Глава XX VII Полёт

- Ты всё ещё любишь меня? – поинтересовался Мерко, когда в следующий раз пробравшись с разведчиками в соседнюю квартиру увидел будто поджидавшую его в том же месте Копирку.
И действительно ждала его, вот уже который день. Понимая, ни в коем случае не следует вести себя подобным образом, ничего не могла поделать с собой. Зная теперь, у того не одна семья, хотела ещё раз родить от него.
Видела, без особой любви принимаемы появляющиеся на свет полукровки тем обществом, к которому принадлежала, но желала не просто так провести с ним время, а чтобы опять остался след от этой встречи. Предыдущие, быстро вставшие на ноги дети, уже давно жили своей жизнью, пристроившись, кто, где смог. И теперь вновь хотела новых нимф.
- Да, - произнеся много раз повторяемое про себя и теперь вырвавшееся наружу признание, Копирка, сделала шаг в его сторону, когда только лишь показался в примеченной ей щели у соприкосновения стены соседней квартиры с потолком.
- Идите вперёд, а я задержусь, - предупредил своих товарищей, среди которых последним шёл Удой.
Понимая слабость Мерко, снисходительно улыбнулся тому.
- Что ж, не я этого хотел, - не отреагировав на улыбку двигался к Копирке Мерко.
Гордился собой. Особенно спортивным телом. Немало времени было затрачено на его формирование. И даже то, что иногда проводил время с не менее спортивным чем он Удоем, не бросало на Мерко тени, не убавляя его внимания к мамашам. Имел Удой, свойственные им черты и несмотря на свой воинственных характер привлекал к себе внимание не менее мужественных чем он, любвеобильных воинов. Но не хотел ни с кем делить своего партнёра Мерко, частенько чередуясь с ним ролями в любви.
Впрочем и Удой, если не считать редких встреч с Камотом, несмотря на множество своих мамаш, так же был привязан Мерко.
Ждала этой минуты Копирка. Понимала, сейчас у всех на виду. Пусть и в самом углу бескрайнего, казавшегося ей пустыней, белого «океана» потолка, не хотела прятаться в щель. Боялась потерять его благосклонность к ней. Ведь, как южанин упрям и не любит лишних ненужных препонов.
- Любимый мой, - тихо произнесла закрыв глаза, когда дотронулся до неё своими длинными усищами.
Проведя со скрежетом их кончиками по хитиновой броне её тела, соблюдая древнюю, сохранившуюся у южан традицию, дал откусить кусочек своего крылышка, произнеся в ответ:
- Только не много. Я человек семейный, - предупредил её, так, как теперь вновь имел много мамок, в отличие от Удоя, как папаша не занимавшегося этим, внимательно осматривавших его каждый раз при возвращении домой. Боялся их ревности.
Старалась угодить Мерко, поступая так, как знала, делают во время секса южные мамаши. Будто запоминая навсегда вкус своих любимых распробывали их быстро отрастающую плоть.
Была счастлива своей победе над этим, как догадывалась любвеобильным в своём племени южанином. Будучи меньше её не суетился. Действовал уверенно, чётко, стремительно. Но, знала, не из-за того, что боялся быть замеченным и осмеянным чёрными, так, как находились с Копиркой, как на ладони, а потому, что не привык останавливаться даже на мгновение, для того, чтобы ощутить, пережить, осознать, запомнить переживаемое. Не требовалось это ему, потому, что понимал, впереди ещё много разнообразных любовных историй. И уж чем-чем, а энергией любви делился легко. Вырабатывалась в нём, как электричество на электростанции.

Не ощущала себя в его объятиях,  казалось, не имеет собственной воли, тела, невесома и если бы не белая пустыня «океана», являвшаяся на самом деле потолком улетела бы в небо. Но будто стояла на нём своими ногами погрузившись в мягкость «отразившихся» облаков.
Помнила это ощущения с детства, когда казалось, летает. Знала, так бывает, когда растёшь. Неужели и сейчас росла? Но только не в глазах чёрных, перед которыми теперь не пришлось бы оправдываться. Видели, казавшийся для них падением, её полёт.

