роман Красавчик трилогии Благодарю... Гл. 8

Глава 8
Пасха
                Благоразумие и любовь не созданы
                друг для друга: по мере того как растёт
                любовь, уменьшается благоразумие

На Пасху Ирина пригласила меня погулять. И хотя я рада получить удовольствие от общения (в кои-то веки кто-то зовёт гулять – то Миша, то Ира!), но очень мягко отказала. Вся моя жизнь была полна Мишей. Ирина обиделась – нельзя же столько встречаться, мы расстаёмся только на время работы и сна. Что ненормально, нужно и другими делами заниматься! Я сразу призналась, что мы, наверное, чокнулись, потому что не можем друг без друга. Я ещё как-то скрываю свои чувства, а он…

Подозревала, что Пасхальная ночь дастся мне с большим трудом в отношении родителей. Слава Богу, мама знала Мишу, и это упрощало мою задачу.
Намечалась первая хорошая Пасха. Уже два года в канун православного праздника проходили молодёжные гуляния, таким образом государство старалось отвлечь молодёжь от религии. В клубах и Домах Культуры проводились весёлые молодёжные ночные балы, как в новогоднюю ночь. Как и редкие зарубежные музыкальные программы по телевизору, которые тоже стали транслировать именно в ночь на Пасху. Для советского телевидения такое внимание к ночным развлекательным программам весьма необычно.

Но у кого душа рвалась к Богу, тот не признавал всю эту суету. У меня появился любимый, и была реальная возможность утащить его в церковь. Миша принял моё предложение на ура, и мы заранее обо всём договорились. К тому же он сказал, что мы будем не одни, а вместе с другом и его женой. Я едва не запрыгала от радости, как здорово всё получается!

Родительница высказала недовольство предстоящим уходом, не понимая, что это Пасхальная ночь. В её представлении это была рядовая ночь. Она считала, что прогулка в такое время совершенно ни к чему. Как и ожидала, мама согласилась только благодаря Мише. Моя мечта начала осуществляться! Вот уже два года я собиралась пойти в церковь и освятить кулич. Очень хотела увидеть священнодействие своими глазами!.. Мама не позаботилась о том, что нужно купить кулич, хотя я об этом её просила, и мне самой пришлось (вместо того, чтобы отдохнуть перед предстоящей ночью) пробежаться по магазинам. Надеяться теперь не на кого. Раньше соседка по коммунальной квартире, бабушка Фрося, давала нам утром по маленькому кусочку освящённого кулича, да мама варила в луковой шелухе яички, после чего они становились коричневыми. Не так давно соседям дали квартиру, и они cъехали...

Достать кулич оказалось делом непростым, но я радостно бегала по магазинам, предвкушая удовольствия романтической ночи… Моё состояние невозможно передать словами. Я была самой счастливой на свете в те минуты, когда в половине двенадцатого выходила из дома, и у подъезда меня ждал Михаил. Впереди у нас была целая ночь, священная церковь, и моё приобщение к её светлым божественным потокам. Сердце замирало от радости: сегодня я наконец-то полюбуюсь на красоту церковного убранства и икон, и со мной рядом будет стоять моя любовь. Я смогу поблагодарить Бога за то, что обрела любимого друга… Так же радовала предполагаемая встреча с молодой парой. Друзья у него тоже серьёзные – женатые. Нет, всё мне нравилось в Мише. Всё!

На улице ещё веяло прохладой, но я горела от возбуждения и предстоящих восторгов, и мне всё было нипочём. В руке несла тарелочку с половиной кулича, завернутую в платочек. Особо не рассыпалась в благодарностях Мише за то, что в эту сказочную ночь наконец-то попаду в церковь. И вообще вела себя сдержанно. Но что творилось внутри!..
Мы направились домой к другу Миши. Максим был немного постарше, а жена моего возраста. Парень очень симпатичный, среднего роста. Жена тоже ничего, хотя красота её не совсем естественна – она сильно накрашена, а вместо бровей – ниточки. Фигура у Лиды, как у подростка, и мелковата. Я решила держаться с ней запросто и вскоре мы перешли на “ты”.

