Доктрина подчинения - критический анализ отношения

ДОКТРИНА ПОДЧИНЕНИЯ: КРИТИЧЕСКИЙ АНАЛИЗ ОТНОШЕНИЯ РЕЛИГИЙ К ЖЕНЩИНЕ

Почему атрибутом Бога считается седая борода белого человека, а не, к примеру, отвислые сиськи негритянки?
Стивен Фрай, британский писатель, актер, интеллектуал, 2016 год

Идея священного, богоустановленного порядка, который религии предлагают в качестве ориентира для человечества, слишком часто оказывается проекцией сугубо земных, патриархальных социальных структур. Критический анализ священных текстов и религиозных практик позволяет выявить не случайные пережитки, а стройные доктринальные системы, последовательно утверждающие вторичность и подчиненный статус женщины. Это явление носит глобальный характер, проявляясь с удивительным единообразием в традициях, разделенных континентами и веками.

АВРААМИЧЕСКИЕ РЕЛИГИИ: ЖЕНЩИНА КАК ИСТОЧНИК ГРЕХА И ОБЪЕКТ УПРАВЛЕНИЯ

В авраамических религиях  — иудаизме, христианстве и исламе — отношение к женщине формируется вокруг нескольких ключевых осей: ритуальной чистоты, моральной ответственности за грех и социального подчинения.

· ИУДАИЗМ
В ортодоксальной традиции ежедневная молитва мужчины включает благодарность Богу за то, что он не создал его «язычником, рабом или женщиной». Система ритуальной чистоты (нидда) предписывает женщине строгие ограничения во время менструации и после родов, фактически маркируя ее естественную физиологию как источник скверны, отделяющий ее от святости.

· ХРИСТИАНСТВО
 Фундаментом здесь служит повествование о грехопадении. Именно Ева, а не Адам, становится главной виновницей, соблазненной змеем и «впустившей» грех в мир. Эта логика получила мощное развитие в трудах отцов церкви. Один из первых учителей христианства Тертуллиан обращался к женщинам со словами: «Ты — врата дьявола… ты разрушила образ Божий — человека. Из-за твоего преступления Сын Божий должен был умереть». Даже на высоком уровне, как это было на Маконском соборе (VI в.), вопрос о том, является ли женщина в полной мере человеком, стал предметом богословской дискуссии, что заложило основу легенде о том, что христианское духовенство сомневалось в существовании души у женщины, и, якобы перевесом всего в один голос собор решил, что душа к женщины все же есть. Легенда легендой, но дыма без огня не бывает. Наконец наследие апостола Павла («жены, повинуйтесь своим мужьям, как Господу») на века закрепило семейную иерархию как богоугодный порядок.
Таким образом, от повествования о грехопадении, где женщина становится виновницей греха, через богословские дискуссии о полноте её человеческой природы и патриархальные установления апостола Павла, христианская традиция выстраивала последовательную идеологию, ставившую женщину в подчиненное положение.
Логическим завершением этой системы взглядов стала радикальная интерпретация другой евангельской максимы. Речь идет о знаменитых словах Христа: «Если правый глаз твой соблазняет тебя, вырви его...» (Мф. 5:29). Хотя в оригинальном контексте речь шла о борьбе с грехом вообще, в патриархальной традиции этот призыв к духовной аскезе был часто обращен именно к мужчине и конкретизирован в отношении женщины. Женщина-«соблазн» стала приравниваться к «глазу», который необходимо «вырвать» — то есть, изгнать, подчинить, лишить её власти и обаяния, рассматривать не как личность, а как источник греховной опасности, подлежащий устранению. Таким образом, риторика, изначально направленная на работу с собственными страстями, на практике часто оборачивалась против женщины, возлагая на неё вину за мужское вожделение и оправдывая её жесткое ограничение и контроль.

· ИСЛАМ
Коран и Сунна детально регламентируют положение женщины, юридически закрепляя ее опеку (вилая) со стороны мужчин: отца, мужа, а в случае их отсутствия — другого родственника-мужчины, в самом крайнем случае, при отсутствии оных - духовного лица. Эта система патронажа, формально оправданная заботой о защите женщины, на практике означает ее правовую недееспособность. Самостоятельность женщины в публичном пространстве резко ограничена, что исторически выражалось в практике ношения паранджи и хиджаба, которые не столько скрывают, сколько обозначают женщину как частную собственность, честь которой должна быть защищена даже от чужих взглядов. Хотя Коран формально допускает многоженство (но не более четырех жен) с оговоркой о равном отношении к ним, на практике эта норма чаще служила укреплению патриархальной семьи, где репродуктивные возможности женщины являются ресурсом, а ее личные чувства — второстепенны.
Интересно, что согласно хадисам (преданиям) каждого мусульманского праведника в раю будут ублажать не земные женщины, а особые вечно юные и безупречные создания - гурии в количестве 72 штук.

