Не расстанемся с тобой, Гулька! Глава 4

Никто, кажется, и не заметил, что началась весна. Не до того было – то каникулы, то праздники, последний как раз и стал первой весточкой весны, но тогда погода стояла неважная. И вдруг… тепло, весна! Она как всегда неожиданно ворвалась в этот южный город, что не заметить её уже было невозможно. Идёшь, озабоченный повседневными своими делами, не замечая ни городского шума, ни весёлых улыбок, и вдруг соображаешь – весна! Это ведь весна пришла! Весна… Чёрт возьми, она прекрасна! И почему ты её так долго не замечал?

С её приходом появились, казалось, дополнительные силы, большая уверенность в себя, и тебе теперь уже никакие преграды не страшны. А какие, собственно, преграды у студента? Занятия? Так это повседневные лишь заботы. Сессия? Это, конечно, да, но до неё ещё так далеко, она будет только в июне, а пока… пока можно просто расслабиться и погулять, сбросив серые зимние одежды, по этому прекрасному городу, подставив под первые припекающие солнечные лучи потускневшее за зиму лицо. Как это здорово!

Видимо, она, эта весна, придала больше уверенности и Сергею Новикову. Он уже гораздо спокойнее вёл себя на занятиях, причём на любых, даже на английском, отвечал, не сильно тушуясь, на стандартные вопросы Татьяны Ивановны Вар, рассказывал перед началом, как и все остальные, о главных прошедших событиях в стране и мире. А вот на домашние переводы текстов уходила масса времени, но чтобы лучше это делать, купил словарь Мюллера, что, конечно, здорово помогло. На семинарских занятиях тоже не молчал, дополнял выступающих или сам раскрывал тему. Более того, к нему даже стали обращаться за советами сами преподаватели. Как-то на литературном редактировании разбирали сюжет о сельхозработах, а конкретно в предложении говорилось о культивации полей. Вот кто-то из студентов и спросил Конюхова:
– А что такое – культивация?

Задумался преподаватель, смутился даже, ну не знает человек, что это такое, и обратился к Новикову:
– Сергей, расскажите своим коллегам о культивации.

Новиков, естественно, не ожидал такой просьбы и даже растерялся.
– Культивация? Это… это…

Стал мучительно соображать. Нет, он, понятное дело, вырос в селе, видел все эти полевые работы, ту же культивацию, но как доходчивее объяснить своим коллегам, не знал. Да и чего этот Конюхов обратился именно к нему – тоже непонятно. Вот и растерялся малость, но быстро пришёл в себя.

– Ну, перед посевом поле обрабатывают лущильниками, – начал объяснять, а тут следующий вопрос:
– А что такое лущильники?
Снова незадача.

– Лущильники… Это такие диски, которые срезают сорняки под корень, и поле делается чистым, то есть культурным. Вот это и есть культивация, – объяснил как смог, сам не будучи уверен, что правильно, но что знал, то и сказал.

– Спасибо, Сергей, – поблагодарил преподаватель, и все продолжили редактирование текста.

Словом, выручил преподавателя студент, а разве это плохо? Хорошо, Новикову понравилось, Конюхову тоже. А на следующем занятии по древнерусской литературе он сам вызвался отвечать по “Молению Даниила Заточника”. Начал вроде уверенно, а потом что-то спутался, видимо, текст недостаточно внимательно прочёл. Зашептались тут в аудитории студенты, стараясь подсказать товарищу, но Сузина сразу прервала такие потуги:
– Тихо! Тихо! – подняла руку вверх Ирина Алексеевна. – Вы чего это ему подсказываете? Он сам всё знает. Вон у него какой лбище-то! Рассказывайте, Новиков, дальше.

Тот и стал дальше рассказывать, и всё раскрыл, как и подобало. Молодец, в общем. А у других не так всё гладко иногда получалось. Вот, например, у Агеевой на истории КПСС случился маленький конфуз. Во втором полугодии предмет вёл уже другой преподаватель, не Маран. На семинарских занятиях шло, как обычно, обсуждение первоисточников. Дело-то это нехитрое – прочитал их и рассказывай содержание, только и всего-то. Но это же надо было их читать и довольно-таки внимательно. И читали ведь, и конспектировали, чтобы потом по записям и раскрывать суть. Но не все же это делали.
Новиков честно относился к изучению истории партии, а куда деваться? Читал и конспектировал. Но иным времени на это просто не хватало, так как много других было дел. Вот у Агеевой зачастую так и получалось – не находила она времени посидеть в библиотеке на Пушкинской часок-другой, и всё тут. Конечно, Людмила конспекты имела, списывала их то у подруг, то у друга, но чаще у подруг, так как почерк у Сергея был такой, что тот и сам не всегда разбирал, что написал. Получилось так, что её вызвали отвечать, а конспект она не успела подготовить, ну и положилась на свою эрудицию, начала рассказывать по своей обычной схеме:
– С объективной точки зрения, процесс этот говорит о важности момента в истории мирового коммунистического движения, а с субъективной точки зрения, он близок был для каждого представителя пролетариата…

Ну и так далее. Преподаватель долго и внимательно слушал студентку, а потом не выдержал:
– Что вы мне всё твердите с объективной да субъективной точки зрения! Вы о самой сути-то этого произведения чего-нибудь скажите?

Тут и сникла Агеева, кроме общих рассуждений, ничего не знавшая о первоисточнике.

– Так будем мы говорить или нет?

И опять молчание.

– Садитесь, Агеева. Плохо. Надо изучать первоисточники как следует, а не полагаться на общие рассуждения.

Села Агеева на место, и слёзы у неё выступили на глазах – такого конфуза с ней ещё не случалось на занятиях и, видимо, кое-что поняла, чаще стала появляться в библиотеке. Ну а суть того произведения раскрыли другие, та же Васильцова, отрапортовавшая всё на одном дыхании, да и остальные кое-что дополнили. Так что изучение прошло на должном уровне, преподаватель остался, в общем-то, доволен.

У Новикова появились теперь и новые заботы, но приятные. Рядом же поселились Мироненко с Нестеренко, чему сам и способствовал. Они часто втроём шли с занятий, ужинали где-нибудь по дороге, говорили о всяком разном, а потом заходили к девушкам в дом, там ещё и чайком баловались. Сергей к себе гостей не приглашал – хозяин не одобрял таких посещений, да и делать там особо было нечего, у него ведь даже чайника с чашками не имелось, не пил он дома чай, а вот девушки – да. Но нахлебником себя не считал, всегда чего-нибудь с собой приносил: то пряников, то конфет, а когда заболела Татьяна, грипп её достал, то уж без яблок не приходил. Ну и в хозяйстве помогал: то полочку прибить, то стул отремонтировать – это всегда запросто. Да и поговорить просто так вечерком было интересно.
Как-то так получалось, что и Чайка с ними часто оказывалась. Жила Лариса совсем недалеко от учебного корпуса на улице Горького с одной подругой, только с другого факультета, но что-то общих интересов у них не нашлось, вот и скучно было вдвоём проводить вечера, тогда Чайка и стала больше общаться со своими одногруппниками. Так, волей-неволей и оказались под опёкой у Новикова три девушки, и ничего себе девушки – приятные и симпатичные, конечно, не такие, как Агеева, та же вообще звезда, а эти обычные, простые и не сильно задирающие нос.
Правда, у Нестеренко нос всегда вверх смотрел, и было из-за чего. И шустрее она своих подруг, и одевалась чуть получше, имея свою личную портниху – бабушку в Новороссийске, и язычок поострее. Это Сергея мало как-то задевало – всё равно он смотрел на всех этих подружек слегка свысока и снисходительно, и вовсе не из-за своих каких-то особых достоинств, а просто с высоты своего возраста – парень всех их был старше лет на семь, так что можно было это допустить.

Однажды что-то Новиков задержался в университете по своим профсоюзным делам, потом сходил в столовую химфака поужинать и вышел на Энгельса прямо напротив кинотеатра “Ростов”. Хотел было уже двинуться в сторону театра Горького, поближе к своему тупику, но тут заметил сидящих на скамейке другой стороны улицы трёх подружек. Постоял, подумал – стоит ли подходить, и они его тут и заметили, стали махать руками, чтобы подошёл. Он и подошёл.

– Привет! Вы чего тут сидите, а домой не идёте? – спросил с усмешкой. – Замёрзните ещё.

– Да ничего, не холодно, – отозвалась как-то глухо Мироненко.

Сергей подсел на скамейку, стал рассматривать девушек, словно впервые их увидел, и что-то странным в них ему показалось. Были они какие-то притихшие, задумчивые.

– Случилось что-нибудь? – спросил с тревогой.

– Нет, но… – начала отвечать Нестеренко и замолчала.

