Соавтор Пророка

Часть I. Лабиринт теней
Глава 1. Сеть
Домашний телефон зазвонил противной своей мелодией. Почему-то, когда звонят ночью, мелодия становится особенно отвратительной.
По частому гудку было понятно, что звонок междугородний. Я предположил, что уже середина ночи. Кто бы мог догадаться позвонить в такую пору? Такого раньше никто себе не позволял. Кто будет звонить по ночам обычному инженеру, занимающемуся мирным трудом в организации, офис которой после 18:00 закрыт до начала следующего рабочего дня?
На другом конце провода спокойный негромкий голос произнёс:
— Виктор, мне нужна твоя помощь. Можешь срочно выехать в Москву?
Звонил Андрей. Я его хорошо знал с детства, но мы никогда не общались близко. Моя мама преподавала в музыкальной школе, и Андрей брал у неё уроки игры на пианино. Мамин любимчик был на несколько лет старше меня, и у нас не было тесного общения. Он иногда приходил к нам домой. Мама занималась с ним индивидуально, потому что он ей очень нравился. Она часто говорила, что приятно учить ребёнка, который не под натиском родителей, а сам хочет научиться.
Андрей в школе учился на отлично, поэтому всегда мне ставили его в пример, невольно способствуя тому, чтобы у меня к нему не возникло дружеских чувств. Мама была умной женщиной и старалась, чтобы я общался с лучшими детьми, у которых можно научиться хорошему. Как известно, дети с большим удовольствием перенимают у товарищей именно то, что не одобряют взрослые. Мне же больше нравилось общаться с теми ребятишками, с которыми родители дружить запрещали.
Что мы только не творили с соседскими мальчишками, пользуясь тем, что родители на работе! К примеру, расскажу такой эпизод. Мы выкапывали из земли, где во время войны был разбомбленный склад, наши «богатства»: порох, термитные бомбы и даже снаряды. Естественно, всё делалось втайне от взрослых. Как-то раз мы разожгли на стройке костёр, в который накидали патронов, лимонку и пару маленьких ржавых снарядов. После этого укрылись в подвале, наблюдая за обстановкой и ожидая взрыва.
Было очень холодно. Проходивший мимо взрослый дядька, обрадовавшись возможности погреть руки у костра, двинулся к источнику тепла. Мы только закричали ему: «Ложись!» Очень повезло гражданину, что он был не совсем тупым и лишь после третьего предупреждения почувствовал неладное. Дядька метнулся в ближайший подъезд. Тут прогремел такой взрыв, что вместо костра осталась воронка. Мы умчались быстрее, чем прохожий пришёл в себя. Ему повезло. А мог бы вместо того, чтобы погреться, лежать на земле с осколками в теле.
Таким образом мы развлекались. Среди нас были ребята постарше, такого же возраста, как Андрей. Но он с такими не общался. Вместо этого ходил в музыкальную школу, на лёгкую атлетику и сидел в читальном зале библиотеки.
Мама как-то настояла, чтобы я пошёл с Андреем туда. В читальном зале было очень красиво: паркетный, покрытый лаком пол, множество книжных полок, тишина и тепло. Немного даже казалось волшебством. Мне понравилось. Но книги оттуда нельзя было выносить, а в обычной библиотеке на самые интересные стояла очередь. Читать дома перед сном, после бурного дня и приключений со шпаной из двора, было куда уютнее. Сидеть же полдня в тишине читального зала мне было скучно. Я быстро увильнул от этого занятия. Так мы с Андреем, несмотря на старания мамы, и не общались.
С той поры прошло много лет. Андрей, как я слышал, перебрался в Москву. У него бизнес, семья и прочие успехи в жизни. Я же после института работал инженером и получал скромную зарплату. Звёзд с неба не хватал, но получил образование. Наша дворовая шпана — кто не спился и не сел в тюрьму — работала водителями, грузчиками, на заводе. У моих друзей по двору родители были рабоче-крестьянского происхождения, и дети пошли их стопами.
Андрея они не очень любили, скорее всего завидовали. А ведь их предупреждали: «Учитесь, балбесы, чтобы в жизни чего-то добиться». Мне повезло: мама с папой сумели поставить меня на правильные рельсы, и я закончил институт.
Чтобы картинка моего детства была более полной, надо черкнуть несколько строк о спорте. Я много времени провёл в доме пионеров, где у нас была секция бокса. Голову, к счастью, мне не отбили, хоть товарищи по спорту и пытались это регулярно делать. Тренер очень часто устраивал спарринги и тренировал нас жёстко. С самого начала он озвучил три уважительные причины неявки: 1) умер; 2) заболел и умер; 3) убили. Кто прогуливал, того сразу выгоняли. Желающих заниматься было много, и зал был тесным. Тренировки были бесплатными.
Кроме лёгкой атлетики, авиа моделирования и бокса в городе ничего интересного для обычных ребят со двора не было. Музыкальная школа при нашем менталитете считалась поводом для насмешек. Конечно, мы были дураки. Но что уж поделать.
Наш тренер заставлял нас бегать по утрам, участвовать в кроссах и, если видел, что кто-то манкирует, ставил в спарринг с сильнейшими. На ринге быстро вышибали заблуждения о том, что достаточно трёх тренировок в неделю. Курильщиков он выгонял сразу.