ВОСТОЧНЫЕ ТРАДИЦИИ: ЖЕНЩИНА В
ТИСКАХ ДХАРМЫ ИЛИ МОНАШЕСКОЙ ДИСЦИПЛИНЫ


· ИНДУИЗМ
 Свод «Законов Ману» («Манава-дхармашастра») прямо утверждает: «В детстве женщина должна подчиняться отцу, в молодости — мужу, после смерти мужа — сыновьям; женщина никогда не должна быть свободна от подчинения». (Глава 9, шлока 3).
«Пускай она терпеливо переносит суровые слова мужа и никогда не отвечает ему гневно... Пускай, даже если он неверен, не имеет достоинств и лишен наслаждений, она почитает его как бога» (Глава 5, шлоки 151, 153).
Однако от самой женщины требовалась строжайшая верность. Измена каралась жестоко. В то же время для мужчины допускалась полигамия, особенно если первая жена была бесплодна или рожала только дочерей.
Женщина считалась существом по природе своей неразумной и похотливой. Считалось, что она не может контролировать свои страсти, поэтому ее нужно контролировать извне.
Женщина склонна к обману и неверности. Отсюда вытекала необходимость постоянного надзора.
Мизогиния в Законах Ману не была произволом, а имела «естественное» и «моральное» обоснование.
 Здесь подчинение возведено в ранг религиозного долга (дхармы). Крайним проявлением этой логики была практика сати — самосожжения вдовы на погребальном костре мужа, считавшаяся высшим проявлением супружеской верности, но по сути освобождавшая семью мужа от «обузы». Причем обряд сати был широко  распространен до XIX века, пока англичане-колонизаторы его не запретили. Однако отдельные случаи происходили и в XX, и даже в  XXI веке.


· КОНФУЦИАНСТВО
Эта система, определявшая социальные нормы в Китае, сформулировала принцип «трех послушаний» для женщины: отцу, мужу, а после его смерти — старшему сыну. Идеалом была «благовоспитанная» женщина, чья добродетель заключалась в покорности, молчаливости и усердии в домашнем труде. Ее жизнь была строго ограничена внутренними покоями дома. Чудовищным, но логичным следствием этого эстетического и социального идеала хрупкости и зависимости стало бинтование ног. Эта многовековая практика, причинявшая женщинам невыносимые страдания и калечившая их, была прямо направлена на то, чтобы сделать женщину неспособной к самостоятельному передвижению, превратив ее в дорогой и изысканный объект, символ статуса мужчины, полностью контролирующего ее жизнь.

· ЗОРОАСТРИЗМ
Как и в других традициях, женщина считалась нечистой во время менструации и после родов. Ее изолировали в специальном месте (дашт-анаст), так как ее состояние могло осквернить священные стихии — огонь, воду, землю.
В пехлевийских текстах (например в«Шайст-на-шайст») менструация описывается как результат «козней злого духа» Ангра-Майнью, а сама женщина в этот период рассматривалась как воплощение скверны.

· ДРЕВНЯЯ ГРЕЦИЯ
Мифология и культовая практика отражали представление о женщине как о существе второго сорта.
Миф о Пандоре. В «Трудах и днях» Гесиода женщина (Пандора) создана богами как наказание людям за получение огня. Она — источник всех бед и несчастий человечества («от женщин великая на свет идет напасть»).
Социальный статус. Женщины в Афинах не имели гражданских прав, были практически пожизненными недееспособными под опекой отца или мужа. Их главной функцией было рождение законных наследников.
Культовая практика. Хотя существовали женские жрицы (например, пифия в Дельфах), в многих важных ритуалах участие женщин ограничивалось или запрещалось.
Выходя немного за рамки данного эссе хочу отметить, что великий немецкий философ Ф. Ницше отмечал, что древние греки отказывали женщинам даже в любви, предпочитая юношей.  В работе "Утренняя заря" (§ 76) Ницше пишет: "Любовь к женщине — нечто иное, чем любовь к юноше... Греки, которые в этом отношении проявляли наибольшую тонкость и ясность из всех народов, усматривали в любви к женщине нечто недостойное, как бы несоразмерное и половинчатное..."
Ницше имел в виду не только низкое социальное положение женщин в обществе. Женщина тут  рассматривалась, в первую очередь  как существо более низкого порядка, с которым невозможна подлинная духовная близость.

· ДРЕВНИЙ РИМ.
Римское общество было построено на принципе patria potestas — абсолютной власти отца семейства.
Показателен культ Весты и девственности. Жрицы-весталки, давшие обет девственности, пользовались огромным почетом. Однако нарушение этого обета каралось страшной казнью — погребением заживо. Это показывает, что ценность женщины приравнивалась к ее сексуальной "непорочности", контролируемой государством.

