Иосиф Манжух легенда военной музыки

Иосиф Моисеевич Манжух (1924–2018): наставник и эхо эпохи

Для меня, Бориса Турчинского, музыкального публициста и педагога, Иосиф Моисеевич Манжух был не просто учителем, а наставником и вторым отцом. Три года, проведённые в его оркестре, десятилетия переписки, встречи в Одессе в 1977-м и в Вашингтоне в 2014-м — всё это переплелось в прочную связь, которая нашла своё ярчайшее выражение в его письмах. Одно из них, датированное 2006 годом, стало первой частью его несбывшейся книги, а вместе с тем — бесценным свидетельством эпохи, ушедшей, но живущей в его словах.

«Я же как себя понимаю — совершенно обычный, средний человек… ну работоголик, ну любящий детей и вообще людей всех национальностей», — писал он в свои восемьдесят четыре, словно пытаясь упростить и приуменьшить жизнь, в которой было всё: голод и музыка, трагедии и святые уроки человечности.

Родившийся в Туркмении, в городе Гарджонге, он с детства испытал удары судьбы: дом большой семьи ( у Иосифа было еще двое братьев - Владимир и Рафаил, все стали прекрасными музыкантами), снесло наводнение, дорога в Ашхабад была полна опасностей, нападений и нужды. Но именно там он впервые прикоснулся к музыке. В парке играл духовой оркестр, и его дирижёр, бывший капельмейстер царской армии Николай Кондаков, усадил мальчика играть  на альту,  рядом с отцом Иосифа, который тоже играл в этом оркестре на ударных инструментах.
Там же, в оркестровом буфете, жена дирижёра отпускала еду «в долг, ничего не записывая» — и для детей это становилось школой нравственного воспитания.

Реальность вскоре вернула суровость. Голод, переселения, потеря прав, тяжёлые детские воспоминания о том, как семья черпала из арыка барду с зернами, оставили следы не только на коже, но и в памяти. В письмах оживают годы репрессий, «страшный 1937-й», а затем — военные страницы.

Особое место в воспоминаниях занимает история его отца.
Отец родом из Лодзи (Польша). Он и сам не знал точно дату своего рождения, работал на ткацкой фабрике. В 1914 его призвали в Царскую армию. Предложили принять христианство и служить в Польше или ехать воевать в Маньчжурию. Христианство он категорически отверг. В Маньчжурии он был тяжело ранен шрапнелью и попал в госпиталь в городе Благовещенск. Спустя десятилетия, в 1970 году, ансамбль песни и пляски Краснознаменного Дальневосточного военного округа, в котором Иосиф Моисеевич был начальником и художественным руководителем, давал концерт именно в этом госпитале. Там, после ранения в Первую мировую, лежал его отец. Какая мистика! Ведущий концерта рассказал об этом медицинскому персоналу и больным, сидевшим в зале. Весь концерт прошёл на ура, и у самого дирижёра были слёзы на глазах.

После окончания Института военных дирижёров он оказался в разрушенном послевоенном Гвардейске — с женой, дочкой, одним чемоданом и металлической ванной, которая служила кроваткой. Там он встретил настоящих героев фронта, чьё мужество стало для него примером. Позже, уже в Хабаровске, он спас человека от смерти на морозе и узнал, что это был сын узбекского партийного руководителя Файзуллы Айтакова, расстрелянного в 1937 году. Иосиф Моисеевич знал самого Айтакова ещё по концертам ансамбля в крае, поэтому эта встреча обрела особую глубину: помощь сыну старого знакомого стала началом дружбы длиной в сорок лет.

В письмах Манжуха чувствуется гуманизм как смысл жизни. Он писал о трагедии 11 сентября не словами осуждения, а соболезнования, обращённого к испуганным арабам в аптеке: «Вы не виноваты…» Его гордость за Израиль была гордостью не за землю, а за ценности, за науку, демократию, за то, что создаётся руками и разумом людей.

Даже в восемьдесят четыре года он продолжал учиться и выступает в концертах — руководил хором, играл на рекордере и гитаре. Это уже было в Вашингтоне, куда он переехал с семьей, словно подтверждая, что жизнь — это вечное движение. Он оставил наследие не громких титулов, а бесконечного труда, сострадания и мужества. И всё же — был Заслуженным артистом Литовской ССР, дирижёром, добивавшимся первых мест на конкурсах оркестров, руководителем, наставником, учителем.

Для меня его голос — это голос целого века. Его судьба — зеркало истории страны. Его жизнь — пример того, как можно оставаться человеком среди любых катастроф и испытаний. И мой долг — сохранить и передать эту память.

Борис Турчинский
Музыкальный публицист
Октябрь 2025