Научи меня прощать. Книга вторая. Глава 89

Начало повести: http://proza.ru/2020/02/28/1946
Предыдущая глава: http://proza.ru/2025/09/25/1914

Каждый день теперь превратился в медленную пытку.

Сколько она уже тут? Аня не знала.

Окон в этой шикарной, полной дорогих вещей, клетке не было, и сначала она не могла узнать, сколько времени она здесь провела.

Ориентироваться можно было только по тому времени, когда в комнате появлялась высокая и худая, бледная, похожая на тень, женщина с темными, гладко зачесанными волосами.

***

Когда она появилась в комнате в первый раз, держа в руках поднос с едой, Аня, настороженно её осмотрев, была возмущена: это была та самая незнакомка, которая заманила её в ловушку!

Женщина, не глядя на неё, прошла к столу.

- Кто вы такая?! – Аня была в ярости, - почему меня здесь заперли? Вы помогаете ему, да? Помогаете этому ненормальному?! Да как вы можете?

Однако, незнакомка молчала.

- Посмотрите на меня! – потребовала Аня, но женщина проигнорировала её просьбу.

Она просто поставила поднос на стол, развернулась и вновь направилась к двери, которая перед ней распахнулась, словно кто-то ждал её за ней.

Скорее всего, она тут не одна такая… Аня подумала, что у её похитителя, наверняка, есть ещё помощники.

- Вы что, глухонемая?! – из сил заорала Аня в спину уходившей женщине, - почему вы не отвечаете?!

Да, её мучитель сказал, что она не имеет права разговаривать с прислугой, но это не означало, что она обязана была его слушать. Они не имеют права её тут держать! Она, как в тюрьме!

Подскочив к столу, Аня с остервенением сбросила со стола поднос.

Всё, что было на нём, с невообразимым грохотом полетело на пол.

Женщина, сильно вздрогнув всем своим худым телом, даже не оглянулась, не проронив ни единого слова. Она вышла в открытую дверь, которая сразу же захлопнулась.

Аня в отчаянии смотрела ей вслед.

Что теперь делать? С ней даже не хотели разговаривать.

Девушка посмотрела на поднос, валявшийся на полу.

Все предметы были металлическими. Витиеватые узоры сверкали на металле, отполированном до блеска.

Икра, вывалившаяся из икорницы, поблескивала крохотными, черными шариками.
Остальное ей даже не хотелось рассматривать, настолько Ане было сейчас тошно.

Она провела несколько часов, сидя на кровати и смотря в одну точку.

Ей уже хотелось есть, ведь она, получается, не ела больше суток, но… Не подбирать же еду с пола? Больше к ней никто не приходил.

Хорошо ещё, что воды было достаточно. На столе стоял графин… Похоже, и он был антикварным.

Раньше Аня заинтересовалась бы всеми этими красивыми предметами, но сейчас всё её существо переполняли две единственные эмоции: отчаяние вперемешку с диким, животным страхом.

К еде в этот день она так и не притронулась. Пустой желудок ныл, но Аня упрямо пила воду и старалась не смотреть на белый хлеб, валяющийся на полу.

В этой жуткой комнате не оказалось даже часов! Настенных, настольных, хоть каких-нибудь! Аня только зря в сотый раз ощупывала глазами комнату, пытаясь их найти.
В конце концов, она оставила эти попытки.

Время в полном одиночестве тянулось бесконечно долго. Тишина была давящей, пустой, поглощающей…

Дверь в её роскошную камеру открылась только вечером.

Девушка определила это по тому, что её мучитель, видимо, занят днём, как все деловые люди… Хотя, это была всего лишь её догадка.

Ане показалось, что Герман Вильгельмович, бодрый, подтянутый, улыбающийся, благоухающий дорогим мужским парфюмом, появился перед ней, как черт из табакерки.
Испуганно вздохнув, она прижала к себе подушку, но так и осталась сидеть на кровати, прижимая к себе большой, мягкий комок, словно девочка, сжимающая любимую плюшевую игрушку.