До церкви шли пешком. Приходим – там закрыто. Двинулись в другую церковь. По дороге ребята пытались нас развлекать. Сначала просто разговаривали, потом начали травить анекдоты.
После первого смеха я сказала:
– Ребята, а смеяться вообще-то нельзя. Только утром можно будет.
– Да брось ты! – изрёк Максим.
Надо сказать, что молодожёны удивились желанию идти в церковь и вначале даже пытались нас отговорить. Я была непреклонна, и они отступили. Хотя несколько раз Максим всё же высказывал недоумение по поводу моих желаний… Когда они убедились, что я храню молчание и не собираюсь смеяться анекдотам, то осознали, что действительно не шучу. Максим перестал рассказывать байки и перешёл на обычный тон. Но приподнятое настроение держалось у всех и дальше. Теперь мы разделились и шли по двое – Миша с Максом, а я с новой подругой. Ребята шли позади нас и о чём-то разговаривали. Я взяла Лиду под руку, и мы спокойно вышагивали и в основном молчали, но молчание было естественным, а не напряжённым. Мы понравились друг другу сразу. Одета Лида, как и муж, в фирменные джинсы и модную японскую курточку, выглядели ребята очень современно.

Когда мы подошли к другой церкви, я вдруг немного испугалась. Всего второй раз в жизни мне приходилось посещать храм. Первый раз я осмелилась войти в церковь Петра и Павла, что в Лефортово*, где меня крестили. Я тогда перетряслась и вообще думала, что из кустов выйдет молодой человек и за недостойное поведение меня исключат из комсомола.

Сегодня я была не одна и, вероятно, поэтому страх как таковой отсутствовал, кроме лишь самой малости. Когда ты не один – ты всегда сильнее… На подходе к святому месту я заволновалась – церковь олицетворяла собой новый мир, как другая страна. Брали сомнения – пустят ли меня в эту обособленную от всего остального света обитель? Ведь это была совершенно серьёзная страна, и туда нельзя входить с такими счастливыми глазами. К тому же, в самый последний момент вспомнила, что в церковь ходят в платочках, а мы, конечно же, о платках совсем забыли. Да, выгонят нас оттуда, как миленьких. Ишь, скажут, веселиться сюда пришли! – молодые, яркие, в джинсах.

Заходим в храм, а сердце бьётся – жду, что нас попросят выйти. Я расцепляю руки и отстраняюсь от Лиды. Бабули глядят недоверчиво, думаю, ну всё, “приплыли”, сейчас начнётся...
При входе тётка спросила:
– Девушки или нет?
Автоматически отвечаю:
– Да! Конечно!

Хотя до сих пор не пойму, почему она задала этот вопрос, а у меня сразу нашёлся ответ. Только позже улыбнулась своим внутренним мыслям – Лида ведь замужем, значит, уже не девушка. А я ответила за двоих!.. Проходим вглубь храма. Люди начали оглядываться. Молодёжи в церкви почти нет, за исключением трёх человек. Два молодых парня заинтересованно посмотрели на нас, но тут же сзади я почувствовала, как чьи-то нежные руки притронулись к талии, и мощное крепкое тело Миши придвинулось вплотную ко мне. Вскоре наши руки нашли друг друга… Заметив осуждающий взгляд бабули, убрала свою руку из Мишиной лапищи.

Но, как я и ожидала с самого начала, не всё прошло гладко. Одна ретивая старушенция чуть не выгнала нас из церкви. Грозным голосом она стала возмущаться:
– Богохульницы! Без платков стоят, а ещё в церковь пришли! Накиньте на голову что-нибудь.
– У нас нет, – пролепетала я тихо, ведь шла служба, а она употребляет недопустимый тон.

