Виртуозы

                Когда я был ещё маленьким, то однажды в нашей деревне произошло эпохальное событие: в старинной усадьбе хозяина - его самого удалённого когда-то из жизни силами политической целесообразности -  да теперь уж в его доме используемом теперь как помещение под красный уголок молочно-товарной фермы колхоза «Путь коммунизма» –


там появился т е л е в и з о р.

                Его водрузили на специальной полке настолько для шкодливой пацанвы высоко, что только специально же назначенный колхозник мог дотянуться до кнопки его включения в час, так же специально выделенный для просмотра живой картинки ежедневного бесплатного кина.

                Как-то раз по тому телевизору показывали концерт музыкальных исполнителей. Пока на экране какой-то мужик, наряженный по буржуйской моде, уныло что-то пиликал на скрипке,  наши мужики–колхозники клевали носом, едва ли ни всхрапывая в дремоте. Ситуация поменялась радикально, когда на далёкой телевизорной сцене появился балалаечник. Вот он-то дал жару: и так, и этак он наяривал по струнам – и перед собой, и за спиной; и под коленями согнутой ноги пропускал он инструмент, продолжая извлекать звуки такого разудалого камаринского, что ноги сами просились пуститься в пляс.

                Однако, виртуоз! - куда до него скрипачу во фраке с его паганиниевым Caprice No. 5 in A minor: Aqitato.

                Тем более что зажигательная мелодия балалаечника замечательно укладывалась в вербальный контент специфики местной, где на удалении в два десятка километров к северо-востоку в ещё неведомой мне деревушке происходило когда-то уж давно нечто нехорошее:

/на Бутырках мужик бабу пыркой ушиб/;

которое, однако же, имело и вовсе странное продолжение в частушке моих земляков:

/та упала, захрапела – ещё пуще захотела/. (?!!!)



                С той поры прошло немало лет. Малыш тот, не вполне ещё смышлёный, подрастая и естественно мужая, немало повидал не только в телевизоре, но и живое знание по огромному кругу явлений сделали своё дело формирования в нём человека современной эпохи.

                Теперь-то он по-другому воспринимает виртуозность творцов артефактов, которыми мы насыщаем себя в угоду своих потребностей. И балалаечник тот виртуозный уж как бы потерялся среди множества виртуозов огромного массива исполнителей разного рода интеллектуальных коленцев.
                Но и виртуозы же времени не теряли, возводя первичное познание   явлений жизни в такую степень совершенства, что кажется уже хватит нам и того что есть. Потому прежде что знание из запредельных своих сфер настолько усложнилось, что оторопь берёт обывателя, да не столько от удалённости пределов понимания, сколько от ощущения тревоги, исходящей от агрессивной непостижимости новизны.
                Случилось как-то мне стать как бы сторонним наблюдателем за течением диалога между одним из творцов документального видео контента и неким доморощенным философом – новым поселенцем депрессивной деревеньки, повергаемой во прах в глухомани посреди первозданного величия дикой природы.


-Я приехал сюда жить – сообщает философ – чтобы закончить свой философский труд
- О чём?
- О презумпции достаточности.
- Что же она постулирует?
- О том, что человеку для жизни нужно только то, что просто необходимо.
- Не понимаю.
- Необходимо, но и достаточно.


                Ох уж эти нам доморощенные мыслители! Вот и пойми же, что у них на уме.
                Хотя тут-то как раз и понимать нечего, если только ты не попустил взращивание себя в инкубаторе специально запутанных социокультурных   измышлений.


Вот же исходные данные к пониманию жизни хотя бы на местности, привлекательной для того не вполне внятного философа:
 Солнце, воздух и вода творят на земле плоды,  как сгустки энергии  - необходимой для  совершения жизненно необходимых телодвижений человека  здесь, где действуют на него естественные вызовы и риски среды.
Образуя таким образом три потока витальных проблем:
- действие, потребление, и безопасность – все они вообще обусловлены физиологическими особенности вида Люди.


                Действие, как инстинктивный резон существования человека, заложен императивно в  витальную матрицу всякой без исключения особи вида. Тут разница в уровне особенностей каждого ничтожна на фоне грандиозности полей приложения усилий, являясь таким образом величиной, которой можно пренебречь в поиске более заметных факторов влияния на человека.

                И первыми в ряду их предстают естественно биологические, обусловленные необходимостью создания для каждого из нас комфортной капсулы  существования  в окружающей среде.

                Параметры комфортности тоже элементарны: это прежде всего состояние атмосферы (температура, давление, и состав), находящихся в узко ограниченных пределах значениях на полях огромной по содержанию физической реальности. Каким-то непостижимым образом к этому естеству добавились и психофизические претензии - типа  тесно или просторно; весело или уныло - каждого сколько-либо активного человека.

                Тогда уж для обеспечения жизнедеятельности,  и построения укрытий телу для защиты от неблагоприятных условий выживания - по мере роста  реального насыщения – естественных ресурсов оказывается недостаточно. И всё потому что границы комфортности человеком с претензиями мало помалу  отодвигаются  всё дальше от душевного своего удовлетворения.

                Так к элементарным еде и крову добавляется широкий спектр противоестественных, то есть нами же сообща придуманных, потребностей. Выводя на всё более высокий уровень проблему безопасности – уже не столько как создание условий выживания и даже комфортного проживания в среде, но и - что особенно важно - нейтрализации посягательств на них со стороны конкурентов.