- Добрый вечер, Ада, - вежливо поздоровался мужчина, тепло глядя на перепуганную Аню, - как провела день?

Он увидел поднос и, валяющуюся на полу, еду. Лицо его помрачнело.

- Вижу, что день у тебя не слишком удался… - сказал он, слегка покачав головой, словно журил непоседливого ребёнка, - Ада, если ты будешь вести себя настолько несдержанно, мне придется принять меры, ты понимаешь?

Аня вся сжалась на своей кровати, но продолжала молчать.

- Хорошо, предположим, что это было лишь досадное недоразумение, - спокойно продолжил её тюремщик, по-хозяйски снимая пиджак и вешая его на стул, стоявший у письменного стола.

Он невозмутимо уселся на этот же стул и достал из кармана телефон.

- Эмилия, зайди, - сказал он в него, а потом вернул телефон во внутренний карман пиджака.

Пару минут они провели в полном молчании. Затем дверь бесшумно отворилась и на пороге комнаты показалась всё та же женщина.

- Эмилия, убери тут всё, - Герман Вильгельмович качнул головой в сторону подноса на полу, - особенно можешь не стараться. Остальное Ада сделает позже. Сама.

Он выразительно посмотрел на притихшую на кровати девушку.

- Как только закончишь, можешь подать нам ужин, я сегодня ужинаю здесь, - мужчина оглядел комнату, - здесь пустовато… Обеденного стола всё-таки не хватает, скажи Адольфу, чтобы он занялся этим. Эмилия, ты помнишь все мои инструкции?

Женщина кивнула. Она уже успела собрать всё, что можно было поднять, с пола, на поднос. Она ушла, но вернулась довольно быстро: Эмилия везла с собой небольшую тележку, которыми обычно пользуются уборщики.

Быстро ликвидировав некрасивые пятна на полу, она снова бесшумно скрылась за дверью.

Герман Вильгельмович благостно потянулся и, заложив руки за спину, ласково посмотрел на Аню.

- Ада, тебе следовало бы переодеться к ужину, - сказал он, довольно улыбаясь, - не стоит садиться за стол в подобном виде. Советую тебе отправиться в гардеробную и выбрать что-нибудь по своему вкусу. Пока накроют на стол, я подожду тебя здесь.

Аня, стуча зубами, свесила с кровати босые ноги.

Она всё ещё была в той самой, дурацкой пижаме, которую кто-то надел на неё после похищения.

Что ей делать?! Может быть, стоит отказаться? Устроить бунт? Можно сказать, что она совсем не собирается есть? Пусть лучше умрет от голода?..

С другой стороны, ей сейчас казалось, что её желудок болит уже нестерпимо… Если она откажется делать то, что требует от неё этот страшный человек, он может рассердиться… Она в полной его власти, а эти люди, его помощники… Видно, что они его очень боятся и вряд ли будут ей помогать… Для того, чтобы выбраться из ловушки, ей необходимы силы…

Аня решила подчиниться.

Она молча кивнула и направилась к двери гардеробной. Там, преодолевая головокружение, она сдернула с вешалки первое, попавшееся на глаза, платье. Потом точно также схватила с полки обувь.

Прижимая к себе одежду, она пересекла комнату и вошла в ванну, плотно прикрыв за собой дверь.

Хотя… Какая теперь разница… Замка на двери всё равно не было.

Быстро скинув пижаму, она, оглянувшись, даже не задумываясь, что делает, бросила её в пустую корзину для белья.

Ткань платья, блестящая и жесткая, неприятно охладила кожу. Девушка почувствовала, как покрылась мурашками. Сунув ноги в босоножки, она едва застегнула их – настолько сильно тряслись у неё руки…

Закончив, Аня посмотрела на своё отражение в большом зеркале.

Оно, наверняка, было таким же, как и в комнате – его невозможно было разбить. Этот страшный человек предусмотрел почти всё: нигде не было стеклянных предметов: только металл и пластик.

Про себя Аня даже усмехнулась. Наивный человек… Кто ищет, тот всегда найдёт. Но она не собиралась сводить счеты с жизнью. Нет уж! Она не доставит ему такого удовольствия. Она выберется отсюда!..