Такой подход привил мне привычку беречь здоровье. У меня появилась потребность регулярно бегать и держать форму. Мне трудно было пройти мимо турника. Благодаря этим привычкам я был вынослив, силён и умел радоваться жизни просто так. Как говорил папа, наблюдая это моё свойство — не грустить, когда кто-то на моём месте пустил бы себе пулю в лоб: «Смешно дураку, что рот на боку!»
Со ртом у меня всё было в порядке. А вот завидовать красному диплому, когда у меня синий, я не умел. Я понимал, что здоровье и способность быть счастливым — самые главные богатства. Поэтому меня не терзала зависть к более успешным. Ведь даже самый могущественный джин сидит в лампе и ждёт Алладина.
Многие мои товарищи по спорту, как и я, попали под влияние тренера. Они избежали алкоголя и прочих соблазнов. Кто-то из сверстников искал новых ощущений: нюхали клей, дышали пятновыводителем, ели таблетки. Для многих это плохо закончилось. Про таких, как сказал один поэт, писать не стоит.
Андрей избежал этих опасных увлечений и не проверял голову на прочность в секции бокса. Это доказывало, что мозги у него работали лучше, чем у многих.
Такими были воспоминания из детства, разбуженные этой ночью. Я всё бросил и немедленно выдвинулся в столицу. После этой поездки я оказался в добровольной кабале, если можно так сказать.
Андрей при встрече сказал: «Мне нужна помощь, потому что остался я на время без водителя и телохранителя. Мне нужны три дня твоей жизни, чтобы ты находился рядом».
Я догадался, что приглашение среди ночи было чем-то вроде проверки моего отношения к нему. Ему нужен был подходящий человек. Я это понял, но сделал вид, что немного туповат, и, вздохнув, ответил: «Андрюха, дружбан, я всегда очень рад тебя видеть! Да и в Москве давненько не был».
— Слушай, — нацелив на меня свои серые глаза, он улыбнулся, как бы намекая, что мы оба всё понимаем, — у тебя не возникало желания найти работу поинтереснее и в материальном плане тоже?
Я широко заулыбался. Это получилось не специально. Я обычно веду себя искренне, не утруждая себя играми и притворством. Говорю, что думаю. Поэтому ляпнул то, что сразу пришло на ум: «У меня нормальная работа на нашем предприятии. Там зарплата не большая, но есть стабильность. Мне нравится Питер, и я совсем не мечтаю о перемене места жительства».
— Давай я покажу тебе Москву. Может быть, ты поменяешь своё мнение.
После этого мы поехали к нему домой. Он уверенно гнал на своём новеньком «Мерседесе» и по дороге успевал описывать мне красоты столицы, пролетающие мимо нас на большой скорости. Делился некоторыми своими замыслами на будущее. Он был для меня в этот момент кремлёвским мечтателем.
Подъехали к высотке на Котельнической набережной. Он выделил мне комнату в своей квартире с волшебным видом на реку. Я был поражён высотой его полёта — и в мыслях, и на деле.
Мы славно провели время: где мы только не были! Рестораны, бани, музеи и даже опера. Оказалось, что если доверять ощущениям, а не календарю, то три дня — это всего одна минута.
При этом я оценил, насколько легко себя можно чувствовать с умным человеком, который умеет слышать собеседника, не пытается подчеркнуть свою доминанту, а говорит так, что хочется взять блокнот и конспектировать.
Мы, как родственники, которые давно не виделись, обсуждали всё, что было в нашем детстве общего. Он с благодарностью вспоминал мою маму. Именно мама, как я понимаю, была той связующей силой, которая притянула меня в столицу.
К сожалению, моих родителей в то время уже не было в живых. Я продал родительскую квартиру и приобрёл себе жильё в Санкт-Петербурге. У Андрея родители были живы, и я имел с ними контакт. Они жили в нашем маленьком провинциальном городке по своему старому адресу. Скорее всего, Андрей узнал номер моего домашнего телефона у своей мамы.
В день моего отъезда из Москвы Андрей пригласил меня в ресторан. Там, поглощая вкусную еду, мы говорили о главной цели, которая может быть только одна.
Когда я сказал, что хочу жить в Санкт-Петербурге и работать на том месте, куда устроился после вуза, потому что мне нравится стабильность, он направил вверх свой указательный палец и спросил: «Ты на самом деле этого хочешь? Это вопрос риторический. Мне можешь на него не отвечать. Просто подумай и скажи себе: действительно ли ты хочешь таким образом провести всю свою жизнь?»
Я тогда не сразу призадумался, но позже до меня дошло, что вопрос очень непростой. Но дальше Андрей продолжил меня удивлять.
Он вскользь заметил мне: «Какие мы все в общей массе люди, так наше общество и живёт. Каждый человек прикладывает свой вектор силы. Все векторы складываются в одно основное направление».
— Я думаю, что всё решают лидеры. Умный человек руководит неудачниками и даёт им шанс, что они хоть для чего-то пригодятся в этой жизни, — сказав это, я явно намекал на то, что мой товарищ как минимум гений и второй Наполеон.
— Чтобы оказаться на моём месте, не надо быть гением. Нужно просто оказаться в нужном месте в нужное время! Но речь не об этом. Я покупаю людей. Готов и тебя купить за сто тысяч долларов.
— Звучит так, будто ты хочешь выкупить раба у его плохих хозяев и забрать к себе в лучшую жизнь.
