10. Дождь

    Иногда дождь очень ждут. Когда жарко и земля пересохла. В другое время дождь не очень приятное явление, особенно если ты не взял зонт. Однако наблюдать за дождем, например, из окна через стекло бывает притягательным. Навевает размышления. Множество капель на стекле, объединившись в струйки, быстро скатываются вниз как слёзы, недаром о дожде порой пишут, что он плачет. И вид этих слёз вызывает грусть. Так уж устроен человек, подсознательно одухотворяет даже неживую природу. Ведь дождь уж точно нельзя назвать живым, это просто бездушный физический процесс.
    Слово дождь, дъждъ, dъzdzъ – типичное для славянских языков, поскольку оно образовано на основе индоевропейского dheus (распыляться в воздухе). Слова с той же основой имеются и в других языках, родственных славянской группе. Например, норвежское dysja (моросить) или шведское regn-dusk (мелкий дождь). Недаром же о сильных осадках говорят – ливень, потому что даже проливной дождь – это нечто, состоящее из крупных, сливающихся в струи, но первоначально все же капель.
    Роса, слёзы, дождь, изморось – всё это готовые образы грусти, хотя летом под дождем бывает очень весело, слёзы часто выступают от смеха, росой так романтично умываться, а изморось создает красивые визуальные эффекты. Такое вот уникальное природное капельное явление.

Пролог

    Всё как положено – она с Венеры, а я с Марса, и полностью мы понимаем друг друга только в постели. Хотя на самом деле она понимает меня и во всем остальном, причём порой намного лучше, чем понимаю себя я сам. Как говорится, со стороны виднее. Ей – да, но не мне. О чём она думает, что творится в ее голове, какие витиеватые хитросплетения там образуются, и, главное, как она может спокойно существовать при этом, заниматься привычными делами, наряжаться, ухаживать за лицом и телом и незаметно изощрённо обольщать меня?
    Иногда я чувствую себя рядом с ней растерянным и смущенным мальчишкой, который не желает выдать свою растерянность, иногда уверенным и сильным, тем, на кого вполне можно положиться. Мальчишка ей явно не нравится, поэтому я стараюсь скрывать его слабости, напуская на себя веселье и становясь безбашенным, чтобы она чувствовала себя счастливее. Но ведь это обман с моей стороны, почему она верит в него? Потому что хочет верить? Конечно, зачем ей мальчишка, она еще слишком молода, и ей хочется иметь рядом настоящего альфа-самца, хладнокровного умника, волевого лидера и своенравного, жёсткого любовника, не позволяющего ей даже дёрнуться против его воли. Насчет мальчишки… когда-нибудь она родит сына, вот тогда вся ее любовь и обратится на него, на маленького, нежного, сладкого мальчика. А её эротическое чувство всегда будет направлено только на взрослого мужчину, не подверженного пубертатным слабостям. Однако, несмотря на то, что она во многом понимает меня лучше, чем я её, ей никогда не справиться с архетипами, сидящими глубоко в ее подсознании. Это мои эротические фантазии более свободны и разнообразны, тестостерон отлично знает своё дело, и он не подвержен никаким циклам, как это происходит с эстрогеном. А если его уровень достаточен, мужские желания будут на высоте и не позволят женщине подчинить себе мужчину.
             
***1
    Я люблю дождь, даже осенний, холодный и затяжной. Конечно, я люблю не мокнуть и не мёрзнуть, а видеть и слушать его монотонное шуршание. Это называется белый шум, нагромождение однотипных звуков и ровное бесперебойное их звучание. Городской дождь не бывает громким и лавинообразным, как в горах, его звук сливается с реальностью города, со звуками машин, которые так же мерно шуршат по асфальту. Кажется, я мог бы слушать его бесконечно, он наполняет меня изнутри и поглощает все мысли, которые тревожат. Слушая дождь, я начинаю многое понимать. Не то, что в полной тишине, которая пугает меня с детства так, что сердце останавливается в ужасе. Тишина – это небытие, замирание жизни и ее постепенное угасание. Я помню, как тишина поглощала меня в квартире деда, когда он умер. Родители очень долго не могли уговорить меня уйти оттуда. Нашу связь с дедом называли ментальной, дед чувствовал мою боль на расстоянии. Мы оставались в квартире после похорон вместе с бабушкой, которая молчала много дней. Там я и услышал впервые шум дождя, когда сидел на балконе. Бабушка тогда закутала меня в теплое одеяло, потому что сидел я очень долго. Только пришедший с работы отец унес меня в комнату и уложил в кровать. Я помню только контуры бабушки, сидящей всю ночь у окна. А утром там уже никого не было. Мне сказали, что бабушка уехала, далеко, куда-то к своей дальней родственнице. На самом деле бабушка просто угасла вслед за дедом, так и не произнеся ни одного слова после его ухода.
