Дом над морем. Глава 18

Варвара с любопытством разглядывала небольшие по размеру картонные коробки, упакованные в полиэтилен. Всего их было три, и, судя по легкости, с которой курьер нес на себе поклажу, вес каждой был совсем небольшим. Расписавшись в получении и отпустив посыльного, старуха задумалась над привезенным добром. Обычно Максим Евгеньевич, предупреждая о доставке, коротко объяснял, что именно заказывает. А в этот раз ничего не говорил, и даже сам визит курьера стал для Варвары сюрпризом.
Она попинала коробки ногой. Действительно, легкие — двигаются от небольшого толчка. Запечатаны, и незаметно заглянуть в них не получится. Варвара наклонилась и оглядела упаковки в поисках этикетки или хоть каких-то опознавательных знаков, но не нашла ничего, кроме юридических реквизитов. Что ж, оставим посылку в гостиной — хозяин придет и сам разберется. Видимо, там нет ничего такого, что нужно тщательно оберегать или срочно убирать в холодильник, а раз так, то помощь Варвары Максиму и не требовалась. Ей стало немного обидно от этой мысли: раньше она по праву именовала себя домоправительницей, поскольку ведала всем и вся. Ничто здесь не происходило без ее ведома. Нет, хозяева вовсе не были ленивыми сибаритами, не способными с постели встать и одеться без помощи прислужников! Делегируя бытовые заботы ей, они просто освобождали себя — для работы и, что греха таить, для досуга тоже, но они заработали себе это право нелегким трудом. Варвара видела, сколько времени тратит на компанию Дорн, а уж с каким объемом документов работала его жена!
Как всегда при воспоминании о покойной, глаза увлажнились, и пожилая женщина аккуратно промокнула слезы платочком. Ей было почти семьдесят, и в голове не укладывалось что молодая еще, в сущности, женщина вот так внезапно ушла из жизни. У Варвары на этот счет всегда было свое мнение: Юлия загнала себя, надорвалась, смертельно устала — и это стало единственной причиной того, что произошло. Что бы там ни говорили остальные, что бы ни думал ее собственный муж! А вот, кстати, и он…
Максим спускался по лестнице, и по его мрачному виду Варвара поняла, что не зря приняла курьера сама: скорее всего, Дорн сейчас был там, куда соваться не стоило.
— Максим Евгеньевич, на ваше имя доставили… — она указала рукой на коробки.
Насупленное выражение исчезло с лица Максима, оно разгладилось и осветилось довольной улыбкой.
— Уже? Отлично! Спасибо, Варвара.
— Вы не дали указаний относительно обеда, — напомнила женщина, но Дорн отмахнулся.
— Я сейчас уеду, вернусь вечером. Пообедаю где-нибудь там.
“Там” — это, простите, где? Варвара снова забеспокоилась. Уже месяц или даже больше с хозяином творится неладное: он то оживлен, то слишком задумчив; кофе теперь пьет с молоком; часто уезжает, но не в офис, иначе Лисовский не спрашивал бы ее, где целыми днями таскается Максим; всю последнюю неделю вообще домой только ночевать приходил. Все указывало на то, о чем Варваре даже думать не хотелось — у него завелась женщина. От этой мысли старуху аж подбрасывало. Не то чтобы мужчина обязан был жить монахом, потеряв жену, пусть и горячо любимую, но ведь не так же скоро начинать новые отношения! Конечно, Варвара сознавала, что ее возмущение и вообще пристальное внимание к личной жизни Дорна постороннему человеку не показались бы здравыми, только она ведь не просто наемная работница! Именно поэтому Максим и не увольняет ее, и, даст бог, никогда не уволит — в память о Юле, которую Варвара знала еще ребенком, была ей нянькой и поверенной, хранительницей многих тайн… “Многих, да не всех, — с горечью подумала женщина, — самое главное-то я упустила!”
Уйдя в себя, она не заметила, как Максим резво перетаскал все коробки к себе в машину и теперь что-то печатал в телефоне, сосредоточенно сдвинув брови. Закончив, он хлопнул себя по карманам и бодрым голосом объявил:
— Все! Я поехал. Ужина тоже не надо — если и вернусь голодный, то перекушу тем, что найду в холодильнике. До вечера!
— До вечера, Максим Евгеньевич… — прошелестела Варвара, глядя, как он энергично шагает к машине. Интересно, сколько лет той, к которой он так спешит? Молода и свежа? Или взяла чем-то другим? Красива ли? Но сильнее всего бередил душу совсем другой вопрос: чем все это кончится? Не появится ли в доме новая хозяйка?