– У ну-ка выкладывайте, что у вас произошло? – посуровел парень.

– Да у нас ничего не произошло, – немного смущённо заговорила Мироненко. – Только нам вот непонятна одна вещь.

– И какая это вещь?

– Мы сейчас ходили на “Анжелику”, – махнула Татьяна на рекламный щит, – и там показывали… ну это, они вдвоём в постели… – покраснела девушка и смолкла.

– Голые они там спали, – прошептала Нестеренко, не поднимая головы.

– Ну и что? – удивился Сергей. – Все спят голые вдвоём. Жизнь это такая. – “А вы разве ещё не спали?” – хотел, было, спросить, но передумал.

– А почему же тогда у неё детей не было? – спросила тихо Нестеренко.

“О, да тут полная темнота!”

– Детей? – переспросил он и рассмеялся. – А зачем ей дети? Ей и так было хорошо.

– Но как же? Они же спали, а… – совсем смутилась Нестеренко. – Разве такое бывает?

– Ой, девушки, девушки, – вздохнул Сергей. – В жизни всё бывает. И не обязательно после каждого акта…, полового я имею ввиду, появляются дети.

– Да? – удивилась Мироненко. – А вот Гулька…

– Кто, кто? – перебил парень.

– Гулька, – показала она на Чайку.

– Почему Гулька? – не понял Сергей. – Она же Лариса.

– Ну, Лариса, но у неё есть собака Гулька…

– И вовсе не Гулька, а Булька, – поправила подругу всё время молчавшая Чайка.

– Пусть Булька, а ты всё равно Гулька, потому что много рассказываешь о ней. Так вот Гулька, – продолжила Мироненко, – утверждает, что её родители только два раза… ну, это делали, потому как их только двое сестёр.

Новиков не выдержал и расхохотался.

– Ну, вы, девочки, даёте! – смеялся он. – Ну, даёте!

А девочки совсем смутились и притихли, склонив ещё ниже головы.

– Да вы же совсем тёмные, – уже спокойно проговорил друг. – Придётся вас просвещать. Вы не возражаете?

Те дружно закивали головами.

– Тогда слушайте теорию.

И начал им рассказывать. А что он знал? Да кое-что знал, когда-то брат Виктор Белкин просветил его. И о яйцеклетке, и о яйце, которое выходит из неё и живёт всего сутки-двое, готовое принять мужское семя, и о презервативах и спиралях, и о том, что можно и без них обходиться, только надо знать, когда проходит овуляция.

– Что, что? – переспросили дружно девушки, услышав незнакомое слово.

– Ой, вы про себя ничего не знаете. Как же вы живёте? – усмехнулся он. – Может, вы не знаете, что такое и эрекция?

И опять начал рассказывать, что самый опасный период это за неделю до овуляции и двое суток после неё.

– А в остальное время можно заниматься этим делом без опаски. Понятно?

Девушки опять дружно закивали головами.

– Ну, раз понятно, теорию вы усвоили, то теперь перейдём к практике. Кто первый из вас готов ей заняться? – спросил с усмешкой.

Ответа, конечно, не услышал, да и не рассчитывал особо на него, и спросил просто так, ради спортивного интереса.

– Ладно. О предстоящей практике с каждой мы поговорим в отдельности. А теперь пошли домой.

– Пошли, – согласились девушки. – Только надо Гульку проводить.

Сергей посмотрел на Чайку. Та стояла, не поднимая головы.

– Тебя проводить? – спросил.

– Нет, – замотала та головой. – Я сама дойду.

– Ну, сама так сама, – согласился тот. – Раз испугалась практики, то иди сама, – рассмеялся, а та прямо вся вспыхнула. – А я вот с твоими подругами позанимаюсь сейчас, – рассмеялся парень.

Так они и расстались, пошли в разные стороны. На этот раз Сергей не стал заходить к ним в гости, чтоб те ещё чего-нибудь не вообразили, а пошёл к себе во флигель. Но мысли об этих девушках долго его не оставляли, ему приятно было сознавать, что они ещё невинные. И что из этого следует? Он не стал об этом размышлять дальше, потому как дальше могло следовать многое.

Весной в университете всегда проходил студенческий фестиваль, и к нему усиленно готовились все факультеты. Филфак обычно был в числе призёров чуть ли не в каждой “Весне”, ну, где ещё могут учиться самые талантливые и остроумные парни и девушки, как не на этом факультете! Команду набирали по желанию, обычно из младшекурсников, так как старшекурсники уже снисходительно смотрели на все эти детские, по их мнению, забавы, и если уж прилагали свои актёрские способности, то не на какой-нибудь очередной там “Весне”, а на спектаклях почти профессионального молодёжного сатирического театра “МОСТ-65”, организатором и руководителем которого неизменно оставался молодой доцент Евгений Александрович Корюнов. Туда, естественно, не каждого и брали, но вот в “Весне” могли участвовать почти все желающие. И участвовали: кто просто так из любопытства, кто от нечего делать, кто с дальним прицелом – знали ведь, что этот фестиваль является маленьким мостиком в большой “МОСТ”. Особенно, конечно, активны были студентки – их уже тогда прельщала артистическая слава. Не отставали от них и некоторые ребята.
 
Новиков, когда тому предложили поучаствовать в фестивале, немного подумал и согласился. Опыт у него был – не раз выступал с агитбригадой и в Ёлнати, и в училище частенько читал стихи со сцены. Но на этот раз его стихи никому оказались не нужны. Руководитель художественной самодеятельности филфака Александр Дубров и его помощники делали ставку на эстрадные миниатюры, наиболее зрелищные и популярные в студенческой среде. Вот в них и предложили участвовать Сергею, на что тот и согласился. Да и другие ребята не отказались – вместе с ним репетировали и Семуков, и Холодов, и парни из филологов, которых всего-то было раз-два, да и обчёлся. Но зато какая ударная сила получилась вместе с Юрием Бахчисараевым, Петром Доценко и Сергеем Коваленко – лучшими представителями филологов! Прямо загляденье, как всем казалось. Девушки тоже не отставали от ребят, все три подруги вместе с ними чуть ли не каждый вечер репетировали. И не зря.
 
И вот наступил долгожданный момент – фестиваль. Проходил он в актовом зале главного корпуса на улице Энгельса, не очень большом по размерам, так что все желающие попасть туда не смогли. Но участники смотра поместились. Филологи выступали чуть ли не последними, и уже, видимо, порядочно вымотались, просматривая постановки своих соперников, получилось поэтому у них не ахти, как показалось жюри. Дали им лишь второе место, хотя все рассчитывали на первое. Но и это неплохо. С победой команду “Журфила” поздравил декан Тимкин, выразив надежду, что на следующий год их факультет уж точно будет первым. Никто против этого и не возражал.

Вот чего не ожидал Новиков, так не ожидал, – к нему в гости вдруг нагрянул старый друг Зарецкий. Уму непостижимо! Когда кто-то постучал по железным воротам, он этого даже и представить не мог, но вышел открывать, из хозяев никто и не пошевелился, видимо, Глотов или спал, или его дома не было, а то тот обычно выходил на стук. Открыл калитку, и рот раскрыл от удивления – напротив него стоял улыбающийся Николай.

– Ты? Какими судьбами? – наконец спросил, сжимая в объятиях друга.

– Да вот окончил институт, решил к тебе заскочить, – ответил тот просто.

– Ну, ты молодец! Давай проходи.

Зашли во флигель, соседа дома не было, уехал куда-то, это и хорошо, сели на кровать и стали смотреть друг на друга.

– Давай рассказывай, что и как, – предложил Сергей.

– Да как-то на сухое горло ничего и не рассказывается.

– О, я балда! – спохватился товарищ. – Ты ж с дороги, устал и голодный, а я к тебе с расспросами пристаю. Надо что-нибудь сообразить, – начал размышлять.

Дома, конечно, кроме пряников, ничего не оказалось.

– Я вот прихватил кое-что с собой, – достал из сумки бутылку водки Николай. – Можно и сообразить.

– Да понимаешь, у меня тут нет особых припасов, – немного смутился Сергей, – для дорогих друзей. Лучше пойдём куда-нибудь в кафе посидим.

Гость согласился, и они пошли в “Огонёк”. Новиков заказал и что выпить, и чем закусить, Зарецкий всё пытался заплатить за это, но друг не дал, сели, промочили горло, и потекла беседа. Давненько они не встречались, так что было о чём поговорить, да и событий много накопилось. Договорились до того, что их попросили покинуть помещение – кафе закрывалось. Ушли, по дороге не переставая говорить и говорить. Говорил в основном, конечно, Зарецкий, а Новиков только рассказывал о городе и иногда о девочках – любимой теме друзей.

– Завтра я тебя с такими девочками познакомлю, закачаешься, – пообещал Сергей.