- Ты будешь помнить меня? – смотрела ему в глаза, когда дело было сделано.
- Нет, - честно признался ей.
- Неужели тебе не понравилось моё тело?
- Понравилось, - оглядывался по сторонам, пытаясь найти след своих товарищей.
- И в твоей памяти не оказалось места для него?
- Не думал об этом.
- Когда вспомнишь обо мне, знай, я рядом и готова вновь попытаться прокрасться в твою не имеющую для меня места голову.
- Хорошо. Я приду ещё раз, - уходил на свет, в сторону окна южанин.
Хотелось закрыть глаза, уснуть, утонуть. Мысли о том, что все находящиеся внизу никогда не способны понять её, и то, что сделала повторно, является кровосмешением, гнала прочь. Не было для них места в её голове и памяти.

- Я должна поддержать Копирку, - призналась Чешуйка возмутившемуся поведением той Воронке.
- Ты совершаешь серьёзную ошибку. Будто не понимаешь, ситуация, как никогда прежде накалена и теперь может вылиться в гражданскую войну.
- Ну между нашими народами никогда не было войн.
- Как же ты не понимаешь того, что не будучи явной шла всегда! И теперь, когда твоя подруга на глазах у всех бросает вызов обществу – это можно расценивать только как самую настоящую провокацию!
- Но Копирка не способна на подобное.
- Не знаю на что она способна, но именно сейчас приведёт к необратимым последствиям! Пойми, для южан мы все второго плана. Никогда не уважали нас, считая примитивными, несдержанными и не чтущими законы Необъяснимого присутствия.
Но ты же понимаешь, на самом деле всё обстоит совершенно иначе!
Жертвоприношение, в виде убийства себе подобных – это давно, ещё в средневековье забытый нами способ ублажить Необъяснимое присутствие. Отказались от него, как от бесполезного, ненужного в наше время, так как отдаёт дикостью примитивных предков. Для них это в порядке вещей, как и многожёнство. Но, попав в город уже приносят в жертву не своих, а чёрных. Мы давно отказались от этого. Согласен мало кому из чёрных удаётся быть верным всю жизнь одной мамаше, но никогда не стремиться к тому, чтобы иметь сразу нескольких!
Южане же кичатся количеством мамок. Чем больше могут иметь одновременно, тем лучшее положение занимают в обществе.
- Но и чёрные порою хвастаются друг перед другом тем, что за свою жизнь сменили не одну.
- Да. Но, чтобы одновременно двух и более, – никогда!
- Бывает и такое.
- Скорее, как исключение! А тебе не кажется, что невольно на стороне южан?
- Нисколько!

- Это вызов нашему народу! Как грязная шлюха отдаться не кому-то, а врагу! - перед всеми чёрными их квартиры разбирал её дело Зырка.
- Но…
- Молчи! Ни слова! Всё, что ты хотела сказать уже сказано! Более того, наблюдали произошедшее всем народом, - продолжал Зырка.
Ему поручил это Вечный дед, так, как в числе приведённого им из соседней квартиры народа была Копирка. Сильно злился на эту мамку. Подвела его. И на этот раз, когда не только у него, но и многих в памяти оставались неопровержимые доказательства обязан был принять уже не просто меры, а жёсткие.
- То, что они другие, вовсе не говорит, что враги.
- И после этого ты ещё осмеливаешься открывать рот!?
Замолчала. Но не желала понимать случившееся. Считала, имеет право жить с тем, кого выбрала сама, даже если это рыжий и тем более южанин.
- Среди нас не место рыжим и южанам! - помог Зырке Чернота.
Но тот, будто усомнившись в намёке на жёсткость предлагаемых им мер, вопросительно взглянул на него.
- Убирайся откладывать оотеку к южанам, - не видя сил Зырки произнести это за него, сказал сам Чернота.
- Но они не примут меня! Более того, его мамки не дадут мне жизни! – разревелась Копирка.
- Твои слёзы не в состоянии смягчить наш приговор, - отвернулся, чтобы не видеть Зырка.
Хоть и не сам его высказал, не сумев найти в себе сил, не мог возразить против него. Да и был зол на эту глупую мамку. Считал, именно из-за подобных ей и терпят все свои беды чёрные.
Всегда считавшие дом своей Родиной, расслабились от понимания этого. И теперь, не то, что двести пятьдесят лет назад, когда впервые появились в городских домах рыжие, не способны были дать пришельцам отпор, даже несмотря на свой больший размер. Не было в них прежней смелости. Слишком расслабила сытая жизнь. И теперь пожинали плоды многих веков благополучия.