Глава XXX IV Ритуал

- Ну это же надо было додуматься до того, чтобы забиться в конфорку и там греться! Это ты виновата в этом! – возмущался Воронка, рассказу Чешуйки о том, как погибла пара их, уже превращающихся в подростков детей.
Вернувшись утром с разведки был ошарашен этой новостью.  Устал от творившегося в доме. Вспоминал времена, когда еды было вдоволь, ни о какой перенаселённости не приходилось думать. Неужели никогда больше не вернётся прежняя жизнь!? Не хотелось верить в то, что говорили старейшины, но и сам неоднократно убеждался, с каждым днём наблюдая за тем, как сужается круг страха вокруг их пятьдесят седьмой квартиры.
Мир, со всеми его радостями и неудачами переворачивался с ног на голову, при этом не оставляя никаких надежд, когда-нибудь примет своё прежнее положение.
Прожитые вместе с Чешуйкой дни заполнили его память, но не могли смягчить происходящее. Жизнь была всё более беспощадна к ним. И у него, как чёрного непосредственно участвовавшего в спасении нации, сохранение её, охране принадлежащих ей  территорий, сдавали нервы.
То, о чём слышал сейчас от Чешуйки не то, чтобы обескуражило, нет, не жалел своих детей, ибо знал, должна погибнуть часть, прежде чем станут взрослыми. Страх перед невозможностью иметь уже столько как и прежде, навалившись на него волной безысходности, заклинил здравый смысл, на мгновение лишив понимания действительности. Волна отчаяния и злобы, адресованная не ей, а тому, кого не мог осязать, трогать руками, вырвалась наружу, излившись на Чешуйке.
Ненавидя Необъяснимое присутствие не в силах был отомстить ему. В итоге страдала самая близкая для него на этом свете.
- Я не могу разорваться на части! Квартира огромная, и не в состоянии проследить, где и как они проводят время! - оправдывалась, чтобы не заплакать, защищаясь нападением Чешуйка.
- Это же газ! Не мне тебя учить тому, что игры с ним опасны!
- Что же ты не провёл с ними беседы на эту тему!?
- Неоднократно говорил. Показывал. Но это современное поколение совершенно не способно что-либо слышать. Считают себя умнее всех. Никто для них не является примером.
- Воронка, разве ты не был таким?
- Я!? Никогда!
- Не лазил в духовку, не падал в воронку раковины? Или не оказывался по глупости в холодильнике?
- Бывало такое. Но я учился у взрослых. Прислушивался к их словам. Был обучаемым. Они же не в состоянии ничего перенять у нас, уже умеющих. Всё отрицают. И на этом построено их будущее.
А ведь, что, как не разрушение есть отмена всех прежних норм и правил поведения!? Пропал стержень, каркас, на котором всё держится в нашем мире. От того и не знают, как заводить семьи, что делать и как правильно жить, выбирая лишь то, что сами, по своей воле считают нужным. Не удивлюсь, если начнут изменять ещё и свой пол.
- Ничего страшного. Научатся на собственном опыте.
- Да. Как эти двое в газовой конфорке! Пойми, я скоро наверно вообще не буду способен делать детей! Те же, что есть больны не меньше чем я. Но их болезнь совершенно иная. Они с самого первого дня запрограммированы на уничтожение! Им не нужно размножение! Не в состоянии ответить за своих детей!
Когда жизнь ужесточается, вместо того, чтобы понимая это, приспособиться к её коварству, будто нарочно стараются подпасть под все её искушения и подставы, что с большей силой изобретает для нас.
- Успокойся Воронка. Всё наладится и мы вновь заживём в просторной, не перенаселённой квартире, без страха перед завтрашним днём,  - обняла его Чешуйка.
- Как же ты не хочешь понимать – этого уже не будет никогда! Никогда! Никогда!

