Девичий Луг

(Прежде чем составить мнение об этом рассказе, пожалуйста, прочтите до конца)

Зося узнала про Девичий Луг из небольшой заметки на сайте агрегатора европейских новостей.

Стоял приятно-знойный июль, самый разгар лета. Жаркими ночами Зосе не спалось; она не включала кондиционер, чтобы оставлять открытым окно- в замкнутом пространстве маленькой съемной комнаты, в душной тишине становилось нехорошо, тревожно. В тот день ближе к полуночи она просматривала ленту новостей, ища успокоения в бесконечном потоке заведомо неинтересных ей событий.

И, вот. 

«Похоже, после многочисленных проблем с возвращением тел русские начали хоронить неопознанных солдат вражеской стороны сами, на своей земле, на специально созданном для этого кладбище. Оно расположено где-то в Центральной России, в местечке Девичий Луг.  Делает ли им это честь? Не будем забывать, что, если бы не вероломное нападение русских…», и так далее, и так далее.
Девичий Луг.

Богдан мог быть там, на чужой земле, в чужой земле, один, далеко-далеко.
Мать Зоси имела русские корни, Зося с детства говорила с ней на русском и не могла, как ни старалась, убедить себя в вероломстве соседней страны. Ей нравились детские сказки русских писателей. Польское имя Зосе дал отец, и отец же настоял, чтобы сразу же после начала боевых действий они всей семьей переехали поближе к Польше и прекратили какие-либо контакты с родственниками жены.  Там Зося и познакомилась с Богданом. 

Судьба отвела им всего три месяца. Рыжий, светлоглазый, худощавый, покрытый татуировками, ярый националист, Богдан обжег тихую, спокойную Зосю, опалил так, что она не могла его забыть. Он ушел воевать с русскими варварами, на первых порах звонил ей каждую неделю, затем- все реже, а позднее пропал. Без вести.

Месяц, полгода, год.

Уходя, Богдан оставил Зосе телефон своей матери, предупредив, что та говорила с окружающими только на украинском. Подготовив небольшую речь, Зося позвонила ей и объяснила: встречалась с Богданом. От него- никаких вестей, не знаете ли вы что-нибудь.

Ничего не знаю. Оставь свой номер, будут новости, перезвоню. Богдан – красавец, много с кем встречался. А мой номер, похоже, дал только тебе. И не названивай мне. Тяжело.

Полтора года тишины.

Он погиб. Я знаю, чувствую, Богдана нет в живых.  И не могу с ним проститься, пока не похороню. Мама говорит: «Живи дальше», но, чтобы жить дальше, мне нужно выплакаться на могиле любимого. Завыть, упасть на колени, касаясь лбом земли, крикнуть ему в пустоту небытия, что я ждала, сколько смогла. Могилы нет.  Вот в чем проблема. Могилы нет. Когда русские вернули тела наших солдат, я все-таки позвонила матери Богдана. «Нет. – крикнула она по-русски, - его нет!» и зарыдала. 

Девичий Луг.

От одной только мысли, что где-то в другом измерении, называемом «Россия», мог найти свое последнее пристанище Богдан, что там его… похоронили, похоронили те, кого он люто ненавидел, ее пробирал мороз.  Но почему-то Зося крепко заснула и утром едва не опоздала на работу, в отделение польского банка.    

Она уже знала, что поедет в Россию. Оставалось только понять, как туда добраться. Деньги-есть, как раз накопленные за последние полтора года, приличная сумма, и немного прежних сбережений, деньги не проблема, хватит на поездку, если тратить их разумно. Но дорога! Лететь через Европу? Конечно же, это- единственный путь. Как все запутано, большая часть ее страны поддерживает отношения с Россией, однако та, где живет Зося- нет.   Нужно получить визу или разрешение на въезд в Россию. А если этот факт станет известен Службе Безопасности?! И так далее.

Вечером, замирая от ожидания громкого стука в дверь и последующего ареста, вербовки, получения изначально обреченного на провал задания и тому подобных ужасов, Зося заполнила анкету на сайте российского посольства в Варшаве.  Помимо паспортных данных и стандартных вопросов о родителях, требовалось указать цель поездки. Туризм?! Туризм, как бы дико это ни звучало. Но в окошке для комментариев, Зося написала на русском: «Поездка в Девичий Луг. Ищу захоронение жениха». Было, конечно же, бесконечно наивно предполагать, что в российском посольстве знают о Девичьем Луге. Которого в реальности вообще могло не существовать. Да, в Сети упоминались некое «Девичье Поле» в Москве и «Девичий Луг», то ли городок, то ли поселок примерно в пятистах километрах от столицы, но насколько все это казалось… неправдоподобным! Неужели она, Зося, собирается тайком ото всех лететь в Москву, оплот врагов, и ехать… в никуда?! Если ее не отправят в фильтрационный лагерь прямо из аэропорта. Или в дом сумасшедших. Потому что все это- чистой воды безумие.

… Разрешение на въезд в Россию и пребывание там в течение трех месяцев пришло через пять дней. Предъявите направленный вам код на пограничном контроле в электронном или распечатанном виде. Также напоминаем, что вам необходимо оформить базовую медицинскую страховку.  Более подробная информация по ссылке. Welcome to Russia.

Зося взяла отпуск на пять дней, вместе с выходными получалась полная неделя. Рассказала родителям правдоподобную сказку о поездке в Италию. Собрала на всякий случай все свои дипломы и свидетельства, какие только смогла найти. Купила авиабилеты с открытой датой на обратную дорогу и недорогой билет на поезд - через Девичий Луг проходила железная дорога. Забронировала там номер на три дня в гостинице «Рассвет». Ее не покидало чувство полной нереальности происходившего.

Затем Зося поняла, что в ее смартфоне хранилась переписка с Богданом. Удалить? Сохранить в «Облаке»? Не удалять? В сообщениях не содержалось ничего компрометирующего. И я еду искать его захоронение, ведь так?! Будь Богдан известен русским, о его смерти так или иначе сообщили бы в Телеграм-каналах, логично?! Но Богдан, судя по тишине, был рядовым. Никем для тех, кто отправил его в бой и, скорее всего, бросил тело на поле сражения. Но, возможно, кем-то для русских, раз его похоронили.   Нужно верить, что Богдан обрел последнее пристанище, пусть и на ненавистной ему земле. Только вот не на вражеской. Иначе не было бы кладбища.  Все, что связано с русскими, всегда…невообразимо.  Кто еще стал бы отвечать на лютую ненависть, на поругание своей культуры и языка… уважением к человеческому достоинству врагов?!

Зося отправилась в путь. Что-то очень глубоко в душе говорило ей, что она прощалась с прошлой жизнью, и что этого не следовало бояться.

* * *   

Всю дорогу до Москвы Зося молчала. Она замерла, готовясь к самому худшему – помещению в фильтрационный лагерь.  В Стамбуле, ожидая рейса, Зося говорила себе, что все еще могла вернуться. Или в самом деле улететь в Италию. Или еще куда-нибудь. Или остаться в Турции и поехать на море. Лето. Почему бы и нет?!Деньги есть.  Небольшое приключение.