В это время стоящая сзади бабушка неожиданно рывком дёрнула меня за капюшон куртки и натянула его на голову почти по глаза. “Господи, почему она такая грубая? Это же церковь”, – поразилась я. Но одной вредной бабулей дело не ограничилось. Некоторые старушки зашипели, что мы в брюках. Другие бабушки принялись за нас заступаться. А те продолжали шипеть, находя новые причины для возни – губы и глаза у девчонок намазаны; надо нас взашей выставить отсюда! Два лагеря схлестнулись и чуть не подрались. Одни злые, а другие добренькие-добренькие…

Не выдержав долгого стояния в церкви, ребята засобирались отчаливать… Я успела приобщиться, успела вся прийти в молчание, отрешиться и обратиться к Господу… Самое интересное, что затаённый смех я видела в глазах у Максима, удивление у его жены, и понимание в глазах у Миши. Именно в этот вечер стало понятно, что в нём нет ни единой чёрточки, которая бы не нравилась или раздражала. Он даже религию уважал, об этом можно только мечтать… Кулич не освятили, оказывается, для этого, надо стоять всю ночь. Что нереально. Или утром прийти освятить. Не уверена, что утром в состоянии буду это сделать. Но сам факт посещения церкви очень порадовал.

Покинув пределы храма, мы шли по улице и непринуждённо переговаривались. Людей почти нет, но машин на удивление много. На часах два часа ночи. Я первый раз гуляла ночью по Москве. Так здорово! Cнега нигде не осталось, в воздухе чувствовалась прохлада и влажность. Весна уже не за горами, она делает первые пока несмелые шаги по земле. Температура стоит ещё зимняя. Мы сожалели, что в Союзе на ночь всё вымирает. Как хорошо, если бы открыты были кафе, бары, даже магазинчики – как за границей. Куда молодёжи деваться ночью, если душа требует праздника? Призадумались: может, махнуть куда-нибудь, где веселится молодёжь? По телевизору передавали рекламу клубов, завлекая туда молодых, что тоже ново для телевидения. Но адреса мы помнили смутно, да и поздновато уже, пока доедем, приедем как раз к концу… Погуляли меньше, чем планировали, из-за того что замёрзли, и направились к ребятам домой.

Впервые к Мише домой мы пошли через станцию Чухлинка (как будто нет других исторических названий!). Для меня место незнакомое, потому что у бабушки я стала жить сравнительно недавно и область за железной дорогой пока оставалась покрыта тайной. У себя на Перовской в своё время я излазила все окрестности – само Перово и соседнее Новогиреево. По сравнению со станцией Перово, станция Чухлинка показалась мне неухоженной. Перейдя по деревянному дышащему на ладан мосту, поднялись по небольшому взгорку, как в деревне, и шли по одной из просек, как в Сокольниках. Впереди теплилась цивилизация. И действительно, мы вышли на небольшую улицу, утопающую в зелени, завернули направо и миновали Дом культуры*, своей архитектурой напоминающего провинциальные клубы. Перово в отличии от Карачарово больше застроено и выглядит современнее, а здесь тихо и как-то пустынно. Позже я поняла из-за чего в Перово цивилизация – подмосковные города строились активнее, на них выделялись большие средства, и была более развитой инфраструктура. Дом Миши затерялся среди дворов сталинок и выглядел достаточно солидно с элементами ампира...

Молодые супруги жили в двухэтажном старом доме Немецкого городка. Он находился близко от дома Миши, имел огороженную торжественными воротами, немного потрёпанными временем, и типовую застройку. Комната располагалась на первом этаже в коммуналке с двумя соседями.