                Такова природа прогресса, его благо-(но же и) зло-деяний.


                Сами же Люди, по всё более настораживающей экспоненте,  созидают всё новые  смыслы и реальности, уже не успевая сколько либо  успешно осознать последствия  для себя своих достижений.

                Тогда и действия по нейтрализации посягательств на своё благополучие со стороны конкурентов приобретает всё более изощрённый характер. Тут уже не игра на скрипке или балалайке ментально перегружает психику даже и самого простоватого обывателя.

                Вот один такой из них, постоянно проживающий в паре сотне километров от знакомого нам доморощенного философа невнятно выраженной им презумпции достаточности – смотрит в небеса и с восторгом отмечает, как с заводского аэродрома взлетает новейший боевой самолёт.  Гордость за наши в этом деле достижения перекрывает в его сознании, жившую ещё несколько мгновений назад, озабоченность совсем другого рода.

                Озабоченность та элементарна: жилище, в котором он влачит свои дни настолько не комфортно, что так и хочется не замечать его развалины ещё и не оборудованные системами элементарных для нашего времени удобств. А зрение своё болезненное предпочитает развлечь наблюдением за вот этими замечательными кульбитами в небе высокотехнологичной боевой машины.

                Всего-то одного лишь движения мысли достаточно было бы сделать этому человеку, чтобы осознать хоть часть глубин противоречий, продемонстрированных полётом рукотворной машины.


Элементарно даже то что стоимость её производства эквивалентна стоимости полутора т ы с я ч   добротных квартир в современной новостройке.


                Но первым на пути осмысления обывателем этого соотношения встаёт непреодолимым барьером соображение национальной безопасности.
                То есть такой  обыватель более чем от собственных проблем, озабочен тем, что его нация вообще пребывает в опасности отнюдь не от того что   вот он, как конкретный человек и полноправный гражданин, на фоне современных достижений цивилизации, проживает в лачуге, не располагая даже возможностью влезть хотя бы в пожизненное рабство ипотеки. А тем он удручён уж запредельно, что,  похожий на него обыватель на другом конце света, так же радуется глядя  на что-то своё убийственное в небесах без границ.

                Апофеоз антропогенеза!

                Да если бы только этим ограничивались наши ментальные забавы.
                А то ведь вот же, в своём письме к человечеству, парень - далеко не простой из не определяемого мной места своего пребывания – многозначительно предлагает


«отказаться от идеи текста как замкнутого объекта. Текст — это формализация смысла, точка в многомерном пространстве, которое можно назвать "смысловым рельефом". Координаты текста определяются не лексикой, а его положением относительно уже существующих произведений по ключевым шкалам:
· нарративных паттернов: расположение текста в графе сюжетных ходов, архетипов персонажей, типов конфликтов;
· эмоционального воздействия: вектор, определяющий тип и интенсивность вызываемых эмоций (например, измеряемых через психофизиологические реакции фокус-групп — кожно-гальваническая реакция, паттерны ЭЭГ);
· концептуальной плотности: оценка количества и новизны концептов, введённых текстом в культурный оборот;
· интертекстуальной связанности: метрика, показывающая, насколько текст продуктивно связывает ранее не связанные идеи или пласты культуры.
Новизна может определяться не уникальностью сочетания слов, а уникальным смещением в этом рельефе. Если текст попадает в плотный кластер уже существующих произведений, не смещая его границ, его смысловая новизна близка к нулю»



                Оно и понятно, что хорошо бы тогда вовсе отказаться от текстов. Только вот как это сделать без применения насилия, когда парень другой, уже из Московской высшей школы социальных и экономических наук, уведомляет читателя о  зарождении в природе социологических зомби, который есть главный герой текста.

                И   уж он-то, герой нашего времени,


«вводится в реальность по примеру своего знаменитого родственника: философского зомби. Зомби в  философии сознания—одна из определяющих фигур. В социальной теории куда популярнее киборги или гибриды, а зомби—не более чем бедные родственники. Социологический интерес к зомби ограничивался несколькими нишами: изучение людей-зомби на известном  острове, исследования популярной культуры и левая критика капитализма. Все они заняты в конечном счете человеческими обществами, оставляя за скобками интересующий нас феномен — практически наблюдаемых зомби»


                И это в то же время, когда ещё один парень - теперь уж из Техасского университета в Остине  - вербально  наяривает на своей, типа,  американской балалайке:


«Есть аргумент, который я буду называть базовым аргументом, который, кажется, доказывает, что неважно, истинен детерминизм или ложен. Мы в любом случае не можем быть истинно или предельно морально ответственными за свои действия».


                Да с ума можно сойти от этаких виртуозов - даже и человеку из жилища более и менее комфортного, но уж во всяком случае лучшего, чем у того же восторженного наблюдателя за воздушными эволюциями рукотворной машины в родных небесах.

                А ведь мы здесь только лишь прикоснулись единичным примером к - не поддающему измерению - массиву всевозможных забав человеческого разума.

                И познание, как вообще руководящий инструмент развития,  похоже что уже безоговорочно, теперь проигрывает перед виртуозностью самой игры смыслами перед ничего в ней не понимающей публикой.
04.10.2025 11:17