуи. Окончил классическую гимназию, музыкальное училище (концертмейстер и дирижёр), Московский университет (историко-филологический факультет), Высший литературно-художественный институт...
Три года в окопах Первой мировой, полтора года Гражданской войны, ещё три года разведчиком в Отечественную, шесть лет тюрем и лагерей (в общей сложности, с 1939 г.)...
При жизни увидел опубликованными одно-два стихотворения, несколько переводов с польского и грузинского...
Первая в нашей стране книга стихотворений Георгия Николаевича Оболдуева «Устойчивое неравновесие» (сост. А. Д. Благинин) вышла в 1991 году, ещё два сборника изданы в Москве в 2005 и 2009 гг.



СЕНИ


Что мне разумом беспечным,
Как кругами по воде,
С первым встречным-поперечным
Предаваться чехарде?

Что мне сердцем неразумным,
Имитируя глупца,
По дворцам или по гумнам
Оперировать сердца?

Что мне бессердечным телом,
Как крысёнком в западне,
В общем, в частном, в среднем, в целом
Оставаться в стороне?

Забирался я под купол
Самых выспренных идей:
Но не верил; брал; и щупал
Суть предложенных затей.

Я, как доктор, их простукал,
Проследил и пульс и жар;
Отобрал людей от кукол,
Чтоб запрятать в свой амбар.

Каждый сердца взмах ; паломник
По своим святым местам:
Не забудет он, попомнит
Всё, что не попомнил сам.

Он притащит из архива
По протоптанной тропе
Сладость взлёта, горечь срыва,
Боль, желанья и т[э]. п[э].

Коли очень нашедевришь,
Коли слишком наподлишь, ;
Может, молвят люди: «дервиш«,
Может, пробормочут: «ишь«…

Песни, новые как сени,
Как кленовые листы,
Разузоренные тени
Отпоют у красоты.


***
Бедный, дрожащий зверек,
Раненный выстрелом,
Плохо себя ты сберег:
Доли не выстроил.

Лапы и хвост поджимал,
Морщился ласково,
Скраивал свой идеал
Начерно, наскоро.

Сердцем не бейся в судьбу:
Накрепко заперто.
Сперло дыханье в зобу
Чуть ли не замертво.

Болью предсмертных потуг
Жил не надсаживай:
Видно, не нам с тобой, друг,
Встретиться заживо.

Что-то в нежданной судьбе
Вышло навыворот,
Раз не мелькнуло тебе
Верного выбора.

Кровью исходишь? скулишь,
Жмурясь на извергов,
Тепленький, серый малыш?..
Сиверко, сиверко!

Ноги дрожат и ползут,
Потные, мокрые,
Бегом последних минут
Стертые до крови.

Словно в заветном рывке
С силой рванулись и…
Все повторяют пике
Смертной конвульсии.

Трепетом самых основ
Двинуто под руку:
Скоро тягучий озноб
Влезет до потроху.

Жизнь, что была не полна ;
Отмель на отмели! ;
Им-то хоть и не нужна, ;
Взяли да отняли.

Ихнего права не трожь
Писком: «а где ж оно?»
Что-то ты дуба даешь
Медленно, мешкотно.

Слабостям, чорт подери,
Место не в очерке!
Жалостный тон убери,
Брось разговорчики!

Чтоб у злодеев (тьфу, тьфу!)
Слезы не падали
В каждую эту строфу
Из-за падали.


Похоронка

Он лежал не один: шевелилось внутри и вокруг
В жизнерадостном трепете разнообразное тленье.
Он постиг, он проведал: попав под солдатский каюк,
Он стал частью родимой ландшафта, земли и растенья.

Плугом врезался в землю разорванной пушки лафет;
На ничейной поляне качались высокие травы;
Новый, смирный жилец, ежесуточным солнцем прогрет,
Обживал обыдённость необыкновенной оправы.

И шаги раздались, и солдат подошел к мертвяку;
Взял кисет, что лежал в стороне; усмехнулся невзрачно;
Постоял, поглядел; не спеша завернул табачку;
Ещё раз ухмыльнулся мужчина недобрый и мрачный.

И батальные сцены с Гомера до наших времён,
И подробности старых картин, и позднейшие фрески
Пробежали в сознаньи свидетелями похорон
Непонятно и чуждо, как надпись по-древнееврейски.

На войне, на войне, на войне, на войне, на войне
Надо счастливу быть, чтобы так умереть превосходно.
Чтобы трупом вполне уцелеть, надо счастья вдвойне,
Так как будет так точно, как случаю будет угодно.

Мысли хуже не стали и легче не стал карабин,
Когда двинулся прочь брат-солдат, утомлённый и тощий.
Поминай высоту двести тридцать один ноль один,
Где, сражаясь с фашистами, пал неизвестный близ рощи.


Жезл

Расцветающий жезл Аарона ;
Непотизмом наполненный жест.
И в прошедшее время, и в оно
Мы не знали от бога урона
Без отменных пышнот и торжеств.

Уж теперь рассуждать нам не время,
Доказательства приноровя:
Что простительно было евреям
Тех времён, мы в нутрах не пригреем,
Как сосущего сердце червя.

Современным ярмом евхаристий
Убедительнейше приструня,
В мире малых забот и корыстей
С каждым годом всё крепче, всё истей
Растопыренная пятерня.

Мы не думаем о Саваофе:
Думать не; к чему и невтерпёж.
Каждый день, после чаю иль кофе,
Суждено нам гулять по Голгофе,
Забывая про правду и ложь.

Мы не знаем ни храмов, ни скиний,
Откровения ждёт наш ковчег.