Ребята поженились недавно. Максим жил в общежитии, а Лида в трёхкомнатной квартире с родителями. Мама развелась с мужем и переехала с дочерью в двухкомнатную квартиру. На момент замужества дочери, аналогичные проблемы встали и перед мамой. Чтобы дочь не мешала семейному счастью, и новый человек не стеснял её, она сказала: “Ребята, устраивайте свою судьбу сами”. Дала понять, чтобы они выметались. Как только Максим обзавёлся женой, его поставили на очередь для получения отдельного жилья. Но три месяца молодым пришлось пожить в общежитии в отдельной комнате для семейных. А потом им дали от производства комнатку. Они неплохо здесь устроились, всё необходимое у ребят есть. Правда, и зарабатывают они хорошо. Лида трудится на часовом заводе и имеет 300 рублей, с моими 70 рублями не сравнить. Только с виду Лида оказалась такая хрупкая. У Максима зарплата тоже немаленькая. … А мы с Мишей занимаемся чистой работой в белых халатах и получаем смех сказать, какие деньги.

В комнате на столе стояла грязная посуда. Вот что значит сами себе хозяева, захотели – вымыли, захотели – нет. Полная свобода действий! Хорошо жить отдельно… От еды мы отказались. Максим включил магнитофон, а Лида села за стол доедать холодную курицу. Даже мимолётного взгляда на остатки трапезы было достаточно, чтобы понять, что питается пара неплохо. Только не понравилось, что среди прочего на столе стояла бутылка. Когда мы обсуждали визит к ребятам, на мой вопрос Миша ответил, что вино у них частенько присутствует. Я уточнила: “Из-за Максима?” – “Нет, почему, она тоже не прочь” – “Как? И он разрешает?” – “Да” – был ответ.

– Кира, ты будешь? – спросил Максим, показывая на бутылку.
– Не знаю, я как Миша.
– Миша, ты будешь?
– Я как Кира.
И так несколько раз.
– Ребята, ну что вы заладили одно и то же, – говорит Максим и в его голосе сквозит разочарование.

Лида улыбается. Потом я отказалась окончательно и бесповоротно, Миша меня поддержал, и молодожёны косились на недопитую бутылку. Максим расхаживает по комнате в фирменных джинсах, Лида разлеглась в таких же, но более потёртых, в кресле с сигаретой “Мальборо” в руках. Мягко струится свет настольной лампы, стоящей на подоконнике. Вся обстановка молодожёнов собрана из старой мебели довоенных времён: круглый стол со старомодной скатертью, тканевой абажур с наивной до щемящей боли в душе широкой контрастной бахромой, шифоньер, допотопный приёмник и телевизор, отставший от моды узор гардин и дешёвая тюль, обрамляющая рассохшиеся оконные рамы, а также многочисленные полочки, беспорядочно развешанные по стенам. Не хватает только комода с дюжиной слоников на нём. Дух старины чувствуется во всём. Во всём, кроме джинсов и сигарет.

Облик комнаты вступал в противоречие с обладателями квадратных метров. Но самым главным было то, что они имели своё отдельное жильё и уже могли ни от кого не зависеть. А уж как здесь обосновались – дело десятое. Лида не может приложить руку к обустройству или не обладает чувством вкуса. Я бы организовала пространство по-другому. Такая обстановка выбивала бы меня из колеи. Даже моя бабушка давно живёт в других условиях. Хотя это и было заслугой папы. Не факт, что жилище вообще заботило молодых, они к нему относились равнодушно – лишь бы где переспать. А может, приберегали деньги на квартиру и более-менее достойную обстановку...

Как только мы пришли домой и скинули верхнюю одежду, заметила, как мальчики принялись меня разглядывать. Таня сшила моднючий вельветовый комбинезон: брюки с широким поясом под грудь и на лямках. Сзади лямки скрещиваются. Под комбинезоном синяя шерстяная кофта с хомутом в обтяжку. Шерсть увеличивала объём, натянутость показывала форму и высоту груди. Мальчики отпали. Гордо восседая в кресле, я, поворачивая голову, взмахивала своей пушистой шевелюрой. Макс чересчур заинтересованно пялился на меня. Что не есть хорошо. Я девушка его друга, во-первых, и его жена может заметить, во-вторых. Ребята предложили потанцевать. Когда танцевали с Мишей, Максим показывал другу пальцами знак “во!” – мол, девочка что надо. Мне это льстило. Но одновременно несколько преувеличенное внимание к моей персоне смущало. Потом все раскисли, и встал вопрос о ночёвке. Ребята уговорили нас остаться. Я попросила отдельную постель, но Лида сказала, что есть только один матрац, подушка и одеяло. Миша всё время опускал глаза, я тоже не знала, что делать.
Ну, и ситуация!