    Оставлять меня одного в этой старинной квартире было никак нельзя, поэтому меня забрали оттуда. Без бабушки я не сопротивлялся, одному страшно находиться в полной тишине. Тогда мне исполнилось всего 10 лет, но я до сих пор боюсь квартирной тишины, в которой звуки не просто исчезают, а умирают.
    Я рисовал свою прошлую жизнь с дедом и бабушкой целый год. Мама сохранила большой короб, полный ватманов с моими черно-белыми рисунками. Она показывала их специалистам, и они давали восхищенные отзывы о моем скорбном творчестве. Но отдать их для выставки мама не решилась. Я вел себя равнодушно к этому, и она боялась ранить меня. После годичного траура я не рисовал более 10 лет. В изостудии, которую я посещал ребенком, сетовали по этому поводу, но родители не могли нарушить моего душевного спокойствия.
    Квартиру за это время продали, а вместе с ней и древнюю "Волгу", легендарный Газ-24, гордость деда. Продали и большой каменный гараж возле дома, и за все выручили немалые деньги. А мебель, часы с боем, столовый сервиз и библиотеку, все до последнего предмета, приобрел магазин антиквариата. Вырученные деньги родители положили на депозит до моего совершеннолетия.
    С тех пор шум дождя неизменно умиротворяет меня и приводит мою душу в равновесие. Но в такие моменты я не могу ни с кем общаться, потому что хочу остаться с дождем наедине, словно с понимающим все собеседником. Марина давно заметила это, поэтому оставляет меня одного в такие моменты. Правда, моменты могут длиться и час, и два, но она терпелива. Это ее отличительная черта, этим она и взяла меня. Пониманием и умением терпеливо ждать.
    Ей нравилось, что наши имена созвучны – Марина и Мирон. Наверняка она сразу прикинула, что в семейной жизни это будет удобно, хотя за полгода отношений я так и не сделал ей предложение, при том, что она даже знала, где я храню кольцо для нее. Выходить замуж и взваливать на себя кучу обязанностей Марина пока не хотела. Именно это и затормозило меня, то есть именно она управляла процессом, а вовсе не я. Все потому, что она еще не натешилась различными романтичными моментами, а в замужестве могла все это быстро потерять. Зная меня, в этом можно было не сомневаться. А ведь поначалу ее подкупила моя любовь к рисованию и музыке, но Марина почти сразу поняла, что нужна мне для защиты моего внутреннего пространства от внешнего мира. Ее первоначальные надежды на то, что именно я буду ее защитником, рухнули практически в первую неделю нашего знакомства. Единственное, с чем она не могла бороться, и что ее на самом деле влекло ко мне, было то, что после потери деда и бабушки я осознал себя взрослым и ответственным за свою жизнь. Это явилось главным стимулом развития всех мужских качеств во мне. Даже моя терпеливость в вопросах брака являлась лишь уступкой Марине. Не вильни она хвостом в нужный момент, я не стал бы церемониться и поставил бы вопрос жестко – либо законный брак, либо расставание. Играть в мальчика-пажа я согласился лишь на короткое время.
    В отличие от многих знакомых мне парней, в том числе и от троих моих близких друзей, я не воспринимал романтику серьезно, и когда в 18-20 лет менял партнерш, ни о каких комплиментах и деликатности в обращении с ними с моей стороны не могло идти и речи. Я ни за одной из них не ухаживал, они сами шли на связь со мной, а потом быстро понимали, что с таким махровым эгоистом каши не сваришь. На самом деле мой эгоизм являлся лишь защитной реакцией от их животной алчности самок, желающих заполучить здорового и сильного самца. Однако как самец я быстро остывал, а эгоистом в отношении близких мне людей никогда не был. 