Отражение показало ей печальное, изможденное усталостью и страхом лицо. Но теперь Ане было совершенно безразлично, как она выглядит.

Она бы даже в дерюгу оделась, лишь бы этот монстр её выпустил!

Девушка подавила рыдания, вновь подступившие к горлу. Нельзя показывать свой страх, нужно собраться…

Аня вышла из ванной.

В комнате, волшебным образом, произошли изменения – появился небольшой, овальный обеденный стол, накрытый белоснежной, хрустящей от крахмала, скатертью.

Аня воззрилась на это чудо, позабыв про собственный страх.

Значит, пока она была в ванной, Герман Вильгельмович успел сделать звонок и стол кто-то принес… Выходит, о том, что она находится здесь, знают, как минимум трое! Её похититель, эта женщина, которую он называет Эмилией, и кто-то ещё! На самом деле, не могла же эта худая Эмилия в одиночку притащить сюда стол, не издав при этом ни единого звука? Стол, похоже, складывается, но всё равно он тяжелый…

В это время Эмилия снова показалась в проёме двери, на этот она катила перед собой ресторанную тележку, уставленную тарелками.

- Я не знал, чего бы тебе хотелось, - сказал мужчина, увидев прислугу, - ты так и не написала список. Поэтому, я взял на себя смелость заказать еду самостоятельно.

Он встал и отодвинул от стола второй стул, предлагая Ане сесть.

- Ты прекрасно выглядишь, - улыбнулся он ей, до сих пор молчавшей, как статуя, - тебе очень идет это платье. Хороший выбор. Только обувь к нему не слишком подходит, ты не находишь?

Аня пустила глаза вниз и посмотрела на свои ноги.

Определенно, выглядела она странно: темно-зеленое вечернее платье дополняли ярко-жёлтые, летние босоножки. Она посмотрела на мужчину безразличным взглядом. Какая разница, как она выглядит, если она всё равно в тюрьме?..

Но она уловила легкую тень недовольства, промелькнувшую на лице Германа Вильгельмовича.

- Ада, ты прежде всегда тщательно следила за тем, как одеваешься, - сказал он, снова заострив внимание на имени, - мне бы не хотелось сильно разочаровываться. Я понимаю, что сейчас ты ещё не пришла в себя, ты даже расстроена… Будем считать, что такое произошло случайно, но... В первый и последний раз, хорошо? Я купил тебе столько нарядов, что хватило бы на целый магазин, у тебя огромный выбор! Пожалуйста, не расстраивай меня больше. Теперь, садись! Я сегодня не ужинал и, если честно, очень проголодался!

Аня послушно села, постаравшись, чтобы её ног в жёлтых босоножках ему не было видно.

Кто знает, на что способен этот сумасшедший?.. Он уже заставил Аню «принять» её новое имя. Теперь она вынуждена откликаться на «Аду», иначе придется опасаться за собственную жизнь…

Какое отвратительное имя…

Аня посмотрела в свою тарелку.

Хорошо прожаренный бифштекс был окружен овощами и затейливой лужицей какого-то соуса. Мясо пахло умопомрачительно вкусно, от этого аромата голодный желудок сводило судорогой.

Девушка осмотрела столовые приборы. Герман Вильгельмович поймал её взгляд.

- Надеюсь, Ада, ты не станешь делать глупости, - сказал он спокойно, - разумеется, если не хочешь вернуться к первобытным истокам и умению есть руками. Так, как?

- Я не буду делать глупости, - прошелестела Аня одними губами, пытаясь не разрыдаться.

- Я тебя не слышу, Ада, - голос мужчины стал напряженным, - ты что-то сказала?

- Я не стану делать глупости, - громче ответила девушка, всё ещё рассматривая еду на тарелке.

- Прекрасно! – Герман Вильгельмович мило улыбнулся, - давай ужинать!

Какое-то время они молча ели.

Аня, несмотря на жуткий голод и прекрасно приготовленное мясо, буквально заставляла себя проглатывать каждый кусок. Она специально жевала очень долго, чтобы мужчина, увидев это, не пытался вновь заговорить с ней.

