Гнида

О, это были незабываемые благостные тридцатые. Тогда все рекорды побивали. Тогда магазины были завалены продуктами. Хотя мы не все были обременены деньгами. Но жить можно было. И жить было хорошо. Каждому по-своему. Каждый также радовался по-своему. Свое счастие имел.
Но знайте: были моменты, в которые, казалось, можно было потерять всё завоеванное нами в резкой классовой борьбе.
«Нужно!» - прекрасное слово для бойцов революции, когда на едином нахрапе мы давили кулака и фабриканта, которые на виду у беднейшего крестьянства, рабочего класса со сладострастием жрали рябчиков, закусывая ананасами. И мы – забрали у них эти продукты! Не всем потом, правда, досталось….
Так вот: было лето. Иду я в толпе по Невскому. Люди шествуют прытко. Помнится, я зашел позвонить куда надо…да-да, и надпись еще над телефоном: помни! Враг не дремлет: он подслушивает!
Я всё проделал как надо…
Выхожу опять в толпу, неприметный такой и надежный. И вдруг вижу: идет посреди проспекта черноватый, с узкими глазами. В нем я враз признал японца! А по тому, как он шел, озираясь на все стороны, - я понял, что он шпион, а потому, что создает аварийную опасность, скумекал: к тому же и враг мирового трудового народа! Люди, что видят его, смеются с него. Мне же не смешно: каким же близоруким надо быть в политическом понимании, чтоб не разглядеть эту вражескую личину. Я к нему:
- Какого тебе? – то да сё!
  Он что-то бормочет:
- Етти, а’мын етти!
Лопочет, короче, что-то по-китайски. Хватаю его. Да в участок.
Оформил всё как полагается. Самолично вызвался с ним разобраться.
А он всё по-прежнему коверкает своим бескосным языком. Потеет от страха, что попался. Спрашиваю я его, понимаете ли граждане, ну, руками, а он мне в ответ такое:
  - Гым…лыгъоравэтльан…
Пришлось искать переводчика.
Нашел какого-то старикашку. Сидят они: один весь потом изошел, другой настолько согнулся, что того и гляди переломится: интеллигенция – одно слово!
Я хожу по кабинету, попыхиваю трубочкой. Свет скрозь шторы боком бочком так заползает с улицы, явно из боязливого уважения. Про себя ухмекаюсь так: допрыгались, супчики, засажу, гниды на теле мирового пролетария.
А старикашка, как я потом сумел распознать, тоже на ихнюю разведку работал; он ни слова не перевел, а сказал, что это не китайский язык или какой-то там еще, - будто меня языки интересуют?! Филолох!...
- Мне нужны данные от энтого шпиона! - старался я спокойно пояснить этому гражданину, хотя при этом нечаянно поломал табуретку об него – ерундовая оказалась… - Итак, как…какую информацию он передал на энтом языке тебе, сучок ты интеллигентский?!
Врезал, конечно, и этому врагу народа. Не из хлипкого десятка, сволочь, оказался: схмурился только, но с бетонного пола сам поднялся. Я тогда был парень очень справедливый (или праведный?!) – ну, словом, уважал свои кулачки. Да и себя уважал, не давая этим гнидам молчать.
Так вот: этого старикашку пришлось увезти. Совсем дряхлый, падло. А этот скуластый смуглец – наглец, конечно.
- Пошто – говорю, - собака, не откликаешься?
Бормочет что-то:
- Нутэнут…эйгыскын…мургин…
Пошел на хрен! Будешь тут мне мозги полоскать!
Ну, накатал я бумагу. Поставил он свой иирохлиф, так похожий на крестик. Вдарил я ему напоследок меж узких глаз, на память этой выдре капитализма. Аж пятки сверкнули у него. Откачали, конечно. Мне ж жалость: как почуял, что лишь на перековку эту гниду пошлют. Его опосля на Чукотку перебросили – мы и там лагерки пооткрывали. Ну да ничего: всё одно пусть вкусит, вражина, как марать нашу РОДИНУ.
А он ведь, кстати, не просто так, а и документы добыл, якобы приехал в наш доблестный город Ленинград на учебу! Дрянная бумаженция, правда, комканая, полустертая какая-то. Если б не эта справка – собственноручно шлёпнул бы и не поёжился, как нас учил великий товарищ Сталин и его коммунистическая партия! Да здравствует…
Ладно, заболтался я тут с вами, надо спускаться из своего кабинета на первый этаж, в столовую, слышь, жена звонит в колокольчик – горнишная накрыла на стол…обед…

Х Х Х

От автора: непонятные слова можно было бы и перевести с языка лыгъоравэтльан (чукчей), но сегодня это уже не имеет никакого значения.

весна 1989 года;
нымным Нутэпылмын,
Эйгыскын-Нутэнут (Чукотка)