***2 
    Для того чтобы держать влюбленную в тебя женщину в узде, следует выглядеть несколько отстраненным. Тогда она будет бояться потерять тебя и умерит свои капризы. Мне не требовалось изображать отстраненность, поскольку все последнее время я был погружен в себя. И это вызывало у Марины беспокойство, ей казалось, что я разлюбил ее. Да, я не склонен к тому, чтобы нянчиться с возлюбленной как с маленькой девочкой, не переношу притворства и подобные игры. А искреннего желания угождать ей во всем у меня было недостаточно. Сейчас не я, а она пыталась угождать мне, и главное, хотела понять причины моей отстраненности. Хотя все последнее время я отрешался вовсе не от нее, меня мучили неоформленные мысли о смысле моего сегодняшнего существования. Так часто случалось со мной в периоды взросления и перехода из состояния подростка к очередной фазе. Мне требовалось уединение, а Марине хотелось постоянного внимания и объятий. Однако мой чувственный ступор охладил даже мое либидо, и желания обнимать и целовать ее сейчас словно заморозились в точке, на которой остановились. Так продолжалось уже несколько дней.
    Марина не знала, как вести себя со мной и чем обидела меня. А я пребывал в своих поисках и ничего не замечал вокруг. Проблемой являлось то, что мои мысли и поиски ответов не были облечены словами, они витали в голове неясными фантомами, пока не имевшими четких очертаний.
    Утром я уходил на работу, забыв поцеловать ее и сказать, когда вернусь. Марина застывала в недоумении на пороге, провожая меня. Разговоры с моей матерью тоже ни к чему не привели. Мать и сама не знала, что со мной происходит. Однако она все же сказала Марине, что такое уже случалось со мной, и каждый раз это совпадало с периодом дождей.
    Этим вечером Марина все-таки спросила:
-Мирон, ты разлюбил меня?
-Нет, – буркнул я и ушел на лоджию.
-Снова дождь, – сказала она, – Опять будешь думать?
-Да, буду,– отмахнулся я от нее, как от назойливой мухи.             
    Ей хватило ума не начинать со мной разборок, но она, убрав посуду после ужина, молча собралась и ушла. Я ни о чем не спрашивал ее, мне было не до этого. Настолько, что я даже не удивился ее отсутствию, когда ложился спать. Ведь сон всегда являлся для меня продолжением поисков, и нельзя было нарушать цепочку мыслеобразов, переходящих в него из дневных и вечерних размышлений.
    За все время нашей связи Марина никогда не мучилась никакими мыслями, не то, что я. Ее главной целью являлось полностью привязать меня к себе – чувствами, привычками, сексуальными желаниями. Но я оказался необучаемым в этом плане. Привычки у меня не выработались, чувства застыли, сексуальные желания уснули на неопределенный срок. Кого бы на ее месте не замучили сомнения? Ведь она уже довольно долго ждала, когда я вернусь в своё обычное состояние. Не день и не два, а почти месяц. Впрочем, я не считал. Потому что по-прежнему находился в процессе мучительного самоосознания и объяснить ей хоть что-то просто не мог. И вернуться не мог, поскольку сейчас все жизненные основания для меня обесценились до нуля и ждали нового наполнения. Какими словами можно было описать ей все это?
    Женщины очень приземлённые существа, и молодые девушки не исключение. Такова их природа. Требовать от них понимания слишком сложных материй, значит, попросту терять время и силы. У меня даже мелькала мысль – если Марина не поймёт и не примет моего временного отрешения, так тому и быть. Ведь подобные состояния не являлись для меня новостью. Другой вопрос, что текущий кризис оказался более глубоким и продолжительным, чем все прошедшие. Я знал только еще одного такого же субъекта – мы когда-то учились вместе. Он был женат, имел двоих детей, но в один из периодов вдруг ушел в себя. Жена била тревогу, водила его по врачам, а он почти как Лев Толстой собрал старенький рюкзак, надел полуразбитые в тур походах трекинговые ботинки и ушел ночью из дома. Его долго искали и обнаружили только через месяц в мужском монастыре, где он готовился принять постриг. Они развелись, он отдал ей все, что имел, отказался от своих родителей, которые всеми силами пытались вернуть его домой. Что было потом, я не знал. Всех нас потрясла его история. А потом, после защиты дипломов, мы разбежались в разные стороны. Из универа у меня не осталось друзей, мои друзья, все трое, были из детства, вернее, из спорта. Двое из них до сих пор не ушли из него и теперь занимались тренерской работой.