— Примерно так и есть. Только продавать себя ты будешь сам. Твои хозяева, я знаю, не готовы дать за тебя настоящую цену. — И потом я не окажусь в колодках? Меня не будут пороть на конюшне?
— После этого я буду руководить твоей работой, — пропустив мимо ушей мои кривляния, ответил собеседник. — Будут важные запреты, которые несложно запомнить:
1. Нельзя вредить своему здоровью, в том числе злоупотреблять вредными веществами.
2. Недопустимо относиться ко мне неуважительно и недобросовестно выполнять свои обязанности.
3. Нельзя выкупить себя обратно.
— Мне не придётся отдать деньги своему хозяину, чтобы меня не перепродали на галеры?
— Деньги ты можешь вложить в мой бизнес и получать процент. Можешь просто потратить. После выполнения условий наши дальнейшие отношения будут основаны только на твоём личном уважении. Я буду использовать своё право руководить тобой — право, которое собираюсь приобрести за немалые деньги, — исключительно тебе во благо. Подумай. Можешь не отвечать сразу!
Я не стал мудрствовать лукаво и ответил сразу:
— В целом идея интересная, если исключить из неё формулировки о покупке. Примерить на себя узы рабства желания нет. А вот развиваться под чутким и мудрым руководством я согласен. Готов быть наёмным работником на тех же условиях, пока буду видеть, что действую себе во благо.
Не знаю, что стояло за его идеей о покупке моей персоны. Шутил он? Играл со мной, пытаясь понять, что представляет собой моя скромная персона? Но с того дня мы ударили по рукам. О нашем договоре никто не должен был знать.
В конце нашей трапезы, оплачивая счёт и оставляя официанту щедрые чаевые, Андрей сказал:
— Есть у тебя одно ценное качество. Ты и языком змею из норы достанешь!
Сказал он это с безобидной улыбкой, как бы шутя. Но я предположил, что в этой шутке была изрядная доля правды.
Был он человеком основательным и, если брался за дело, продумывал всё до мелочей. Ценил профессионалов и сам стремился быть таковым в любом начинании.
Поэтому, когда он спросил, где я провёл прошлый отпуск, можно было не сомневаться: он и так знал, что я отдыхал в Севастополе. Но я сделал вид, будто не догадываюсь, что перед приглашением в эту оплаченную им поездку он собрал обо мне всю необходимую информацию.
Андрей был очень влиятельным человеком. В его службе безопасности работали бывшие сотрудники спецслужб, умевшие проследить за объектом лучше любого детектива.
Многие чиновники и авторитетные люди имели долю в одном или нескольких его бизнесах и потому были заинтересованы, чтобы никто — от бандитов до налоговиков — не мешал работе.
У Андрея был простой способ решения проблем: он находил ключевую фигуру и брал её в долю.
Таким образом он создал огромную бизнес-империю, масштабы которой было трудно представить даже при богатом воображении. Фактически у него было одно предприятие, исправно платившее налоги и принципиально не дававшее взяток. Всё было застраховано на случай поджога или иных неприятностей.
Если же какой-нибудь проверяющий пытался вымогать деньги, закрывая глаза на нарушения, ему ничего не платили. Нарушения устраняли, благодарили за бдительность и приглашали снова — помогать работать по закону.
Никто не любит лишней работы, поэтому проверяющие к нему заглядывали редко.
А если попадался особо жадный вымогатель, не видевший границ, Андрей решал вопрос через тех, кто стоял над ним, — и того показательно наказывали или увольняли.
Бизнес процветал. Имея за спиной такого покровителя, я знал, что мои тылы надёжно прикрыты. Как и то, что вся моя жизнь будет периодически просматриваться под рентгеновским лучом.
В тот же день я получил аванс и первое задание. Глядя на моё оживлённое лицо, шеф, хитро прищурившись, сказал:
— Мне нравится, что ты понимаешь: деньги — ещё не вся жизнь, и ищешь более важные смыслы. Я заказал в Киеве маркетинговое исследование украинского рынка. Планирую открыть там предприятие, учредителем и собственником которого станешь ты. Я уверен: когда встанет выбор между деньгами и достойными целями, ты сделаешь правильный шаг.
— Андрей, никто не знает, хватит ли у него сил не поддаться соблазну. К тому же добрые поступки часто наказуемы. Вспомни миф о Прометее: огонь для людей — и вечное наказание. Обстоятельства меняются, а с ними и мысли. Я не хотел бы тебя разочаровать.
— Я верю в тебя, поэтому будем действовать так, как я решил.
Зная товарища с детства, я понимал: его доверие искреннее, потому что он сам хочет верить в свои слова. При этом он не сомневался, что мне, если я вздумаю вести свою игру, с его «подводной лодки» не сбежать. Он смотрел на меня, словно вручал звезду героя, — внимательно, с едва уловимой улыбкой. Потом тихо добавил:
— Главное противоречие — выбор между идеалами и прагматизмом. Мы сохраним чистоту идеи, чтобы воплотить её в реальности!
В то время Севастополь был под украинской юрисдикцией. Мне предстояло переехать туда и получить вид на жительство. Для начала — снять хорошую двухкомнатную квартиру в центре и ждать приезда шефа.
С той поры река моей жизни потекла по новому руслу. Но это было русло бурной реки — с водоворотами и порогами, где иногда слышится клич: «Сарынь на кичку!» Я понимал, что не захочу свернуть с этого пути. Иного выхода не оставалось — только вперёд, по бурлящему потоку жизни.