Поужинали и стали укладываться спать. Постелили нам на полу. По моей просьбе надели чистую наволочку. Хорошо, что я в брюках, юбка помялась бы, ведь мы легли в одежде. Лидка оказалась развязной девицей, в темноте перед нами разделась догола и легла в постель… Позже я не преминула сказать об этом Мише, на что он ответил: “Да, она не стесняется. Когда я засиживался у них допоздна и оставался ночевать, она раздевалась прямо при мне. Хоть и темно, но видно же!”…

Мы с Мишей долго не могли уснуть. Когда он вышел из комнаты по надобности, Максим шёпотом позвал:
– Ки-ира.
– Что?
– Подойди сюда.
– Зачем?
– Скажу что-то…
– Ну, говори.
– Да подойди! Ну пожалуйста!
Наверное, Лида заснула, и он не хочет шевелиться, чтобы её не разбудить. Я встала и подошла к дивану. Он замахал рукой: “ниже”. Я наклонилась.
– Слушай, ты такая девчонка классная, если у тебя с Мишкой несерьёзно, я бы не “против”.., – самонадеянно прошептал он своим бархатным голосом.
– Ты что, совсем придурок?

Покрутила пальцем у виска и только собиралась выпрямиться, как он неожиданно обхватил меня обеими руками за спину и начал прижимать к себе. Я стала сопротивляться. Сказать честно – я здорово струхнула. Во-первых, рядом лежит Лидка. Сейчас как возьмёт да откроет глаза и устроит истерику с обзываниями, и это в пять часов утра, когда весь народ в квартире спит. Или – что равноценно – войдёт Миша. Что тогда будя!!! – представить страшно. Всей своей силой я воспрепятствовала его желанию приблизить меня к себе, моя грудь так и не коснулась его тела. В момент противостояния он шёпотом уговаривал меня и назначал свидание, говорил, что Миша ещё мальчик, а вот он клёвый пацан... я не разочаруюсь… В общем, Макс оказался дураком! Вырвавшись, быстро юркнула под одеяло. И тут же в комнату вошёл Михаил. Пронесло! И смех и грех с этим Максимом!

Мы с Мишей лежали на разных концах постели, ворочались, поочерёдно вздыхали. Наконец задремали, и естественным образом придвинулись друг к другу. Он меня обнял. Я сразу напряглась и по телу прокатилась горячая волна. Неизбежно немного погодя рядом оказались наши щёки, а там недалеко и до губ. И мы сразу стали страстно целоваться! Несмотря на то, что ситуация располагала к этому, Михаил ничего лишнего себе не позволял. Я это оценила и зауважала его ещё больше. Конечно, о каком сне в данном случае может идти речь – всю оставшуюся ночь мы обнимались и целовались. Моё желание было столь велико, что сдерживаться не хотелось. Я решила, что отвечу ему “да” на предложение о замужестве.

Может показаться смешным и даже неправдоподобным то, что я была такая уверенная. Но почему-то, как и с Cашей, я абсолютно убеждена, что он предложит мне стать его женой. Я неосознанно, совершенно естественно вела себя целомудренно, и само собой подразумевалось, что близость произойдёт порядочным путём, а не на волне страсти. А уж страсти кипели вулканические! Нужно было только моё желание показать, что я тоже горю. Я же старалась ребятам этого не показывать, потому что знала – за этим последует предложение руки и сердца.
– А ты любишь целоваться? – спросила я.
– Не знаю, не так уж много я целовался…
Он так стеснялся! И где я откопала это нецелованное сокровище с внешностью супермена? О, счастье!..