    Я очень далёк от церкви, так что монастырь никогда мне не грозил. Об Иване я вспоминал лишь иногда, потому что в свое время он казался самым зрелым среди нас, студентов. Высокий, сильный, умный и красивый парень. Что заставило его так изменить свою жизнь? В соцсетях мои бывшие однокашники иногда сообщали новости о нем. Он проходил какие-то церковные ступени от инока до ризничего и в итоге до благочинного. Хотелось бы мне пообщаться с ним. Один из наших, Арсений Колосов, еще со студенчества во всем отличавшийся от нас, написал мне:
-Если хочешь пообщаться с Иваном, езжай к нему в монастырь трудником на неделю или месяц. Я именно так сделал. Он принял меня с открытым сердцем. Там как в раю – вкусная еда, простая работа на огороде, мужской коллектив, общение, шутки, беседы. И служба как благословение: утреня, литургия, вечерня. Вечером баня с парилкой. Непередаваемая атмосфера любви и чистоты, в воздухе витает ощущение благодати, а тело наслаждается здоровой усталостью от прекрасной тяжести монашеских трудов. Свежий воздух, рядом лес, где папоротники, грибы и цветы. Не уезжал бы никогда оттуда.

***3
    Арсения в свое время подозревали в нетрадиционной сексуальной ориентации, слишком много женственного присутствовало в его облике. А когда Иван ушел в монастырь, Арсений не мог скрыть своих страданий по этому поводу. Правда, он встречался с девушкой, и они даже планировали пожениться. Именно она и помогла ему пообщаться с Иваном. Однако на этом все и завершилось. Как промелькнуло где-то в комментариях бывших моих однокашников, Иван сказал Арсению, чтобы больше не приезжал. Общаться с Арсением вместо Ивана я не хотел. И монастырским трудником не собирался становиться даже на неделю. Просто написал ему в сети. Найти его аккаунт мне помог мой друг Сашка. Иван скрывал свое присутствие в интернете, наверняка не хотел вопросов от бывших знакомых. Но мне ответил:
-В твоих поисках я тебе не помощник. Сам до сих пор блуждаю впотьмах. По детям и жене скучаю так, что волком иногда вою. Не советую тебе идти по моему пути. Живи, люби, ешь, радуйся.
    Сашка нашел мне адрес жены Ивана. Я увидел ее, выходившую из машины. С нею были мальчик и девочка лет 8-ми. На минуту я даже забыл, зачем приехал – из-за детей. Но потом все же подошел и объяснил цель своего визита. Она пригласила меня домой, разобралась с близнецами, потом налила нам обоим чай и села напротив.
-Он обещал вернуться, – сказала она, – Когда искупит свои грехи и поймёт, что готов. 
-Грехи? – изумился я, – Это те, что не убий, не возжелай и всё такое?            
-Нет. Грех гордыни, первый из восьми смертных грехов. Простите, но больше я ничего не могу вам сказать.
    Я больше месяца не мог прийти в себя после этого, все думал, и понять не мог. Прочел всё, что нашел об этом в интернете. Люцифер, фарисейство, мытарь… мама дорогая! Меня поразило, что Иван обещал жене вернуться, когда искупит свои грехи. Как я понял, для того, чтобы уйти из монастыря, он должен получить разрешение на выход из монашества. На все это дается до полугода и после длительных уговоров остаться произойдет расстрижение, и ему предоставят право отступить от принесенных обетов. С ума сойти, ведь за все это он заплатил пятью годами монашества. 
    Между тем Марина пропала на две недели. Не приходила и не звонила. Я тоже не звонил ей, поэтому не знаю, ответила бы она мне или нет. Не знал я и то, бросила ли она меня после всего. Но не страдал и не думал об этом, потому что все еще не нашел ответов на многие вопросы для себя. А без этого никакие отношения меня не интересовали. Однако я помнил, что мне написал Иван, поэтому почти целый вечер думал, достаточно ли люблю Марину, ведь и без нее вполне мог обходиться. Конечно, искать какую-то другую женщину для секса после нее я бы точно не стал, но это ничего не значило, потому что любовь для меня это далеко не только секс. К тому же я не отношусь к вечно голодным самцам, физиология не отключает мой разум настолько, чтобы я мог совершенно забыться.