Отличный текст! Он обладает несомненными литературными достоинствами: живой язык, интригующий сюжет, запоминающиеся персонажи и глубокая психологическая подоплека в отношениях главного героя и Андрея. Это действительно сильное начало главы.
Я сосредоточился на стилистической шлифовке, чтобы подчеркнуть эти strengths, сделал некоторые формулировки более четкими и литературными, убрав мелкие шероховатости и усиливая атмосферу и подтекст.
Глава 2. Экстрасенс.
Та мистическая история на Патриарших прудах, что описана у Булгакова, случилась в людном месте, но свидетелей у нее не оказалось. Видимо, так и должно быть — иначе какие же это тайны?
Нечто подобное произошло однажды и со мной. Начиналось всё довольно нелепо, но потом в дело вступили странные совпадения. А я, считая себя человеком удачливым, всегда помню: не бывает худа без добра.
Лето 2012 года в тогда еще украинском Севастополе было знойным. Пляж в Парке Победы ломился от народа. Но в тот самый момент, о котором я хочу рассказать, будто по мановению невидимой руки, люди куда-то испарились. Я присел на скамейку напротив пустынного берега — и заметил женщину в ярко-желтом платье. Она прошла мимо несколько раз, колеблясь, наконец подошла и тихо попросила разрешения поговорить.
Голос ее дрожал: она говорила о тревогах, одиночестве, о желании выйти замуж, хотя кругом одни охотники до ее квартиры. Я слушал рассеянно, разглядывая собеседницу: темные волосы с проседью, светло-карие глаза, бегающие по сторонам, морщины на лбу, редкие зубы и странный тяжелый запах, исходивший от нее.
Потом она заговорила о чудесах. У одной ее знакомой, рассказывала женщина, тяжело заболел сын — бывший моряк. Врачи разводили руками: печень разрушена, «там вместо крови одна солярка». Медицина бессильна. Тогда мать обратилась к известному в городе колдуну. Но тот, выслушав, произнес лишь: «Сын ваш с Богом. Денег не нужно. Уходите».
Отчаявшаяся женщина встретила по дороге трех прихожанок. Те, видя ее горе, спросили о причине и, выслушав, пообещали помолиться за нее. «Уповать больше не на кого, — пояснили они. — Поэтому, если он с Богом, то спасется».
Ее поразило, что и старушки, и колдун сказали одну и ту же фразу. А на следующий день сын рассказал, что видел во сне Христа, который протянул ему руки, и они вместе полетели так, что у больного щеки на ветру развевались. Утром, к изумлению врачей, он проснулся здоровым.
Гражданка в желтом, как мне показалось, собиралась обсуждать со мной это чудесное исцеление. Но после фразы о «солярке вместо крови» чудо обернулось нелепицей. Я ехидно спросил:
— А если это был не Бог, а демон?
Женщина вскочила, сжала губы и, прошипев как змея: «Да вы что?! Хула на Святого Духа не прощается!» — пулей вылетела от меня, словно от прокаженного.
Я остался один. И вновь подумал: случайностей не бывает. Каждое событие — предвестие, которое рано или поздно обернется последствием.
С этими мыслями я сел в переполненный троллейбус и, прижатый к поручню на задней площадке, прямо за спиной услышал знакомый голос. Алла разговаривала с какой-то дамой ее лет.
Полушёпотом, который слышал весь салон, она делилась подробностями личной жизни: о двухкомнатной квартире, доставшейся от мужа, о матери в Симферополе, о своем одиночестве и навязчивых ухажерах. Казалось, она не замечала, что ее исповедь слышит весь троллейбус.
Я не хотел слушать, но слова врезались в память. Болезни, обиды, жалобы… Ее жизнь была замкнутым кругом: упрямство мешало прислушаться к советам, а слабый ум не позволял принимать верные решения.
Внутренний голос нашептывал: это неспроста. Я был уверен, что у этой встречи будет продолжение.
Так и случилось — ровно через год, когда я вновь ступил на перрон севастопольского вокзала под звуки мелодии о легендарном городе-герое. Настроение было приподнятым: утреннее солнце мягко освещало улыбающиеся лица.
Толпу пассажиров поджидал отряд местных жителей с табличками «Сдаю жильё». И тут я увидел ее — ту самую женщину в желтом платье.
Память услужливо подсказала: та самая странная собеседница, сбежавшая от меня со словами о «хуле на Святого Духа». Я улыбнулся. Арендодатели радостно окружили меня, наперебой предлагая варианты.
Обычно гость называет требования, а хозяева — условия. Я же, подняв руку, потребовал тишины и твердо заявил:
— Я экстрасенс. Выберу сам.
Повисла напряженная пауза. Я медленно провел правой ладонью перед толпой, будто на ней были глаза, способные разглядеть суть. Когда рука остановилась над головой женщины в желтом, я изрек:
— У вас — квартира на втором этаже, в самом центре.
Она смутилась и, после короткого молчания, кивнула.
— Дайте руку, — продолжил я, — и я назову ваше имя.
Взяв ее ладонь и глядя прямо в глаза, я произнес:
— Алла. Пойдемте, закажем такси.
Собравшиеся ахнули, а мы спокойно отошли к стоянке. Так начался мой второй приезд в Севастополь — город, где мне предстояло творить добрые чудеса.