– А сегодня нельзя? – поинтересовался друг. – А то ведь ночь впереди.

– Можно было, конечно, и сегодня, – стал размышлять тот, – много тут всяких девочек ходит, но я бы лучше оставил это дело на завтра.

На том и сошлись. Переспали во флигеле, а утром пошли на занятия. Сергей сразу познакомил друга почти со всеми девушками, особо выделив, естественно, Агееву. Ему так хотелось, чтобы та хоть немного заинтересовалась Николаем, но Людмила не высказала особых знаков внимания к тому, но сходить вечерком куда-нибудь посидеть вместе не отказалась. И на том спасибо. Вечером они и пошли. Чтобы не так скучно было, Новиков пригласил с собой ещё и Нестеренко. Лариса немного посомневалась, чувствуя себя не очень удобно перед остальными подругами, но согласилась.
Вот они и пошли вчетвером на набережную, погуляли немного вдоль реки, потом попили пивка с раками. Зарецкому не часто выпадало такое удовольствие – пить пиво с раками, поэтому тот от души наслаждался таким лакомством. Людмила не очень всему радовалась, такое простое угощенье ей не особо нравилось, поэтому пришлось перейти в более солидное учреждение, где было сухое вино с соответствующими закусками. Там посидели хорошо, уже начало темнеть, пошли опять гулять по набережной. Новиков взял Нестеренко за руку, стараясь её увести от Агеевой, но та так засопротивлялась, что тот был и не рад. Вот ещё недотрога! Тогда тихо начал объяснять Ларисе, что тех двоих компаньонов надо оставить вдвоём. Вроде та поняла, и они начали отставать от ушедшей вперёд парочки.

Новиков этим преследовал две цели. Ему, конечно, хотелось, чтобы Николай поближе сошёлся с Людмилой, и тому не так скучно было в Ростове, и чтобы погостил тот подольше. Ну и что-то Сергею в последнее время стало надоедать роль мальчика на побегушках у Агеевой. Ведь доходило до того, что Людмила просила его звонить своим поклонникам и назначать от её имени свидания. Дикость какая-то! И он звонил, и назначал, хотя душа и противилась сильно этому. Он давно знал, что у Агеевой масса поклонников. И сам видел, и друзья говорили об этом. Тот же Холодов.

– Чего ты с ней всё ходишь? – спрашивал Евгений друга. – У неё ведь кроме тебя ещё есть несколько мальчиков.

– Да знаю я! – отмахивался Новиков. – Но у нас просто договор, что мы друзья. Вот мы и дружим, – и кисло усмехался.

“Дружим”. Конечно, он продолжал с ней ходить в кафе, на различные концерты и встречи. И всё больше противился такому положению. И даже сцены Агеевой устраивал. Раз как-то пригласила она его на концерт Олега Лундстрема, билеты по знакомству достала во Дворец спорта, причём дорогие билеты – по десять рублей. Сергей согласился, но платить за подругу что-то ему не хотелось – зол был на неё после очередного звонка её другу. И решил отыграться. В перерыве разошлись они по разным сторонам, потом после звонка встретились около входа в зал. Новиков ей и выдал:
– Ты знаешь, сейчас ко мне подошёл парень и сказал, что у тебя куча любовников.

Та вся вспыхнул и даже в сторону отошла.

– Кто, кто это сказал? – спросила потом, чуть успокоившись.

– Да парень какой-то, я его и не знаю, – усмехнулся про себя Сергей.

– Вот гад! Покажи мне его, – засуетилась девушка.

– Да разве его тут найдёшь?

– Ну, обрисуй мне его тогда, ¬– стояла на своём Людмила.

Тот и обрисовал.

– Такой, небольшого роста, в коричневом пиджаке, с длинными волосами.

Портрет, конечно, получился идеальный. Парни почти все такие, особенно с гривами до плеч, как и у самого Сергея, да и других парней из университета. Почти все такие причёски носили тогда. Так что задумалась Агеева, а Новиков усмехался только про себя – хоть немного поиздевался над своей «любимой» девушкой. Не всё ей насмехаться над ним. Конечно, он шёл на разрыв всех отношений с ней, но всё никак не мог порвать. Вот и сейчас с Зарецким преследовал ту же цель. Может, она увлечётся им? Но та не увлеклась. И снова Сергей остался при ней мальчиком на побегушках. Хотя мысли кружились уже около совсем другой девушки.

Волей или неволей получилось так, что он всё больше внимания стал обращать на Чайку. С интересом смотрел на неё, когда та отвечала на семинарских занятиях, неплохо отвечала, надо сказать. Да и так, когда та что-то рассказывала своим подругам, о той же своей собачонке, посматривал на неё и усмехался по-доброму. Было в ней что-то привлекательное, не только чистое и невинное, нет, но какое-то доброе, ласковое, манящее к себе. Что конкретно, он, конечно, сразу понять не мог, но почему-то потянулся к ней. А тут ещё её подружки сговорились и нашептали им обоим.

– Знаешь, Сергей, ты очень нравишься Гульке, – как-то сказала Мироненко, отозвав того в сторону.

Парень очень удивился, ничего не ответил, а в душе запели какие-то тонкие струны.

Почти то же самое Татьяна сказала и Чайке, только чуть наоборот – что она ему очень нравится. И та совсем по-другому уже посмотрела на парня. Помнится, при первых знакомствах, у неё мелькнула мысль, что никогда за такого бабника не вышла бы замуж. А сейчас… сейчас что-то начало меняться в ней. “Ведь не такой он и плохой парень, этот Серёжка!”

А Серёжка не стал откладывать дело в долгий ящик, сразу пригласил девушку в кино, проводил её домой, присмотрелся внимательнее к ней. “Вроде ничего чувиха”, – подумал, но что-то не очень понравилось ему в Чайке, начал размышлять по дороге домой, что же именно? Представил мысленно её, идущую рядом с ним, и понял: “Неуклюжая она какая-то”, – и усмехнулся.
Действительно, высокая девушка, чуть ли не метр семьдесят, а ходит как-то ссутулившись, пряча во впалой груди и так не очень-то выдающиеся женские достоинства. Ну и одевается, даже по сравнению с немодницами, не очень-то привлекательно, ходит в каком-то невыразительном и блёклом платье бабушкиного покроя. “Нет, так это не пойдёт”, – решил. А в остальном… а в остальном, в принципе, ему всё понравилось.
И скромная, и спокойная, и в меру разговорчивая, и голос не повышает никогда, если даже рассердить, только начинает краснеть и часто ресницами моргать. К тому же и фигурка ничего, ноги хоть и не похожи на резные ножки столов, но в меру красивые, и выше тоже есть за что глазу зацепиться. Опять же голубоглазая, хоть и не совсем блондинка, просто русоволосая.

И тут на память пришли слова матери, сказанные как-то при разговоре о девушках. Сергей часто рассказывал ей о своих девушках во время приездов в Ёлнать. Она всегда слушала сына внимательно и про себя чему-то улыбалась. А потом говорила:
– Твоя судьба ещё впереди. Не спеши. Подойдёт время, захочешь жениться…

– Я не хочу жениться! – перебивал её сын, не очень-то любил тот эти разговоры про женитьбу.

– Все женятся, сынок. И ты женишься, когда подойдёт время, – настаивала на своём мать. – Так вот, выбирай себе невесту высокого роста, чтобы дети были высокими, здоровую, чтобы те не болели, и голубоглазую, чтобы нашу породу не испортить.

– Хорошо, мама, – усмехался сынок, – выберу такую, какую ты хочешь.

На этом разговор обычно и заканчивался. И вот сейчас почему-то вспомнил его и даже остановился. “А ведь Чайка как раз и подходит под мамин заказ”, – усмехнулся, постоял и пошёл дальше. Нет, о женитьбе он и сейчас не думал. Ну, куда ему спешить? “Ещё нет и двадцати пяти. Отец вон в тридцать один год женился, и всё успел. Правда, фронт прошёл, не было времени раньше для женитьбы. Так что… так что…” Больше об этом не стал и думать, да и к своему флигелю уже подошёл. Посмотрел на соседний дом – в окнах комнаты, где жили девушки, горел свет. “Может, зайти?” – мелькнула мысль. Но её тут же отбросил. “Зачем?” Вздохнул, стал отпирать ворота.

В последнее время Новиков перестал так часто, как раньше, заходить к своим соседкам, и была на то причина. Немножко разошлись они характерами с Нестеренко. Та, одна из всех своих подруг, так и продолжала ходить на факультатив по подготовке администраторов гостиниц, за что и деньги платила. И немного ведь в их обеих группах журналистов таких настырных осталось. Но остались вот, и в том числе Лариса. Естественно, по своей природной привычке, Сергей стал подтрунивать над одногруппницей. Сначала так, с лёгкой усмешкой, мол, какая ты богатая да умная, прямо зависть берёт, а потом и покруче. Раз как-то они вчетвером шли по городу после занятий, и парень сел на своего любимого конька.