    Я словно взял отпуск и проводил его в полном уединении. Марина мне сейчас точно помешала бы. С кем у меня никогда не возникало непонимания, так это с троицей моих друзей. Мы могли не встречаться месяца по два, а потом загулять на неделю, как будто не расставались до этого ни на день. И никто из нас не лез в дела другого без его желания. Этот железный принцип и поддерживал наши отношения в стабильном состоянии. Мои друзья хорошо меня знали, поэтому мало чему удивлялись. Однако то, что я пришел на днюху к Олегу один, без своей девушки, удивило всех троих. Расспрашивать никто из них меня не решался, но Сашка как бы между прочим сказал, когда переворачивал шашлыки на мангале:
-Видел Марину три дня назад. Она не приболела? Что-то выглядела как-то простуженно. Не накрашена была, и капюшон худи сразу надела, как меня увидела, потому что волосы у нее были в беспорядке. Вот я и подумал…         
    Марина не накрашена была? Капюшон?
-Ты точно ее видел? Не обознался? – спросил я.
-Нет. Мы поздоровались с ней. Правда, она тут же вошла в автобус. 
Что ж, подумал я, у нее тоже бывают всякие моменты. Это для меня она следит за внешностью, а я, чурбан, не ценю. Однако очень странно, я никогда не видел ее непричесанной. Умытой видел, и так она нравилась мне больше всего.
    Вернувшись домой с Сашкиной дачи, где мы отмечали днюху Олега, я позвонил Марине и спросил без предисловий:
-Где ты сейчас?
-Дома, – ответила она сонным голосом.
-Не хочешь приехать?
-Дел много накопилось. Стирку запустила, реферат готовлю, суп варю.
-Понятно, – ответил я, – Дуешься на меня за то, что я?…
-Нет. У меня тут проблем накопилось, пришлось решать. Так что все нормально. 
-Врёшь, конечно, но ладно. Вари пока свой суп. 
-И ты ещё злишься?! Это я должна! Всё, не хочу обсуждать это.
-Жду тебя через два часа. Или приехать за тобой?
-Не нужно, такси возьму, – буркнула она. 

***4 
    Войдя в квартиру, она оглянулась по сторонам, словно опасалась увидеть изменения или встретить кого-то. Разделась-разулась, прошла и села на стул, не в кресло и не на диван, как обычно. И сказала:
-Ладно, я согласна.
Я удивленно посмотрел на нее.
-Я знаю, ты давно кольцо купил для предложения.
-Но ты хотя бы понимаешь, что любые серьезные отношения – это ответственность, а брак в особенности.
-Да, понимаю. Но что делать, если ты не даешь мне побыть свободной. Какой смысл только считаться такой, если, по сути, всё давно не так. Я смирилась за это время. А ты, разобрался в себе?
-Не совсем. Но я рад, что ты решилась.
-Мирон, ты хотя бы обнял меня, поцеловал! Больше двух недель не виделись. Да и сейчас… наверняка от дружка своего услышал, что я плохо выгляжу, даже в магазин заявилась нечёсаная.
-Если начну целовать, остановиться уже не смогу. Хотел сначала поговорить.
-Почему ты такой? Не звонил, не интересовался, как я и что. Это, по-твоему, любовь?
-Не звонил, потому что не мог сказать ничего вразумительного. И твою свободу не хотел ограничивать, настроение не хотел портить.
-Думаешь, у меня без тебя настроение было? Да я жить не хотела!
    Когда мы уже отдыхали после секса, она спросила:
-Расскажи, как все у нас будет. Чтобы я морально подготовилась.
-Чего ты себе накрутила? Думаешь, мне жена-домработница нужна? Ты хоть раз посуду у меня мыла? Или, может быть, полы, окна? Нет? Или белье в стирку отправляла? Может, еду готовила? Не строй из себя жертвенную великомученицу. Ничего не изменится, кроме ответственности друг перед другом. Придется забыть любой флирт на стороне.
-Да мне давно никто кроме тебя не нужен.
-Тогда в чем дело?       
-В том, что до сих пор не знаю, как вести себя, когда ты в свои раздумья впадаешь.
-А дома, с родителями ты каждую минуту общаешься? И о себе все до мелочи рассказываешь? Или их расспрашиваешь? Любовь совсем не в том, чтобы висеть друг на друге.
-Но ты никогда не делился со мной своими мыслями. Вот я о чем!
