Ртутное небо

ВНИМАНИЕ! Данный рассказ предназначен только для читателей 18+. Все персонажи и события вымышлены, любые совпадения случайны. Автор осуждает насилие в любых формах и не стремится пропагандировать страх или безысходность. Цель текста — художественное осмысление темы встречи человека с непостижимым и исследование восприятия мира глазами ребёнка.


Предисловие от автора: Я хотел написать рассказ об оригинальных пришельцах, не похожих на привычные нам образы из кино или книг. При этом для меня было важно передать всё через глаза ребёнка: наивного, искреннего, способного заметить детали, которые взрослые уже перестали видеть.


Откуда они пришли?

Я не знаю. Такие вопросы задайте взрослым. Может, они знают. Хотя и не факт.

Какие цели преследуют?

Мне не говорили. Мама говорила, что есть вещи, которые детям знать не нужно. Но я всё равно слышал обрывки разговоров. Шёпотом. Ночью. Когда она думала, что я сплю. Она работала медсестрой.

Мама говорит, что мир пришельцев сильно отличается от нашего. И что мы для них чужие. Как вирус. Или как ошибочная формула. Мы для них враги. А они для нас гости… были… две недели назад.

Мне восемь лет.

Это немного. Но и немало. Достаточно, чтобы запомнить важные вещи навсегда.

Мама впервые отпустила меня в школу одного.

Это было как праздник. Как день взросления. Как первый шаг в большой мир.

Стоял жаркий майский день, такой, что асфальт начинал плавиться под подошвами. А всё равно было приятно. С утра пахло свежей травой. Такой колкой, яркой, будто земля проснулась и хохочет от солнечного щекотания. Воздух был тёплым, но лёгким.

Я шёл по тротуару, подпрыгивал на месте, закидывал ранец на плечо, как герой из мультика, и пел себе под нос какую-то песню, которую слышал по радио.

Смеюсь, вспоминая.

После урока мы с друзьями: Артёмом, Ильёй и Катей; выбежали из класса наперегонки. Я хотел первым попасть в столовую. Оттуда тянуло тёплым запахом булочек с маком и горячим шоколадом. Люблю, когда они подают какао с пенкой. Она щекочет губы.

Но не добежал. Тогда всё и началось.

Вдруг уши заложило. Резко, будто кто-то хлопнул в ладоши рядом с головой.

Как будто вода хлынула в череп, а мир стал далеким и мутным. Земля задрожала по-настоящему, как при землетрясении. Я еле удержался на ногах. Мои друзья испуганно вскрикнули, и кто-то схватил меня за руку.

А потом… небо.

Оно стало тёмным. Нет, не просто тёмным, а как будто туда вылили чернила. Глубокие, вязкие, беспросветные. В самом центре над школой открылась огромная чёрная воронка, крутящаяся медленно, как слив в раковине, только наоборот, всасывала не воду, а тьму. Я тогда подумал: «А вдруг Бог пролил чернила?»

Учителя кричали, свистели в свистки, размахивали руками. Нас эвакуировали. Мы бежали по коридорам, хватаясь за руки, кто-то плакал. Один мальчик упал и сильно ударился. Его подняли и понесли. Я помню, как чувствовал чужую ладонь в своей и слышал только удары собственного сердца.

На улице стало ещё хуже. Я поднял голову и увидел, как с неба падали… шары.

Огромные, сверкающие, неестественные.

Они были сделаны из какого-то металла, переливающегося, как радуга на лужах после дождя. Как мыльные пузыри, только металлические и тяжёлые. Они светились, как драгоценности. Каждый шар оставлял за собой длинный сверкающий след, как хвост кометы.

Красиво… и страшно.

Позже, когда мы уже прятались, мамин друг, дядя Сева, он работал на правительство, говорил, что это была ртуть. Их технологии построены на ртути. Он знал многое, но говорил мало. Приходил один раз, потом не пришёл больше никогда.

Мне было страшно. С каждым днём всё страшнее.

Через несколько дней шары начали поглощать людей. Прямо втягивать. Я видел по телевизору: женщину с ребёнком, мужчину с рюкзаком, пожилого дедушку на остановке. Они исчезали, как будто их всасывало внутрь, как пыль в пылесос. Без звука.

А потом телевизор перестал работать. Свет погас. И тогда мама сказала: «Мы уходим».

Она взяла меня за руку, и мы пошли в укрытие под городом. Я не знал, что под городами есть такие места. Тёмные, сырые, с низкими потолками, стенами, обросшими мхом, и запахом плесени, который въедался в нос.

В убежище было много людей. Но как будто никого. Они были и не были. Сидели молча. Женщины обнимали детей, мужчины смотрели в одну точку. Кто-то шептал молитвы, кто-то грыз ногти до крови.

Еда… тушёнка. Хлеб. Всё холодное, без вкуса. Я пытался жевать и не мог проглотить.

Дядьки смотрели на маму. Мне не нравилось. Я прижимался к ней и делал вид, что сплю. Её пальцы дрожали, когда она гладила меня по волосам.

Не прошло и недели, как всё стало… тише. Будто весь мир умер. Осталась только память.

Я был единственным ребёнком, которого не забрали шары.

Скучно.

Не с кем играть. Никто не смеётся.

В пещерах холодно. И пусто.

Я скучаю по школе. По парте. По Артёму, который постоянно жевал бумагу. По Кате, которая рисовала сердечки в тетради.

Через две недели к нам пришли солдаты. Настоящие.

Они выглядели…уставшими. Грязные, их форма порвана, ботинки измазаны, лица чужие. Их глаза были… не глазами. Пустые.