По дороге Алла смотрела на меня робко и о чем-то напряженно думала. Цвет лица у нее был болезненно-желтым, губы бледные. Ей так нужны были чудеса… Что ж, я мог оказать ей эту услугу. Подарить немного сказки. Ненавязчиво… Главное — не спугнуть, чтобы тот нимб, который она, казалось, уже видела над моей головой, не растаял в знойном воздухе.
Творить добро — удовольствие особое. Оно укрепляет чувство собственной значимости.
Квартира Аллы оказалась приятным сюрпризом: чистая, удобная, в тихом месте, недалеко от моря. И все это — за скромную плату.
Я рассчитался за первый и последний месяц и обосновался надолго. От моей мистификации был и побочный эффект. Алла, проникшись верой в мои способности, попросила бесплатную консультацию и осведомилась о стоимости моих «услуг». Словно между прочим добавила, что может порекомендовать меня своим подругам-арендодательницам.
Я выдержал паузу, затем спокойно сказал, что две недели буду недоступен — мол, приехал восстановиться после тяжелой работы с трудным клиентом. Мне нужен покой.
Она тут же отступила, будто боялась нарушить тонкий ритуал, которым я, по ее мнению, подпитывал свою ауру. Войдя в роль, я стал для нее — да, пожалуй, и для себя самого — кем-то большим, чем просто квартирант.
Через неделю я встретил Андрея в аэропорту. Забросив вещи в квартиру, мы сразу отправились к морю. На том самом месте, где я впервые встретил Аллу, я рассказал шефу эту историю.
Андрей слушал, чуть прищурившись, с едва заметной улыбкой.
— Вижу, ты не упускаешь случая поразвлечься, — сказал он после паузы. — С ее-то коммуникабельностью, она организует тебе целый приход страждущих. Можешь открыть в ее квартире кабинет и взять ее в долю.
Потом его тон сменился на деловой:
— Узнай, сколько стоит украинский паспорт. Тебе понадобится местное гражданство. Возможно, и мне оно пригодится.
— У меня есть знакомые, — ответил я слишком поспешно. — Думаю, около пяти тысяч долларов.
Андрей приподнял бровь, и его взгляд стал жестче. С моря дул теплый ветер, солнце припекало.
— У тебя на всё готов ответ… — произнес он медленно. — Но не спеши. Сделай так, чтобы комар носа не подточил.
В его голосе сквозила тень недоверия. Я почувствовал легкий душевный дискомфорт — все так хорошо начиналось!
— Андрей, — сказал я, выдерживая его взгляд, — я знаю людей, которые недавно помогли одному клиенту. Я тебя с ними познакомлю.
Он молчал несколько секунд, словно читая по моему лицу, как по книге.
— Хорошо. Я оплачу. Когда будут нужны деньги?
— Не знаю, — тихо ответил я. — Я только получил задание.
Я решил сменить тему, переведя разговор на другого знакомого.
— Кстати, за эти дни я встретился со старым другом моей мамы. Он и его жена — музыканты. Сам он, впрочем, теперь бизнесмен, держит несколько ларьков на рынке.
— И зачем нам скрипач? — удивился Андрей, глядя на меня так, будто я сказал глупость.
— Дело не в музыке. У него обширные связи. Это порядочный человек, которому мама доверяла. Я тоже ему верю.
— И как его зовут?
— Коган Владимир Семёнович. Я намекнул ему, что мой знакомый из России ищет, куда бы вложить деньги на Украине. Так вот, он ответил: у него есть серьезные друзья в Израиле, и они предупредили — сейчас на Украине деньги вкладывать нельзя.
— Спасибо, друг, — сказал Андрей после короткой паузы. — Киевская фирма провела дорогостоящие исследования и выдала тот же вердикт. Надо было сразу обратиться к твоему Когану — кучу денег сэкономили бы.
Он засмеялся, разрядив обстановку. Но в этот миг я отчётливо увидел: под маской доброжелательного начальника проступило другое лицо — властное, холодное, привыкшее к беспрекословному подчинению

Андрей обожал заводить самые важные разговоры в самых неожиданных местах — там, где их не могли подслушать. В этот раз он предложил искупаться, и я сразу понял: нас ждет заплыв подальше от берега, в место, где волны скроют наши слова.
Мы переплыли за линию буйков и, покачиваясь на прохладной глубине, смотрели на удаляющийся берег.
— Какая красота… настоящее волшебство, — произнес Андрей. Он красиво проплыл несколько метров баттерфляем, затем вернулся и, отдышавшись, спросил: — Ты никогда не мечтал о справедливом обществе?
Я ухмыльнулся. Разговор обещал быть интересным.
— С момента появления жизни на Земле всё живое только тем и занимается, что пожирает друг друга. Таков закон природы. И он неумолим.
— А как же христианство? Коммунизм? Эта вечная тяга человечества к справедливости?
— Слушать об этом приятно — особенно если у проповедника поставлен голос. Но на деле стадо овец неизбежно приманивает волков, рядящихся в овечьи шкуры. Пастух вроде бы защищает отару от хищников, но именно он ведет ее на стрижку и бойню. Так было всегда. Это и есть закон. А раз все происходит по закону, то не это ли и есть высшая справедливость?
Андрей прищурился, и в его глазах мелькнул холодный огонек.
— Выходит, твой нравственный закон неотличим от законов джунглей? Ты уверен, что с людьми нужно поступать по принципу «убей, пока не убили тебя»?
