12 Она

Она была днем среди ночи, лучом света в сумраке моей жизни.

Пока Витя сотоварищи резались в карты под шарманку "Централа", я под шумящую в ванной воду штудировал Ансельма Кентерберийского по абзацу в три часа.
 
Схоластика - собор, взведенный горе, 
И плеск звезды в прозрачной пустоте, 
Многоголосый плач о горькой доле - 
Сеть маргиналий смертности вовне.

Выуживая субстанциальные формы, ангельские доктора меж пальцев пропускали телеса вещественные, извивавшиеся скользкими готическими рыбами под покровом роскошных драпировок. Иррегулярными очертаниями всплывая среди игры тяжелых тканей, они намекали на таящиеся в глуби горгульи. Очеловечивая призрачные фигуры, фламандцы тончайшей послойной аппликацией светоносных корпускул масляной краски воссоздавали переливчатые токи крови, просвечивающие в выпростанных из живописных риз членах. 

Немцы же, наоборот, усугубляли ирреальность, окутывая червеобразных фарфоровых тонов гомункулов облачными одеяниями и помещая их в заставленные драгоценными гарнитурами мизерные комнатушки, едва выдающиеся из плотных брокатных и золотых фонов. Замешанное на ориентальном иконофильстве сопротивление благородных тевтонских родов стилю бургундских нуворишей росло сообразно их гордости по мере продвижения в славянские и балтские земли. 

Заказывая картины в Нюрнберге и Регенсбурге, они требовали красот абстрактной геометрической гармонии в фольяжной упаковке, достигая в эстетических претензиях градуса почти равноангельского. В эстонских и словацких церквях до сих пор высятся алтари, где вселенная предстает первоначальным планом в уме Божьем, воссоединяя земное с небесным. Наиизящнейшие кукольные головки цветочными венчиками на длинных стебельках смотрят из прихотливо закрученных флоральными складками просторных нарядов. Ничего нет прекраснее пленительной трансцендентности восточногерманских мадонн.

Колокола одежд 
вокруг эфирных тел. 
Пространный парк 
для эфемерных танцев.
И меблировка там, 
где среди дел,
не хватит места даже
опростаться.

Германия - сердце Евразии. Со времен работы греческого эмигранта пресвитера Деметрия над миниатюрами Коронационного Евангелия, на котором принес клятву при возведении на престол и с которым был погребен Карл Великий, германское искусство покоилось на камне византийского наследия. Принцесса Феофано, прибывшая к супругу, сыну Оттона Великого, из Царьграда со штатом столичных художников, положила начало оттоновскому стилю живописи, точно следовавшему константинопольской моде. Величайшее его произведение - Бамбергский Апокалипсис. 

Связи Германии, как и всей Европы, с Восточной Римской Империей особенно усилились после начала крестовых походов, что нашло предельное выражение в интернациональном "Стиле около 1200 г.", аккумулировавшем художественные достижения комниновского искусства и достигшем пика в миниатюрах Зальцбургской школы. 

Зачинателями западноевропейского искусства были иллюминаторы царьградских скрипториев, бежавшие ко двору Шарлеманя от иконоклазма. Но их германские ассистенты - создатели воздымаемых воздушными потоками невесомых эфемерид Утрехтской Псалтири, вдохновленных набросанными легкими мазками пейзанами в атмосферных, упоенных колыханкой летнего зноя пейзажах манускриптов ателье македонской династии - оказались максимально восприимчивы к экспрессивно-динамической струе византийского гения, оставив без внимания, в противоположность русским, его догматическо-иератические формы. 

Взаимопроникающая борьба сложногранных поверхностей, будто закрученных вихрем, веками владела воображением немецких художников, получив непревзойденное воплощение в извивах взметенных одежд кисти Дюрера и его ученика Альтдорфера. Не одно лишь возбуждение, но и движение блаженного покоя, сладкая нега полевых лилий, каскадами мягкой материи роскошных облачений ирреально-астральных святых златоструйно изливается на изразцовые полы нордических панелей. 

Тяга к экстремальным значениям любых переживаний, то есть любовь к фантастическому, определяла вектор мистических исканий ненасытимого готфского ума, в том числе и погоня за сказочной, волшебной женской красотой.

Итальянский Ренессанс, щеголявший коротконогими, плотными, пышными крестьянскими девками с простецки-вульгарными физиономиями - демократический тип, разработанный в палеологовской никейской деспотии (охлократия и авторитаризм всегда идут рука об руку) - вплоть до Реформации не находил почитателей к северу от Альп. Уродство картофелеподобных рож дюреровских див потрясает, особенно в сочетании с изысканнейшими переплетениями их царственно-избыточного убранства. 

Руководствуясь леонардовской максимой "простота - это наивысшая степень усовершенствования", Новым временем преобразованной в "природа любит простоту", божественный Альбрехт обрек свой талант служению усредняющей силе природы, порвав с готическими устремлениями в эмпиреи рафинированной утонченности. Северного Ренессанса никогда не существовало - восходящий полет Высокой Готики был оборван в зените.

Да и не могло быть на севере "Возрождения", поскольку античность там никогда не прерывалась. Северин Боэций, основатель схоластики и виновник всех ее последующих "проклятых вопросов", сын консула и префекта Рима, усыновленный консулом, главой сената и префектом Рима Квинтом Аврелием Симмахом, чей род веками блистал высочайшей образованностью и неискоренимым, еще языческим, патриотизмом, и женившейся на его дочери, был сливками от сливок современного ему общества, и, если не он был носителем духа античности, то непонятно, кто им вообще мог быть. Однако именно на него и его мысль, осветившую путь познания последующих поколений, обрушился гнев скороспелых итальянских "ренессансных" мудрецов. Не выносили они и готику, называя ее варварской. 

Нежный плод наблюдений путей природы сквозь призму по крупице вбираемого византийского и арабского аристотелизма, перерабатываемого в стрельчатые перекрытия неоплатонического храма по чертежам Псевдо-Дионисия и Эриугены, готика  оживотворила романский, то есть римский, стиль, вовсе не делая его "простым". Упрощенность - требование итальянского Ренессанса, наводнившего Тибр таким изобилием трупов, что их хоронили без опознания, и громогласным эхом пронесшееся над грезящей классицизмом революционной Францией, кровавой метлой вышвырнувшей лучших своих детей с пути жизни и заполонившей их обезображенными останками Сену и Луару. 

В ней я нашел утраченную красоту. Ничего крупного, яркого, выдающегося, но в пластической ясности плавких черт - совершенство гения Дюрера. Ангел во плоти.

- Сказали, что я инопланетянка.
- Как, и они это видят?!
- Да нет, - смеется, - моя роль в спектакле.