Однако, когда объявили посадку на ее рейс, Зося решительно зашагала к нужному выходу. Богдан был ее единственным приключением, она летела оплакать Богдана.

В самолете Зося оказалась среди русских. Она ощущала себя абсолютной, совершенной чужачкой; русская речь, мелодичный русский смех, разительно непохожий на словно лающий хохот европейцев, ароматы женских духов, рассудительные мужские голоса, все это завораживало Зосю, никогда прежде не бывавшую в России. Когда самолет набрал высоту, в проход между рядами кресел вышел высокий молодой мужчина с малышом или малышкой на руках. Он несколько раз прихрамывая прошелся по проходу, укачивая ребенка, и передал жене.

Зося сидела у окна, ощущая ход времени. Минута, еще минута, она все ближе к цели. Между спинками стоящих впереди кресел появилось смеющееся детское личико. Зося вздрогнула.

- Анютка, не мешай тете, тетя отдыхает, - женский голос.

Личико исчезло.

Рядом с Зосей дремал мужчина средних лет, у прохода читала электронную книгу молодая женщина. Зосе пришлось встать, чтобы пройти в туалет; она хотела было как можно изящнее перебраться через дремлющего соседа, но он мигом проснулся и встал, любезно пропуская Зосю, а девушка подобрала ноги, давая Зосе пройти.

Они просто не знают, кто я, подумала Зося. Не знают, что я – чужая. 

Зося вернулась на свое место. Закрыла глаза. Провалилась в глубокий сон. Ее вежливо разбудила стюардесса и передала поднос с обедом. Зося не испытывала ни малейшего аппетита, но, помня о возможной отправке в фильтрационный лагерь, съела все до крошки. Снова уснула.

Ее вновь разбудила стюардесса. Пристегните ремень, пожалуйста, и приведите спинку кресла в вертикальное положение. Самолет начинал посадку. Русская земля, ее ленточки рек, леса, поля, поселки, дороги становились крупнее, яснее, ярче. Я уже здесь, я больше не могу вернуться, даже если захочу, думала Зося, что же я наделала, ради чего?!

Самолет приземлился, подали трап. Поток пассажиров подхватил и увлек Зосю. Ее багаж составляли маленький чемоданчик на колесиках, который она брала с собой в салон, и сумочка через плечо. Зося не знала, что со стороны напоминала испуганную маленькую светленькую птичку с глазами, полными слез. В очереди на паспортный контроль она неожиданно.  успокоилась. Будь, что будет.

- Цель поездки? - спросил ее пограничник, просматривая что-то на стоявшем перед ним мониторе. – Куда едете дальше?

- В Девичий Луг, - пограничник стал первым, кому Зося сказала правду. – Ищу жениха, его захоронение, - ее голос дрогнул. Вот и все. –Читала, там…
Птичка, птичка, как же ты далеко улетела!

- Ясно, - пограничник поставил штамп в ее паспорт, - удачи. Проходите. 

В зале прилета Зося остановилась, собираясь с мыслями. До поезда оставалось несколько часов, вернее, она проверила часы в коммуникаторе, автоматически перешедшие на московское время, семь часов. Сидеть на вокзале?! Как долго добираться до Киевского вокзала? Как странно, что русские его не переименовали, кстати.

- Вам помочь?

Зося вздрогнула.

К ней обращалась та самая девушка, которая сидела через кресло от нее в самолете.

- Спасибо, - Зося постаралась улыбнуться, - у меня вечером поезд с Киевского вокзала. Я впервые в Москве.

- Можете сесть на «Аэроэкспресс», - спокойно ответила девушка, - у вас есть схема метро? Давайте объясню, как ей пользоваться. В центре очень красиво, этим летом все в цветах, погуляйте.

Зося открыла скачанную по дороге схему московского метро. Внимательно выслушала объяснения девушки. Та не задавала Зосе вопросов о том, откуда Зося, куда едет. Просто помогала, не предполагая в ответ откровенности.

- У вас принимают к оплате банковские карты? - важно спросила Зося, ощущая себя представительницей европейской цивилизации, угодившей к варварам. – Или нужны наличные?

Девушка мягко улыбнулась:

- Конечно, принимают. Мы уже биометрией расплачиваемся, есть такой вариант. Но немного наличных не помешает.

- Спасибо, - теперь улыбка далась Зосе без усилий, - вы мне очень помогли.

- Удачи! – и, повторив слова пограничника, девушка побежала вперед, лихо катя за собой мягкую дорожную сумку.

Зося нашла ближайшее окошко обмена валюты. Двести евро превратились в нарядные русские банкноты. Теперь можно было ехать в город.

… В вагоне «Аэроэкспресса» Зося неожиданно осознала, что Богдан мечтал, нет, не мечтал, а истово желал и делал все возможное, чтобы уничтожить, испепелить русскую столицу. Страстная любовь ослепляла Зосю, она была готова слушать и слушать Богдана, чтобы он ни говорил, наслаждаясь самим его голосом. Но Богдан намеревался обратить в прах не некий абстрактный город, а тот самый, в который прилетела Зося. Впервые в жизни ей стало жутко до глубины души.  У Богдана не было, не могло быть никаких причин для ненависти к русским, они ему ничего не сделали, ничего не отняли, ничем не оскорбили. Богдан просто ненавидел. Ненавидел и заплатил за это жизнью.

Зося не решилась сдать свой чемоданчик в камеру хранения на вокзале и так и гуляла с ним по центру Москвы.  Довольно скоро она перестала бояться потеряться. Когда она остановилась, решая, куда пойти от Манежной площади, проходившие мимо парень и девушка предложили ей помощь и дали разумный совет-дойти или доехать до Бульварного кольца и прогуляться там, в тени деревьев.  Сама Манежная площадь поразила Зосю пальмами. Тропический сад у Кремля. Невероятно. И это- столица злобной, нищей и воинственной страны, как без устали твердили в западной прессе?! Зелень, цветы, отдыхающие люди, детки в яркой одежде, забавные будочки с мороженым и напитками?!  Не может такого быть, чтобы здесь желали войны и разрушения, не верю. Вижу мирных горожан под светлым небом.  В чем еще мне солгали?!

Зося неторопливо шла в направлении Пушкинской площади. Три раза, представьте себе, три раза ей встречались роботы-доставщики! Забавные машинки ловко пробирались среди пешеходов, лихо объезжая препятствия. И вкус женщин всех возрастов, их стиль, летящие рубашки, шорты-бермуды, струящиеся платья! Глубокая славянская красота. Но и я- славянка, неожиданно для себя поняла Зося, это есть и во мне, нужно просто признать, кто я – и расцвести.  Она решила на обратном пути, если останутся деньги, и, если обратный путь будет, пройтись по магазинам русской одежды.  С момента встречи с Богданом Зося не смотрела на мужчин. Ей не нужно было никого другого. После его исчезновения Зося перестала обращать внимание на людей в целом, отдалилась ото всех, свела общение с внешним миром к минимуму, необходимому для выживания, главным образом, для работы. Только сейчас, в чужой стране, она поняла, как глубоко погрузилась в одиночество. Зося робко, неосознанно присматривалась к парням-своим ровесникам, которых ее взгляд отыскивал на центральной московской улице.  Симпатичные. Спокойные. Неужели воевали?!