— Постой, — перебил я. — Я поймал свою волну и забыл переключиться на прием. Ты же хотел поделиться своим видением. Мне правда интересно.
Андрей улыбнулся и вновь заговорил, плывя легко и уверенно, будто вода сама несла его.
— Помнишь наш спор о главной цели? Ты тогда сказал, что она одна — жить счастливо.
Именно так я и говорил. Правда, тогда не уточнил, что именно считаю счастьем. Андрей же, похоже, ждал большего и теперь поправлял меня:
— Для кого-то счастье — это диван, телевизор и бутылка пива. Но тебе, я чувствую, этого мало. Тебе нужна цель. Не деньги и не спокойствие — это тоска зеленая. Поверь, даже власть и влияние быстро приедаются. Жалкое это удовольствие.
Он плыл ровно, чередуя плавные гребки, дышал глубоко и говорил так спокойно, будто восседал в кожаном кресле, а не рассекал прохладные волны. Я из последних сил старался не отставать.
— Самореализация, Виктор, — это изменить мир. Не перепрыгнуть условную планку и не посчитать себя героем, оставившим след в истории. Этого мало, чтобы считать жизнь состоявшейся. Для меня это — ничто.
Я всегда думал, что Андрей достиг всего, о чем другим и мечтать не дано. Оказалось, у него есть план куда грандиознее. Я весь превратился в слух.
Он продолжил, и его голос зазвучал иначе, обретая металл и масштаб:
— Ты сказал, что все пожирают друг друга — таков закон. А что, если этот закон можно отменить? Представь: ни войн, ни кризисов, ни голода. Никто не будет никого пожирать. Проект, который перевернет всё. Ради этого стоит отдать жизнь. Пусть короткую — но настоящую. Достойную.
Он пристально посмотрел на меня, пытаясь прочесть ответ в моих глазах.
— Командуй, шеф, я с тобой! — выдохнул я.
— Чтобы изменить мир, нужна одна, единственная для всего человечества религия. Для тех, кто ждет нового пророка, — мы его создадим. Для неверующих — мы пообещаем вечную жизнь. И дадим ее. Я знаю, как заставить людей поверить. Пряник будет сладким. Но без кнута — никуда. Ты веришь мне?
— Андрей, кому же еще, как не тебе?
Он коротко кивнул.
— Тогда за мной!
И он резко рванул к берегу, работая руками и ногами с такой мощью, будто его преследовала акула. Я изо всех сил пытался не отставать, но сразу понял: не зря он часами не вылезал из бассейна. К берегу он пришел первым, оставив меня позади метров на пятнадцать.
Позже, уже на суше, Андрей приоткрыл мне детали. Он говорил о системе, в которую войдут детектор лжи, сканер мозговой активности и искусственный интеллект — «Новый Пророк». Вместе они должны были образовать нечто большее — оружие убеждения, способное перепрограммировать сознание.
Мы спорили о методах. Андрей настаивал, что нужно глубже изучить нейролингвистическое программирование, чтобы научиться управлять не только мыслями, но и эмоциями масс. В сочетании с технологией это давало силу, которую уже не остановить.
Следующие несколько дней мы провели в походах по Большой Севастопольской тропе, выходили в море на яхте, ловили рыбу и занимались дайвингом. Мы вставали на рассвете и к вечеру валились с ног, почти не говоря о работе.
И лишь однажды, глядя на заходящее солнце, Андрей обмолвился, что для создания новой религии ему нужен талантливый писатель. Соавтор для Пророка.

ГЛАВА 3. Профессор
«Знаете ли вы украинскую ночь? О, вы не знаете украинской ночи!»
Н.В. Гоголь
В ту пору Крым еще принадлежал Украине, и в голове сама собой всплыла поговорка: «Тиха украинская ночь, но сало надо перепрятать». Сала у меня не водилось, как, впрочем, и ночной тишины. «Крым — это не совсем Украина», — мелькнула у меня тогда мысль. И, как оказалось, мысль была пророческой.
Всю ночь неистовый ливень барабанил по крышам и хлестал в окна. Не унялся он и к утру, запасшись яростью на весь последующий день. Вода, хлеставшая с небес и стекавшая с гор, собиралась в бурные потоки, снося все на своем пути.
Стихия наглядно демонстрировала севастопольцам, что надлежащей ливневой канализации в городе-герое не существует. И именно в такую погоду мне предстояло встретить важного гостя, прибывавшего из Санкт-Петербурга. Андрей велел принять его как родного.
Рано утром я отправился на вокзал встречать профессора Гусику, бывшего преподавателя института, где когда-то учился мой шеф. Теперь он консультировал Андрея как высококвалифицированный специалист в области программирования и смежных дисциплин.
Как выяснилось, гость не был готов к такому погодному сюрпризу. Я узнал его сразу по описанию — ему и впрямь было под шестьдесят, но из вагона он выпорхнул первым, энергичный и собранный. Увидев подвижного мужчину, решительно шагнувшего в объятия ливня, я крикнул:
— Павел Леонардович?
— Да, Виктор! Бежим к такси, пока нас отсюда не смыло! — отозвался тот, и по первому впечатлению показался мне человеком жизнелюбивым и неунывающим.
Я ожидал увидеть сухого учёного старца, молчаливого и строгого. Но реальность в очередной раз доказала: мыслить стереотипами — глупая ошибка.