– Представляю картинку, – начал с усмешкой. – Лет через десять приезжаю в Сочи, и в гостиницу. Там, естественно, мест нет. И тут вижу табличку со знакомой фамилией: Нестеренко, директор гостиничного комплекса. У меня, конечно, челюсть отваливается, у дежурной пытаюсь узнать, как эту Нестеренко зовут. Выясняю, что Лариса. Точно – она! Наша Лариса Нестеренко! Вот, думаю, повезло. Я к ней: то, мол, да сё. Рассказываю, что мы ж вроде вместе учились. А она и не узнаёт. Нос-то у неё ещё выше задрался, – говорил и говорил Сергей, а сам внимательно посматривал на девушек, двое из них от души смеялись, а третья – героиня повествования – хмурила брови.
– Не хочет узнавать, и всё тут. Дело, думаю, дрянь. Тогда достаю из кармана солидную пачку “зелёных”, показываю так незаметно для остальных и вижу – оживляется лицо директора, и носик клонится к земле. “Что желаете?” – спрашивает так ласково. “Хочу себе отдельный номер”, – говорю. “Пожалуйста, будет вам и номер, и что в номер. Вы каких девушек предпочитаете?” “Я блондинок вообще-то предпочитаю, но вы бы мне очень подошли”, – загадочно ей говорю и опять показываю “зелёные”. “О, я очень дорого стою”, – отвечает та, скромно опуская голову. “Ничего, я за всё заплачу”, – тут же соглашаюсь. “Ну, тогда всё и будет…”

Звонкая пощёчина прервала рассказчика. Тот сразу и не понял, что произошло. Остановился и уставился на Нестеренко. А та вся гневом пылала. Начал гневом пылать и он – до него только тут и дошло, что это она, эта Лариска, врезала ему по морде. Да такого с ним сроду не случалось, чтобы какая-то баба ему так врезала. Конечно, он готов был ответить ей тем же, но ещё ни разу в жизни Сергей не бил девчонок. И сейчас не стал. Просто повернулся и пошёл в обратную сторону, ни слова не говоря. И с тех пор он словно и не замечал эту Нестеренко, и перестал к ним почти заходить в гости, разве что иногда, когда те очень приглашали помочь в чём-нибудь.

Ну а Гулька? Она всё больше и больше занимала его мысли. Гулька… это как пробуждение от долгого сна, это какой-то неброский, но до невозможности приятный штрих, а, может, и омут. Вот бы броситься в него с головой и забыть всё и всех! Но он не бросался, стоял как бы чуть поодаль и наблюдал за ней. Она тоже чувствовала что-то подобное, но не рвалась навстречу тому, что неизбежно должно было случиться – то ли стеснялась своей неловкости в подобных делах, то ли опасалась каких-либо неотвратимых последствий.
Вот так оба и шли вроде бы и рядом, но всё ж поодаль друг от друга. Иногда, конечно, встречались, гуляли по городу или ходили в кино. И тогда он, вроде бы в шутку, но на самом деле всерьёз, начинал её воспитывать. Первым делом запретил надевать на себя то поблёкшее платье. Она послушалась, сшила себе новое, из яркого ситца с жёлтым полем и огромными ромашками, и сразу словно расцвела – самой даже стало приятно, а ему уж и тем более. Тут же Сергей взялся и за её походку.

– Ну, как ты ходишь? – спрашивал девушку. – Плетёшься словно старуха! Сгорбилась вся.

Чайка как-то посмотрела на него странно, нахмурилась – не больно, видно, понравился такой комплимент, сникла.

– Да ты не обижайся, Гуля, – сказал ласково парень и взял Ларису за руку. – Не обижайся, пожалуйста. Я ж хорошего тебе хочу. Ты посмотри на Милку. Как она вышивает, а?

И стал изображать походку Агеевой. Девушка так и прыснула смехом.

– И не смейся. А поглядывай на неё и учись. У неё есть чему поучиться. Это я тебе говорю. Только не всему.

– А почему не всему? – с интересом спросила Лариса.

– Это я потом тебе объясню, а сейчас учись ходить нормально. Спину выпрями, грудь вперёд. Видишь, она и смотрится лучше, – чуть усмехнулся, а девушка покраснела. – И нечего стесняться. Это дело житейское. Ну и пошла так, гордо подняв голову, пошла.

Девушка и пошла, но тут же споткнулась и чуть не упала, стушевалась. Он её подхватил под руку, удержал.

– И не бойся ничего. Мы всегда поможем. А если спину не будешь держать прямо, я тебе сзади палку привяжу, – рассмеялся Сергей, та чуть только улыбнулась. – Ну ладно. На первый случай хватит науки. А дома ты потренируйся, я потом проверю.

Уроки-то мастерства он ей давал, а сам всё же держался чуть в сторонке – гулял или сам по себе, или с другими девчонками, с той же Агеевой, а тут ещё сосед по общежитию по Управлению механизации Николай пригласил его на свою свадьбу, пригласил вместе с подругой. Но с какой подругой идти Сергею? С Милкой? Так та и не подумает идти, к тому же надо было ехать в Азов, где жили родители друга. С Гулькой? Но это слишком серьёзное испытание для неё – ведь придётся где-то ночевать с пьяным мужиком, что весьма опасно для невинной девушки. Вот и решил Новиков один идти, и ничего страшного не случилось – веселился от души со всеми, плясал только так с девчонками. Напиться не напился, конечно, не то настроение было, но погулял хорошо, и спал на перинах в родительском доме Николая в соседней комнате от новобрачных. Спал, правда, один, не как его пропитый друг, но что поделаешь, такова судьба. Но перед глазами снова и снова возникал образ Гульки. Он звал её к себе, но слова, точнее – мысленные послания уходили в бесконечность или ударялись в глухую стенку, и ничего не менялось. Так, видимо, должно и быть.

А тут и Первомай подошёл. Шумная демонстрация по Театральной площади, транспаранты и лозунги, призывы ЦК КПСС и поздравления, песни и пляски в едином порыве – это, конечно, здорово! На празднество первокурсники пришли почти в полном составе. Было весело и интересно. А потом сразу все стали разбегаться кто куда. Чайка поехала домой, а Новикова пригласили в старую компанию, в которой гуляли на Октябрьскую вместе с филологинями. Гуляли по старому сценарию: пили, пели, танцевали и целовались до одури. И Сергей наравне со всеми, совсем не думая о своей новой девушке – ему просто хотелось забыться, уйти от всего и утонуть в нежных объятиях. Чьих? Было без разницы. Он закрывал глаза, не видел ни лица, ни губ той, что целовал, и отдавался весь томящей забаве. Иногда, правда, откуда-то доходил до него глухой вопрос: “А как же Гулька?” Но тут же глушил его: “Она ничего не узнает”. И продолжал целовать и целовать чужие, совсем чужие губы.

Но этот день был отмечен не только весенней радостью, но и зимней печалью. Первого мая исполнилось бы восемнадцать лет Майе Красновской, которая ушла от них в начале прошедшей зимы. Праздник как-то затушевал эту утрату, но на следующий день защемил болью сердце – её больше нет с нами! Утром Новиков пошел к Агеевой и предложил съездить с ним на кладбище. Та сослалась на головную боль и отказалась. Больше никого не стал приглашать и поехал сам. На рынке купил букетик тюльпанов и поехал. Могилу нашёл быстро, она по-прежнему утопала в цветах, а с фотографии улыбалась Майка… Нет! Это очень страшно. В них бы живой ей купаться и смеяться, а тут они такие яркие лежат на маленьком холмике, а её… а её не слышно и не видно. Майка…

Чем ближе к лету, тем больше забот. Приближающаяся сессия – это само собой. А тут ещё и другие хлопоты – студенческая целина. Что это такое, Сергей в принципе знал. Это работа, точнее сказать – пахота от рассвета до заката. О целине ему Зарецкий немало рассказывал, друг прошёл её в Казахстане в каменоломне. Новиков, конечно, с трудом представлял, как это Николай, куда слабее его, Сергея, дробит камни здоровенной кувалдой. Но вот тот дробил камни и гордился тем, что всё выдержал, даже окреп физически.
А Сергей что-то не очень хотел дробить такие камни. Во-первых, очень хотелось летом просто отдохнуть дома, в деревне, а во-вторых, здоровьишко подкачало малость – всё-таки туберкулёз за ним так и числился, хотя и не донимал совсем, но остерегаться от различных перегрузок следовало, по совету врача. А старшекурсники уже рыскали на первых курсах в поисках рекрутов. На филфаке с мужской рабочей силой всегда были проблемы, и самим организовать стройотряд не удавалось никогда, поэтому журналисты и филологи кооперировались с историками. Вот вместе все и искали. Конечно, желающие поехать поработать и заработать всегда находились. Но ведь нужны были не просто желающие поработать, а, прежде всего, умеющие работать хоть худо-бедно каменщиками, плотниками, на худой конец – электриками. И когда третьекурсник Геннадий Шпак узнал, что Новиков работал до поступления в университет на стройке, так и прицепился к нему:
– Поехали на целину. Бабок заработаешь.

