Тайна Моны Лизы Глава 1

                Глава 1 "Начало истории"
В 1990 году я впервые переступила порог школы. Переступила, будучи уже взрослой.
Детство оставалось в чудесно-безмятежных 70-х.
Юность балансировала на грани - еще со мной или просто кажется?
Словом, я стала учителем. Не скажу, что мечтала об этом всю жизнь. Нет, даже в мыслях не было!
В детстве я, как многие девочки, грезила  о балете.
В три года меня первый раз повели в Большой театр на «Лебединое озеро».
Меня это так поразило, что придя домой, я стала просить, потом требовать, потом умолять, чтобы мне купили наряд для балета, который назывался пачка.
Выход нашла мудрая бабушка. Из парашютного шелка  частично на руках, частично на подольской швейной машинке она смастерила мне полупрозрачное легкое платье с пышной юбочкой.
В качестве пуантов годились белые чешки, что были куплены для детсадовской физкультуры.
Пластинка с музыкой Чайковского в доме была и я, маленькая мартышка, легко владеющая всей домашней техникой, весьма нехитрой по тем временам, включала радиолу и пускалась в пляс.
Это ничего, что у меня не было зрителей! Зато в комнате было огромное трофейное зеркало, привезенное дедушкой с войны; оно отражало всю комнату и меня с моими потешными прыжками. Само действо танца и музыки, само слияние их, населяло душу чувством восторга и больше ничего, ничего  было не нужно!
Я лишь пыталась слепить под музыку некое подобие танца, копируя движения виденных мною на сцене Большого балерин, тянула носочки, совершала присяды, раскидывала руки в ласточке, благо, ноги для этого годились - были стройными и длинными.
А еще стопа была с высоким подъемом, что тоже являлось плюсом для будущей балерины. И я попросту получала кайф от движений, называемых танцем.
Правда неважно получался «выворот ноги» -так это называлось на языке педагогов, к которым я была отдана в секцию фигурного катания в Лужниках, но какое это для меня и моей мечты могло иметь значение?
От тех времен в детском альбоме остались фотографии - я и ребята из моей группы в день прощания с детским садом.
Мы все очень нарядные, девочки сплошь с пышными бантами на макушках - в годы моего детства было принято повязывать банты на макушку, а я стою в сшитом бабушкой  платье, заменяющем мне пачку на пути к наивной детской мечте.

В средней школе мечты про балет были безжалостно преданы забвению. Теперь мне безумно хотелось стать археологом.
Нам, как раз, стали преподавать историю древнего мира и душа наполнилась ожиданием прикосновения к вековым тайнам.
Хотелось уезжать далеко-далеко от городов, участвовать в раскопках, бережно извлекать на свет черепки глиняной посуды, древние украшения и с помощью таких находок осуществлять связь времен.
В общем, стало совсем не до балета!
Как и все ребята, получив книги на будущий учебный год, я все их пролистывала. Математику, физику и иностранный язык откладывала подальше - они были мне не близки, а вот учебник истории в черной обложке с фотографией античного дворца, я успела просмотреть с великим тщанием.
Дальше и мечте об археологии было суждено потускнеть, как и самим временам в памяти человечества и на ее место приходили новые мечты.

Как и многие мои ровесники, я стала пробовать писать стихи.
Мне стало казаться, что - вот оно, я нашла себя окончательно и бесповоротно.
Но в литературный институт конкурс был огромен и я оробела, не пошла. Отнесла документы в библиотечный. Туда прошла с легкостью и стала учиться, продолжая мечтать о поэзии.

И только мечты стать учителем я у себя не помню. Не помню, потому что ее не было и быть не могло.
А в школу, где сама я и училась,  привело стечение обстоятельств, которые я считала простой случайностью.
Малолетнюю дочь надо было постепенно приучать к детскому саду и когда мне была предложена подработка в  школе в качестве  руководителя студии поэзии, я  без раздумий согласилась.
Три дня в неделю меня очень устраивали. Я не отрывалась от дома надолго и занималась на работе тем, что я люблю, могу и умею.

А накануне первого сентября меня вызвал директор и сказал: «Голубушка, Елизавета Валерьевна, а перебирайтесь-ка вы в школу насовсем! Что эти ваши три занятия в неделю? Чего вы, ей-богу, как неродная, а? Нехорошо, мы ведь знаем вас с детства!»
«То есть, как? - опешила я. - Что вы имеете в виду?»
«А то и имею, - сказал директор Рауль Хадырович, взяв меня за плечи и усадив на диванчик в своем кабинете. - Надежда Николаевна, руководитель кафедры русского языка вышла на пенсию. Ее место займет с сентября Ирина Федоровна, а вас я хотел бы видеть на ее месте…  То есть,  предлагаю вам взять ее часы! Разумеется, если есть желание продолжать занятия в своей студии, пожалуйста! Но я подумал, раз вы рядом, чего нам искать учителя? Предложу сначала вам! И поэзии вашей на уроках литературы место, безусловно, найдется! Вы нас полностью устраиваете, мы не первый день знакомы…И Ирина Федоровна мне шепнула, что это было бы хорошо…Как вам такое предложение?»
И он грузно уселся на диванчик в метре от меня.
Ирина Федоровна, новоиспеченный  руководитель кафедры русского языка, была моим школьным учителем в недалеком прошлом.
Я пожала плечами: «Неожиданно, честно говоря… У меня же маленький ребенок! Как все малыши, болеет часто - вдруг, подведу?»
«Голубу-ушка! - почти пропел директор. - Об этом не беспокойтесь! Коллектив-то, как водится, почти целиком женский и у всех дети! Понимаю! Все понимаю! Сделаю удобное расписание, методический день у вас будет! Пойдем вам навстречу, если сможете нас выручить!»
- Что такое методический день?
- Это день, когда вы готовитесь к урокам дома. На работу выходить не надо. Можете работать три дня в неделю, можете четыре! Все решите сами! Ну, выручайте! На курсы повышения квалификации вас направим, зря вы беспокоитесь!
-Ну, я подумаю до вечера, можно? Так это все неожиданно! Опять же, дома советоваться надо, одна я это не решаю…
-Ну, конечно, конечно! До вечера можно. Жду звонка.
Вот так стремительно, в один день все решив, я оказалась в школе.
(Продолжение следует)