Однако, Герман Вильгельмович, казалось, и так прекрасно себя чувствовал и совершенно не ждал, что его пленница будет поддерживать светскую беседу.

Не обращая на состояние Ани никакого внимания, он бесконечно рассказывал что-то: как прошел его день, кого он намерен осчастливить, пригласив к себе в следующем месяце, из какого ресторана была доставлена еда и во сколько ему обошелся этот скромный ужин…

Потом, слегка краснея, он признался, что иногда (очень-очень редко) делает ставки на скачках и, как раз сегодня, лошадь по кличке Домино, на которую он поставил, принесла ему очень неплохой выигрыш.

Аня почти не слушала его болтовню, продолжая тщательно пережевывать мясо, которое она методично отрезала от бифшекса крошечными кусочками. Желудок, получив желаемое, теперь сладостно молчал.

Аня, постепенно ощущая наполняющую её сытость, чувствовала, что её пальцы, крепко обхватившие вилку, продолжают нервно подрагивать.

Когда этот маньяк с умилением рассказывал ей про какую-то дурацкую лошадь, Аня живо представляла, как она, схватив вилку, всаживает её ему в грудь.

Разумеется, от этого он точно не умрет, но у неё появится несколько секунд, чтобы сорваться с места и выбежать из комнаты!.. Нет, стоп. Это совершенно фантастический вариант. Дверь в её тюрьму всегда остается закрытой! Даже, когда Эмилия приносила ей еду, кто-то ещё был у двери, чтобы вовремя закрывать и открывать её.

- Ада, ты меня слушаешь?

Аня, точно очнувшись от глубокого сна, сначала не поняла, что мужчина обращается к ней. Она постаралась убрать со своего лица брезгливое выражение. Нельзя его злить, иначе она никогда отсюда не выберется…

- Конечно, я слушаю, - без особого энтузиазма произнесла она, стараясь всё же придать своему голосу хоть какую-то заинтересованность.

- Я вижу, ты устала, - озабоченно произнес Герман Вильгельмович и снова взялся за телефон, - Эмилия, можешь подавать чай.

Повторилась прежняя картина.

Женщина сначала вкатила тележку, убрала со стола пустые тарелки: Аня, практически не разобрав вкуса, всё-таки съела всё мясо.

Вернулась она довольно быстро, уже с другой тележкой.

На столе появились изящные чашки и блюдо с пирожными.

- Я не большой любитель сладкого, - сказал Герман Вильгельмович, наблюдая, как Эмилия специальными щипцами ловко берет с блюда, выбранное им, лакомство, - но я помню, что ты всегда была любительницей подобных вещей, несмотря на идеальную фигуру.

Мужчина вдруг весело подмигнул девушке.
- Думаю, что немного сладкого не повредит, верно? Можешь идти, Эмилия.

Женщина, слегка кивнув, тут же удалилась. Дверь едва слышно хлопнула, Аня снова осталась наедине со своим мучителем.

- Так, какое пирожное ты выберешь? – Герман Вильгельмович с интересом смотрел на Аню.

Та, не понимая такой внимательности, заставила себя посмотреть на блюдо.

- «Птичье молоко», - сказала она почти сразу.

Разумеется, ей совершенно не хотелось сейчас никакого пирожного. Хотелось одного -  чтобы этот ненормальный человек поскорее ушел. Просто глаза «выхватили» из вычурного, разноцветного калейдоскопа крема и бисквита, нечто привычное.

Её похититель просиял.

- Я знал, что именно его ты выберешь! – Герман Вильгельмович просто лучился радостью, - ты всегда предпочитала этот десерт всем остальным! Видишь, ты уже вспоминаешь!

Аня ещё больше посерела от такого предположения. Пирожное она выбрала наугад, разумеется, не было речи о том, чтобы что-то там «вспоминать».