– Много? – усмехнулся Сергей.

– Сколько сможешь. Может, и много. Это уж как повезёт.

– А если не повезёт?

– Ну, обычно везло. Я уже не первый год езжу. Было и по тысяче, – стал рассказывать Шпак, – было и меньше. А ты кем на стройке-то работал?

– Электриком. Точнее, электромонтёром по обслуживанию башенных кранов. Нужны там такие специалисты?

– Такие?.. – задумался Геннадий. – Такие, наверное, нет. Там подъёмник всегда есть, и при нём механик. А вот каменщики очень нужны. Можешь каменщиком?

– Каменщиком? – настала очередь почесать затылок Сергею. – Да нет, каменщиком работать не приходилось. Хотя мастерок в руках держал.

– А плотником?

– И плотником тоже не приходилось, но топориком баловался.

– Да-а… – опять задумался вербовщик. – Тогда подсобником придётся.

– Это чего? Месить и таскать раствор?

– Это самое.

Что такое подсобник, Новиков, естественно, знал, работал всё-таки на стройке. Самая тяжёлая и неблагодарная работа, поэтому сразу отказался.

– Нет, я, наверное, не поеду на целину. Может, на следующий год. Подучусь малость и поеду каменщиком. Годится?

– Ладно, – не стал больше к нему приставать Шпак. – Учись. А там посмотрим.

На том и порешили. И разошлись в разные стороны.

Сессия, как и обычно, началась с зачётов, сдавали или целой группой, или поодиночке. Особого напряжения не было, ведь их можно сдавать и раз, и два, и со своей группой, и с параллельной. Но готовиться всё равно приходилось, без подготовки даже такие эрудиты, как Агеева, не проскакивали на своём интеллектуальном запасе. И как всегда больше всего донимала зарубежка. Правда, литературу Эпохи Возрождения вела уже не такая суровая женщина, как Ткачёва античную, но и Погорская тоже требовала внимания к своему предмету, и, как и у её коллеги, самым главным было знание текстов. А прочесть весь список литературы просто невозможно не то что ли за семестр, но и за целый год. Поэтому читали источники по диагонали, пересказывали друг другу содержание, даже шпоры писали, целые “медведи” и прочее.
Новиков тоже готовился, читал и слушал, сам рассказывал, но подсобный материал не готовил – профессор Федунов отучил от этого раз и навсегда. А читать и вправду было интересно. Ну, когда бы он ещё прочитал “Божественную комедию” Данте Алигьери? Все три её части: “Ад”, “Чистилище” и “Рай”? Или сборник новелл “Декамерон” Боккаччо? Или роман того же Рабле “Гаргантюа и Пантагрюэль”? Конечно, кое-что он слышал о романе Сервантеса де Сааведра “Хитроумный идальго Дон Кихот Ламанчский”. Ну и, конечно же, читал трагедии и сонеты Уильяма Шекспира.

Все знали, что у Погорской любимым поэтом был Франческо Петрарка, воспевающий жизнь и смерть своей возлюбленной Лауры в “Книге песен”. Знали также, что своим любимчикам она на экзаменах даёт пересказ именно этих сонетов, канцон, секстин, баллад и мадригалов. А любимчиков у неё было много, в основном, конечно, девушек, та же Агеева, Васильцова, даже Чайка. А вот среди ребят, увы, лишь один – Афонов.
Новиков ходил где-то посередине, преподаватель относилась к нему больше с уважением, чем с любовью. Да и зачем ему была нужна любовь этой женщины в солидных годах, когда столько молодых вокруг него! Его устраивало такое положение. Но он точно знал, что Петрарку она ему точно не даст. А кого? Подумал, подумал и решил, что “Божественную комедию” Алигьери, и что именно заключительную часть поэмы – “Рай”. Вот он и прочитал её несколько раз, для большей уверенности.
Но уверенности на сто процентов всё же не было, поэтому решил перестраховаться, прочитал и остальные части, причём очень внимательно, и до того дочитался, что и голова кругом пошла. И не только у него одного. В читальном зале университетской библиотеки сидело немало одногруппников, даже Агеева пришла то ли почитать книги, то ли послушать других, о чём в этих самых книгах пишут. Ведь студенты действовали по старому принципу – прочитал что-либо, перескажи товарищу. Вот и читали и пересказывали.
 
Новиков сидел, сидел и уже ничего в книге не видел, а видел только Людмилу.

– А что, мальчики и девочки, а не пора ли нам сделать перерыв? – спросил вроде тихо окружающих, но услышали многие и посмотрели на него.

– И пойти пивка попить, – также вроде тихо развил мысль Холодов.

– Нет. А не пойти ли нам всем Агеевы конюшни почистить? – почему-то вдруг предложил Сергей, вспомнив подвиги Геракла.

Все сначала внимательно посмотрели на Новикова, а потом как грохнули смехом, да так, что на них сразу же набросилась сидевшая на выдаче библиотекарша.

– Что это такое? А ну-ка прекратите шуметь!

А те ещё больше рассмеялись – допекла, видимо, их эта вся литература Эпохи Возрождения.

– А ну марш отсюда все! – соскочила со своего места библиотекарша.

Все, не переставая смеяться, спокойно поднялись, сдали книги и вышли на улицу.

– Ну, так что, идём эти самые конюшни чистить у Агеевой? – сквозь смех спросил Сергей сокурсников и огляделся по сторонам, ища глазами Людмилу, а той уже и след простыл. – Вот тебе на! А где же Милка?

– Нету Милки. Обидел ты её, – ответил Холодов. – Убежала Милка неизвестно куда. Так что придётся идти пиво пить, а не конюшни чистить.

– Придётся, видимо, – вздохнул и усмехнулся Сергей.

Не хотел он, конечно, обижать Агееву, свою самую лучшую подругу, но так уж получилось. Ну а раз получилось, значит, получилось, и пошёл пить пиво с Евгением. К ним и другие парни присоединились, девушки, однако, отказались.

А экзамен этот от них никуда не делся. Новиков же решил и ещё раз перестраховаться – пошёл сдавать досрочно с соседней группой. Мало ли чего могло случиться? К тому же Погорская относилась к этому делу вполне благосклонно. В зачётку сразу оценки не ставила, записывала в конспект или любой блокнот студента. Ставила оценку и расписывалась, даже дату не проставляла. Это все знали, поэтому и шли спокойно сдавать досрочно курс по зарубежке.

– Новиков Сергей, – назвался он, когда сел за стол напротив преподавателя.

Та внимательно посмотрела на студента, стараясь вспомнить, как тот вёл себя в течение семестра, а вёл тот себя вполне прилично, она это вспомнила и улыбнулась.

– Какое ваше любимое произведение, Сергей Новиков? – спросила доброжелательно Погорская.

– Наверное, “Божественная комедия”, – улыбнулся тот в ответ.

– Да? Это очень хорошо. Кто автор поэмы?

– Данте Алигьери.

– Хорошо. Очень хорошо. Перескажите тогда, пожалуйста…, заключительную её часть.

“Пожалуйста! – едва не крикнул тот, но сдержался. – Угадал я всё-таки! Угадал”. И стал пересказывать. Но чего-то, от радости что ли, слегка сбился, потом поправился, и Погорская его остановила.

– Достаточно. Произведение вы это знаете.

“Другие тоже знаю”, – опять едва не выдал, только головой кивнул.

– Хорошо. Ставлю вам хорошо. Вы согласны?

Студент чего-то замялся. “А не попросить ли пять?”

– Согласен, – кивнул головой, не решившись дальше испытывать судьбу и протянул маленькую записную книжечку, которую всегда носил с собой. Погорская поставила туда оценку, расписалась и протянула её Новикову.

– Спасибо. До свидания, – проговорил, поднимаясь с места студент.

– До свидания. Кто следующий?

Следующие, конечно же, нашлись, но только из второй группы, из первой никто, кроме Новикова, не решился больше идти сдавать досрочно. Все остальные пошли сдавать в назначенный день.

