Три слова

Я знаю три слова, и все они три
Очень простые, да очень великие:
Первое – это мама, второе – Отчизна,
Третье – дедушка Ленин.

Это детское стихотворение, вычитанное им ещё давно в одном из башкирских учебников, навсегда врезалось в его детскую память. Кто автор, правда, он не знает, если быть точнее, то не помнит, однако сам стих он запомнил хорошо. Правда, не совсем понятно, соглашался ли наш герой с содержимым этого произведения, нет ли.  Разумеется, Гайнеслам, как бы сильно не любил маму, хранил преданность Отчизне, да и в памяти остались только лишь благие воспоминания о вожде мирового пролетариата, саму жизнь нельзя было представить без трёх совершенно иных слов. До последних дней своей жизни он не расставался со своим родным языком и состарился он в духе традиций своей нации, но три грязных слова из великорусского на всём пути его жизни всегда преследовали и шли буквально рядом. Эти три плохих слова не содержали в себе ни какую-либо информацию, ни мысль, ни идею, и не имели никакую художественную ценность, но несмотря на это редкий человек их не использовал в своём лексиконе. При культурном переводе смысл этих слов можно объяснить так: не сходить ли вам куда-нибудь туда; вы та и с вами что-то не так; да вы такой, да сякой.

Как сегодня помнит Гайнеслам этот вечер, тогда ему было лет семь, может восемь. Он как-то сидел на полевых воротах, что раньше ставились на краю почти каждой деревни. Ещё в то время он начал понимать насколько все эти три слова имеют некую сверхволшебную силу. И не сказать ведь, что он их раньше не слышал, разумеется, слышал, и не раз. Только его юный мозг не совсем осознавал, насколько эти слова особенные и нужные. С какой целью пацан оказался здесь на этом месте, это, конечно, у него в памяти не осталось.

Мальчик копошится возле забора и время от времени бросает свой взор, и на ближайшую гору, и на дорогу, которая соединяет их деревню с остальным миром. Конечно, он никого не ждёт, всё же человек, оказавшись там на дороге, не останется без должного внимания Гайнеслама. Солнце близится к закату, его последние лучи в ясную погоду отражаются от разной железяки, которые бывает, остаются на склоне, что напротив. И сегодня всё также, ничего нового-то в начале и не происходило.

Вдруг что-то там засверкало, потом оно стало приближаться и в конце превратилось в солдата. В самого настоящего. Человеком в военной форме оказался соседский парень Фазлетдин. Его поприветствовал и старик Дингезбай, живший на краю деревни.
   – Где служил, сынок?
   – Солнечный Казахстан, туда! Семипалатинск, та! Ракетные войска, такой!

С тех пор Гайнеслам начал верить в несказанную мощь этих самых трёх слов. Пока рос и возмужал, он каждый день, каждый час неоднократно слышал все эти слова, он с ними жил, и когда было очень потребно, он и сам часто вставлял те самые слова в нужные места на нужных диалогах, однако чудодейственную и сверхъестественную силу тех самых слов окончательно понял, когда уже сам пошёл в армию…

Гайнеслам вот-вот только входил в казарму. Рота, где предстояло ему служить, состояла из бойцов с севера, да и в основном одного призыва. Старший прапорщик, которому на вид можно было дать не меньше семидесяти лет, выстроил всех в три шеренги, и после велел присоединиться в строй и новобранцам. Затем он с акцентом западного говора орал такие примерно слова.
   – Сейчас все мы получим новую форму! Затем делаем на них клеймение, где указываем фамилию и номер военного билета! – тут же постепенно повышая голос, добавил – Но там не нужно писать: Коми, туда! Сыктывкар, та! Воркута, сякой! Дембель, ещё та!

Это армия. Возможно без этого там и никак. Это основа всего порядка. За два года он сотни тысяч раз услышал эти слова. Как сказать: слышал!? Он и сам лично доводил до всех остальных. Чем больше стал срок службы, тем чаще он это повторял: живее, те; дебилы, такие, убью, туда. Даже после армии, перед тем как вступить на гражданскую жизнь, в первую ночь ходил по деревни и орал:
   – Средняя Азия, туда! Туркменстан, такой! Иранская граница, та!
Об этом, правда, ему на следующий день рассказали.               

Годы прошли, жизнь в стране поменялась. Гайнеслам сам дед сегодня. Того самого Дингезбая внук Рафиль тоже уже на пенсии. Они теперь на том же месте стоят, где встречали когда-то очень давно возвращающегося со службы Фазлетдина. Они оба, и Рафиль, и Гайнеслам, храня верность предкам, остались жить в деревне, и чуть ли не каждый день видятся, но тема разговора у них каждый день новая.            
   –  Сейчас из деревни кто-нибудь служит в армии, туда! – говорит внук.
   –  Вот этого точно не смогу знать, Рафиль, молодёжи-то нет, забирать-то некого, такой!
   –  Если только не сын этого самого такого, как его, та!
   –  Нынче в деревне и ребятни-то нет. Кто появится, и то по-ненашенски только гутарят, туда! Поди гадай, из наших ли...то ли...
   – Хоть материться-то они умеют, интересно? Одни иностранные слова на устах, такой...

В это время, пока старик Гайнеслам прикуривал по новой, на востоке снова заблестело. Это, конечно, тут же привлекло их взгляды. Ведь на той стороне большая дорога, а она ни в коем мере не должна остаться в стороне от внимания пожилых. Старики на это рассчитывали. Каждого проезжающего туда, либо обратно человека они привыкли пропускать через «игольное ушко». Наблюдая за светящейся точкой, отражающейся от солнечных лучей, деды, несколько секунд стояли безмолвно. Глядя на их лица, можно было почувствовать, что как по старинке они с надеждой ждали возвращения домой какого-либо солдата. Светящаяся точка очень быстро приближалась. Через минуту было понятно, это была машина, а не человек.   

Однако машина, поравнявшись с ними, резко остановилась, и из салона вышел солдат.
   – Здравствуйте, дедушки! – двинулся к ним парень.
   – О! Здорово, здорово! Так, сосед, ты чтоль?
   – Да, он самый!
   – Где служил, сынок!
   – В Беслане, дедушка Гайнеслам!
   – Северный Кавказ, туда!
   –Да, Северный Кавказ, туда! Осетия, такой! Танковые войска, та ещё...