-А ты хотела? Что-то не припомню. Никогда не расспрашивала меня ни о чем, сразу трусливо удирала. Но когда удирать будет некуда, сама все поймёшь и увидишь. Почувствуешь. У тебя будет месяц для окончательного решения. Потом в случае чего, придется разводиться. Так себе перспектива. 
-Не пугай меня, что там для заявления нужно?
-Месяц, отсчет начался, – сказал я ей, когда все оформил на госуслугах.
-А кольцо?
Я достал коробочку и надел ей на палец очень красивый перстень.
-Довольна?
-А ты?
-Я – да. Меня напрягали наши отношения. Искусственное нечто. Пара, договорившаяся встречаться… для секса? для обедов в ресторане? для прогулок по городу? Чушь собачья. Почему ни разу не захотела пожить у меня больше двух дней? Показывать не хотела, как депиляцию делаешь или прокладки меняешь? Романтики желала? Ты же знаешь, не выношу притворства. Была б ты наивной девочкой, я, может, и поверил бы. Но с наивной девочкой у меня вряд ли что-то когда-либо получилось бы.
-Вот это меня и пугает – ты слишком приземленный. Я перед тобой как амеба на предметном стекле. Ни признаний от тебя, ни ласки. Сама не знаю, на что надеюсь.
-Думай, время еще есть. Но с этого момента ты живешь здесь. Никакие возражения не принимаются.
-А вещи?
-Завтра съездим и заберем необходимое. Не все сразу.
-Мирон… а если мне захочется тебя обнять, когда ты чем-то своим занят?
-Хотя мы еще не женаты, теперь ты можешь делать все, что пожелаешь.
-И я не помешаю тебе, ты не будешь злиться?
-Интересно, когда это я злился на тебя за желание обнять?
-Ну… я всегда опасалась, поэтому не делала этого сама.
-Опасалась? Мда уж. Нам придется наверстывать взаимное узнавание друг друга. Даже не знаю, хватит ли месяца, – засмеялся я и обнял ее. 

***5
    Для начала мы съездили к ней, и она собрала чемодан самых необходимых вещей. Всякие глупости оставила – блестящие платья мини для пати и ресторанов, туфли на тонких каблуках, миниатюрные сумочки, шифоновые накидки на обнаженные плечи и прочую муть. Целую сумку заняли ноутбук, справочники по учебе, зарядники и флэшки с рефератами и лекциями. Все это она собирала, переодевшись в спортивный костюм. Из домашнего взяла только халатик и любимые шлепанцы. Что она сказала родителям, я не слышал. На меня они смотрели молча и без улыбок, словно я являлся налоговым инспектором, приводящим в исполнение документ о взыскании имущества.
-Вот мои данные, – протянул я им распечатанный листок.
Ее отец все внимательно прочел, а мать испуганно закивала.
-Так я не понял, вы женитесь? – спросил мой будущий тесть.
-Да, мы подали заявление, – ответил я, – Разве Марина не сказала вам?             
-Сказала. Но… мужское слово…
-Через положенный месяц мы распишемся, – подтвердил я. Не стал упоминать, что если все устроит нас обоих и т.п.
-Думали, я вру? – обиженно произнесла Марина.
-Не груби родителям, – одернул я её.
-Ну, слава богу, нашлась на тебя управа, – сказал ее отец, – Наверно, деньги нужны на ее питание и все такое?
-Не волнуйтесь, я вполне могу полностью содержать свою будущую жену, – ответил я.
-Нет уж, приданое готовьте и ежемесячные платежи! – воскликнула Марина и заплакала. Я обнял ее и шепнул на ухо:
-Прекрати спектакль.
-А чего он… я что, вещь?
    В машине она все еще всхлипывала:
-На самом деле он не такой и любит меня. Никогда не скупился на мои наряды, молча все траты оплачивал.
-Вот видишь. А ты начала… Пора взрослеть.
-Но он ведь обязан, как отец, пока я учусь…
-Теперь больше не обязан.
-Я думала, они обрадуются. Мать вообще, словно язык проглотила.
-Думаю, они просто растерялись. Ты ведь не знакомила меня с ними и не рассказывала обо мне раньше. Отдать дочку какому-то чужому парню не просто. Их наверняка мой слишком серьезный вид испугал.
    Когда мы приехали, она умылась и села в кресло, поджав под себя ноги.