Сергей пришёл в числе первых. Ему-то что, только оценку в зачётку поставить, и всё. Поэтому был весел и спокоен, и с Агеевой даже помирился, извинился за свою неловкую шутку. Та сначала чуть надула свои губки, а потом улыбнулась в ответ – он прощён. С лёгкой душой зашла Людмила в аудиторию, стала готовиться. Тут и Новиков вошёл, показал Погорской оценку в записной книжке, она записала четыре балла в ведомости и зачётке, и всё вернула, даже не вычеркнув предварительную отметку. Сергей поблагодарил ещё раз преподавателя и вышел, стал переходить от одной группки ребят к другой, подбадривать волнующихся собратьев. Около окна стояла Чайка с книгой в руках.

– Что читаешь? – спросил, чуть усмехнувшись. – О, Боккаччо, “Декамерон”. Хорошая штука. Но перед смертью не надышишься.

– Почему перед смертью? – испугалась та.

– Да это просто так говорят, – сразу посерьёзнел парень. – Не бойся, всё ответишь.

– Тебе хорошо говорить, ты уже сдал Погорской.

– А чего ты не пошла вместе со второй группой сдавать?

– Да я больше половины текстов не знаю и боюсь, – совсем расстроилась девушка.

– А зачем их все знать? Хватит и одного… “Декамерона”, – усмехнулся тот.

– Ты так считаешь? – немного оживилась Чайка.

– Конечно. А можно вообще без сдачи обойтись.

– Это как? – не поняла Лариса.

– А очень просто. Бери мою записную книжку и иди к Погорской. Покажешь ей вот эту запись, – раскрыл на странице, где была запись оценки, – и всё, ты сдала.

– Как? – очень удивилась та. – Это же твоя оценка, и записная книжка твоя.

– А откуда это видно? – даже рассмеялся парень. – Посмотри, книжка не подписана, у оценки тоже нет адреса. Просто четвёрка и роспись.

Девушка очень задумалась. Вариант предлагал ей Сергей весьма соблазнительный, но не очень надёжный – а вдруг всё вскроется, что тогда?

– Чего ты сомневаешься? Всё равно ведь сдашь эту зарубежку, но только время лишнее затратишь и у себя, и у препода, – начал успокаивать Ларису. – К тому же она плохо всё помнит. Иди, не сомневайся.

И уговорил-таки её пойти, и она пошла, правда, выждав определённое время, когда вышли из аудитории несколько успешно сдавших ребят. И Погорская поставила ей в зачётку ту же самую оценку, что и Новикову. Лариса вышла из аудитории и обрадованной, и растерявшейся, и сильно возбуждённой.

–  Вот, я же говорил! Всё получилось, а ты, дурочка, боялась, совсем и не… страшно, – кинулся тот к ней.

– А почему дурочка? – насупилась девушка.

– Да я так, просто сказал, – смутился даже он. – Присказка такая есть. Ладно, всё нормально. Успокойся и забудь.

– Чего, ты уже сдала? – подскочила к ним Мироненко. – Только зашла и сразу сдала? – не верила Татьяна.

– Да вот Сергей дал книжку свою с записью, я и сходила с ней, – смущённо поведала та.

– Что, и получилось? – удивлялась всё подруга.

– Получилось.

– Я тоже так хочу! – загорелась Мироненко. – Дашь книжку? – обратилась к парню.

Тот внимательно посмотрел на девушку.

– А что мне за это будет? – ухмыльнулся тот.

– Что-нибудь и будет, если всё получится, – ответила спокойно Татьяна.

– Ладно, бери, – протянул записную книжку Новиков. – Только, чур, уговор – если что, не говори, чья это книжка. Идёт?

– Идёт, – взяла её девушка. – Будь спокоен, Серёжа.

– Да и ты не кашляй. – Он чуть помолчал. – Только сразу не ходи. Мало ли что.

– Я что, дура? Пойду в самом конце.

– Хорошо. А мы, пожалуй, пойдём с Гулькой малость погуляем. Ты не против? – обратился к Чайке.

Та в ответ только кивнула головой и слегка задумалась – следовало бы как-то с парнем расплатиться за оказанную услугу, но как? Почувствовав тревожное состояние девушки, Сергей постарался сразу же её успокоить.

– Ты сильно не переживай. Всё прошло нормально. А к следующему экзамену мы, наверное, будет готовиться вместе. Ты не возражаешь?

– Давай, только как? – сразу согласилась та.

– А очень просто. Пойдём в поход за Дон, там и подготовимся к истории КПСС. Не возражаешь?

– А надолго? – немного засомневалась Чайка. – Я хотела домой съездить.

– Съездишь. Время ещё есть. А в поход пойдём завтра, и можно хоть до самого экзамена.

– Так долго? – испугалась девушка.

Парень в ответ только рассмеялся.

– Да я шучу. Можно и на день. А можно и на ночь. Там увидим, – и внимательно посмотрел на девушку.

Чайка задумалась. И было отчего. Не так хорошо они ещё знакомы, и парень этот Серёжка слыл таким бабником, что стоило подумать.

– Хорошо, я согласна, – тихо ответила Лариса.

Сергей выбирал маршрут недолго. Окрестности Ростова он более-менее знал: и сам не раз путешествовал в одиночку, и с друзьями по работе ездил на рыбалку в пойму в ночь. Вот туда и решил направиться. В сумку уложил два одеяла, чтобы сделать палатку, небольшое покрывало, чтобы подстелить на землю, а из припасов – хлеб, консервы (любимые кильки в томатном соусе), несколько картофелин, бутылку вина и конфет. Ещё и книги взял – два учебника по истории партии. Вроде и немного, но дорожная сумка даже не закрылась, получилась весьма объёмная и не такая лёгкая, как хотелось бы. Оделся по-спортивному и в таком виде явился перед Чайкой.

– Ого, сколько у тебя вещей! – удивилась та.

– Да есть немного. Всё-таки в поход собрался, – ответил и грустно улыбнулся.

Девушка вроде тоже в поход собиралась, но пришла на встречу в лёгком платьице с небольшой сумочкой. “Наверное, помаду только и взяла”, – подумал.

– Куда мы пойдём? – спросила Лариса.

– Сначала на причал, а потом на катере за Дон поедем.

– Ой, как интересно! – обрадовалась.

– Интересно, – подтвердил. – Пошли.

И они пошли к реке, сели на катер и поплыли вниз по течению, вышли за городом уже на другой стороне и двинулись дальше по берегу реки. Девушка стала уставать и отставать от него, а он всё шёл и шёл, обходя заросли высокого, в два его роста, камыша стороной или пробираясь сквозь него.

– Может, мы остановимся? – услышал за собой тихий голос, остановился и оглянулся.

Лариса уже не могла идти, вся раскраснелась, вспотела и тяжело дышала. Ему её стало жалко.

– Хорошо, отдохнём немножко, – согласился.

– А может, мы здесь и остановимся?

– Нет, ещё немного пройдём, будет остров, там и остановимся, – чуть подумав, ответил тот.

Он давно облюбовал этот остров, ещё когда на судне работал, всё смотрел на него, и так ему туда хотелось попасть, но никак не удавалось. И вот сейчас представилась такая возможность. Как же её ни использовать? И они дошли до этого острова, перейдя очередную протоку. Островок был небольшим, по краям заросший камышом, а внутри – кустарником и деревьями. Сергей сразу же принялся за постройку шалаша, срезал ножом несколько веток, воткнул их в землю, натянул два одеяла, связав сверху, а внизу укрепив колышками. Залез туда. Получилось вроде неплохо, правда тесновато, но ничего, на двоих хватит.  Травы ещё нарвал для подстилки, чтобы не так сырость шла с земли. Выполз наружу. Чайка загорала на солнышке в одном купальнике на покрывале. Сергей сорвал травинку, потихоньку подошёл к девушке и стал щекотать. Та, не открывая глаз, отмахивалась и чуть постанывала, видимо, вздремнула малость, устала всё же за дорогу. Ему тоже захотелось позагорать. Он разделся и лёг рядом. Лариса открыла глаза, посмотрела на парня.

– Ну как, нравится? – спросил тот.

– Что нравится? – не поняла та.

– Да всё это, – показал рукой вокруг.

– Нравится, – согласилась девушка.

– А не пора ли нам… похавать?

– Что, что? – приподнялась она с подстилки.

– Я говорю, поесть бы не мешало, – усмехнулся тот. – Сейчас мы малость перекусим, а потом наловим рыбы, сварим уху и …

– Что и? – заинтересовалась Лариса.

– Ну, как завалимся спать, и до утра.

– А мы что, останемся здесь ночевать? – девушка совсем приподнялась.

– Да. А что?

Та очень внимательно посмотрела на парня.

– Погода хорошая. Никого нет. Почему бы и не переночевать здесь? – убеждал тот.

Девушка только также пристально смотрела на него.

– Ты меня боишься, или что?

