Хайле Селассие

Письмо Агаты Булыгиной майору Проскурину. Написано в 1937 г. Асунсьон, Парагвай.
 
  Павлушу вдохновляла мысль, что в Эфиопии побывал Николай Гумилёв. Любил цитировать отрывок из его воспоминаний: “Воздух мягкий, прозрачный и словно пронизанный крупинками золота. Сильный и сладкий запах цветов. И только странно дисгармонируют чёрные люди, словно грешники, гуляющие в раю, по какой-нибудь ещё не созданной легенде”.   
    На конкурсе русских поэтов в Варшаве за поэму “Пороша” Павлуше присудили главную премию. Весть дошла до императора Хайле Селассие и нас пригласили на аудиенцию в Гвенетский дворец. Я видела его впервые: низкого роста, худощавый, с густой чёрной бородкой, пышными усами и столь же пышной эбеновой шевелюрой-кокошником, обрамлявшим высокий лоб. 225-й император Эфиопии из династии царя Соломона! Быстрым, лёгким шагом вошёл в приёмный зал, театрально запахнувшись в бархатный плащ, и подпрыгнув, по-детски уселся на высокий трон. Тут же из боковой двери выскочил слуга и подложил расшитую подушку с кисточками, чтобы ноги не болтались в воздухе. Но Селассие недовольно затопал короткими ножками и бросил гневный взгляд. Слуга раболепно упал на колени, медленно вытянул подушку и бесшумно выбежал из зала. Через мгновение вернулся с другой. Селассие небрежно вскинул руку и слуга пополз к двери, не отрывая голову от пола. Вдруг вбежала рыжеватая собачка.
- Лулу! – гневно воскликнул император, но собачка уже успела обмочить слуге сандалии.
    Тот с ужасом взглянул на императора, на нас и стал лихорадочно вытирать рукавами пол и сандалии. Выбежал другой слуга, сунул ему в руки чёрную тряпку, расшитую серебром, поймал собачку и, поклонившись ниже колен, исчез за дверью вместе с “подушечником”.
    Император недовольно покачал головой, спрыгнул с трона, едва не подскользнувшись на отполированном мраморном полу, быстрым движением сбросил плащ, эффектно обнажив британский мундир с генеральскими эполетами, кожаной портупеей и двумя рядами орденов. Самодовольно улыбнулся, поймав наши восхищённые взгляды, и по-гусарски подошёл к нам. Павлуше он едва доходил до груди.
- Месье Булыгин, - обратился на французском, - поздравляю с высокой премией. Нам особенно приятно, что поэтическое вдохновение посетило Вас именно здесь, в нашей стране Царя Царей. Вы – ещё одно доказательство правильности моего решения пригласить русских офицеров и специалистов. Взгляните! – Селассие показал себе на грудь. - Орден князя Владимира! Ваш Император высоко оценил мою политику. Вы - второй талантливый русский поэт, с которым меня свела судьба. Первым был месье Гумилёв. Слышали? Отменный охотник и достойный человек.
- Для меня он образец поэта и офицера.
- Знакомы?
- К сожалению, нет. Но знаю, что расстрелян в советской России, как и наш Император.
- Трагично. Присядем, - Селассие указал на позолоченные кресла вокруг столика с изогнутыми ножками. Слуга на золотом подносе принёс “Мартель”, рюмки богемского стекла, трюфели и тонко нарезанные лимоны. – Будьте снисходительны к моему слуге. Заведует 52-мя подушками. На сей раз ошибся с цветом и вышивкой. Что предпочитаете после коньяка?
- Кофе.
- Откуда?
- Из Каффы.
- Сладкий?
- Непременно горький.
- С молоком?
- Ни в коем случае.
- Превосходно! Назначаю вас директором моей кофейной плантации. Справитесь?
- Приложу все усилия.
- Другой талантливый представитель вашей империи месье Дзирне служил у нас лейб-медиком, лечил меня и матушку. Увы, уехал в Парагвай, - император наигранно посмотрел в витражное окно, пытаясь изобразить величественный взгляд в бесконечность. - Аудиенция окончена. Вам покажут дворец и пригласят на пир.
   Дворец занимал целый квартал. В залах чувствовался сильный запах специй и жареного мяса. Слуги, будто муравьи, бегали с подносами, подушками и столовыми приборами, а сопровождавший нас слуга повёл в придворные сады с церковью, парком, фонтанами и клетками для львов и леопардов. На серебряных блюдах им несли телячьи ноги. За зверинцем виднелись скромные хозяйственные постройки, помещения для прислуги и загоны для скота.
    В главном зале дворца за широкими низкими столами строго по регламенту рассаживались две сотни гостей в экзотических одеждах. Столы были заставлены дорогой фарфоровой посудой и серебряными приборами. Но ели руками, накладывая на положенную прямо на стол лепёшку ынджеру из тефовой муки. Отрывали кусочки, заворачивали жареную говядину, маринованный фарш в остром соусе тыбсы и капусту брындо, а на поджаренные хлебцы укладывали ветчину и яйца всмятку.   
    К овощам и мясу подали широкую тарелку бербере с насыпанными горками специями: шафран, базилик, кориандр, кардамон, тимьян и жгучий перец. Без тостов и звона бокалов всё это обильно запивалось дорогим европейским шампанским, красным и белым вином. Не успела я съесть и половину, как поменяли тарелку с приправами. На сей раз принесли тмин, соль, имбирь, гвоздику и душистый перец. Незаметно отодвинула Павлуше, но тут же подали отварную говядину с имбирной подливкой киббех, а рядом поставили овальную тарелку со свёрнутыми пальмовыми листьями.
- Акполуказа, - пояснил слуга, загадочно улыбаясь.
   Я подумала десерт, но в листьях оказались обжаренные в пальмовом масле черви, пауки, саранча, мясо змей, ящериц и крокодила! Но ещё отвратительнее было наблюдать с каким аппетитом гости поглощали эту адскую смесь. Я даже не смогла притронуться к настоящему десерту, хотя он был великолепен и разнообразен: в стеклянном чугунке, наполненном сиропом, плавали бананы, апельсины, манго, авокадо, гуаву, мандарины, ананасы и плоды хлебного дерева, в миниатюрных вазах подрагивало желе, соблазнительно смотрелись муссы с лепестками мелиссы, а на широких подносах пирамидками возвышались многослойные торты с золотистой глазурью. Десертные напитки также были разнообразны, но не отталкивали излишней экзотичностью: горький кофе, верблюжье молоко, ячменное пиво и медово-травяной самогон тадж. Недоеденное проворно уносилось на круглых серебряных подносах на задний двор, где толпа нищих ожидала своего пира. С высокой лестницы слуги бросали объедки прямо на головы. Толпа отвечала диким воем и гиеноподобным чавканьем. А на закате император в короне, усыпанной изумрудами, рубинами, алмазами и жемчугом, возглавил торжественное шествие по улицам, разбрасывая медь из расшитого золотом мешка. Люди бросались на землю, вырывали друг у друга монетки, началась свалка и гвардейцы открыли стрельбу. До сих пор вспоминанию с содроганием.