Но кое-что Аня сообразила. Ей стоит внимательнее прислушиваться к словам Германа Вильгельмовича. Нужно запоминать то, что он рассказывает иногда об этой, своей Аде… Он сказал ей страшные вещи... Она, Аня, его совершенно не интересует, она ему не нужна. Он хочет видеть в ней совершенно другую личность, иначе он просто убьёт её. Во что бы то ни стало ей нужно сохранить собственную жизнь, ей нужно спастись!

Придется подыграть этому сумасшедшему. Нет у неё другого выхода.

Девушка подняла глаза на похитителя, стараясь спрятать плескавшуюся в них ненависть и глубокий страх за собственную жизнь.

- Да, я помню, - согласилась она, - я всегда любила «Птичье молоко».

Герман Вильгельмович снова просиял.

- Кстати, я принёс тебе ещё кое-что. У меня есть для тебя подарок. Думаю, что ты будешь в восторге!

Девушка восторга не выразила, наоборот, она испуганно посмотрела на мужчину.

- Ты всё же боишься меня, Ада, - сияние в глазах Германа Вильгельмовича несколько померкло, - я же говорил тебе, что не причиню тебе вреда. Но ты до сих пор не веришь мне!

- Это просто нервы, - выдавила из себя Аня, - что вы принесли?

- «Вы»? – снова недовольно поморщился мужчина, - к чему это притворство, Ада?

- Прости, - Аня постаралась придать голосу больше естественности, - что ты мне принес?

Откуда-то из-за стола мужчина извлек яркий, подарочный пакет. С довольным видом он протянул его девушке.

Аня взяла подарок и, поставив пакет на стул, заглянула в него.

Она обнаружила в нем нарядную коробку, перевязанную красивой ленточкой. Девушка потянула за неё, чувствуя на себе всё такой же внимательный взгляд дарителя.

Наконец, она открыла коробку и с недоумением уставилась на содержимое.  В коробке лежали разноцветные мотки какой-то пряжи в фирменной упаковке и набор толстых, пластиковых крючков для вязания.

- Ну, я угадал? – Герман Вильгельмович щурился, словно довольный кот, которого чешут за ухом.

Аня, растерянно посматривая на коробку, мяла в руке темно-синий, шерстяной моток.

Какой ужас! Что теперь ей делать?.. Боже мой, она никогда в жизни не держала в руках спицы, а что ей делать с крючками, она тем более не знает!

Наверное, ощущаемый ужас всё-таки отразился у неё на лице, поэтому Герман Вильгельмович кивком показал на пакет.

- Ты не всё достала, – сказал он успокаивающим тоном, - посмотри!

Аня во второй раз заглянула в пакет и увидела какую-то книгу. Из-за светлой обложки, которая сливалась внутренними стенками пакета, она её не заметила.

- Я знаю, что прежние навыки не вспомнятся сразу, - заботливым тоном заговорил мужчина, - поэтому посчитал, что книга тебе поможет. Тебе ведь очень нравилось вязать! Я даже посмеивался над твоим хобби… Но, должен признать, у тебя неплохо получалось.

Аня в совершенной прострации посмотрела на книжную обложку.

«Самоучитель вязания крючком».

Господи, это просто какое-то одно сплошное сумасшествие…

- Я подумал, что это тебе поможет скрасить твоё вынужденное одиночество, - добавил Герман Вильгельмович, видя, как Аня рассматривает книгу, - я много работаю и видеться мы сможем, в основном, только вечерами. Но я обещаю тебе, Ада, что каждый свободный вечер я теперь буду проводить только с тобой!

Ане хотелось то плакать во весь голос, то истерически смеяться.

Надо же! Благодетель!.. Она едва не сказала это вслух и ужаснулась. Ей нужно держать себя в руках, обязательно надо!

- Спасибо, -  сказала она устало, возвращая книгу и коробку с пряжей обратно в пакет, - извини, но я хотела отдохнуть.

- Конечно, конечно! – сразу засуетился мужчина, - уже ухожу! Оставить тебе пирожные?

- Как хочешь, - у Ани не было сил спорить, она едва сдерживалась, чтобы не накричать на него.

Герман Вильгельмович снова позвонил и в комнате опять материализовалась худая женщина с уже привычной тележкой.

