Геленджик. 234. Но я не сейнер

Сейнер на сейнере стоит и сейнером погоняет. Это на выходе из бухты. А я иду мимо. Опять прогулка. И у сейнеров прогулка. И у меня прогулка. У каждого своя прогулка. Но я не сейнер.
 
Стайка ускорившихся мини-спортсменов тоже мимо. Мимо меня. И голос тренера:
— Я вас не заставлял ускориться.
Мини-спортсмены  непослухи и поэтому бегут дальше. Голос тренера снова:
— Петров, побереги колени, пожалуйста.
Петров — один из ускорившейся стайки — наигранным пубертатным басом:
— Я нормально.
Они бегут. У них утро. И тренировка. Они спортсмены. И они «нормально». А тренер печётся об их коленках.

— Я слышал, что морепродукты, — говорит один, глядя на сейнеры, — хороши для потенции?
— Да. Мы ж на море, — вторит второй, глядя туда же, — и особенно если в них добавить в лошадиной дозе толчёную виагру.
— Вот какие шутки после шестидесяти. А я думал, как же оно… приходит… старение…
Тут тоже люди — «нормально». Хоть и постарше. У них свои «тренировки». И о своих «коленках» они пекутся уже самостоятельно.

Симпатичная женщина на коврике среди сосен колотит кулачками свои бёдра и остальное вокруг бёдер. Колотит почти яростно и почти отчаянно, но всё же очевидно, что это упражнение. Утро — время зарядки. Связано ли это с коленками? Очевидно.

И я, очевидно, на прогулке тоже пекусь о своих коленках. Это что-то всеобщее, всечеловеческое. Печься о коленках.

А вот если бы я был сейнер? О чем бы я пёкся, ведь у сейнера нет коленок?

Но я не сейнер и у меня есть коленки. И я тоже о них пекусь.

А сейнер какой-то спокойный в сравнении со мной. Может, потому что у него нет коленок и не надо о них печься?

Тогда, может, и жаль, что я не сейнер. Но я не сейнер, а я, ну, ладно.