На Бульварном кольце Зося с изумлением обнаружила яркие шезлонги для отдыха. Под зонтиками!  Бесплатно. Как и качели. Зося осторожно опустилась в свободный шезлонг и вытянула ножки.  А-ха-ха, я- в Москве. Жаль, что нельзя отправить фотографию ни родителям, ни коллегам. Зося перекинула ремень от своей сумочки через плечо, задвинула саму сумочку за спину (не очень удобно, но что делать!) и, не выпуская ручку чемоданчика, задремала. Сквозь сон она время от времени проверяла сумочку и чемоданчик. На месте. Можно спать дальше.

Она отдыхала час. Никто ее не торопил и не тревожил. Видно же, девушка в дороге, с поезда или с самолета, вот и добирает сон, прежде чем двинуться дальше.
Затем Зося долго обедала в пиццерии неподалеку, гуляла, съела мороженое.  И незаметно настало время ехать на вокзал. Зося не была уверена, что ее электронный билет действителен и готовилась покупать новый. Но никаких проблем не возникло.

Зося нашла свое место в плацкартном вагоне. Нижняя полка. Она с содроганием готовилась к тому, что с ней заговорят попутчики. Но напрасно. Поздоровались, и каждый занялся своими делами. Молодой мужчина забрался на верхнюю полку, приятная пожилая пара сразу начала готовиться ко сну.  Опустили шторку на окне. Поезд плавно ехал по России, в светлую летнюю ночь. До Девичьего Луга оставалось чуть больше шести часов пути. Зося ехала проститься с Богданом.   

Соседство с другими людьми успокаивало. Молодой мужчина с верхней полки спустился вниз, легко наступив на край Зосиной полки, вышел, через некоторое время вернулся обратно. Прежде чем подняться наверх, он помедлил и шепотом спросил у Зоси:
- Спите?
Зося вздрогнула и также шепотом ответила:
- Нет, не сплю.  Мне скоро выходить.
- Хотите шоколадку? - в голосе попутчика слышалась улыбка. – Мне девушка дала в дорогу несколько, с удовольствием поделюсь.
- Спасибо, - ответила Зося.   
Она не нашла, чем возразить, и в ее руке очутилась маленькая запечатанная плитка. Беру сладости у оккупантов, подумала Зося, что со мной происходит?!  Парень легко поднялся на свою полку, не ожидая, очевидно, никакого продолжения разговора. Угостил, и все.

Они делают добро просто так, с удивлением поняла Зося. Никому из тех, кто мне помог сегодня, не могло быть ничего от меня нужно. Они и не просили. Зося вздохнула и, стараясь не шуршать, развернула шоколадку. Очень кстати. Приятная густая горечь натуральных како-бобов. Недешевое лакомство. 

В обнимку со своей сумочкой и с чемоданчиком в ногах она задремала, потом проснулась в панике, что пропустила свою остановку. Встала и побежала к проводнице.

- Девушка, я помню, вы до Девичьего. С вами еще люди выходят, разбужу за полчаса.
У вас прибытие в пять. Отдыхайте, - миролюбиво успокоила ее уставшая проводница и неожиданно искренне, тепло улыбнулась, - у меня никто еще остановку не проезжал.

Зося вернулась к себе. Все-таки поставила будильник в коммуникаторе на четыре
тридцать. Стоило, наверное, взять билет подороже, думала она, но и здесь неплохо.
Неужели я снова усну?!

И вдруг она вспомнила о подрывах на железных дорогах России. Также ехали поезда, полные людей, кто-то спал, кто-то читал, кто-то мечтал, не ведая, что приближался момент катастрофы.  Доехать бы, доехать бы. Уснула. Весь день она спала урывками, понемногу, словно выключалась из реальности.

- Красавица, Девичье скоро, - проводница склонилась над Зосей. – Просыпайся, пора!
Зося открыла глаза.

Сумочка на месте.
Чемоданчик на месте.      
Девичий Луг.

* * *

- Тебе куда, дочка?

Зося стояла на перроне, проверяя адрес гостиницы.  Ее слегка покачивало от напряжения. Приехала. Теперь только бы добраться до гостиницы, наконец-то оставить там чемоданчик. Зарядить коммуникатор. Присесть где-нибудь и дождаться открытия кафе. Очень хотелось кофе.  О теплом душе Зося пока и не мечтала. Рано. Заселение будет не раньше двух часов дня. Продержаться до двух. Устала.

- Тебе куда, дочка?

К Зосе обращалась немолодая женщина, тоже, очевидно, сошедшая с поезда. Холодные серые глаза пристально всматривались в лицо девушки. Кроме них двоих, на перроне никого не оставалось. И впервые с начала путешествия Зосе осознала, насколько она уязвима в чужой стране. Здесь она- враг. Говорит с акцентом, выдающим ее национальность. Что, если у этой женщина кто-то погиб- муж, сын, брат?!

- В гостиницу, - коротко ответила Зося, готовясь к оскорблениям.

- В «Рассвет», - рассмеялась женщина. – У нас один… отель. Первый переулок направо за Лениным. Недалеко. За памятником Ленину, - пояснила она, увидев замешательство Зоси.

- Спасибо, - отозвалась Зося, все еще настороже.

- На ночном мало кто ездит, - объяснила женщина, - молодежь все торопится. Ладно, дочка, первый переулок направо. Меня сын подхватить должен, вот жду.

- Понятно, - Зося осторожно улыбнулась. – Найду.

Перевела дух.

- Ты на Кладбище?

Именно так, «Кладбище» с большой буквы.

Женщина все также внимательно смотрела на Зосю. Солгать было невозможно, да и незачем.

- Да, - твердо ответила Зося, - туда.

- Кого ищешь?

- Своего парня, - теперь Зося чувствовала только бесконечную печаль. – Прочла в Сети о вашем… месте. И приехала.

- Смелая, - вздохнула женщина. – Эх, дочка, к нам едут, верно. Раньше только паломники приезжали в монастырь, а теперь и родственники.

Зося не поняла слов о монастыре. Женщина уловила ее замешательство и пояснила:

- Успенский монастырь, древний.  Был когда-то женским, сейчас- мужской. Как раз за лугом стоит. Знаешь, что такое луг?

- Как поле? – предположила Зося.

Женщина искренне рассмеялась.

- Ты ребенок совсем, а в такую даль приехала. Да, как поле. Дойдешь до гостиницы? А то подожди со мной сына, подвезем.

- Дойду, - Зося испугалась появления сына. Мужчина. Мало ли что.   Завезут куда-нибудь. Искать никто и не станет.

-  Не бойся, - женщина покачала головой, - раз приехала, не бойся. Не обидим тебя.

У Зоси неожиданно увлажнились глаза. Только не плакать перед русскими, одернула она себя, не смей плакать. И заплакала.

- Это с дороги, - женщина с сожалением смотрела на Зосю, - иди в гостиницу, отдохни. Правда, совсем ребенок.