- Эмилия, уберите со стола, пожалуйста, - Герман Вильгельмович пошел к двери, но потом обернулся, - нет, не уносите пирожные. И оставьте Аде кое-что для уборки.

Он многозначительно кивнул в сторону пятен на ковре у кровати.

- Ада всё обязательно уберёт. Она просит извинить её за неподобающее поведение. Верно, Ада?

Сразу побледневшая Аня опустила голову.

- Извините, Эмилия, - прошелестела она, - больше этого не повторится.

- Прекрасно! – Герман Вильгельмович был очень доволен. – Пойдём Эмилия. Дадим Аде отдохнуть. У неё был тяжёлый день.

Они вышли и дверь снова, почти бесшумно, захлопнулась.

***

Теперь каждый её день был похож на предыдущие.

Аня вставала, когда к ней приходила Эмилия с завтраком.

Свет в комнате горел постоянно. Можно было выключить верхние светильники или настольную лампу, но настенные бра отключить было невозможно. В этой ситуации Аня оценила то преимущество, которое создавал балдахин на её кровати.

Плотные занавеси позволяли создать почти полную темноту. Правда, через какое-то время Аня всё равно просыпалась - ей становилось невыразимо душно.

В комнате работала вентиляция: её люки находились под самым потолком.

Была ли эта духота настоящей или только воображаемой, не имело значения: девушка просыпалась и долго не могла понять, где находится. Когда приходило осознание, Аня принималась рыдать, громко всхлипывая, как обиженный ребёнок. Однако, через какое-то время она снова забывалась тяжелым сном.

Её мучитель исполнил своё обещание.

Теперь он появлялся в комнате почти каждый «вечер».

Приходил неизменно оживленный, довольный собой и жизнью, приносил Ане подарки, иногда, по её мнению, просто бессмысленные.

Целыми днями девушка была предоставлена сама себе. Иногда ей казалось, что она окончательно потеряла счет времени и постепенно сходит с ума.

Однажды, когда Эмилия в очередной раз принесла ей обед, она рискнула заговорить с ней.

- Эмилия, - произнесла она тихо, одними губами, - я знаю, что вы можете мне помочь. Помогите мне!

Женщина слегка вздрогнула, потом метнула на девушку и, почему-то, на зеркало, быстрый, испуганный взгляд.

Естественно, она ничего не ответила Ане. Быстро накрыв на стол, она ушла, так и не проронив ни слова.

Однако, Аня сделала вывод, что за ней, возможно, постоянно наблюдают.

На следующее утро она протянула Эмилии листок, на котором было написано: часы и календарь.

В обед Эмилия принесла ей настольные часы. Это была обычная, пластиковая коробка с цифрами, светящимися зелёным. Это было лучше, чем ничего.

Аня сразу же поставила их на письменный стол.

- А календарь? – спросила она нетерпеливо.

Эмилия молча подала ей большой, настенный календарь. «Сокровища Эрмитажа» - значилось на обложке.

Девушка схватила его с нетерпением и быстро нашла нужную страницу. «Ноябрь» украшала картина Рубенса «Союз Земли и Воды». *

Аня, осторожно посматривая на женщину, всё-таки решилась.

- Эмилия, я знаю, что вам запрещено говорить со мной, - сказала она снова едва слышно, - но, пожалуйста, хотя бы просто покажите, какой сегодня день. Иначе я просто сойду тут с ума!

В её голосе сквозило отчаяние.

Несколько мгновений женщина молчала, но потом, боязливо и нерешительно, одним единственным, быстрым движением ткнула пальцем в нужное число на странице.

- Спасибо вам, - Аня была рада этому ответу куда больше, чем календарю или часам.

Когда Эмилия ушла, Аня сразу же схватилась за ящик письменного стола, в котором, кроме ручек, лежали разноцветные маркеры, похожие на толстые фломастеры.

Решительно выбрав черный цвет, девушка обвела, показанную женщиной, цифру жирной, траурной каймой. Выходило, что она провела в заточении уже больше двух недель.