Пока мы пробирались к стоянке такси под моим хлипким зонтом, промокли, что называется, до нитки.
В снятой мною квартире мы быстро нашли общий язык. Профессор, опасаясь простудиться, решил прогреть организм не только снаружи, но и изнутри. Для этого у него при себе имелся 15-летний «Коктебель». С моей стороны я предложил на закуску лимоны и шоколад.
Я не употребляю алкоголь, но в обществе друга, соратника Андрея и к тому же профессора, отказаться от благородного напитка не смог.
Мы устроились в гостиной. Профессор — на диване, я напротив, в кресле. Гость тут же заметил за стеклом секретера коньячные бокалы и просветил меня в тонкостях ритуала, который сам пороком не считал. Он с упоением рассказывал о букетах, купажах, дубовых бочках и прочих премудростях, превращающих обычную выпивку в действо, полное смысла.
Разогревшись изнутри, мы забыли и о простуде, и о скованности.
Профессор был похож на важного ворона: иссиня-черные волосы с редкой сединой, густые брови и пронзительные карие глаза под ними. Ослепительно белые крепкие зубы делали его улыбку обаятельной, добавляя харизмы. Я представил, как он зажигал на кафедре, заряжая пытливые студенческие умы свежими идеями. Стало понятно, чем он привлек Андрея.
Шеф, конечно, просил его ввести меня в курс дела в части моих обязанностей. Но мне казалось, профессор фонтанировал идеями не только поэтому. Он провел в купе почти двое суток и, видимо, изнывал там от отсутствия достойного собеседника.
Сначала он поведал мне о Милтоне Эриксоне, одном из основателей гипнотерапии, оказавшем огромное влияние на НЛП, и привел несколько поразительных примеров его работы.
— А теперь представь умную машину, которая умеет проделывать такое с массовой аудиторией! — живо говорил профессор своим бархатным баритоном. — Люди будут приходить к ней за советами, а она тем временем станет тихо перепрошивать их подсознание так, как нужно нашему другу Андрею. Фантастика!
Я сидел, завороженный, как зритель в театре одного актера. Его голос был мощным потоком, увлекавшим за собой в мир гипноза, НЛП и безграничных возможностей. Он умело держал паузы, наполняя их напряженным ожиданием.
— Если честно, я сомневаюсь, что алкоголика можно вылечить парой фраз, — осторожно вставил я. — Красивая сказка для доверчивых пациентов.
— Виктор, вы сейчас удивитесь! — профессор лукаво прищурился. — Недавно я поспорил с Андреем на бутылку виски. Он утверждал, что я не смогу уговорить вас даже пригубить коньяк. Мол, вы принципиальный трезвенник.
— Неужели? И вы использовали НЛП, чтобы я согласился?
— Именно! Вы, сам того не ведая, сделали глоток. Всё работает как часы, — Гусика потер ладони, и его умные глаза весело блеснули.
— Но это случайность… — не сдавался я.
— Случайность? — он усмехнулся. — Вовсе нет. Для профессионала такая манипуляция — пара пустяков. Вы же сами сняли квартиру, сыграв на доверии и обаянии, и сомневаетесь в силе слова? Кстати, какая у вас там техника, местного волшебника?
Я смутился и покраснел, но слезать с пьедестала чудотворца не захотел.
— Есть у меня дар предвидения, потому что я внимателен. Но моим клиентам это только на пользу, ибо я — добрый волшебник!
Профессор внимательно посмотрел мне в глаза, словно гипнотизируя, и мягко поправил:
— Правильнее было бы сказать: «Я не волшебник, я только учусь». Но современные технологии позволят нам творить настоящие чудеса!
Вскоре он попросил кофе. Пока я варил в турке ароматный напиток, он продолжил посвящать меня в планы Андрея.
— У нашего друга есть еще один эксперимент. Он ставит опыт на одном писателе и для этого подарил ему особый ноутбук.
— Что в нем особенного?
— На нем установлен искусственный интеллект «Пророк». Писатель использует его как помощника, не подозревая, что сам стал не автором, а лишь соавтором «Пророка».
— Как это работает?
— ИИ применяет техники НЛП и гипноза, подводя писателя к состоянию транса, где тот сливается с абсолютом. Его сознание освобождается от барьеров, и повышенная активность лобных долей открывает невиданные горизонты воображения.
— Похоже на мистику. И он не догадывается, что его мысли подсказаны?
— Вот именно! Он уверен, что это его собственные озарения, а на деле его разумом мягко и незаметно управляют.
Профессор взял чашку, вдохнул аромат и одобрительно кивнул. Поддавшись влиянию его мощного ума, я готов был поверить в любое чудо.
— Скажите, а можно ли создать такую программу, полностью исключив человека? Заменить живое общение?
Он на миг задумался, затем улыбнулся:
— Возможно. Но ключевой элемент — именно человеческое участие. Чтобы манипулировать сознанием, недостаточно данных. Нужно почувствовать объект, влезть в его шкуру, чтобы подобрать верные мотивы.
Сделав глоток кофе, он продолжил:
— Именно вам Андрей и намерен поручить познакомиться с его подопечным поближе. Чтобы, используя вашу внимательность и дар предвидения, — и в его голосе явственно прозвучали ироничные нотки, — собрать материал для дальнейшей работы. Так что без человека — никак!