– Или что… – прошептала Чайка, опустив глаза.

– Глупая, не бойся, ничего с тобой не станет. Разве что пройдём практические занятия, и всё, – пошутил Новиков.

– Какие практические? – вроде не поняла она.

– Ну, теория я вам троим насчёт продолжения рода человеческого уже дал, теперь дело за практикой, как и обещал, – с усмешкой ответил.

Чайка вскочила с места и готова была уже расплакаться от услышанного. Новиков тоже поднялся, взял девушку за локоть.

– Да успокойся ты. Я ведь только пошутил. И вообще я очень послушный парень. Так что не переживай сильно за… Ну, ты понимаешь.

Девушка молчала.

– Ладно. Давай перекусим, – и стал доставать из сумки припасы.

Поели почти молча. Видимо, Лариса всё же не очень уютно себя чувствовала на этом пустынном острове. Но Сергей больше не заводил подобный разговор даже в шутку. И, перекусив, стал сооружать рыболовные снасти – вырвал длинную камышину, прикрепил к ней готовую леску со всеми принадлежностями, под одной корягой откопал пару червей и стал ловить рыбу. Клевало плохо, хотя рыба и плескалась совсем около берега, но всё равно выловил несколько белявок, чему несказанно обрадовался, тут же почистил их и принялся готовить костёр, а потом и уху варить, прихватил на всякий случай маленькую кастрюльку из дома. Варево получилось так себе, но после стопочки вина пошло на ура. Они ещё немного посидели, позагорали, а тут и солнышко начало садиться, стали готовиться к ночлегу. Посидели около костра и улеглись ближе к полночи. Сергей обнял девушку, поцеловал, стал ласкать. Та не отвечала на ласку, лежала какая-то напряжённая.

– Чего ты такая? Может, мы… а? – предложил прямо.

– Нет, Серёжа, нет, – тихо ответила девушка.

– Слушай, а сколько тебе лет-то? – вдруг встрепенулся.

– Семнадцать, а что?

– Да нет, ничего. Тогда действительно нет. Не хватало мне ещё малолеток развращать, – тихо рассмеялся. – Вот подрастёшь, тогда… А сейчас давай лучше спать.

И они попытались уснуть. Но куда там! От комаров стоял такой нудящий звон, что, казалось, рой пчёл залетел в шалаш. Сергей даже головешку притащил туда, чтобы их выкурить. Немного помогло, но потом мошкара снова оккупировало их жилище. Так и промучились до утра, почти не сомкнув глаз, и поплелись в обратный путь измотанные до предела, еле и до пристани дотопали. А когда вернулись в город, парень сразу предложил:
– Знаешь, Гуля, ты, наверное, езжай домой, а то мы и экзамен по истории партии завалим. А я здесь буду готовиться.

– Хорошо, я согласна, – покорно ответила девушка, и они разошлись по разным сторонам.

Да и то правильно – в этом походе об учебниках они так и не вспомнили.

Отоспавшись как следует, вечером Новиков отправился погулять – об учебниках как-то и думать не хотелось. Прошёлся по улице Энгельса, заглянул в парк, а потом вышел на Будённовский проспект, как раз напротив дома, где жила Агеева. И почему бы к ней не зайти, решил и поднялся на третий этаж, не надеясь застать девушку на месте. Как ни странно, но Людмила оказалась дома, более того – она сидела за учебниками.

– Вот ты какая умница! – похвалил сразу.

– Да какая есть, – улыбнулась та в ответ. – Ты же, наверное, всё уже выучил?

– Выучил? – смутился тот. – Да есть немножко.

Его так и подмывало рассказать, как он “учил” историю партии с Чайкой, но сдержался, зачем оно ей надо? Пойдут потом ещё разные разговоры, поэтому промолчал.

– Может, вместе поучим? – предложил.

– Давай поучим. Сейчас я чай приготовлю, и займёмся.

Вот они и занялись, только не учебниками, а разными разговорами и поцелуйчиками. И занимались до тех пор, пока мать не пришла, тогда и расстались.

На следующий день Агеева пришла на экзамен какая-то понурая с лёгким шарфиком на шее, из-под которого виднелись небольшие синяки. Девчонки сразу заметили, рассмеялись.

– Хорошо ты готовилась к экзамену!

– Хорошо, – не смутилась та – Это мы вчера с Новиковым так готовились, – и с ухмылочкой посмотрела на вспыхнувшую Чайку. – Ох, и поготовились мы…

Да, они уж поготовились, но Сергей, как только вернулся в свой тупик, так и сел за учебники, и просидел до полуночи, чего с ним ещё не случалось никогда. Нарушил одно из своих основных правил – выспаться как следует перед экзаменом, вот и ходил сейчас по коридору хмурый. Может, и из-за этого, а, может, из-за лишней болтовни Агеевой. Не больно-то ему было приятно слышать вместе со всеми, как они готовилась вчера к экзамену. И особенно неудобно было перед Чайкой, и он даже боялся подойти к девушке. И на экзамен пошёл не в первой пятёрке, как обычно, а чуть ли не в последней. Билет ему, правда, достался лёгкий, он быстро всё ответил по нему, а вот на дополнительных вопросах немного запутался, отчего и получил четыре балла. А разве это плохо? Чайка, между прочим, тоже также ответила, а Агеева сдала на отлично.

После экзамена Людмила подхватила под руку Ларису и повела с собой. Сергей двинулся, было, за ними, но Агеева так посмотрела на парня, что тот тут же остановился, постоял немного и пошёл в обратную сторону. А девушки завели между собой откровенный разговор.

– Скажи, Лора, у тебя с Новиковым серьёзно? – прямо спросила Людмила.

Чайка смутилась, опустила голову и пожала плечами.

– Но он тебе хоть нравится? – допытывалась та.

– Нравится, – прошептала Лариса.

– Но любить же ты его не собираешься?

– Не знаю.

– Не знаешь? – удивилась Агеева. – А тут и знать нечего. Таких мальчиков любить невозможно.

– Почему невозможно? – не поняла Чайка.

– Да потому, что такие, как Новиков, цепляются за каждую юбку и волочатся за всеми девчонками. Разве можно таких любить!

Спутница опять пожала плечами.

– Послушай меня, Лора. Я немного старше тебя и кое в чём разбираюсь. Оставь ты этого Новикова в покое. Тебе нужен более порядочный парень, такой… ну как Афонов Серёжа. Кстати, как он тебе? – поинтересовалась Агеева.

– Хороший мальчик, – призналась подруга. – Он мне нравится.

– Вот и гуляй с ним, раз нравится.

– Но ему, по-моему, девушки совсем не нужны. Он сторонится всех.

– Но это только пока, – уцепилась за своё Агеева. – Потом всё будет иначе. Вы подходите друг к другу, уж поверь мне.

– Не знаю, – без особого задора ответила Лариса, ей этот разговор становился неприятным. – Я подумаю.

– Подумай. А Новикова оставь в покое. Договорились?

Девушка ничего не ответила, её и так мучили большие сомнения насчёт Новикова, а тут ещё и Агеева вмешалась, Лариса совсем растерялась и сникла. Очень расстроенная поехала домой готовиться к следующему экзамену – древнерусской литературе.

Этот предмет Сергей любил, с интересом читал отрывки из “Повести временных лет”, “Слово о полку Игореве” (его прочитал полностью), “Задонщины”, “Сказания о Мамаевом побоище”. Но больше, конечно, ему нравилось слушать лекции преподавателя Сузиной. Интересно Ирина Алексеевна рассказывала об истории Руси, о древних свитках и князьях, вставляя словечки на древнем языке, типа “погибоша аки обре”, “кождо да держить отчину свою”. Да и сама Сузина с уважением относилась к Новикову – чем-то он ей понравился сразу. Поэтому Сергей и шёл спокойно на этот экзамен. На пятёрку, конечно, не рассчитывал, но твёрдую четвёрку получить надеялся. И его надежды оправдались. Как и большинства других парней.
Ребят почему-то больше уважала Сузина, не то что девушек, тех донимала больше и на занятиях и спрашивала строже на экзаменах. Вот почему и побаивалась её женская половина студентов. Некоторые из них тянули на повышенную стипендию. Ну, с Васильцовой понятно, пять баллов она заработала честно. А вот Агеева сильно нервничала и никак не могла решиться зайти в аудиторию ни с первой пятёркой, ни со второй, ни с третьей. Новиков уже сдал, и был спокоен, Чайка тоже сдала на четвёрку и стояла в окружении своих подруг. А Людмила ходила и ходила по коридору и просматривала учебник.

– Слушай, чего ты тут всё мельтешишь? – не выдержал Новиков. – Иди и сдавай.

Агеева остановилась и внимательно посмотрела на парня.