Что же… Теперь, по крайней мере, она хотя бы знает, который сейчас час. И день.

Аня с тоской посмотрела на пакет, который подарил ей её тюремщик, когда ужинал здесь в первый раз. Она честно попробовала разобраться в тех картинках, которыми была полна книга.

Один раз она даже просидела с крючком в руках часа три, пытаясь связать то, что называлось «столбиком с одним накидом», но только окончательно запуталась. По крайней мере, ей теперь было, что продемонстрировать Герману Вильгельмовичу: «цепочку из воздушных петель» она связать смогла. Пальцы сводило судорогой от напряжения и петли Аня затянула так, что протиснуть в них крючок уже не представлялось возможным. Тем не менее, для демонстрации её усилий такой "шедевр" вполне годился.

Сидя на кровати над своим «вязаньем», она бормотала сквозь стиснутые зубы:

- Есть ли у вас план, Мистер Фикс?

И потом отвечала сама себе:

- Есть ли у меня план? Есть ли у меня план? Да у меня целых три плана! **

Она чувствовала себя марионеткой.

Принимала ванну не потому, что ей хотелось, а просто для того, чтобы делать хоть что-нибудь, что ей напоминало бы обычную, человеческую жизнь.

Только сейчас она ощутила на собственном печальном опыте, что такое абсолютное одиночество.

Несмотря на регулярные визиты Германа Вильгельмовича и приходы Эмилии, Аня теперь всегда была одна. Наедине сама с собой…

***

- Ну, очухалась, наконец?

Злата выплыла из обморока, почувствовав на своем лице капли холодной влаги.

- Добавьте ей ещё одну порцию.

Этот голос… Спокойный, красивый, с жестокими, холодными тонами…

Нет, она не знает этого голоса!

В лицо ей снова резко плеснули водой. Судорожно вздохнув в этот момент, Злата сильно закашлялась.

Неправда! Это всё неправда! Мёртвые не возвращаются!

Её сознание балансировала на грани, когда она снова осмелилась посмотреть на человека, который стоял сейчас перед ней.

- Что, узнала? – мужчина презрительно усмехнулся.

Злата помотала головой, пытаясь отбросить с лица пряди волос, намокшие от воды, мешающие ей разглядеть говорившего.

Знакомые черты, овал лица, тот же четко очерченный подбородок… перед ней что, привидение?!

- Ладно, так и быть, - мужчина рассмеялся едко, почти сразу же подавив вырвавшийся смешок, - рассмотри получше!

Он наклонился, приблизив к женщине лицо.

Злата пытаясь отпрянуть, снова мотнула головой.

- Не дергайся, - угрожающе прошипел мужчина, - смотри!

И она посмотрела, невольно внимательно изучая знакомые черты. Похож… Очень похож… Но, пожалуй, моложе… И главное -  на щеке не было шрама! У Демона след оставался даже после операции: едва заметный, он всё же был различим.

Нет… Конечно, это не Дементий.

Злата снова вспомнила ужасающую картину аварии.

Огромные ветви дерева, в которое они врезались, словно гигантские щупальца, раздробив на мелкие осколки лобовое стекло, «вползли» в салон, дотягиваясь до всего, до чего могли дотянуться.   

Одна из веток, похожая на метко брошенное копьё, пронзила Демона насквозь и пригвоздила его к сиденью. Глаза мужчины были открыты в удивлении, словно он до последнего мгновения жизни был уверен в своей неуязвимости.

Демон сидел, словно жук, пришпиленный булавкой к коллекционной коробке…

Дементий точно умер. Злата могла бы сейчас в этом поклясться.

- Кто ты? – просипела она, едва разлепив губы, -  кто ты такой и что тебе надо?

- Как, кто? – мужчина ослепительно улыбнулся, - думаю, ты сама прекрасно это знаешь.

- Ты не Дементий, - Злата в отчаянии смотрела на него, - Демон мёртв!

Мужчина резко отвернулся от неё.

- Мой брат жив, пока жив я! – не произнес, а прорычал он.

Больше в этом голосе не было музыкальности. Он изменился в одну секунду.