Постепенно квартира наполнялась спасшимися после применения яда в девяносто шестой беженцами.
Первые, показывавшиеся из коммуникационной ниши разбредаясь по и без них переполненным, всё же остающимся ещё укромными местам, распространяли слух о случившемся. Уже через час, в металлической, квадратной трубе столешницы собрались старейшины пятьдесят седьмой квартиры.
Тело Крыжа было принесено Смолкой и Кромкой. Сидели вместе с разведчиками пятьдесят седьмой вдоль металлической стенки трубы, ожидая начало совета.
Ничего хорошего не предвидели в нём, всё же послушно ждали, отдыхая после тяжёлого перехода. Пока остальные переселенцы располагались в укромных местах квартиры, на предстоящем совете должны были получить официальное решение на их присутствие здесь.
- Безусловно, мы больше не растём количеством, как нация. Но благодаря вашему приходу сможем продержаться на своих территориях ещё какое-то время, - начал Зырка.
Так как многое было уже пережито вместе в одной квартире, теперь чувствовал за собой не меньше прав, чем Чернота.
Но тот молчал. Чувствовал, Зырка заодно с ним в своих мыслях. Продолжал:
- Но даже тот факт, что вместе с нами подвержены травле рыжие и южане, не даёт надежды на то, что победим в нашем противостоянии с ними. С вами же нас больше, - его взгляд остановился на теле Крыжа.
- Пусть твердь квартиры примет его прах, - закончил речь Зырка.
Понимал, с каждым днём всё ближе становится к уходящим от них в мир иной, таким как Крыж, или присутствующий здесь, пока ещё живой Вечный дед. Делаясь умнее, подходил к краю. Но, пока ещё был с ними Вечный дед, не так тревожно было ему.
В наступившей тишине никто не имел ни желания, не сил продолжить. Тогда посмотрел на Вечного деда.
Тот сказал:
- Всё правильно.
- Как и подобает старцу будет сожжён в ритуальном огне, - произнёс Чернота.
- Скоро и мне гореть в том огне. Но пока с вами, ещё поборемся за наши жизни, - сверкнул вдруг наполнившимися энергией жизни глазами Вечный дед.

Акция сожжения была назначена на вечер.
Все знали, перед ночью Необъяснимое присутствие, как правило включает газ.
Заложив в маленькую, погребальную, как было принято её называть в квартире конфорку, тело Крыжа все ждали того часа, когда начнётся ночь. Для этого чёрные разбрелись по всем наивозможным углам, щелям и отверстиям, коими была полна такая родная для них кухня.
Помимо этой, была ещё одна большая конфорка, но её услугами чёрные не пользовались, так, как слишком просторна, и находись в ней один только труп, долго бы подвергался воздействию огня прежде чем превратился в пепел.
Воронка с Чешуйкой наблюдали за церемонией несколько свысока, забравшись на цветок гортензии, что стояла на кухонном подоконнике.
- Слава Слагателю, что наши дети хоть не полезли в погребальную конфорку, - вздохнув, пустила слезу Чешуйка.
- Именно за день до ритуального сожжения, - был сейчас спокоен Воронка.
Старался в этот час, когда прощались со старцем из девяносто шестой квартиры не думать о плохом. Мечтал, на этот раз у него с Воронкой получится ровно столько нимф, сколько и должна в среднем приносить мамаша чёрных.
Вот только смогут ли поумнеть до того, как наступит их последний час?
Гигантская, похожая на скалу чёрная тень, как надвигающаяся ночь заполнила собой плохо освещённую кухню. Включилась вытяжка. Зажёгся газ.
Вот оно!
Необъяснимое присутствие. Всегда чёрное. Непонятное. Но, такое нужное им для того, чтобы свершился этот важный для них ритуал сожжения.
Лёгкое, слышимое во всех укромных уголках кухни, откуда смотрели пары тёмных, как ночь глаз потрескивание раздалось из крематория. Это из-за большой тесноты и сильного жара моментально вспыхнув, издавало звуки тело Крыжа.
Будучи скрыт от взглядов, внутри конфорки, придавленной огромным котлом с водой, имеющим длинную изогнутую трубу превращался в пепел.
Вместе с Крыжем уходило прошлое.
Наступал новый мир. В котором уже не было места для возможности осмысления происходящего, ибо состоял из страха, воспитывающего непонимание творящегося.