Сглатывая слезы, Зося кивнула ей и через здание вокзала вышла на площадь. Успокоилась. А-ха-ха, Ленин! Вспомнила снос памятников русским в родном городе. Было очень жаль Пушкина. Даже поверженный на землю, поэт продолжал мечтательно смотреть вдаль, видимую только ему и прекрасную – он чуть улыбался, прощая своих гонителей, сожалея об их невежестве, неспособности улавливать гармонию высшего. 

Женщина с тяжелым сердцем смотрела вслед Зосе. Когда в Девичьем только заговорили о кладбище для захоронения неопознанных и невостребованных вражеских солдат, она, как и многие, была в душе против. С нашими ребятами там никто не считался! Она гневно высказала это мнение батюшке в «своей» церкви, но тот напомнил ей о милосердии, о высшем сострадании. Пусть появится место, где родственники пропавших без вести смогут с ними проститься. И, когда в Девичий приехали первые робкие иностранцы, да еще, представьте себе, из Латинской Америки, это какая же дорога, с ума сойти, через весь мир в Девичий Луг, их сын воевал наемником, она смирилась. Тяжесть растворилась в душе.  А время от времени приезжали и свои, родные ребята. Искали примирения, покоя, принятия своей мужской судьбы – взять оружие и защищать Родину по ее зову. 

Как же красиво! Зося пересекла площадь. В ранний час светло-розовые, светло-голубые стены домов в два, три этажа, не выше, перекликались с чистым безоблачным небом. Памятник окружали нарядные цветочные клумбы и скамейки с ажурными спинками. Вдали светилась золотая луковка-купол церкви.

Городок просыпался. Проехал юркий синий автобус, остановился рядом с вокзалом. Пассажиры поспешили к электричке. Зося собралась с силами. Последний рывок. Надоело все время быть с багажом. Уже и не помню, что можно ходить без чемоданчика, сердито подумала Зося. И не бросишь. Нужно было купить рюкзачок. Надо же додуматься- взять в дальнюю дорогу чемодан!

Через десять минут Зося уже входила в вестибюль гостиницы «Рассвет», занимавшей трехэтажный особняк за увитой растениями оградой. За стойкой администратора никого не было, и Зося позвонила в колокольчик. Посмотрела по сторонам. Диванчик и кресла, полки с книгами в одном углу, в другом- кадки с апельсиновыми деревцами. Стеклянная дверь с надписью «Наш ресторан».

- Доброе утро! – за стойкой администратора появилась симпатичная кареглазая девушка примерно Зосиных лет и представилась. – Меня зовут Наташа.

- Доброе утро, - Зося снова разволновалась, ее голос дрогнул, сильнее зазвучал акцент,- забронировала у вас  номер. Я рано, могу подождать, мне бы только оставить чемодан, пожалуйста. Зося Ковальчук.

- А у нас номер готов, - улыбнулась девушка, - освободился с вечера, так что нам вас томить? Все убрано, и позавтракать сможете, завтрак с семи утра.

- Сколько стоит завтрак? – уточнила Зося.

- Включен в стоимость номера, мы тех, кто издалека и утром, по приезде всегда угощаем завтраком. А днем или вечером- чаем с пирожками. Люди с дороги, как и вы, чего бы и не покушать? И повар рад, - Наташа снова улыбнулась, - оценят его сырники.

Зося не поняла слово «сырники», но не отказалась бы их попробовать.

Ей еще предстояло оплатить гостиницу банковской картой. Вдруг не получится?! Наличных не так уж и много. Есть ли в городке банкомат?! Не все предусмотрела.

Платеж прошел с первой попытки.   

- У нас только лифта нет, - предупредила Зосю Наташа, - старинное здание, не устроить. Давайте помогу вам с чемоданчиком. Нам на второй этаж.

-Я сама, спасибо, - Зося дала себе слово купить рюкзак, - не тяжело.

Девушки поднялись на второй этаж. Тишина раннего часа. Запах лаванды. Чистота.

- Сейф в шкафу, - Наташа распахнула перед Зосей дверь, - проходите. Там же доска гладильная и утюжок, мы не стали никаких общих гладильных комнат устраивать, кому же хочется свои вещи на людях гладить?!

Зося вошла в комнату. Приятные кремовые обои, кровать под светло-голубым-покрывалом, коврик, кресло. На маленьком комоде – электрический чайник, плетеная корзинка с пакетиками чая, бутылочка воды.

- Давайте я вам покажу, как пользоваться бойлером, - Наташа открыла внутреннюю дверь, - инструкция- на стене, все просто. Сей час бак полный.   Полотенца меняем каждый день, постельное белье- раз в три дня. Дозаторы полные. Особняк- исторический, кондиционеры не навешивали, но есть переносной. Если станет жарко, принесем. Стены толстые, держат прохладу даже в зной.

Она гордится отелем, поняла Зося, и правильно делает. Здесь чудесно. Очень хороший отель. Но я приехала не отдыхать.

- Наташа, кладбище далеко?

Зося чувствовала, что ее вопрос звучал резко. Что же, как есть. Я здесь – чужая, всегда буду чужой. Вскипели и отступили слезы.

- Можно и на автобусе, и пешком, - спокойно ответила Наташа, - когда соберетесь, возьмите внизу листовку с маршрутом. Что так, что так, получается полчаса- автобус нужно подождать.

Девушки смотрели друг другу прямо в глаза.

- А когда открывается? - глухо спросила Зося.

- Оно не закрывается, - Наташа чуть вздохнула, не отводя взгляда, - решили не закрывать.

Пауза.

- Случаев вандализма не было, ни одного, - тихо продолжила Наташа. – И не будет. Это для нас- дело чести.

Тяжелая минута прошла.

- Завтрак с семи до десяти, - другим, профессиональным голосом сказала Наташа, - придете?

- Да. Приду.

- Скажу повару, сегодня утром пять человек завтракает, поэтому Иван Алексеевич приготовит на десятерых, - и она ушла, сдержанно улыбаясь.

Но на лестнице Наташа остановилась. Брат, чтобы она ни делала, она всегда помнила о старшем брате. Да, он жив, это и есть самое главное, но то, через что ему пришлось пройти…  Наташа несколько раз глубоко вдохнула и выдохнула и, успокоившись, побежала вниз, за стойку администратора.

Зося осталась одна в номере. Весь долгий путь в девичий Луг она находилась среди людей, тишина казалась неприычной.
Поставила заряжаться коммуникатор, с наслаждением разделась, приняла душ, тщательно вымыла голову. В ванной комнате действительно стояли дозаторы со всем необходимым для мимолетного девичьего счастья: гелем для душа, шампунем, кондиционером для волос и лосьоном для тела. Приятный запах трав, легкий пар. Собираюсь, как на свидание, сказала себе Зося, на свидание с Богданом. Не последнее, нет. Если я почувствую, что он здесь, буду приезжать. Нашелся и фен. Превосходно. Постирала шампунем свое белье,

Теперь, достигнув цели, Зосе не хотелось торопиться. Еще немного.  Убрала ценности в сейф. Постояла у окна, выходившего на улицу, все еще тихую.