Утром мы встали радостные. Я была довольна, что Миша не унизил меня. Это обстоятельство тем более доказывало, что впереди у нас большое будущее. Максим даже не подозревал, какую услугу оказал, проговорившись, что Михаил не мужчина. Миша сразу вырос в моих глазах!

В выходной мы отсыпались в своих норках, а в понедельник мама пришла с работы и буквально с порога сказала:
– Ну, Кира, ну дела!
– Что?
– Подходит ко мне утром Миша, а я собралась уходить и направлялась к лифту. Он сказал: “Я провожу”. Садится со мной в лифт, а самому, чувствуется, не терпится, чуть руки не потирает от удовольствия.
Потом, наконец, говорит:
– Всё, Александра Семёновна, иду грабить банк.
– Как грабить? Зачем?
– Деньги на свадьбу нужны.
– ??? 
– На вашей дочке жениться хочу!
В общем, понятно, как вытянулась моя физиономия после такого сообщения. Рада была безмерно. Но показалось странным, что он с мамой общается, как с близкой подругой или другом. Мне, значит, не говорит, а ей выложил. Деловой!

Когда приходилось прощаться на неделю, Миша переживал. Я прекратила бег с препятствиями. Решила отдохнуть от калейдоскопа последних дней и принялась, наконец, за учёбу. Но хватило меня ненадолго. Мама сказала, что невыносимо смотреть на его страдания – он перестал есть. После трёх дней голодовки ребята из бригады встревожились – в столовую с ними не ходит, к Александре Семёновне, где его подкармливают – тоже... И я на лекциях тоже вспоминала о нём. Иногда, правда, заставляла себя думать о деле. Но если бы он не был так влюблён! Мне его даже жалко, как больного. Раньше не подозревала, что мужчины могут так страдать, тем более красивые. Он же не знает себе цену. На него девчонки гроздьями вешаться должны!

Наконец, через неделю мы встретились. Миша сказал, что одиночество невыносимо, я хотя бы дала свой телефон, чтобы он мог слышать мой голос… С понедельника начались звонки в библиотеку: “Кириночку, будьте добры!”. У заведующей и Людмилы глаза лезли на лоб, они растерянно произносили в трубку: “Пожалуйста…”…
– Здравствуй, родная!
– Привет.
– Вот и встретились, – он молчал, счастливый от того, что просто слышал мой голос.
– Ну как дела?
– Ничего, работаю… Вчера вечером смотрел фильм, и там девчонка рассуждала точно так же, как ты… Потом доктор искусствоведения выступала, твоя тёзка Кира Владимировна. Мне раньше имя твоё ни разу в жизни не встречалось, а теперь всё кругом только о тебе и говорит… А ты что делала?
– Как всегда – работа, институт. 
– И не надоело тебе?
– Надоело, а что поделаешь? Надо!

Поговорили. Часа через два опять звонит. Перед сотрудниками неудобно. Ирка открыто завидует, она всё-таки старше и страдает от одиночества. Я и так не рассказываю ей о том, сколько ребят пишут из армии, говорю, что два брата и всё. Моего кавалера она видела, как и все девчонки, которые от него без ума… А чему завидовать? Что модно одеваюсь? – бери в руки иголку и шей. Что всегда в порядке? – так следи за собой. Что ребята не телята и кое-кто реагирует на интеллект? – флаг в руки и – вперёд, к знаниям.

Разлуку Миша выдержал с трудом и просто вырвал у меня свидание. Пришлось встретиться. Между нами состоялся серьёзный разговор. Я сказала, что не надо опускаться до такой степени. Тогда он в ответ сказал, что институт мне не нужен.
– Интересно, – удивилась я, – с какой стати ты решаешь, нужен он мне или нет?
– C такой, что я хочу на тебе жениться, а моей жене институт не нужен. Я сам как главный член семьи, буду заботиться о пропитании.
– Очень интересно. А ты меня спросил, хочу ли я этого?

