Второй вопрос

- Тетя Ира, - Верка начала следующий раунд переговоров.
- Деточка, отстань от меня, - Ирина Васильевна сегодня не в духе. – Все, что тебе нужно знать, ты знаешь. Остальному жизнь научит.
- Хороший совет никому не помешает, - заметил академик Лосев.
- Дорога ложка к обеду, - Ирина Васильевна скривилась. – Остальное от лукавого.
- Тетя Ира, почему вы такая умная? Зачем вам это? Зачем дядя Евпатий писал романы? В чем смысл, если у вас даже своего угла нет?
- Хорошо подмечено, - академику Лосеву было интересно, как Ирина Васильевна выкрутится из Веркиной ловушки. – Знания умножают скорбь, - процитировал он фаэтонского мыслителя Экозлиаста.
- Лосев, что-то незаметно как вы скорбите, - перевела стрелки Ирина Васильевна.
- Ты, хоть и ведьма, - Мария Ивановна готовила квашню. – А обчеству докладывай.
- С чего бы начать? - Ирина Васильевна отложила журналы "Бурда" в сторонку. - Думаю, с Начала.
- Да, рожай, ты, наконец, - не выдержала Мария Ивановна.
- Обратимся к первоисточнику, – Ирина Васильевна показала на Евпатия. - Братец, почему ты больше не пишешь свои романы про Нато? Почему только десять Камазов? Не одиннадцать, не двенадцать? – Все приготовились услышать ответ Евпатия.
- Прекрасная тема для дискуссии, - профессор Евпатий Коловратий жестом пригласил всех сесть к столу.
- Дохлый номер, - сказала Галина Ермолаевна. Все итак сидели за столом. – Ирка, опять тебе объяснять.
- Нахлынуло, - Ирина Васильевна посмотрела в окно.
- Дождь, что ли пошел? – забеспокоилась Мария Ивановна. – Я там белье вывесила.
- На меня нахлынуло, - пояснила Ирина Васильевна.
- Ирка, давай вот без этого, – Галина Ермолаевна повернула невидимый выключатель возле своей головы. - Нам Евпатия за глаза.
- А это интересно, – Евпатий присоединился к дискуссии.
- Представьте ситуацию, как если бы Пушкин написал сто томов своих гениальных произведений и еще сто томов не менее гениальных стихов?
- Здорово! – Верка подпрыгнула от радости.
- И Толстой, и Чехов, и Шекспир и так далее?
- К чему клонишь, ведьма? – Мария Ивановна переживала за белье во дворе.
- Никто не стал бы это читать, максимум одну книжку про Муму, - Ирина Васильевна ждала, когда участники беседы сами догадаются, в чем дело.
- Люди читают, потому что знают, что это немного, не сто томов? – Галина Ермолаевна была самой догадливой.
- Бинго! – похвалила Ирина Васильевна. – Но тогда перед человечеством стал второй вопрос – как сделать так, чтобы люди хотели читать дальше? И тогда появились писатели, где каждый писал понемногу о чем-нибудь и как-нибудь. Создавалось впечатление, что литература развивается, разные жанры, разные стили, разные имена. Поэтому люди продолжали читать, полагая, что у другого классика есть вещицы поинтереснее.
- А на деле? - Мария Ивановна тоже хотела бинго.
- А на деле, человек скорее прочитает десять книг десяти писателей, чем десять книг одного. Дошло? – Ирина Васильевна сказала. – Ух!
- А про мозги? – у Верки была цепкая память.
- Нельзя иметь все сразу. Нельзя в одном ведре нести борщ, компот, пюре и краску, - Ирина Васильевна показала руками, что это невозможно.
- Какую краску? Желтую или зеленую? – Евпатий проявил живой интерес к разговору.
- Никакую, - решительно ответила Ирина Васильевна. – И только после десятого Камаза до Коловратия дошло, что достаточно было написать не десять Камазов, а всего один роман про Нато. Кстати, недавно от нас ушел писатель-фантаст. По словам, весьма известный. Мало того, что я ни разу про него не слышала, оказалось, что он написал свыше полсотни романов, и это средняя норма сотен тысяч писателей. Зачем, кому они пишут, кто их читает? Кто читает Шекспира, Пушкина, Коловратия?
- Тетя Ира, это мы вас должны об этом спросить, - сказала Верка под одобрительный гул собравшихся.
- Человечество строит материальный мир, усовершенствует его, изобретает всякие штучки и, хотя оно пользуется плодами своих трудов, но что от этого имеет лично человек? – Ирина Васильевна взглянула на кворум. – Ничего! Даже, когда напрягает интеллект, воображение, извилины, занимается творчеством.
- Я поняла! – Верка нашла ответ без подсказки. – Писатель создает самого себя!
- Бинго! – третье бинго от Ирины Васильевны за один вечер. – Не каждый, а только некоторые писатели или творческие люди догадались, что с помощью творчества можно создавать не только самолеты и смартфоны, здания и мосты, но и самого себя.
Тысячи шарлатанов-гуру предлагают раскрыть каждому дураку за небольшую денежку какую-нибудь чакру, сверхспособности, высший разум, бла-бла бессмертие, бла-бла в нирване. Господа, – Ирина Васильевна нахмурилась. – А за что именно? За то, что человек сидит в позе лотоса или стоит на голове? Холит свое тело, но оно все равно сгниет без остатка. За что дебилам такая честь? Но, если ты творишь, созидаешь самого себя – это и есть настоящий труд, где вместо цемента и кирпичей – мыслеобразы, конструкции и вибрации. Сидячий пенек в форме лотоса Будды так и останется пеньком в следующей форме жизни. Верующие в Христа, в Аллаха - без изменений перевоплотятся в таких же дураков, как и были. Они ничего не сделали со своей оболочкой-душой, они ее морили постами, запрещали развиваться…
- А ученые, писатели, художники? – Галина Ермолаевна заинтересовалась загробной жизнью.
- Аналогично, - Ирина Васильевна поставила верующих и ученых в один ряд пеньков. – Они же не себя создают, а космические корабли, полотна рембрандтов. Большее, что они из себя делают – инструменты для исследования, алгоритмы. Вещь нужная, но и они не создают себя.
- А йоги?
- Йоги, спортсмены, ЗОЖ – это тело, физическая оболочка. Создавай ее сколько угодно, она сгниет, продержавшись на пике формы пять-десять лет. Долголетие – это путь длиной в одну короткую человеческую жизнь. Есть и нет. Бессмертную душу надо творить, лепить, созидать, изобретать, рисовать, сочинять. Бессмертный кусок глины – это всего лишь кусок глины. Не молиться, не поклоняться, не верить, а творить и созидать себя.
- Так это же надо учиться, – разочарованно протянула Верка.
- Экозлиаст! - глубокомысленно произнес академик Лосев.