Спустилась в ресторан. Там уже завтракали другие постояльцы, две пожилые пары. Зося решила, что они приехали в монастырь, потому что на женщинах были длинные глухие платья и платки, простой у одной и круженой у другой. Поздороваться? Или не принято?
- Доброе утро! - застенчиво выговорила Зося.
- Доброе утро, – ответил ей один из мужчин, - и приятного аппетита!
- Спасибо, - и Зося успокоилась. Здороваться принято.
Когда она выбирала, что бы такое положить себе на тарелку у контейнеров с едой, женщина в простом платке сказала ей:
- Берите сырники, вкуснейшие, мы здесь второй день.
- На каждого- по три сырника, - рассмеялся мужчина с бородкой, не тот, что пожелал Зосе приятного аппетита, - рекомендую с вареньем.
Зося вежливо рассмеялась. Знай эти милые дружелюбные люди, что любимый симпатичной девушки, встреченной ими за завтраком, сжег бы их всех, были бы они также приветливы?!
Из упрямства Зося сперва не хотела есть то, что ей советовали, просто из упрямства, и выбрала омлет, но позднее не удержалась и съела два сырника, которые оказались творожниками. Она понимала, что, говоря о еде, люди показывали ей свою доброжелательность.  Мне вам нечего сказать в ответ, думала она, я- чужая. Вы никогда ничего обо мне не узнаете. Как приехала, так и уеду.
Чашка кофе с молоком. Зося не взяла с собой коммуникатор, оставив его заряжаться, поэтому рассеянно смотрела в окно.  Теперь, когда цель ее отчаянного путешествия находилась в получасе ходьбы, девушку охватило безволие. Повременить, посидеть в уютном зале ресторана еще немного   

Но завтракать нельзя было вечно.

Зося поднялась в номер, быстро почистила зубы, собрала свою сумочку. Внутри нее росла ледяная пустота. Богдан звал свою подругу.

За стойкой администратора дежурила взрослая женщина, немного похожая на Наташу, но, возможно, все красивые русские женщины походили друг на друга? Зося сухо попросила карту с маршрутом до Кладбища. Получила листок, кивнула. Ей казалось, она онемела. Пропала сама способность участвовать в общении с другими людьми. Когда Зося вышла, женщина за ее спиной перекрестилась и взяла свой телефон.

По дороге Зося вспоминала Богдана. В редкие моменты, когда он возвращался в свою молодость и забывал о тяжелейшем грузе превосходства над русскими и о необходимости их уничтожить, Богдан становился очаровательным. Смеялся, шутил.  Близость с ним была огненно-страстной. Затем Богдан вспоминал о своей миссии и тяжелел. Теперь Зося ясно видела, что происходило во время их встреч. В мраке ее души рождалась горчайшая тоска. Свет померк.

А затем Зося дошла до Кладбища.

Место перед ней могло быть только им, последним пристанищем оставшихся
безымянными солдат.

Невысокая ограда. Открытая калитка. Сердце то замирает, то ухает. Шаг вперед, еще один.

Зося непроизвольно ахнула. Перед ней расстилался огромный некрополь. Ряды и ряды надгробных камней разной высоты.  Но что русские могли высечь на камнях, не зная имен похороненных?! Если Зося и ожидала увидеть что-то… возможное, то заброшенную братскую могилу, отмеченную выцветшей от дождей и снега пустой плитой. Господи. 

По гравийной дорожке Зося подошла к одному из камней.  С изумлением прочла название какого-то населенного пункта с координатами. От напряжения ее зазнобило.

- Хоронили по местам, откуда тела, - тихо произнес мужской голос за ее спиной.

Зося дико вздрогнула и обернулась.

Темноволосый парень лет тридцати на костылях. Нет левой ноги. Зося впервые в жизни поняла, как падают в обморок, но устояла.

- Вы Зося? Я- Андрей, брат Наташи из «Рассвета». Извините, что напугал. Уже был здесь, мать позвонила, сказала, вы идете одна. Впереди есть скамейки, присядьте.

Зося послушно добрела до скамейки. Закрыла лицо руками. Посидела так с минуту, опустила руки.

Андрей стоял рядом, бесстрастно глядя вдаль. Воевал, подумала Зося. Наташин брат.
Похожая на Наташу женщина- их мать.

- Как это возможно? – очень тихо проговорила Зося. – Почему вы их хороните? Можно же просто… - ее голос осекся, она не смогла сказать «сжечь».

- Кого потеряли? – Андрей осторожно сел рядом с ней. Он все также смотрел вдаль. В его коротко подстриженных волосах серебрилась ранняя седина.

- Парня, три месяца встречались, потом он ушел и пропал. Полтора года назад.

- Мобилизовали?

- Нет, - призналась Зося. – Добровольно.

Помолчали. Андрей не мог не понимать, что пойти воевать добровольно мог националист, нацист. Враг, иными словами. 

- Очень тяжело, когда человек просто пропадает, - прошептала Зося. – Невозможно проститься.

- Поэтому мы и хороним, - отозвался Андрей, - чтобы можно было проститься. И наших много пропало без вести. Много горя.

- Не могу поверить, что добралась, - Зося покачала головой. – Как во сне. Извините, я недавно не говорила на русском. Язык вспоминается, но не сразу.

- Пойду, - Андрей не очень ловко встал, и у Зоси кольнуло сердце от его скованности. – Найдете дорогу в отель?

- Да, спасибо. Погуляю. Хочу посмотреть на ваш луг. У меня еще два полных дня. Спасибо еще раз.

Андрей кивнул ей и, не прощаясь, ушел. Он не был первым инвалидом, которого встретила Зося, но первым русским мужчиной, с которым она говорила.  К ней вернулся дар речи; безысходная тоска рядов и рядов захоронений все глубже проникала в девичью душу, однако именно здесь, в чужой стране, среди чужих людей, Зося больше не чувствовала себя одинокой.   

Если ее ноша окажется слишком тяжелой, не по силам, кто-нибудь подхватит, поддержит, не даст упасть. И она может разделить с кем-то груз потери, ободрить кого-то, кому нужно немного тепла. Судьба, должно быть, что Богдан привел ее в страну своих заклятых врагов, позвал в Девичий Луг. Зачем?!

Зося поднялась со скамейки. Прошла вперед. Только теперь она начинала понимать масштаб не таких уж давних боев. Где-то здесь, под одним из камней, покоился прах Богдана. Зося чувствовала, он близко.

Начала болеть голова. Вернусь завтра, решила Зося. Тяжело. Так тяжело, что нет слез.  Ее пробило сухое рыдание.    Но кто поддерживает это место в порядке?! У кого достает душевных сил ухаживать за кладбищем побежденных врагов?!

Она получила ответ у ворот. Ей навстречу шли двое мужчин, постарше и молодой, в черной одежде с граблями и ведерками в руках.  Конечно, монастырь, монахи! Зося робко отступила в сторону.

Вспомнила, как дома кто-то говорил, что у русских- свой Бог, и Он всегда за них вступается, рано или поздно, и что самое страшное- прогневать Богородицу, грозную защитницу русских. Да, и для тех слов был повод- закрытие церкви в районе, где тогда жила семья Зоси, арест священника.