Михаил вспыхнул. Он выложил то, что кипело на сердце, о деликатности не думал и вообще полагал, что для меня такое предложение будет означать счастье. И тут вдруг такое!
– Я решил, что не совсем тебе безразличен, – сказал он обтекаемую фразу.
Ага, не употребил моё же слово, написанное в записке, где я писала: “Я тебя очень, очень л…”. Молодец.
– В общем, Миша, моё отношение к тебе ты знаешь. Но на данном этапе важен и институт. Надо как-то совмещать. Я и так уже столько пропустила, – чуть не сказала “из-за тебя”; я же теперь всё делала обдуманно, не совершая прежних ошибок.
– Я без тебя не могу. А ты можешь, раз тебе важен, кроме меня, ещё и институт.
– Конечно, важен. Когда я получу высшее образование, то стану заведующей библиотекой с окладом 160 рублей, а не 70, как сейчас.
– Да не нужны эти деньги! Сколько ты потратишь времени, зрения и здоровья за эти 6 лет. Я что, не мужик, что ли? Да я на три работы устроюсь! А ты вообще, может, дома будешь сидеть.

Во даёт! Ну и разговорчики в строю. Сложно поверить, что всё это происходит со мной – ещё витаю в облаках юности и за трудные взрослые вопросы пока браться страшновато.
– В общем, Кирьяна, решай – я или институт.
– Ты что, с ума сошёл?
– Я совершенно серьёзно.
– Миша, как ты не понимаешь…
– Не понимаю.
– И жениться нам рано.
– А что ж поделаешь, раз так получилось!

Он говорил так, как будто всё уже решено. Нравится ли это мне? То Саша ставит ультиматум – или я женюсь на тебе или на другой, я не мальчик. Теперь этот. Но этот-то мальчик, куда торопиться?.. Похоже, что я больше уговаривала себя, чем его. Я была готова к такому разговору. И даже подозревая, что Миша будет настаивать, приготовилась сказать ему “да”. Но институт, как и с Сашей, всё перебивал! Как какая-то недосягаемая мечта, он маячил в небесах. Я намеревалась хотя бы попытаться поступить, просто попытаться. Но Миша упёрся.

Три раза съездила на занятия, из-за пропусков не смогла разобраться в некоторых вопросах, попросила конспекты пропущенных лекций у одного, у другого, у третьего. Никто не дал. Может, это неспроста?
И тогда я решила всё в жизни круто поменять…
На следующий день Миша звонит на работу:
– Кириночка, милая, я так соскучился!
– Ты что так громко, вдруг ребята услышат, – даже покраснела, представив физиономии маминых сослуживцев.
– А мне нечего скрывать.
– Мишенька, я тебя прошу…
Он говорит ещё громче:
– Кира, я тебя люблю.
– Мишка, ты с ума сошёл!

Уже жалею, что сказала, теперь он повторяет ещё раз и громко, при этом ещё и комментирует:
– Человека три обернулось.
– Ну ты даёшь, с тобой хоть не разговаривай.
– Правильно, надо встречаться! Я тут с ума схожу, а ты в институт свой ездишь…
– Всё, теперь не буду ездить…
– Как?
– Так.
– Решилась?
– Только я тебя умоляю…
– Хорошо, я тихонько: урра-а-а!.. Так значит, мы сегодня встретимся? – он, наверное, подпрыгнул от радости.

– Я не взяла с собой поесть.
– Чёрт, у меня тоже денег нет. Поехали ко мне, поедим у меня.
– Да ты что!
– Мать, что ли, стесняешься? Так я ей всё сказал.
– Что ты ей “всё” сказал? – не перестаёт меня удивлять Миша.
– Что я люблю тебя, и мы поженимся!
– Миша, я уже говорила тебе: почему ты сам принимаешь решения? Без моего спроса говоришь маме такие вещи.
– А чего тянуть?
– Ну ты деловой. Без меня меня женили, так это называется.
– Всё, поговорим при встрече! Только, Кирюш, ты сегодня задержись минут на 15, я раньше не смогу.