Они рассказали, как пытались бороться. Как поймали один из шаров в электрическую сеть. Как он дёргался, как стонала земля.

А внутри шара… были они.

Кальмары.

Это первое, что я услышал. «Как кальмары!»

Я тогда спрятался за мамину спину, но выглянул. Мне было интересно.

Дядьки не хотели их впускать. Кричали, спорили. А мама вышла к ним с миской еды. Она всегда делилась. Даже с чужими.

Существа… они были в капсуле, окружённой ртутью. Внутри вода, прозрачная, холодная. И в ней они.

Трёхметровые, сияющие. Их тела сверкали в свете факелов, будто ожившие драгоценности. Как ожившие витражи из старой церкви.

Один огромный глаз: ледяной, синий, пульсирующий. И щупальца. Тонкие, разноцветные, извивающиеся, как змеи.

Я вспомнил картинку из книги про мифы. Циклоп. После неё я не спал всю ночь.

Теперь он был реальностью.

Солдаты рассказывали, что вода в капсуле — это не просто вода. В ней было много всего: жидкости, светоносные вещества, переливы. Они двигались, как живые.

Существа управляли жидкостями. Как маги. Водные чародеи.

Это было… красиво. И ужасно.

Они не говорили. Но всё было понятно.

Мы ошибка. Они порядок.

Новая раса. Новые технологии. Старое человечество.

Теперь в небе две луны.

Наша и их.

Только вторая — это не луна. Это корабль. Огромный, висящий над нами, как второе солнце, только холодное.

Я не знаю, что внутри. И никогда не узнаю.

Мне нечего там делать. Я не нужен.

Мамы больше нет.

Ночью пришли военные. Сказали, что она нужна. Я проснулся и увидел, как она, закутавшись в пальто и взяв аптечку, идёт с ними. Она обернулась. Улыбнулась.

И не вернулась.

Мне одиноко. Очень.

Ком в горле, как камень. Я хочу обратно в школу.

Обещаю, буду сидеть тихо. Не отвлекать. Не баловаться. Пожалуйста.

Хочу к маме.

Но осталась только ртуть.

Она течёт по улицам, как река. Чёрная, живая, блестящая. Поглощает всё. Людей. Дома. Сны.

И в этом мире нет места для детей.

Ни для тех, кто смеётся, ни для тех, кто плачет, ни для тех, кто просто хочет домой.

Я не хотел больше ждать. Больше спать под землёй. Больше делать вид, что всё нормально. Мне снился сон, где мама снова держала меня за руку и вела в школу, и я хотел, чтобы это было правдой. Очень. Сильно. До боли в горле. Я проснулся и тихо, как в прятки, вылез из спальника, прошёл мимо спящего охранника, он сопел, у него изо рта торчала сигарета. Дверь наверху открылась со скрипом, как будто ей было страшно меня выпускать.

Наверху было совсем тихо. Даже птиц не было. Только ветер шевелил обрывки каких-то пакетов и листов, которые давно не были зелёными. Небо снова было грязно-серым, и второй шар, их шар, висел прямо над головой, как огромный пузырь, и у него внутри всё двигалось. Словно он что-то там переваривал.

Я встал посреди улицы, прямо перед выходом из убежища. Было страшно, но я всё равно закричал:

— Эй! Вы! Верните мою маму!

Я кричал, пока не охрип.

— Верните друзей! Я больше не буду бегать по школе! Я буду сидеть на уроках! Я буду слушаться! Только пусть она вернётся!

Я сам не знал, почему кричу в небо, где ничего нет, кроме этого шара. Он висел, как будто всё видел. Я даже не знал, слышит ли он меня. Но потом… он появился.

Сначала просто потемнело, будто кто-то выключил солнце. А потом воздух задрожал и шар вынырнул из неба. Настоящий. Один из них. Ртутный. Он завис в паре метров от земли, прямо передо мной, и был… большой. Намного больше, чем я думал.

Он был круглый, как капля, но огромный. Его кожа блестела, как лужа после дождя, только в ней отражалось небо, дома, я сам. Внутри него что-то шевелилось. Будто внутри целый мир, и он всё время движется. Цвета в нём менялись: синий, серебряный, фиолетовый, красный, зелёный… И всё это переливалось и текло. Как будто он был живой.

Я посмотрел на своё отражение в нём. Маленький я. Один. С глазами, полными слёз. Шар тоже смотрел. У него не было глаз, но он… смотрел. Я чувствовал.

Я сказал:

— Верните маму. Пожалуйста.

Он ничего не ответил. Только дрогнул, и по его поверхности пошли волны. А потом в нём открылась щёлка. Тонкая, как будто кто-то тихонько улыбнулся. Оттуда вышел свет. Он был… мягкий. Холодный. Серебристый. Он коснулся земли и потёк ко мне, как ручей. Прямо к моим ногам.

Мне стало тяжело. Руки будто стали из ваты. Я не мог ими пошевелить. И голова стала лёгкой, как будто я стал шариком и вот-вот улечу. Я чувствовал, как всё уходит. Звук. Вкус. Страх.

Шар стоял передо мной. Не двигался. Просто ждал. Я улыбнулся. Почему-то. Потому что подумал, что теперь всё будет хорошо. Что, может, там, внутри него, мама ждёт меня.

А потом стало темно. Совсем.

Будто кто-то выключил не только свет, но и всё остальное.

Я больше не слышал. Не чувствовал.

Ни ног, ни рук, ни себя.

Будто стал каплей, растворился.

Просто исчез.