День становился жарче. Вернуться в гостиничный номер? Но что там делать? Не разыскать ли Девичий Луг, сам луг? Зося снова присела на лавочку и открыла в коммуникаторе карту городка. Набрала в поиске загадочное слово «монастырь». А-ха-ха, не так уж и далеко, минут двадцать.   В принципе, можно доехать и на автобусе, но лучше пройтись. На автобусе- обратно.

Следуя указаниям навигатора, Зося вышла к улочке, поднимавшейся вверх, к церкви. Остановилась. Отделение русского «Сбербанка», магазинчик «1001 мелочь». Где же монастырь, где луг?! Навстречу Зосе спускалась молодая женщина в длинном свободном льняном платье и вела за руку девочку лет пяти, которая, в свою очередь, везла за собой игрушечную коляску.  Зося решила уточнить дорогу.

- Простите, как пройти к монастырю?

Женщина дружелюбно посмотрела на Зосю.

- Монастырь за лугом, а луг – на другом берегу. Наверху- смотровая площадка, можете спуститься к мосту оттуда, можете повернуть направо и дойти до моста.

- Наверху качели! – поделилась с Зосей девочка. – А мороженого сегодня нет.

-Мороженое по выходным, - объяснила Зосе женщина, - там- парк. Это- старая часть города, у вокзала- новая.  Наш деловой центр, - женщина рассмеялась.

- Спасибо, -улыбнулась Зося. – Поднимусь наверх.

- До свидания! – девочка помахала Зосе ручкой.

- До свидания! – отозвалась девушка и зашагала вверх по улочке.

В городке, во всяко случае, в той части, где гуляла Зося, не было высоких зданий, и ото всюду было видно небо- чистое, прозрачное, уходящее в бесконечную высь. Если бы Богдан и его идейные товарищи смогли, то они закоптили бы русское небо дымом пожаров. Зося знала это.

Ее саму летнее русское небо… завораживало.  Оно принимало людей такими, какими они выбирали быть, и будило в душе светлую грусть от невозможности слиться с Бытием и обрести покой. Зося, современное дитя цифрового века, ощущала это, как тепло в сердце.

Величайшая и горчайшая ирония заключалась в том, что Богдан никогда не был в России. Он ненавидел тех, кого не знал и не хотел знать. В нем будто жила зло, требовавшее проявления, и русские стали поводом, не причиной, для пробуждения глубочайшего внутреннего порока- отторжения самой своей человечности, общности со всем сущим, со всеми творениями Божьими, ибо превосходство разъедает душу человека.

Улочка оказалась круче, чем казалась снизу, и Зося немного запыхалась. Помахивая руками, она сделала последние несколько шагов и вошла в маленький тенистый парк с качелями и тихо журчавшим фонтанчиком. Гравийная дорожка привела девушку к смотровой площадке.

Зося ахнула от неожиданной красоты.

Внизу тихо струилась река, вбирая в себя синеву неба и редкие облака. Вода находилась в непрестанном движении, и отраженный в ней небосвод, оставаясь неподвижным, все же чуть шел мелкой рябью от ветерка. К противоположному берегу реки спускался заливной луг (Зося узнала слово «заливной» позже), через травы шла дорожка к холму, над которым парили купола монастырских церквей.

Зося постояла, впитывая покой и величие прекрасного русского пейзажа, села на скамейку и поняла, что устала. Устала быть в дороге, устала от чужих людей, устала от постоянного нервного напряжения. Вернуться в отель и лечь спать на час, два, задернув шторы. Она все еще не верила, что добралась до Девичьего Луга. В дороге ей казалось, что, стоит ей приехать, тоска по Богдану развеется сама собой, уйдет вместе со слезами, однако исцеляющие слезы не приходили. Все еще не произошло самое важное, но что?!

По дороге к автобусной остановке Зося выпила чашку кофе в маленьком, на три столика, кафе, зашла в туалет, моя руки, посмотрела на себя в зеркало. Усилием воли разомкнула плотно сжатые губы. Дернулась левая бровь. Она чувствовала себя непривычно взрослой. В этом году ,в декабре, ей исполнялось двадцать пять, поздняя юность или ранняя молодость по современным меркам, и даже все события и переживания последних лет не дали Зосе ощущения возраста, первой прожитой четверти века. Однако в какой-то момент путешествия девушка неосознанно простилась с юностью.

Зося без приключений вернулась в отель. Ей даже не пришлось спрашивать, где выходить, у водителя в автобусе – она доехала до вокзала, конечной остановки, и добрела до «Рассвета». У входа она увидела припаркованный мини-автобус с надписью «Светоч. Православные путешествия». Паломники, поняла Зося. В монастырь.
За стойкой администратора дежурила Наташа. Девушки улыбнулись друг другу, и Зося поднялась в номер. С наслаждением сняла кроссовки, не раздеваясь, в джинсах и футболке, прилегла на кровать. На минуточку.  А-ха-ха, действительно, прохладно.
Спать…  Ниочемнедумать, спать…

- Зося!

- Богдан!

- Зося!

Зося шла туманному полю на голос Богдана. Сон, тревожный сон, я во сне, мне снится голос Богдана. Думала, что начала забывать его голос, оказалось, помню, узнала бы из всех голосов мира.

Шаг, и Зося вышла к Богдану. Он стоял в просвете тумана, все такой же красивый, словно и не умирал, в военной форме, босой. Рядом с ним Зося увидела молодую женщину в светлом спортивном костюме, она держала за руки двух девочек в комбинезонах. Женщина тоже увидела Зосю.

- Зося, помоги мне! Она меня не отпускает, - быстро заговорил Богдан на русском языке, - все время со мной, мучает!

- С тобой, - женщина говорила с Богданом, но смотрела на Зосю, - потому что не могу моего Максимку найти. Ты нас всех убил, в упор расстрелял, фашист, видел же, что в машине дети.  Девочки – дочки соседки Валюши, ее дрон убил. А своего Максимку не могу найти. Нигде нет. Не слышу плача. Ему полгодика всего, ему нельзя одному. Зачем ты нас всех убил? Что мы тебе плохого сделали? Найди Максимку, найди. Тогда уйду.

- Не помню, почему расстрелял вашу машину, не помню я, - застонал Богдан, - не помню тот день. Отстань, сгинь! 

- А ты вспомни, - женщина повернулась к Богдану, - вспомни, как по детям стрелял. Фашист. Где Максимка? Куда ты его спрятал? Ему нельзя одному, страшно.

Зося слушала их и холодела. Самое жуткое заключалось в том, что она сразу же поверила женщине. Да, Богдан, ее Богдан, расстрелял машину с детьми. Его ненависть выплеснулась на них. И только ли на них?! Сколько еще гражданских он лишил жизни?! Господи, я приехала оплакать чудовище. Зося содрогнулась. И во мне есть тьма, иначе я бы убежала от Богдана в тот же вечер, когда впервые увидела. Господи, как же быть?! Как жить дальше?!