-Я совсем не так все представляла, – сказала она.
-Хочешь шампанского? Отметим твой переезд.
Когда мы выпили, она робко посмотрела и спросила:
-Можно к тебе на колени?
-Конечно. Я ведь сказал тебе, что теперь все можно.
    Потом мы смотрели какой-то фильм, и она уютно сидела в моих объятиях. Раньше этого не позволяли ей очень узкие и короткие платья из дорогих бутиков, да и дома мы бывали только вечерами, когда собирались заниматься сексом. А сейчас она так и осталась в спортивных штанах и длинной майке, и ничто не стесняло ее движений.
-Думаю, ты очень быстро меня разлюбишь. Сама терпеть не могу неопрятных девок в трениках. А утром еще вместо пеньюара халат надену, вообще полный трэш начнется. И эти твои раздумья… они есть сегодня по плану?         
    Это окончательно меня рассмешило, но и растрогало. Она раскрывалась мне с новой стороны, такая беззащитная и неуверенная в себе. Вот, что значит, смыть с девушки косметику и снять с нее новомодные шмотки. А мысли… сегодня они не тревожили меня. Наверно потому, что за окном стоял погожий вечер, и о дожде ничто не напоминало.
    У меня словно отключились тормоза, так много сексом мы еще не занимались. Но она хотела еще и еще.
-Так ведь теперь всегда будет? Скажи, – просила она, и я ответил:
-Конечно. Теперь ничто не будет нам мешать, не то, что раньше. И голая ты намного красивее, чем в своих блескучих платьицах. Я всегда опасался повредить всякие глиттеры, пайетки, подвески на твоих нарядах и ногтях. Хорошо, что ты не сделала свой ужасный маникюр и вторые ресницы не приклеила. 
-Мирон, почему я так люблю тебя? Ты всегда таким холодным выглядишь на людях. Ко мне ведь много парней липло, но ты... только один такой.
-Любишь, потому что это взаимно. Безответно вряд ли любила бы.
-Любила бы! Я ведь думала эти две недели, что ты бросил меня, забыл, нашел другую. И ночи не спала, так хотела твоих поцелуев, просто выла в подушку как волчица. А ты не звонил.
-Хотел предоставить тебе свободу выбора. Ты же всегда хотела свободы и романтики. А с романтикой у меня совсем никак.
-А я боялась твоих размышлений. Меня в них наверняка не было. Это нечто представлялось мне серой стеной, которая отделяла тебя от меня. Она росла и росла, сначала по колено, потом по грудь, а потом заслонила небо, так что ты вряд ли мог услышать мой крик, как бы я ни старалась.

***6
    Теперь я размышлял ночью, когда Марина уже спала. Совместная с ней жизнь не позволяла мне отвлекаться. По крайней мере, пока. Мы ездили и выбирали широкую кровать вместо той, которая сейчас стояла в спальне, а так же купили компьютерный стол и офисное кресло для Марины. Пришлось приобрести еще один комод для всяких мелких предметов ее одежды. Выяснилось, что моя будущая жена совершенно беспомощна в таких делах, поэтому всем занимался я, а она только растерянно семенила рядом. Как оказалось, она никогда не покупала мебель и посещала только бутики одежды и косметики. К тому же, очень многое она заказывала в интернете, поэтому была очень удивлена размерами торговых залов мебельных салонов.
    После наших походов по магазинам с непривычки она чувствовала усталость. Хорошо, что покупки мы совершили и на этом все закончилось. Однако она узнала много нового для себя.
-Как же с тобой везде спокойно, сама бы я вся извелась в сомнениях. И не факт, что в конечном итоге купила бы то, что нужно.
    Все это веселило меня, мне нравилось видеть ее изумление, она совсем не могла что-то выбрать, её привлекало то одно, то другое, а в итоге мы покупали нечто третье. Все потому, что она не учитывала габариты и удобство, не учитывала долговечность использованных материалов и соответствие цены и качества.
    Я размышлял и смотрел на нее спящую. Так вот оно, вот – что-то медленно выкругливалось в сознании, эдакий румяный и теплый Колобок, улыбавшийся точно как Марина. Впервые мои мысли обретали плоть. Странную, сказочную, откуда-то из далекого детства. И куда бы я ни хотел свернуть, отовсюду Колобку грозили опасности. Я словно голливудский сверхчеловек то и дело отшвыривал от него зубастых и алчных зверей, но они тут же появлялись снова. В конце концов, я спрятал его у себя за пазухой, мы оба пригрелись и уснули.