***
— Ты знаешь, — потирая подбородок пальцем, сказала Виктория, — а ведь это лучшее из того, что ты могла бы от него услышать на данном этапе…
Майя только что закончила свой рассказ, начав с того момента, как подошла к месту встречи с Дорном и увидела его в компании известной галеристки, и закончив “непристойным предложением”, на корню подрубившим все восхитительные порывы ее “обуреваемой страстями души творца” — так, кажется, выразился Максим? Слова Виктории ее не слишком поразили, поскольку та уже не раз выражала свои сомнения в искренности чувств столь богатого и опытного человека. В самом деле, зачем ему Майя сама по себе, чего он там не видел-то, господи? А вот если учесть его возраст и бездетность, то все становится на свои места, и вся картина событий наполняется смыслом и логикой! С этими доводами Майя спорить не собиралась, да у нее и ума не хватило бы. Ей просто хотелось, чтобы ее выслушали и поддержали. Что Вика и сделала следующей же фразой:
— Но он все равно говнюк! — и выразительно оторвала нераспустившийся бутон от стебелька, который вертела в пальцах, пока подруга изливала душу.
— Думаешь? — вяло спросила Майя. — И ты не скажешь, что я сама дура и влезла в это по собственной воле, а теперь пожинаю плоды своей беспечности?
— А что, надо было? — округлила огромные глазищи Вика. — Ты хотела бы такое услышать? Мазохистка!
— Зарубина именно так и считает…
Вика махнула рукой:
— Ольга Михайловна у нас представитель другого поколения, у нее мозги иначе устроены! Чего ждать от людей, выросших во времена, когда девушек стыдили за мини-юбки, называли проститутками за секс до брака и обвиняли в изнасиловании не насильника, а жертву? Не обращай внимания… Я тебе на что? Иди, обниму!
С этими словами Вика крепко прижала к себе Майю, которая тут же подозрительно зашмыгала носом.
— Не реветь! — строго сказала Виктория. — Хватит слез из-за мужиков! Мы не будем плакать и размышлять о том, что с нами не так. В конце концов, в чем-то твой Максим прав. Вы оба еще не готовы к браку, однако, заметь, именно брак он тебе и предложил. Просто на определенных условия, учитывающих ваш непростой жизненный опыт и текущие потребности.
— Вика, ты специально начинаешь говорить сложно, когда я не в состоянии воспринимать что-то сложнее междометий? — улыбнулась сквозь выступившие слезы Майя.
— Не, оно само как-то, — пожала плечами подруга и, размяв шею, отрапортовала:
— Все, перехожу в режим “дура”.
Обе прыснули со смеху, но тут в магазин вошла Лариса, и девушки попытались принять серьезный вид. Ларису, впрочем, обмануть было сложно. Испытующе поглядев на обеих, она спросила:
— Как дела на любовном фронте, Майка? Вижу по зареванному лицу, что господин Дорн не самый легкий в общении человек…
У Майи вытянулось лицо. Она быстро глянула на Вику, но та изо всех сил затрясла головой, давая понять, что уж от нее-то хозяйка салона точно ничего не могла узнать. Заметив это, Лариса усмехнулась:
— Молодежь… Вы всегда думаете, что очень умные и отлично шифруетесь, тогда как у вас на лицах все написано! Да вас с Дорном уже весь городок давно вычислил: видели, как ты к нему в машину садилась, как привозил он тебя за полночь. Вчера вас кто-то на набережной засек — в магазине об этом болтали, а я слышала… Не переживай! — воскликнула она, увидев панику в глазах Майи, и рассмеялась. — Языки у людей длинные, но сейчас уже не те времена, когда девушку камнями забить готовы за то, что она с мужчиной гуляет. Так чего плакала-то? Никак кончилось лето, кончился и роман?
У Майи задрожали губы. Казалось, еще немного, и она вновь расплачется, а там и вывалит все, что только что рассказывала. Мигом сообразив это, Вика подскочила к ней, схватила за руку и поволокла на улицу, крикнув на ходу Ларисе:
— Да она вообще не из-за Дорна, у нее зуб болит! Я ее до больнички доведу и вернусь!