- Зосенька, - ласковой скороговоркой заговорил Богдан, - Зосенька, а вспомни, как нам с тобой бывало весело. Вспомни, и ради этого найди ты ей сына. Очень, очень прошу. Видишь, никому я дома и не нужен, кроме тебя, ты одна меня услышала. Помоги! Она все время о сыне говорит. Спаси меня, Зосенька!

Зося проснулась.

Где я?! В мире живых или в мире мертвых?!

Вспомнила, что приехала в Россию, в Девичий Луг.

В мире живых, но очень далеко от дома. В чужой стране.

От пережитого во сне ужаса девушку знобило. Найти убитого Богданом мальчика. Но как?!

Зося поднялась с кровати.  Невозможно оставаться в номере. Выйти к людям.

Спустилась на первый этаж отеля. Подошла к стойке администратора.

-Наташа, - Зося с трудом подбирала нужные слова, - можно здесь… арендовать компьютер? С большим монитором, чтобы искать в Интернете. Неудобно на коммуникаторе.

Зосю качнуло.

- Зося, - Наташа быстро вышла из-за стойки, - давайте-ка вы присядете. Идемте.

Зося послушно прошла за Наташей в комнату за стойкой и опустилась на стул. Наташа кому-то звонила, очевидно, узнавала про компьютер. Отель принадлежит Наташиной семье. А ее брат, тот самый Андрей с кладбища, потерял ногу в недавних боях. Он должен меня ненавидеть, устало подумала Зося, я- девушка нациста, который расстрелял машину с мирной семьей и убил детей. В ней поднималось рыдание, но не от жалости к себе, а от невозможности что-либо изменить.  Она закрыла глаза. Хочу умереть, прямо сейчас, взмолилась Зося, пожалуйста.

- Зося, - позвал ее мужской голос, - Зося, сделайте глоток чая.

Зося открыла глаза и вздрогнула.

Рядом с ней сидел Андрей и протягивал кружку с чаем. В его светло-карих глазах не было ни ненависти, ни презрения, только глубокое понимание того, что происходило с этой приехавшей в Девичий Луг девушкой. И понимание в глазах чужого человека, в глазах русского, прорвало плотину, сдерживавшую слезы. Зося дико, жутко разрыдалась. Андрей отставил кружку с чаем и, вздохнув, положил руку ей на плечо.  Он видел то, чего не видела Зося. В ее светло-русых волосах засеребрилась седая прядь, которой не было утром.

Зося выплакалась и быстро рассказала Андрею свой сон.  Она не удивилась бы, если бы ее выгнали из гостиницы, однако не могла не рассказать.

- Было много всего за гранью человечности, - сказал Андрей и вновь протянул ей кружку, - пей чай и пойдем искать.

- Куда? - испугалась Зося. – Кого?

- К нам домой, - ответил Андрей, - наш дом рядом. Там тихо, быстрый вай-фай. Пей-пей, крепкий сладкий чай только на пользу. А искать мальчика.  Наверняка было в новостях. Парень мог остаться в живых, понимаешь?  Есть шанс, что жив.

Зося взяла кружку обеими руками, сделала первый глоток.

Андрей чуть вздохнул. Он помнил и знал, что никогда не сможет забыть жуткую, леденящую жестокость женщин-нацисток, врачей и медсестер, наслаждавшихся болью и отчаянием раненого пленного русского солдата с грубо, неряшливо ампутированной ногой.  Андрей научился терпеть боль. Его спас обмен ранеными; в России он перенес несколько операций, долго поправлялся в госпитале. В душе и в сердце Андрея установилась зима, казавшаяся ему вечной. Его девушка, гражданская жена по сути отношений, не захотела жить с инвалидом, даже попробовать, и ее предательство убедило Андрея в бессердечии женщин, всех женщин. Его поразило, что Зося приехала в Девичий Луг проститься со своим парнем, которого и знала всего три месяца. Вот это преданность. Насколько же чудовищным оказалось прозрение Зоси, если она в одночасье поседела! А так, красивая девчонка.

Зося допила чай, Андрей нахмурился и взял костыли. После расставания с гражданской женой он вернулся из большого города в родительский дом. Девичий Луг и все в нем казались ему маленькими, но здесь его никто и ничто не тревожили. Родители были важными людьми, много делали для города, их уважали. Андрей не был единственным отвоевавшим горожанином, существовала даже группа поддержки ветеранов боевых действий, но выбор Андрея- побыть одному, приняли, не навязывались.  Инженер по образованию, он прошел курсы графического дизайна, понемногу работал, ничего не ждал.

Андрей вывел Зосю через служебную дверь. Она интуитивно подстроилась под его шаг.

- Не получается с протезом, - объяснил Андрей, удивляясь своей откровенности, словно именно с Зосей из всех людей мира можно было говорить о чем угодно, даже о самом личном, - не могу привыкнуть. До сих пор ощущаю свою ногу, третья как-то некстати.

- Нужно захотеть, наверное, - печально и искренне ответила Зося, - и нужно время.

Нужно захотеть. Да, конечно, нужно захотеть- двигаться, общаться с людьми, нужно захотеть снова поверить в любовь, счастье и всякую другую сладкую чепуху.  Только как захотеть? Откуда взять силы для этого самого хотения?!

Семья Андрея жила в доме через дорогу от отеля. Та улочка выглядела непарадной, тихой, но не заброшенной, а, скорее, немного сельской. Над заборами свешивались ветви деревьев, кое-где у ворот стояли китайские автомобили.

- Проходи, - Андрей плечом открыл калитку и пропустил Зосю во двор, - моя комната на первом этаже.  Видишь, сделали мне пандус сбоку, хотя три ступеньки могу осилить. Мать должна быть дома.

И, действительно, навстречу им вышла та самая женщина, которую Зося утром видела за стойкой администратора. Зося остановилась. Что я здесь делаю, в доме русских, пронеслось у нее в мыслях, сейчас мать Андрея и Наташи прогонит меня, и правильно сделает, я -чужая.

- Вера, - представилась женщина, - Вера Ивановна, можно по имени. Поднимайтесь. Наташа позвонила, сказала, вы идете.

Вера с затаенной болью смотрела, как сын поднимался по пандусу. И все же, так хорошо… видеть его рядом с девушкой, пусть и чужой девушкой… оттуда. Все равно хорошо. Но в чем виновата эта девочка?! Ни в чем.

- Мы за компьютер, - Андрей быстро взглянул на мать, - поработаем.

За входной дверью аккуратная Зося сняла кроссовки, и это понравилось Вере. Андрей строго посмотрел на мать, и Вера, сославшись на работу с документами, ушла на второй этаж.

- Вернулся домой после госпиталя, - Андрей провел Зосю в свою комнату, - после института жил в Петербурге.  Ну да ладно, - он сел к компьютеру, - начинаем искать. Слушай, принеси себе из гостиной стул и устраивайся.

Зося принесла себе стул. Уютный светлый дом.  Отзывчивые люди. Русские люди.

Богдан пропал со связи полтора года назад. Расстрел семьи с детьми мог произойти в любое время с момента ухода Богдана на фронт и, теоретически, до гибели его самого. Это задавало временные рамки, но не делало поиск легче.