    Что за странные сны, думал я во сне, но ощущал что-то теплое на груди. Погладил и понял, что это Марина.
-Не оставляй меня, не бросай… – твердила она, не просыпаясь и крепко держась за меня.
Так это оно? Эта мысль мгновенно пробудила меня. Я обнимал свою спящую девочку, сердце у меня молотило и чуть не выпрыгивало из груди, а я пытался не упустить нечто, проскользнувшее в сознание. От этого все мышцы мои напряглись, я даже зубы покрепче сцепил, словно от этого зависела прочность троса, по которому мне предстояло карабкаться вверх. А серая стена, о которой говорила мне Марина, осталась далеко внизу.
    Я так напрягся, что, видно, причинил Марине боль, потому что она коротко застонала. И с этого момента напряжение стало спадать, я ослабил хватку и просто гладил свою добычу по спине. Главным было держать ее, только так она успокаивалась, и дыхание ее выравнивалось.
    Утром, когда мы завтракали, я спросил:
-Сегодня у тебя много лекций? Мне приехать за тобой?
-Это далеко.
-Опять без обеда останешься? Знаю я тебя. Из универа пришли мне свое расписание. Слушай… ты в детстве любила сказки?
Марина удивленно взглянула на меня:
-Конечно, но не все. С хорошим концом любила.
-А разве сказки бывают с плохим концом?
-Конечно. Колобок, например.
От этих слов я вздрогнул, а Марина продолжила:
-Я очень долго боялась и плакала каждый раз, думая о том, что Колобка съела Лиса. Себя Колобком представляла, даже острые зубы ощущала на теле. У меня красные пятна выступали, как от настоящих укусов. Поэтому бабушка сначала убрала книжку со сказками, а потом и вовсе библиотеке подарила. Старинная такая книга была, раритет, с очень реалистичными картинками.
    Я слушал ее, забыв на весу вилку возле рта.
-Мне сегодня сон приснился,– уже хотел я рассказать Марине про Колобка, но вовремя спохватился, – Нет, ничего. Давай закругляться. Нам пора.
    Полдня до обеда я все думал об этом в фоновом режиме, делая основную свою работу. Потом оставил на доске объявлений запись в своей ячейке, что буду отсутствовать два часа, и поехал за Мариной. Мой румяный колобок уже ждал меня с радостной улыбкой. Я не удержался и поцеловал ее в машине. Она смутилась, но была очень довольна и весело рассказывала о своих студенческих делах. О подготовке КВН и играх "Что, где, когда", о межвузовском чемпионате по волейболу, в котором она хотела участвовать, о предстоящем зачете, которого боялась. А я поглядывал на нее украдкой, и у меня ком в горле застревал. Почему раньше я не замечал, что она еще из детства не вылезла? Злился на нее, считал хитроумной, а ведь она всегда любила на коленях у меня сидеть и прижиматься ко мне всем телом. Так вот что мучило меня, в этом и заключался смысл, который я так искал и не находил – защищать свою любовь, ощерившись по-волчьи и что есть сил, от острых и злобных зубов окружающего мира.

***7
    Моим родителям Марина явно нравилась. После переезда ко мне она больше не надевала своих супер коротких платьев и вела себя без напускного кокетства. Я принимал разные стили в одежде молодых девушек, которым требовалось обольщать и привлекать внимание мужчин в поисках спутника жизни. Но к нарядам Марины я и раньше относился критично, хотя ни на чем не настаивал. Правда, сейчас она сама стала одеваться более консервативно. Мне не нравилось, когда она пыталась, как раньше, использовать слишком яркий макияж, однако она и с этим справилась. Все подтверждало ее сильное желание стать моей женой. Ее попытки делать работу по дому всякий раз оказывались неудачными, отсутствие привычки давало себя знать, ее многому не приучили в родительском доме, но наш с ней быт не отнимал много сил и времени. Да и в остальном мы быстро привыкли к жизни вдвоем. Размышления мои теперь не отвлекали меня от нее, все пришло в равновесие, и дождь больше никак не влиял на меня. Тем более что я понял для себя самое важное.

                ***

© Copyright: Марк Шувалов,
        май 2024