Лариса хотела было возмутиться и возразить, что никуда она Вику не отпускает, но только покачала головой. С девчонки все претензии, как с гуся вода, а увольнять ее глупо: красивая, зараза, как картинка! С ее появлением в салоне местные мужики гораздо чаще стали захаживать за букетами, и продажи поднялись. А что такого? Вика себя ведет достойно, несвободным глазки не строит, повода для ревности женам и невестам не дает. И раз так, почему бы не пользоваться ее симпатичной мордашкой в целях рекламы? На таких условиях Лариса готова и сама иногда постоять за прилавком вместо Виктории, лишь бы та чувствовала себя вольготно и не думала искать другое место.
В это самое время Вика, затащив Майю за угол, шипела ей в самое ухо:
— Возьми себя в руки! Я понимаю, ты расстроена, Дорн козел и все такое, но не будь дурой, держи язык за зубами!
Майя, оцепенев, не могла даже пикнуть и только кивала, слушая подругу, а та продолжала:
— Не думай, что я защищаю его, но нельзя, чтобы в городке узнали о вашем разговоре! Посмотри, как быстро разлетелись слухи о романе, а ведь вы ничего не афишируете! Если ты сейчас ляпнешь Ларисе хоть слово, завтра о предложенной им сделке будут судачить все, кому не лень. Ты подставишь себя, подставишь его, и кто знает, что будет с его деловой репутацией и вообще… Думай, Майя, головой, мозгом — он у тебя все-таки есть, я верю! Если у Дорна начнутся проблемы из-за твоей болтовни, он рад не будет. И не нужен тебе такой враг, ох, не нужен! Поняла меня? Кивни, если поняла!
Майя медленно опустила и подняла подбородок. Она поглядела в потемневшие глаза Вики, которые так близко прежде никогда не видела, и ей стало страшно.
— Хватит меня гипнотизировать, — пролепетала она слабым голосом.
Вика моргнула, и наваждение исчезло. Майя перевела дух, покосилась на подругу и пожаловалась:
— Ничего себе, у меня мурашки от твоего взгляда. Ты что, какие-то курсы по нейролингвистике проходила?
Вика приподняла одну бровь, придавая своему лицу скептическое выражение. Ее губы изогнулись в усмешке:
— Что?! И в мыслях не было!
— Очень зря, — сердито буркнула Майя, зябко поводя плечами, — из тебя вышел бы отличный манипулятор.
— Ну-ну, — Вика зевнула, видимо, не принимая эти слова всерьез. — Ты все поняла, что я тебе сказала? Не глупи и никому не рассказывай о ваших делах с Максимом. Расстались и расстались. Хотя я бы на твоем месте… — тут Вика снова в упор посмотрела на подругу, отчего та внутренне сжалась, — … я бы с ним еще раз поговорила.
— И о чем же?
— О том, например, почему он так боится тянуть и уговаривает тебя стать его женой прямо сейчас. Почему ему вообще нужен брак, а не просто ребенок от тебя, записанный на его имя…
Майя пожала плечами:
— Так я спросила насчет спешки. Максим ответил, что опасается всяких случайностей, типа, все люди смертны, он не юноша…
— Бла-бла-бла, — Вика снова закатила глаза в своей излюбленной манере. — А еще ты до сих пор не знаешь, как умерла его жена и он почему скрывает ваш роман не только от местных, но и от собственного партнера по бизнесу! Дорогая моя, тебе ничего странным не кажется?
— Так что мне делать-то? — спросила Майя, ощущая себя беспомощной и ужасно глупой рядом с Викторией, которая в паре простых фраз сформулировала все, что беспокоило ее саму, но ускользало от сознания, повиснув на его краю темной тучей, дурными снами и иррациональным предчувствием неведомой угрозы.
— Назначь ему еще одну встречу и задай прямые вопросы, — четко и раздельно повторила Вика. — Потребуй рассказать все о том человеке, чьей женой тебе предлагается стать. Напомни ему, что в обмен на обещанные деньги и раскрутку ты отдаешь свою свободу. Ты будешь жить с ним в его доме, окажешься запертой в четырех стенах непонятно с кем, и тебе страшно. Объясни ему это!
У Майи голова шла кругом. Ничего сверхъестественного Вика не предлагала: все эти вопросы и требования были абсолютно разумны и логически следовали из ситуации, но почему же самой Майе они не пришли в голову?! Неужели она так ополоумела от страсти? Или Павел начисто задавил в ней свободу воли, умение расставлять границы и отстаивать себя?! Ей стало не по себе. Что, если она никогда больше не сможет стать нормальной, самодостаточной, рассудительной? Не сможет понять, чего хочет? Понять, кто она вообще такая, и полюбить себя?!
