Золото

        Вокзал в  г.Туапсе, в это время года был уже не многолюден. До отправления «Ласточки» в сторону Сочи было около часа. Рядом сидевший в ожидании  электропоезда мужчина средних лет,  был явно не из местных и вызвал у меня интерес наколкой «Север»
       Разговорились о работе в старательских артелях, где и мне приходилось работать, мы, с интересом вспомнили Севера. Он работал на промывочном приборе, нелёгкая работа, ответственная. Рассказал то, что мне не пришлось видеть. О том, как едва сверкнувший на Солнце самородок, под струёй монитора, исчезал на самое дно мгновенно! Да, собственно, хорошее золото так и находится в россыпи, что  крупные самородки лежат на коренных породах, на «плотике». Но самые крупные самородки после драги  иногда выбрасываются драгой в отвал, не улавливает его технологическая  линия. И, потому самородок весом более двенадцати килограммов, «Бычья голова», был найден рабочим полигона в отвале ,одного из приисков Треста «Лензолото» в г. Бодайбо

          Разговор незаметно перешёл на личное. Он был не женат. В конце сезона уезжал на Большую Землю, тратил за несколько месяцев заработанные и весной опять на каторгу добровольную, в артель!
         Но в один из сезонов, на пришедший вызов на работу в артель он  не поехал, сославшись на необходимость поправить здоровье на Черноморском побережье. Его рассказ поразил меня откровенностью, ну и запал в душу. О чём, дорогой читатель ,хочу и вам поведать.
    «Ласточка»,  Туапсе –Сочи была набита под завязку. Одним из счастливчиков, кто мог сидеть, а не стоять был он. Напротив сидела женщина с двумя детьми, школьного возраста. Он поймал себя на мысли, что не может отвести от неё, своего нескромного, откровенного взгляда. Пока   все пытались, хотя бы стоя, принять удобное положение, она делала вид, что не замечает его взгляда. А он следил за каждым её движением, не зная, что боковое зрение у женщин ничем не хуже прямого. О том, что он на неё смотрит, ей сообщили дети на ушко. После чего она единственный раз посмотрела на него, умоляющим взглядом. Но в нем он прочитал те же чувства, что и у него.
          Он боялся ,что она выйдет и всё закончится, она, даже что то спросила его, он не помнил что, но понял, что они едут в Лазоревское. Мысль ехать с ними, что бы видеть её, была первой, но продолжения событий, по приезду в Лазоревское, он не представлял, понимая, что сделает ей больно и поставит её перед детьми в неловкое положение. Сходить ему надо было в Шепси, и он, если бы взял её за руку и повел с собой, не сомневался ,что она бы пошла за ним. Что тоже никак не складывалось во что то разумное. Больше всего он не хотел ей сделать больно. Потому, когда подъезжали к Шепси, он не глядя, и не видя ничего вокруг, вышел на перрон. Народу выходило и садилось много. Теперь уже вагонное стекло разделяло их и не один десяток лет в будущем. Электропоезд тронулся, унося в неизвестность и её и его душу и сердце. Опустошённый, он долго сидел на скамейке перрона .Вокруг суетились весёлые отдыхающие, он же ,влюбившийся первый раз в жизни, был самым несчастным на свете.
        Мне всегда было непонятно, почему Любовь не делает нас счастливыми, когда нет рядом того, кого мы любим. Ведь это же светлое чувство в тебе,  твоё! Но у меня и сейчас не было ответа на него.
        В « Ласточку садились порознь с ним. Он что то искал в вагоне и сел, как мне показалось, и тогда, на то самое место, где увидел её. И даже сейчас было видно, что годы не  повлияли на его чувства, и, что не нашлось той, которая бы затмила то чувство, с которым он прожил много лет, до сего дня.
       Мне же подумалось о том самородке, блеснувшем в его промышленном. приборе, при промывке  горной породы, что  она, его женщина, как тот самородок, сверкнула убийственным блеском и исчезла! Да что там говорить, зная много историй связанных с золотом, не знаю ни одной, которая  бы закончилась хорошо. Мне показалось, что едет он в Лазаревское. Может быть, с какой то надеждой. Мне надо было сходить и я не стал его тревожить, с грустью сошел на перрон с ещё одной человеческой историей, красивой .настоящей, но всё же грустной!