Злата почувствовала себя героиней самого страшного фильма ужасов.
В горле враз пересохло. Она судорожно сглотнула.

Брат! Это его брат!.. Демон никогда не говорил о себе… Откуда ей было знать, что у такого монстра тоже есть семья?!

Мужчина зловеще улыбнулся:

- Думала, что тебе всё сойдет с рук?

- Отпусти меня! – Злата дёрнулась, как рыба, трепыхающаяся на крючке, - я не виновата в том, что твой брат погиб! Это произошло случайно!

- Сказки будешь рассказывать кому-нибудь другому, -ухмыльнулся мужчина, - а мне про тебя известно всё, вплоть до имен каждого из твоих любовников. Ты, конечно, поступила очень умно, выйдя замуж и удрав из страны. Однако… Слухами земля полнится. Как мне помнится, ты кое-что задолжала моему брату?

- Ничего я ему не должна! – Злата яростно посмотрела на него.

- Ну, как же? – голос её похитителя снова стал бархатным, - только как быть с кейсом, который ты у него украла?

Злата похолодела.

Откуда этому человеку известны такие подробности?!..

Разумеется, она ничего не брала.

Демон, решив разделаться с ней за её встречи с Джеронимо у него за спиной, забрал свои деньги сам, а её обвинил в том, что она их присвоила.

Осведомленность этого человека могла говорить только об одном: Демон посвящал брата в свои личные дела. Значит, этот мужчина такой же бандит, каким был сам Дементий.

Господи! Что с ней теперь будет?!

Злата почувствовала, как покрывается гусиной кожей.

- Думаешь, я забыл, по чьей вине Демон отправился на тот свет? Ты связалась не с теми людьми, стерва. Мне известно всё. Слышишь, ты?! Всё!

Злата в ужасе закрыла глаза, пытаясь успокоить колотящееся сердце, готовое выпрыгнуть из груди.

Мужчина продолжал говорить.

- Ты, Злата Анатольевна, по жизни - порядочная дрянь. Демон погиб из-за тебя!

Потом он добавил почти ласково:

- Ты, тварь, ответишь за его смерть.

Злата поняла, что на этот раз у неё нет выхода…
_______________________________________
*«Сою;з Земли; и Воды;» — картина фламандского живописца Питера Пауля Рубенса, написанная им около 1618 года. Монументальное полотно представляет собой одно из аллегорических произведений, раскрывающих гражданские и творческие убеждения художника. Первое название картины — «Шельда и Антверпен». Композиция представляет собой аллегорию реки Шельды и расположенного на ней города Антверпен. Две обнажённые фигуры, мужская и женская, изображают бога морей Нептуна, вооружённого трезубцем, и богиню плодородия Кибелу, которую готова увенчать Виктория, богиня победы. Аллегория воспринимается более широко и в XVII веке и в наше время — как единение стихий Земли и Воды, женского и мужского начала. В теме союза двух стихий воплотилась мечта фламандцев о снятии голландской блокады с устья Шельды, выходе к морю, а также связанные с этим событием надежды на возрождение страны. Кибела (в иной интерпретации Флора) предстаёт пышнотелой фламандкой с рогом изобилия в правой руке. Внизу трубит в раковину поднявшийся из морских глубин Тритон. В струях низвергающейся воды плещутся путти (два младенца). Картину отличает пирамидальная композиция, симметрия и равновесие форм. История и аллегория, жизнь и легенда, человек и природа предстают в картине в нерасторжимом единстве. Картина экспонируется в зале Рубенса в Эрмитаже (зал 247). До этого она находилась в коллекции Киджи в Риме, была приобретена для Эрмитажа в 1799 году.
** Ключевая фраза персонажа мистера Фикса из австралийского телевизионного мультсериала «Вокруг света за восемьдесят дней» (англ. Around the World in Eighty Days), созданного по мотивам одноимённого романа Жюля Верна. По сюжету мистер Фикс пытается помешать путешествию мистера Фогга, который должен совершить кругосветное путешествие за 80 дней.

Продолжение следует...