– Ещё немного, и пойду, – ответила. – И всем заявляю: если сдам на пятёрку, то веду Новикова в ресторан.

– Ого! – удивились девушки. – Ну, ты даёшь.

– Даю. Только не каждому, – отпарировала Людмила. – В смысле, не каждого приглашаю в ресторан, – поправилась с ухмылочкой.

Новиков на это заявление только усмехнулся. “А что, можно и в ресторан, раз приглашают”.
 
– А мы собрались на пляж, – поделилась планами Мироненко.

– На Лебердон, – продолжила Нестеренко. – Позагорать, покупаться.

– Куда, куда? – не врубился сразу Сергей.

– На левый берег Дона, – ответила ему Чайка. – Пойдёшь с нами?

Парень задумался. И было от чего. Надо делать выбор: или Агеева, или Чайка.

– Ещё посмотрим, как Милка сдаст, – невесело ответил.

– Посмотрим, – как-то загадочно проговорила Мироненко.

И Агеева пошла сдавать. И сдала на отлично. Выскочила довольная из аудитории и кинулась на шею Новикова.

– Ну что, Серёжа, идём в ресторан?

Парень даже оторопел от такого неожиданного поступка девушки.

– Надо ещё подумать, – произнёс тихо.

– Подумать? Ну, думай, думай, Серёжа, – обиделась Людмила.

Вышли на улицы, пошли к Пушкинской, прошлись по ней: Агеева впереди, Новиков чуть поодаль, Чайка с подругами потихоньку следом. Сергей мучительно соображал, с кем же пойти, и, наконец, решился.

– Мила, ты извини меня, – обратился к Агеевой, та остановилась и обернулась. – Я, наверное, пойду на пляж позагораю. Что-то душно сегодня…

Девушка, ни слова не говоря, повернулась и быстро пошла к своему дому, а парень глубоко вздохнул и направился к трём подругам. Выбор был сделан.


Прошлись по городу, к ним присоединился ещё Холодов, все вместе и двинулись через мост за Дон, прихватив с собой пару бутылочек вина, конфет и трехлитровый баллон пива. Расположились на одной поляночке, сели, разложили припасы и…

– А стаканов-то у нас нет, – вдруг вспомнил Евгений.

– Ничего, будем пить из горла, – усмехнулся Сергей и откупорил бутылку. – Кто первый за успешное окончание сессии?

Желающих что-то не нашлось, пришлось ему первому и пить. Выпил, передал бутылку Холодову.

– Лариса, – обратился Сергей к Нестеренко, – а чего не хочешь выпить? Ты ведь ещё и спецфакультет закончила, – усмехнулся. – Какую специальность-то получила? – еле уже сдерживал смех, – заведующей гостиницу что ли? – и рассмеялся.

Девушка насупилась и молчала. История та вышла, конечно, неприятная. Факультатив, о котором было сказано немало возвышенных слов, да и денег заплачено порядочно, оказался мыльным пузырём, а его руководитель – обычным аферистом, наобещавшим гору всяких перспектив. Его раскусили органы, привлекли якобы к ответственности, но потом освободили, по состоянию здоровья, шизофреником что ли тот оказался. А вот их классная дама Чикина пострадала сильно, помогала она тому руководителю по мере своих возможностей. И из партии её чуть не выгнали, а значит, и с работы.
Но Нина Даниловна предприняла встречный шаг, и сама уволились из университета. Но это случилось чуть попозже. Вот такая неприятная история вышла, а из собравшейся компании только Нестеренко попалась на этот скрытый крючок, платила регулярно деньги и ходила до конца на занятия. Пострадавшей, выходит, оказалась. Так чего ж над ней издеваться-то? Не надо было. Но Сергей хорошо запомнил ту пощёчину, которую та ему влепила при разговоре об этом спецкурсе, вот теперь и издевался над Ларисой. Обиды парень не любил прощать.

Нестеренко молчала, а другие не сильно смеялись, поэтому перевели разговор на иные темы, стали весело обсуждать прошедшую сессию, особенно сдачу экзамена по зарубежной литературе.

– Да, сессия – это лотерея: кому-то везёт, кому-то нет, – резюмировал Холодов.

– Нет, сессия – это игра, точнее – своеобразный театр, а мы все актёры и зрители в нём, – возразил Новиков, – а преподаватель – режиссёр.

– А кто из нас самый лучший актёр? – вдруг оживилась Нестеренко.

– Ты, конечно, – сразу ответил Сергей. – Везде успеваешь сыграть свою роль.

– А это что, плохо?

– Нормально. Играй, только не переигрывай, – серьёзно посоветовал Новиков. – И давайте лучше ещё выпьем за наши успехи.

И выпили, а потом ещё выпили, и захотелось подурачиться.

– Айда купаться! – предложил Сергей.

– Так ещё холодно и темнеть начинает, – засомневались друзья.

– Какое холодно! А темнота – друг молодёжи, – стоял на своём Новиков. – Пошли! – и побежал к реке, по ходу раздеваясь.

Он так увлёкся, что остался нагишом и с разбегу кинулся в воду. Девушки, пошедшие за ним, сначала ничего не поняли и шли следом. А потом, когда парень выскочил на берег, завизжали и кинулись бежать прочь. Холодов только смеялся.

– Ну, ты, Новиков, и даёшь!

– Даю, только не каждый день и в особых случаях, – рассмеялся тот.

На пляже, собственно, никого не было, кроме своей компании, можно было спокойно купаться.
– Пошли искупаемся в чём мать родила? – предложил Евгению.

– Да нет, в следующий раз, – отказался Холодов. – Пошли лучше девушек догоним.

Девушек они догнали, шли они какие-то насупленные, видимо, поступок Сергея их просто шокировал, но ничего, тот быстро всех расшевелил, пошли дальше, шутя и смеясь.

Теперь, казалось, можно было ехать домой, но ещё предстояло попрощаться с Гулькой, всё-таки расставались они на полтора месяца, а разлука – дело известное… Терять эту наивную девочку Сергею не хотелось, нравилась она ему, и всё тут. Конечно, и до неё ему нравились девочки, та же Галка, эти Рыжие глаза, но они ушли навсегда, он это точно решил, и та же Крошка, Надежда Веткина, теперь уже Суходолова, мужняя жена и к тому же мать. Были и другие девушки, уже здесь, в Ростове, он их часто вспоминал, но возвращаться к ним не мог и не хотел – то всё давно прошло, хотя и не забылось.
Есть, правда, ещё Милка, Людмила Агеева. Но с ней тоже стало всё ясно – он сделал выбор, раз пошёл на пляж с тремя подружками, а не в ресторан с Агеевой, ведь и сделал это сознательно, а не импульсивно, как случалось раньше. Милка – хорошая девчонка, с ней всегда было легко и просто, а, главное, никаких обязательств ни у него перед ней, ни у неё перед ним. Гуляй когда хочешь и с кем хочешь.
Вроде бы это и хорошо, но в этом кроется какая-то нечестность друг к другу, что парню не особо нравилось. Сегодня ты с одним гуляешь, завтра с другим, а послезавтра с третьим. Чего ж тут хорошего? А Гулька, она только с ним и дружила, больше ни с кем, была чистой и преданной ему с первых дней. Это уже стоило ценить, он и ценил это, правда, не всегда отвечал тем же самым, но что поделаешь, раз у него такой характер. Вот предстоящее расставание и поможет расставить все точки над “i”, решил. Так что прощался Сергей со своей Гулькой очень просто: дал ей домашний адрес, взял её адрес, поцеловал девушку и ушёл. Одно дело сделал. Предстояло ещё одно – поговорить с хозяином флигеля.

Тут, пожалуй, дело было посложнее. Оставлять за собой жильё и хотелось – мало ли что потом будет, может, общежитие дадут, может, и нет, но платить за флигель вперёд за два месяца, как требовал хозяин, не очень хотелось.

– Или плати деньги, или мы пустим других жильцов! – решительно заявил Глотов, не поддаваясь на уговоры квартиросъёмщика.

– Ну, пустите на эти два месяца другого, а потом я вернусь и буду жить у вас, – пытался всё же убедить того Новиков. – Так будет справедливее.

– Нет!
– Ну, пускайте тогда кого хотите! – вспылил и парень. – Найду где жить.

– Вот и ищи!

Новиков забрал вещи, целый чемодан и сумку, оставил подушку и одеяло, и ушёл, не попрощавшись с хозяевами. Тащить весь этот багаж домой не имело смысла, поэтому зашёл на прежнюю работу, договорился со своим прежним напарником оставить чемодан у того, что сразу и сделал, и с сумкой тут же двинулся на вокзал. Предстояла дальняя, но уже хорошо известная дорога. А это было гораздо проще всего остального и так радостно.