· БУДДИЗМ. 
Казалось бы, в этой религии нет гневного верховного божества, как в Ветхом Завете, а вместо его заповедей — путь сострадания и мудрости. Буддизм нередко воспринимается как  пространство, свободное от предрассудков, столь характерных для авраамических религий. Но за фасадом философии равностности обнаружилась глубокая, институционализированная мизогиния, где женщина предстает не просто слабым существом, но онтологической угрозой для духовного пути мужчины.
Ярчайший пример -  джаттаки,  поучительные притчи, истории о прошлых жизнях Будды,
 В «Джаттаке об одураченном» учитель провозглашает: «Женщин нельзя удержать от соблазна, хотя и иные мудрецы пытались сделать это: они держали женщину при себе с самого их рождения, но обуздать ее порывы не смогли». Женская природа изображается здесь как неисправимо порочная.
"Джаттака о заклинании от тоски" идёт ещё дальше. В ней учитель поучает монаха: "Брат мой, ведь женщины - сластолюбивы, бездумны, привержены пороку, в роде людском - они низшие. Как ты можешь испытывать любовную тоску по женщине, этому сосуду скверны?!"
Другая цитата: "Вот ведь сколь сластолюбивы, дурны и порочны женщины! Даже такая древняя старуха, стремясь к любовным утехам, позволила страстям всецело овладеть ею и решилась убить сына, служившего ей так преданно".
В этой же джаттаке приводятся слова монаха: "Матушка, я своими глазами видел скверну, исходящую от женщин, и мирская жизнь не для меня".
Эта литературная мизогиния была закреплена институционально. Сам Будда противился  созданию женских монашеских общин, но в итоге их создание сопровождалось принятием «Восьми тяжелых правил», которые навсегда поставили даже пожилых монахинь в подчиненное положение по отношению к самым молодым монахам.
В монашеской психотехнике важное место занимает практика созерцания трупа на кладбище (ашубха-бхавана), призванная вызвать отвращение к телесной природе. При этом женские трупы часто описываются как особо отталкивающие объекты для медитации монахов, наглядно демонстрирующие «скверну» и бренность красоты, которая служит главной приманкой и ловушкой.

Можно привести множество примеров мизогинии и в других религиях и обществах прошлого. Часто во многих древних  культурах изнасилование рассматривалось в первую очередь как имущественное преступление против мужа или отца женщины.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ: ОТ САКРАЛЬНОГО ТЕКСТА К ФИЛОСОФСКОМУ УМОЗРЕНИЮ

Отлично! Ваше заключение очень сильное и точно задаёт направление для дальнейшего анализа. Добавление фигуры Ломброзо в конец будет смотреться очень органично и усилит мысль о преемственности мизогинских установок. Он станет идеальным мостом от философского умозрения к «научному» обоснованию неравенства.

Вот вариант, как можно seamlessly вписать Ломброзо в ваш текст:

---

ЗАКЛЮЧЕНИЕ: ОТ САКРАЛЬНОГО ТЕКСТА К НАУЧНОМУ ДЕТЕРМИНИЗМУ

Эти примеры демонстрируют, что мизогиния не является изобретением или исключительной особенностью авраамических религий. Это универсальный культурный механизм, который возникал независимо в разных уголках мира по мере перехода обществ к патриархальному укладу, укрепления государственности и необходимости контроля над репродукцией и наследованием имущества. Религия в этом процессе часто служила инструментом для сакрализации и закрепления сложившихся социальных норм, облекая гендерное неравенство в форму божественного установления или закона природы.

Проведенный анализ демонстрирует, что религии, претендующие на универсальную истину, систематически конструировали образ женщины как существа онтологически неполноценного, ритуально нечистого и социально недееспособного. Этот образ, подкрепленный как суровыми практиками вроде бинтования ног или затворничества, так и доктринальными нормами вроде «Восьми правил» или «трех послушаний», служил легитимации патриархального контроля.

Однако было бы ошибкой считать, что подобные взгляды — исключительная прерогатива религии. Логичным продолжением этого исследования становится вопрос: а как светская, рационалистическая мысль относилась к «женскому вопросу»? Философы, провозглашавшие свободу, разум и права человека, зачастую воспроизводили те же стереотипы, что и богословы. От Аристотеля, считавшего женщину «недоразвитым мужчиной», до Руссо, утверждавшего, что вся образованность женщины должна быть подчинена цели нравиться мужчине - европейская философия создала собственную, не менее влиятельную традицию исключения женщины из сферы разума и автономии.

Эта традиция достигла своего апогея в эпоху позитивизма, когда на смену богословским и философским умозрениям пришла риторика «объективной науки». Ярчайшим примером здесь является теория Чезаре Ломброзо, который в труде «Женщина-преступница и проститутка» (1893) попытался облечь вековые предрассудки в псевдонаучные одежды. Объявляя женщину существом, эволюционно близким к примитивным формам жизни и детям, а её девиантное поведение — следствием врождённых «атавистических» черт, Ломброзо перенёс дискурс женской неполноценности из области морали и метафизики в область биологического детерминизма. Его работы на десятилетия стали «научным» обоснованием для социального контроля, дискриминации и евгенических практик.

Таким образом, критика религиозного женоненавистничества закономерно подводит нас к необходимости столь же пристального и критического анализа наследия не только философии, но и науки, которая, как показал пример Ломброзо, отнюдь не была свободна от исполнения идеологического заказа патриархального общества.

(Продолжение следует. Готовлю эссе об отношении к женщинам со стороны философов - от платоновской гомосятины до Шопенгауэра,  покалечившего  женщину за то, что она своей болтовней мешала его глубоким размышлениям, а суд заставил великого философа платить ей деньги всю жизнь)