А самое главное — хочет ли она продолжать все это? Может, став наконец собой, Майя перестанет чувствовать то, что чувствует сейчас к Максиму, и больше не захочет быть с ним! Разлюбит его. Разлюбит? Разве она его… любит?
Она вдруг поняла, что Вики рядом больше нет — подруга отошла от нее и что-то говорит, но не ей. Майя подняла голову…
Прямо перед ней стоял и улыбался он. Максим Дорн.
— И чтобы привез ее назад целую и невредимую, ты понял? Или я такое устрою! — голос Вики слышался откуда-то сбоку, а Максим кивал, словно соглашаясь с ней, но при этом всем видом выражая только одно желание: чтобы она отстала, замолчала, оставила их наедине друг с другом.
— Поехали, — сказал он и протянул Майе руку. — У меня для тебя сюрприз.
Медленно и несмело она вложила свою ладонь в его, и он сжал ее, потом потянул, повел Майю за собой, а она покорно пошла, чувствуя, как крепко он держит ее. И совсем никуда не хотелось убегать.

***
Они занялись любовью прямо в машине, едва добравшись до места. Для Майи это стало первым подобным опытом, и она не назвала бы автомобиль самым комфортным местом для секса, но оба были так охвачены страстью, что не замечали ни тесноты, ни впивающихся в тело подлокотников, ни слишком низкого потолка. Только после, когда они нежились в объятиях друг друга, переводя дух, Максим все-таки сказал:
— Надо купить машинку побольше, как считаешь?
Майя ничего не ответила, только теснее прижалась к нему и зажмурилась, улыбаясь от счастья.
— Я по тебе скучал, — сказал он. — Со вчерашнего дня места себе не находил. Неудачно как-то мы поговорили…
— Я предпочла бы, чтобы этого разговора вообще не было, — откликнулась она. — Нам так хорошо, Максим, зачем все портить?
— Чтобы стало еще лучше. Майя…
Он взял ее лицо в ладони и повернул к себе.
— Если бы мне было все равно, с кем делать детей, я нашел бы суррогатную мать. Но мне нужна жена. И я хочу, чтобы ею стала ты.
Его поцелуи пьянили, лишали воли и способности мыслить ясно. Она потеряла счет времени. Может, уже вечер, и Зарубина ищет ее, чтобы сообщить новости об автобусе… А Максим говорил что-то о сюрпризе. Вряд ли он имел в виду вот это самое, надо спросить… Нет, тогда он остановится, а ей так сладко… О, Макс!
…Когда они наконец выбрались из машины подышать свежим воздухом и охладиться, оказалось, что и впрямь смеркается. Целый день промелькнул для Майи так быстро, что она и не заметила.
Они были одни на этом холме, с которого открывался невероятной красоты вид на море. У Майи захватило дух, когда она подошла к краю обрыва и посмотрела вдаль. Она раскинула руки, подставила лицо заходящему солнцу и несколько секунд словно летела, ощущая лишь как ветер ласково перебирает ее волосы. Или это уже Максим? Да, это его руки обнимают ее за талию, крепко прижимают к стальному торсу.
— Какая же ты красивая, какая нежная, — шепчет он. — Пойдем, я покажу тебе, что приготовил…

***
— Так ты мне не расскажешь, что там у Майки стряслось? — поинтересовалась Лариса у Вики. — Только не заливай про зуб: вы же ни в какую больницу не пошли с ней. Торчали у салона, пока ее Дорн не забрал. Но я бы не сказала, что у них проблемы…
— А у них и нет проблем, — отозвалась Виктория, занятая составлением очередного букета невесты. Вот и еще одна свадебка в их городке. Очередная счастливица выходит замуж за мужчину своей мечты, а Вика все никак не встретит того самого…
— Все в ажуре? — допытывалась Лариса. — Думаешь, чем-то серьезным кончится?
— Лариса, да они вместе совсем недолго и, может, разбегутся уже через месяц! — проворчала Вика.
Ее ужасно раздражало неуместное любопытство хозяйки. И чего все лезут? Это ведь личная жизнь Майи. Люди так бесцеремонны иногда!
— Ну да, в любовных делах никаких гарантий, — вздохнула Лара и умолкла, больше ничего не сказав.
