На лавочке у подъезда. ч. 25

                Нескончаемая повесть

   В некоторых квартирах появились съемщики из среднеазиатских бывших советских республик. В основном это были женщины, дети и старики. Вначале на них не обращали какого-либо особого внимания. Принимали как своих бывших советских сограждан. Помогали, чем могли и поддерживали, как могли.
   «Беженцы» - говорили с сочувствием их соседи по лестничной клетке.
   Но затем беженцев стало больше. Среди детей и стариков появились мужчины призывного возраста. Активные, шумные, бескомпромиссные они, как само собой разумеющееся, устраивали свой быт по своим принципам, традициям и понятиям. «Эй, что ты мне тут указываешь!» - фраза, которую жители дома стали слышать по сотню раз на день. Чаще всего такой вопрос слышал в свой адрес бывший майор военкомата Петр Семенович.
   Отношение к южанам со стороны жителей начало меняться.
   Гости из южных республик, согласно своим традициям, начали отмечать семейные праздники с семьей и гостями во дворах, то есть на придомовой территории. Готовили кушанья на открытом огне или на железных печках, накрывали импровизированные столы прямо на газонах. Угощали каждого, кто соглашался принять участие в праздновании. Те, кому такие мероприятия не нравились, проходили мимо и просто мирились с иногда чересчур назойливым гостеприимством.
   Но всё изменилось, когда приготовления к традиционным национальным застольям и, особенно, разделка туш ягнят и барашков стали проводится на придомовой территории у всех на виду, на глазах взрослых и детей, живущих в доме. Доводы жильцов, что в нашем обществе такие мероприятия не считаются уместными, отвергались приезжими, как посягательства на их национальные традиции.
   Жители вызывали полицию. Те приезжали, беседовали с аксакалами и мужчинами. С кем-то из них садились в машину, якобы для составления протокола, и через несколько минут, пожав плечами перед возмущенным «местным населением», убывали восвояси.
    Мало уже кто откликался на предложение подойти к достархану и отведать праздничного угощения.
   Недовольство и возмущение жителей дома вызывали у горячих южных мужчин непонимание и расценивались как оскорбления. Всё чаще возникали ссоры и словесные перепалки. Трудно сказать, чем бы всё это закончилось, но вдруг буквально за пару недель южане покинули съемные квартиры.
   Куда они делись, простив сдатчикам жилья свои долги за аренду квартир, никто достоверно так и не узнал.

   Сидят на лавочке Сергей Валерьевич, Петр Семенович и Вера Сергеевна. Вспомнили описанные выше времена.
   - Да, уж, - вспомнил былое Сергей Валерьевич. – Тяжела ты, оказывается, дружба народов. И нерушима. Даже полиция оказалась бессильна против национальных традиций.
   - Вот-вот, это вам не голубей белых в небо запускать и рассказывать на митингах про дружбу народов, - поддакнула Веруня. - А куда они делись-то?
   - Не знаю. Но понимаю лишь одно, что перемещать с места на место такое количество людей, это не простое дело. Как в той известной песне поётся «…значит это кому-то надо».
   Петр Семенович.
   - Так вот, единственной, кто, наверное, пожалел об их исчезновении, это Люська. Спрос у южан на её услуги оказался традиционно высоким. Сначала она, как обычно, установила почасовую оплату. Но промахнулась. Клиент, даже «горячий южный мужчина», «сдувался»» намного раньше. Но минут через десять после него появился другой «горячий южный»: «Час еще не закончился. Давай». За ним третий… Даже с её опытом такой график оказался ей непосильным. Тогда она ввела сдельную оплату: заплати, получи, отвали. Да-а… Съехали постояльцы. Столько клиентов исчезло.
   Веруня.
   - Иди ты?
   - Вот тебе и «иди ты». Что в напарницы не пошла?
   - Тьфу, на тебя. Старый человек, а приличной женщине гадости говоришь.
   Вера Сергеевна встала, огладила юбку по бокам ладонями, будто бы оправила, и, грациозно покачивая бедрами, удалилась.
   Петр Семенович.
   - Ах, какая женщина! Глаз не отвести… Мне б такую… Царь-женщина. Как только Колыхалыч с ней управлялся?
   Видимо, отставной майор получил то, что хотел. Но это тайна, покрытая мраком. Хотя, майор как-то сам признался, что почти две недели спал в другой комнате на диване и сам себе готовил еду: каша, жареная картошка и яичница, то есть то, что сам умел готовить. А какие санкции были применены к объекту его шалостей на стороне, история об этом умалчивает. И никому из тех, кто оказался в курсе событий, о них ничего неизвестно.