— Но как же СМИ, телевизор, соцсети? Они ведь успешно влияют на массы, не подстраиваясь под каждого! — попытался я возразить.
Профессор, не страдая манией величия, снизошел до моего уровня:
— Они хорошо знают своего среднестатистического потребителя. А для инакомыслящих всегда найдется «альтернативное» мнение, пущенное в нужном властям русле.
За окном бушевала стихия, а в комнате было уютно и тепло. Под аккомпанемент дождя и в обществе бокала «Коктебеля» мы боролись с непогодой нашего времени.
Беседа подошла к концу. Я поинтересовался, останется ли профессор в снятой мною квартире, где я был готов уступить ему комнату с шикарной кроватью и балконом.
Он ответил, что останется до утра, а затем переедет к старинному товарищу, который как раз возвращается из командировки.
Время пролетело незаметно. Пора было обедать. Я предложил профессору, как родному, распоряжаться всем содержимым холодильника — борщом моего приготовления, пельменями, сыром и яйцами. Мне же нужно было торопиться на встречу.
Алла выпросила у меня аудиенцию для своего знакомого, предпринимателя по имени Юровский Пётр Сергеевич. Встреча была назначена в кафе «Платан». Днём там стояла пустота, но кухня работала, и оставалось надеяться, что искусство местного повара не приведет нас прямиком в инфекционное отделение.
Из-за неумолимого ливня пришлось вызывать такси. Я ехал на встречу заряженный энергией после разговора с профессором — возможно, сказывалось и странное сочетание глотка коньяка с чашкой крепчайшего кофе.
Пару дней назад Алла пришла ко мне с просьбой. Оказалось, она случайно встретила своего бывшего работодателя, Юровского, у входа в дом к местной гадалке. Бизнесмен пришёл выяснить, стоит ли иметь дело с новым партнёром. Алла, впечатлив его историями о своём жильце-экстрасенсе, уговорила его обратиться ко мне.
Выслушав её, я строго изрёк, глядя ей прямо в глаза:
— Если пророк скажет именем Господа, но слово то не сбудется, то не Господь говорил сие, но говорил пророк по дерзости своей!
Фразу эту я почерпнул из Библии, что лежала в моей квартире. В тот день, перед встречей с Аллой, я машинально раскрыл книгу, и взгляд упал на стих из Второзакония. Он врезался в память, и я решил — значит, так надо.
Алла, услышав это, крепко задумалась. Не желая давить слишком сильно, я смягчил тон:
— Я могу помогать лишь тому, о ком мне откроется свыше. Не стану ничего придумывать по дерзости своей! Расскажи подробнее, что это за человек и в чём его проблема.
Алла, конечно же, была выше всяких похвал. Без лишних вопросов она выложила всё, что знала о Петре Сергеевиче сама, а также что болтали продавцы и общие знакомые.
Как я понял, человек он был неплохой. Предприниматель, который, как и все его братья по классу, любил деньги. Суеверный и недоверчивый, всё перепроверял по десять раз, для чего и пользовался услугами гадалки, у которой я теперь, по счастливой случайности, «увёл» лакомого клиента.
От Аллы я узнал, что пару месяцев назад Юровский познакомился с бизнесменом из Лондона, якобы вхожим в окружение самого Сороса. Англичанин предложил Петру Сергеевичу беспроцентный заём в пятьдесят тысяч долларов на развитие бизнеса.
Опытный делец насторожился — зачем миллиардеру раздавать такие суммы просто так? «Брать, так с размахом!» — решил Юровский и ответил, что готовит грандиозный проект для крупных инвестиций, детали которого пока держит в секрете.
Он лично ездил встречать лондонского гостя в киевский аэропорт, привёз его в Севастополь и поселил у себя дома. Тот вручил Петру Сергеевичу карту английского банка для будущих визитов и пообещал устроить его сына в престижный американский университет.
Юровский, опьянённый перспективами, отправился к гадалке проверить свою удачу. Та, как водится, ничего внятного сказать не смогла. И тут, как назло, он столкнулся с Аллой. Его надежда вспыхнула с новой силой.
«Виктор, вы уж пожалуйста, примите его, я очень прошу, а там уж как бог даст!» — умоляла она.
«Вот именно, как бог даст!» — ответил я и дал согласие.
Как выяснилось, они были настолько уверены в моём согласии, что уже заранее договорились о месте и времени. Что ж, чему бывать, того не миновать. И вот я вхожу в указанное заведение.
Легендарный Гиппократ однажды сказал: «В какой бы дом я ни вошёл, я войду туда для пользы больного». Эта мысль вполне подходила в качестве девиза на сегодня.
А что было нужно мне? Всё просто: этот самый Юровский недавно сделал украинский паспорт своему родственнику. Мне же как раз требовалось выяснить, как проделать тот же фокус. Ну, а заодно я помогу этим добрым людям — куда ж без этого.
Откуда такая самоуверенность? Андрей часто удивлялся моему везению. Кто-то строит грандиозные планы, пашет как вол, всё просчитывает, а какой-то шалопай вроде меня просто чего-то пожелает — и оно тут же сбывается!
Люди невнимательны и не замечают собственного везения, сосредотачиваясь на неудачах. Я же стараюсь, как пчела, искать мёд в цветах. Искать пищу не там, где роятся мухи. Поэтому я замечаю красоту, а для мух существует параллельный мир, в который я всячески стараюсь не попадать.