- Давай по очереди новости просматривать, - предложил Андрей. – два экрана ты, два экрана я. Идет? Хорошо на русском читаешь?

- Хорошо читаю, - скромно ответила Зося, - мне только в речи иногда не хватает слов.

- Ну, это со всеми бывает, - подбодрил ее Андрей.

Зося погрузилась в мир, где ее… соотечественники убивали русских детей. Ракетами, дронами, пулями. Усилием воли она просматривала выданные поисковиком страницы.  В жуткой летописи смертей пока не встречалось расстрела автомобиля с женщиной и тремя детьми, двумя девочками и маленьким мальчиком.   Максимка, где же ты?!

Андрей сменил Зосю, и она села на краешек дивана, сложив руки на коленях. Я не в гостях, напомнила она себе, Андрей делает мне величайшее, ничем незаслуженное одолжение.

- Хочешь, пройдись, - Андрей повернулся к Зосе, - во двор. Там цветочки, - он улыбнулся, - и качели.

- Спасибо, я лучше посижу, - тут же откликнулась Зося. – Мне удобно.

- Как знаешь.

- А можно руки помыть?

- Дверь рядом с гостиной.

- Спасибо.

Над раковиной в ванной комнате висело большое зеркало с подсветкой, и, моя руки. Зося увидела седую прядь в своих волосах. На память от Богдана, но не от того, каким его помнила Зося, а от того, который расстрелял машину с детьми. Ты и до меня дотянулся, подумала она. Так знай, что мне нравятся русские и нравится их страна. Я счастлива, что вы проиграли, все вы, одержимые своим превосходством.  Ненавижу вас.

Она вернулась в комнату.

- Идея, - Андрей набирал сообщение на своем коммуникаторе, - пишу знакомому из Питера. Он, компьютерный гений, работает с искусственным интеллектом. Правда, умный парень. Если откликнется, пусть запустит свои поисковики. Быстрее будет. Много новостей повторяется.

- Спасибо, - Зося вернулась на свое место на диване, - спасибо за помощь.

Она собралась с духом и спросила:

- Почему ты мне помогаешь? Ты же воевал, должен…

- Ненавидеть? - уточнил Андрей. – Я в плену дал себе слово: если выживу, никогда не стану зверем. Не животным, а именно зверем. Потому что озвереть очень просто. Ты перестаешь быть человеком, и все. Никаких усилий. Решаешь один раз и навсегда. А чтобы оставаться человеком, нужны усилия. Понимаешь?

- Да, - Зося в волнении встала, потом села. – Простить врагов?

- Да, - твердо ответил Андрей, - но ты мне не враг. Тебя саму зверь покалечил.

Зося кивнула, соглашаясь. Покалечил. И уж точно отметил.

Андрей проверил коммуникатор.

- Ага, прочесть прочел и молчит. Федя- чудик. Подождем. 

- Я хочу мальчика найти не ради…- Зося не смогла произнести имя Богдана, словно само по себе оно уже несло зло, - а ради его мамы. Хотя как с ней связаться, - девушка невесело рассмеялась, -как с ней связаться, не представляю.

- Понятно, - Андрей встал, - пройдусь. Хочешь, садись к компу.

Он вышел, прикрыв за собой дверь.

Зося села поудобнее, прикрыла глаза, задремала. Никто ни из мертвых, ни из живых не тревожил ее отдых. Когда она открыла глаза, Андрей уже вернулся. На столе рядом с ним стояла тарелка свежей клубники. На диване рядом с Зосей лежала гитара.

- Угощайся, - Андрей протянул Зосе тарелку, - уже без хвостиков, не люблю с хвостиками. Если хочешь, сходи на кухню за молоком.

- Спасибо, я без молока, - Зося взяла ягоду.

- Перестань стесняться, - заметил Андрей. – И готовься. Буду очень плохо играть на гитаре. Восторги обязательны.

Зося хихикнула, вернувшись, пусть и ненадолго, в молодость. Все было бесконечно далеко от романтики, хрупко, полно страданий и, вместе с тем, прекрасно. Андрей, став очень серьезным, настроил гитару и, перебрав струны, заиграл.

Его мать не сразу поняла, откуда доносилась музыка. Вышла из кабинета на втором этаже, где разбиралась с бухгалтерией «Рассвета», прислушалась. Андрей играл на гитаре, впервые за … За сколько времени? Сдержанный девичий смех, аплодисменты. Новая мелодия. Ожил, ахнула Вера, ожил. Она быстро перекрестилась. Вернулась в кабинет и позвонила мужу. Тот работал на объекте – его строительная компания ремонтировала закрытый на лето детский садик.

- Андрюша заиграл на гитаре, - быстро сказала Вера, смахнув свободной рукой слезу, - Коля, он оживает.

- Я счастлив, счастлив, - ответил муж сквозь шум техники, -слава Богу!

Вера поняла, что не хочет, чтобы Зося уезжала через два дня. Неужели снова настанет тишина?!

- Это был кавер на «Металлику», - гордо сказал Андрей Зосе, - объясняю, если ты не поняла.

- Но я поняла! - вскричала Зося. – «Nothing Else Matters»!

- Точно, - расцвел в улыбке Андрей. – Старался.

В этот момент ожил его коммуникатор.

- Сообщение от Феди, - Андрей посмотрел на экран. – Ну, что там он пишет.

Минута тишины. Андрей читал сообщение. Поднял глаза на Зосю.

- Зося, Максим жив. Давай я тебе на компе статью открою. Главное, он жив.

«Рядом с телами расстрелянных Оксаны и дочек ее погибшей двумя днями ранее соседки Валентины, бойцы ополчения нашли живым шестимесячного Максима, сына Оксаны. Мальчик провел в машине не менее двух суток, но серьезно не пострадал. Его взяла в свою семью двоюродная сестра Оксаны из Шуи.»   

* * *

В плацкартном вагоне поезда у окна, напротив друг друга, сидели парень и девушка. Несмотря на молодость, в волосах обоих проступала седина. Рядом с парнем стояли костыли. Они читали, парень – роман Прилепина, девушка- томик пьес Чехова. Путешествовали налегке, с рюкзаками.   У них был адрес, который им дал сослуживец парня, живший, так уж вышло, в Шуе. Девушка хотела увидеть, хотя бы издали, одного очень важного для нее мальчика трех лет.

Ее отправил в дорогу монах-схимник из Успенского монастыря в городке с чудесным названием Девичий Луг. Девушка бродила там по дорожкам, не зная, как передать покойной матери мальчика, что он остался в живых.

… Зося вздрогнула, когда почти вплотную к ней подошел монах в глухом черном одеянии с белыми крестами. Лицо монаха полностью скрывал глубокий капюшон, и оттуда зазвучал глухой голос человека, который говорил очень, очень редко, и слова которого имели непререкаемую силу.

- А ты езжай к мальчику, - услышала Зося, - езжай и увидь его. Через тебя мать и узнает. Так и очистишься. Езжай!

Монах развернулся и ушел, неприступный в своем непрерывном молении Богу о спасении всех, о милости ко всем, о Божьей благодати для всех, готовых покаяться и принять волю Божью.