Она так и не решила, говорить ли о том, что по большому секрету рассказал ей Юрка, сын Анны Васильевны, тот самый, что служит охранником в коттеджном поселке наверху. А поведал он о кое-каких странностях, отмеченных им в ту ночь, когда, судя по всему, и скончалась Юлия Дорн. Например, машина скорой помощи, которую вызвали к Дорнам, прибыла не одна, а в сопровождении каких-то людей, сильно напоминающих полицейских, но ни мигалок, ни сирен на их собственной колымаге не было. А минут за сорок до их приезда в особняк пожаловали еще двое мужиков, одного из которых Юрка прекрасно знал, а вот второго видел впервые. И вся история разворачивалась поздним вечером в самый разгар разыгравшейся тогда жуткой грозы!
Однако Лариса решила все-таки промолчать. Она прекрасно понимала, что этой информации слишком мало для выдвижения каких-либо разумных версий, зато предостаточно для того, чтобы напугать людей и дать распространиться самым фантастическим слухам. Можно, конечно, обсудить все с Ольгой Зарубиной, которая жила здесь всю жизнь и по роду деятельности могла общаться с кем-то из богатеев, живущих наверху, в том числе и с Дорнами, но Лара сомневалась, что ей удастся вытянуть из суровой нелюдимой старухи хоть слово, а ссориться не хотелось: как-никак в интернате частенько устраивались праздники для воспитанников в честь какой-нибудь памятной даты или дня рождения, и Лара выступала бессменным поставщиком цветов. А ну как осерчает Ольга за то, что предпринимательница сует нос не в свои дела да откажет в продлении контракта? Зарубина-то найдет деньги на цветы из другого источника, раскрутит меценатов — а что будет делать Лариса? Вот и оставалось ей только помалкивать…

***
— Какая красота! — ахнула Майя, раскрыв первую из трех коробок, привезенных Максимом. В ней был целый набор профессиональных красок, стоивший таких заоблачных денег, что Майя даже и не думала пока о подобной покупке. — Сколько цветов! А качество! Максим, эти краски просто супер, спасибо, спасибо тебе!
Она бросилась ему на шею, но он со смехом остановил ее:
— Я рад, что угадал с этим подарком, но ты посмотри остальные, может, там еще что-то интересное!
Едва сдерживая волнение, Майя раскрыла следующую коробку — кисти всех размеров с натуральной щетиной! Девушка потирала руки в предвкушении того, что увидит в последней коробке, и не смогла сдержать радостный визг, увидев новенький этюдник, легкий, но с вместительным ящиком для художественных принадлежностей. Вот чего недоставало ей для работы на пленэре! Она замерла, восхищенно оглядывая разложенное перед ней богатство, потом нерешительно спросила:
— И все… мне?
— Конечно, — удивленно ответил Максим. — Я надеялся, что не подарю что-то совсем бесполезное, поэтому долго расспрашивал знающих людей… Тебе пригодятся эти штуки?
— Максим… О таких любой профессионал мечтает… Спасибо тебе!
Майя снова обняла его. Они целовались целую вечность, и ее сердце билось, как сумасшедшее, не давая перевести дух.
— Я тут подумал… — сказал Максим. — Если вот эта штука…
— Этюдник, — подсказала Майя.
— Если этюдник такая полезная штука, чтобы ходить с ним на природу…
— Это называется “на пленэр”! — поправила она со счастливой улыбкой.
— Как скажешь, моя радость, но дай мне закончить, — он снова поцеловал ее и продолжил: — Так вот, может, закупить этюдников на весь твой класс в интернате? Будешь с ребятами ходить на пленэр…
Майя вдруг отстранилась, глаза ее потемнели.
— Ты покупаешь меня? — тихо спросила она. — Нежность, сюрпризы, дотации… Это чтобы я согласилась на твое предложение? Подло. Особенно подло детей сюда впутывать.
Она отвернулась, чувствуя, как внутри опять закипает обида, а на глазах выступают слезы. Максим не подошел к ней, не сказал ни слова, и Майя заговорила снова:
— Ты, наверное, думаешь: вот нищая сирота, да что она в жизни видела? Дам ей это и то, подкину подарков, приласкаю — и она спляшет под мою дудку! Может, ты и прав!
Она обернулась и послала Максиму негодующий взгляд:
— Только что ты знаешь о нас, сиротах? О чем на самом деле мечтают детдомовские дети, чего хотят, от чего плачут?! Ты, золотой мальчик, сынок богатых родителей!
Выплюнув злые слова, Майя вдруг осеклась. Максим слушал ее с грустной улыбкой. Грустной и понимающей. Потом он вздохнул и сказал:
— Кое-что знаю. Я до восемнадцати лет жил в таком же интернате, как твой. Только в далеком северном городе. Так что в моем детстве даже солнца не было, Майя. Ни солнца, ни теплого синего моря.