– Здрасьте! А где я буду эти 15 минут?
– У себя.
– Так заведующая закрывает библиотеку.
– А она не может тебе ключ отдать?
– Это исключено. Ты сам работаешь в такой же системе, должен знать...
– А, ну да. Тогда к моему институту подойди. Как раз минут 10 подождёшь, и я выйду.
– Нет, Миша, я стесняюсь.
Мне это казалось неприличным, будут выходить мамины сослуживцы, и увидят меня.
– Но я-то тебя ждал.
– Но ты-то парень. Давай завтра, а? Сегодня хоть отосплюсь, а то с этим институтом в 12 домой приезжаю.
– Нет-нет, я вырвусь, как всегда! Что-нибудь придумаю. Ну, всё! – поспешил закончить он, чтобы я не передумала и не дала задний ход.

И пошли сплошные гулянки! То с институтом света белого не видела: в 6 утра вставала, день работала, потом час добиралась до института и до 11 сидела на лекциях. Два свободных дня просиживала за учебниками, потому что на работе заниматься нельзя – заведующая библиотекой загружала поручениями от и до, и даже когда я на минутку отлучалась – косилась. О том, чтобы опаздывать утром и с обеда даже речи не могло быть, она зорко следила за этим. Хотя сами женщины трепались по два часа, да не один раз на дню, или на телефоне висели по часу. Бабовщина натуральная.

Теперь вместо института – Миша. Мы встречались после работы, шли гулять и потом никак не могли расстаться. Часов в 10 я уже мечтала об ужине, но любовь пересиливала и я оставалась с любимым до 12 часов. Сначала Миша шёл провожать меня, потом я его (хотя он жил далеко), потом опять он меня.

Однажды мы никак не могли проститься, вцепились друг в друга и не отпускали. Я сижу плачу и у него тоже глаза чуть ли не на мокром месте. Поднимаемся ко мне. Родители уже спят.
– Ма-а-а!
– Чего?
– Ма, выйди.
– Ну чего вы там?
– Ма, надо.
Мама выходит, запахиваясь в халат, и щурится от света.
– Мам, вот – мы никак друг без друга не можем! Ни минуты.
– Ну и что теперь делать? – смотрит на нас, как на дураков.

А мы стоим, обнявшись, и даже отодвинуться друг от друга не можем, не то что расстаться. У Миши такое же глупое выражение лица, как и у меня. Правильно говорят – влюблённые люди это то же самое, что и больные.
– Александра Семёновна, мы хотим попросить вот о чём…
– …мама, можно Миша у нас на раскладушке переночует?
– Ещё чего не хватало! А его мать с ума будет сходить? И как он сейчас домой пойдёт?.. Будь я на месте Софьи Николаевны, я бы не разрешила так поздно приходить домой. Мало ли кто ночью по улицам шастает…
– Александра Семёновна, моя мама всё знает о Кире, и в курсе, как я к ней отношусь. Я ей сказал, что мы поженимся. Разрешите, пожалуйста…

Фраза обезоружила Александру Семёновну и она сдалась… Достали раскладушку и поставили рядом с кроватью. Мы укладываемся и теперь Миша от меня на расстоянии вытянутой руки. Мне хорошо от того, что моя любовь спит почти вместе со мной. Ничего запретного не хочется, и я знаю, что ночью он меня не побеспокоит. Я уверена в нём и его чувстве на сто процентов. 

Вот такая любовь! Она полностью помутила мой рассудок. Только иногда озарение нисходило на меня, и я думала: “Надо здраво рассуждать – он красавец, а ты… Сейчас он тебя любит, а себя недооценивает, но потом увидит, как красотки заглядываются на него. Нет, неразумно выходить замуж за Мишу! Но тогда что делать с любовью, ведь я его люблю, так же, как и он меня".
Как быть? Плюнуть на всё, выйти замуж, а через 5–10 лет развестись и оставить ребёнка без отца? Потому что приходящий отец – не отец. Но зато эти десять лет будут мои? Что делать?..