Нам и город зияет пустыней,
Потому что там выпал, как иней
От дыханья судьбы, человек.


***
Всё к лучшему на этом лучшем свете:
Жить, мучаясь, ; не так уж плохо.
Торчит кулак пяти тысячелетий
Близ каждого живого вздоха.

Пожизненна предсмертная икота
Блаженством сдобренных истерик.
Телами погибающих без счёта
Усеян каждый новый берег.

Сколь ни вихляйся, ни пищи, ни бейся,
Ни суйся со своей природой, ;
Нелепо, как тонзура или пейса,
Тебя придавит каждой модой.

Когда, сознанье хилое туманя,
Погладит против шорстки щётка, ;
«Ништо, бабуся, ничаво, маманя,
Уж как не то, авось, ужотко»…

Но если со времён царя Гороха
Ты всё такая же неряха, ;
Эх, ты, ах, ты, грядущая эпоха,
Да не подымешься из праха!


***
Мы живём в безвоздушном пространстве,
Не крича, не шепча, не дыша…
А попробуй по жизни пространствуй
Странной переступью антраша.

Все повадки и навыки лисьи
Израсходованы меж потреб,
А большие и чистые мысли
Не годятся к обмену на хлеб.

На соседей оглядки бросаючи,
Под оглядками ближних бредя,
По-людски, по-собачьи, по-заячьи
Подставляем умы для бритья.

Брейте, перебирайте, стригите,
Укрощайте, корнайте, обтрясывайте,
Чтоб бессмертных сдержать на граните
Воплощённых мечтаньиц о паспорте.

Что ж это происходит? По-видимому,
Как на чей, а на бережный взгляд –
По-тоскливейшему, по-обыденному
Нам приказывают и велят
Наших горестей писк комариный,
Наших болей удержанный крик…
И виденье казнённой Марины
Кажет высунутый язык.


Свидетелю


Средь разного рода лишений
Единую знаешь поживу,
Которая в центре мишени:
Быть живу, быть живу, быть живу.
Очнись, отряхнись и ответствуй
Насупленному супостату,
Что мысли греховному месту
Быть святу, быть святу, быть святу.
Но помни, не гневаясь впрочем
В ответ на позорную тему,
Что лучше тебе, как и прочим,
Быть нему, быть нему, быть нему.
Прищурясь, посматривай: эко
Досталось в наследье к беспутству
Свидетелю нашего века
Быть слепу, быть глуху, быть пусту.

Сюркуп ( карточный термин-перекрышка)

Шествуй с музыкой и с песнею,
Вширь на животе ползя.
Получай за службу пенсию,
Коли взяток брать нельзя.

Невзирая на коррупцию,
Ковыряя щелки в рай,
Собственной своею «руцею»
Ду;хи ближних предавай.

От дневного света вянущий,
Мрак несущий в стан теней,
Где найдёшь себе пристанище,
Людоед и лиходей?

Покрывайся свежей плесенью
От мозолей до плешин:
Да излечит хворь телесную
Собственный пенициллин!

Точно так ведётся издревле,
Что, попавши под прицел,
Кое-кто от жизни выздоровел
И от смерти уцелел.



***
Рядом с творцом суесловий,
Гимнов, похвал и анафем
Вежливей, но бестолковей
Думать, что мы не потрафим.

Нас не собьёшь с панталыку:
Ведомо нашему оку
Знать, что не каждому лыку
Надо быть вписану в строку.

Если мы в том просчитались,
Что не вопили «подвиньтесь»,
Что зачастую анализ
Мы принимали за синтез, ;

Если мы в том прогляделись,
В чём не прогляден деляга,
Хват, балагур и владелец, ;
Что же?.. ; да будет нам благо.

Чем уж мы так не годимся,
Так уж не вылезли рылом,
Что даже у проходимца
Числимся самым немилым.

Лучше ль в ответ «кукурекам»,
Значимым в мире курином,
Прежде, чем быть человеком,
Пыжиться стать гражданином.

Не увлекаясь, ни в коем
Случае, мертвенным чеком:
Сделаться вящщим героем
Прежде, чем стать человеком.

Может быть, в царстве пернатых,
В царстве хотя бы орлином,
Мы в поднебесных палатах
Сыщем прощенье всем винам.

Ты-то, поэт, не беснуйся
В гордом расчёте на вымор:
Господи твой Иисусе
Властен и в царстве кикимор.

Яму бездонную вырой
Музе бездомной и сирой.
К мысли своей апеллируй
Точной и бережной лирой.

***
Ненавидь мою музу:
Примечай, что она
Только силе в обузу,
Как плохая жена.

Сторожи, контролируй ;
Эка невидаль, вишь,
Своевременной лирой
Потрясает малыш…

Вольным балует ветром,
Даже мыслить готов,
Посыпая пиретрум
На окрестных клопов.

И он член профсоюза?
И он общества член?!.
Значит, дерзкая муза
Забрала его в плен.

Полюби мою музу
И как боль, и как сласть,
И как сердца обузу,
И как по; сердцу власть.

Ты её не тетёшкай,
Не води в детсады,
Чтоб проезжей дорожкой
По указке узды
Мерным шагом иль рысью
Продвигалась, кляня
И заботливость лисью,
И себя, и меня.

Своевольна, как птаха,
Возбранима, как свет,
Начиная из праха
Свой невидимый след,
Она водит по жизни
Взором бережных глаз
И в ответ укоризне
Поминает про нас.

Значит сам ты, ровесник,
Обездолен в судьбе,
Если честные песни
Не по думе тебе.