129

- Ожана была крепко горячая. Как и многие девки до неё. Как и многие после. Молодая, что с неё взять? Ей бы посоветоваться с матерью. Вот у кого хитрости палата. Та кого угодно могла бы скрутить в бараний рог…
Кот перестал мурлыкать и замолчал – задумался.
Леший с лешачихой не торопили. У кота независимый характер, если не понравится, что ему указывают, может и не закончить историю. Или уйти к себе. Или разозлиться и сон нагнать, и тогда будут они дрыхнуть рядом с девкой против своей воли. А историю хотелось бы дослушать.
- Но Елезара не скрутила. Веда тогда страшно осерчала на него за дочку. Не то, чтобы ей нужен был зять… А всё же обида брала за Ожану. Да и неловко, небось, перед людьми и собой, что вдвоём с простым парнем не сумели справиться. Мать колдовством, а дочь естеством. Вот и взялись тогда за его невесту. Ну как взялись? Сначала Ожана сама попробовала силушку попытать…

Мара всё же поспала. Спасибо Иве - выручила, поглядела раз-другой, как её подопечную сон неволит и шепнула:
- Пойдём, я тебя отведу в наш шалаш. Там теперь никого не будет, ты как раз и поспишь. Там сейчас прохладненько, - девушка тоскливо подняла голову вверх – бесконечная голубая лазурь и хоть бы одно заблудившееся облачко. Хоть бы на минутку спрятать головушку от слишком щедрого солнца. И это только утро. Что дальше будет?
Мара выпустила грабли из рук:
- Пойдём…
Идёт - не верит своему счастью. В тенёк, да на боковую, да подальше от тётки Улиты – чего ещё можно желать? Пока ничего. Даже если вместо подушки тряпка, а под ней клок сена. Разве это проблема для уставшего человека?
Ива всё поглядывала на Мару нерешительно, потом набралась смелости, чтобы предостеречь неразумную перехожую перед тем, как оставить её в своём шалаше:
- Ты бы, Марочка, поосторожней… Нехорошо девице ночь-то… гулять… Оно… Захар, хоть и не шибко буйный, а всё же парень… Что люди скажут?
Мара поглядела на девушку, пожалела её:
- Ничего плохого мы не делали. К брату его ездили. Есть… было у меня хорошее средство. Может, поможет.
И вспыхнули радостью и благодарностью глаза Ивы. Радостью оттого, что не ошиблась в подруге, а благодарностью, что Мара с ней откровенна.
- Спи… Как будем уезжать, я тебя разбужу.
А Мара уже спала…

Вечеряли в селении. За столом собралась всё та же компания.
Мара сидела на самом краю длинной лавки – хозяйка вытеснила.
- Ты когда собираешься дальше иттить? – спросила напрямик.
- Через четыре дня, - хмуро отозвалась Даша. – Ей теперь нельзя. Надо попутчика дождаться.
- А ты откуда знаешь? – недобро зыркнула на дочь Улита. Она бы и сейчас не прочь отправить незваную гостью на все четыре стороны.
- А тебе куска хлеба жалко? – дядька Тиша пристально посмотрел на жену.
Улита опустила глаза, смолчала. Встала, полезла на полку греметь горшками. И оттуда донеслись недовольные слова:
- Так если бы он, хлеб-то, даром доставался. А то ить, развелось дармоедов… Работать не хочу… По ночам блудить интересней…
Мара опустила глаза. Поняла, что все камешки в её огород. Промолчала. Если бы прямо спросили, она бы попыталась объяснить, но что-то говорить в спину недовольной хозяйки было неловко.
- Цыц, щеколда! - хлопнул дед ложкой по столу. – Где это видано, чтобы перехожему человеку на дверь указывали?
- Оно и правда, Улита, - вмешалась несмело бабушка. – Чего ты завелась?
Мара обвела взглядом сидящих.
Даша смотрит исподлобья в тёмный угол, дышит тяжело. Настя опустила глаза, едва не плачет. Дети притихли, ложками перестали работать. Стёпка поглядывает на Мару сочувственно, молчит.
«Надо уходить, - решила Мара. – Но не сейчас… Чуть погодя, чтобы не казалась взаимосвязь так явно».
- Лучше расскажите, как сено нынче? – повернула бабка разговор в другую сторону. Сама она оставалась дома со скотом, малыми детьми и бабушкой на полатях.
- Да ничего, - оживился дядька Тиша. – Лишь бы дождей не было.
- Когда же на залучные луга поедете?
- Старейшина наказал послезавтра выезжать.
- Седмицы за три управитесь?
- Как погода. Но должны управиться. Дед, поедешь с нами? Или дома на этот раз останешься?
- Что ты, Тиша! – дед даже испугался. – С вами. Зачем же дома? Я ещё пригожусь.
Дядька Тиша повернулся к бабке:
- Ты одна тут справишься?
- А чего не справиться? Справлюсь.
- Фиска, останешься с бабушкой.
Огорчённая Фиска опустила голову чуть ли не до стола. Тиша поглядел на младшую дочь с лёгким сочувствием.
- На будущий год готовься. А пока дома побудь. Ну, девки, пойдёте на купалу?
С улицы уже доносился шум.
Даша резко подняла голову, словно решилась на что-то.
- Да, тятя, - сказала тихо.
Никто не знал, какая борьба шла у девушки в сердце. Никто не знал, перед каким распутьем она мысленно стояла. Не могла решиться, в какую ей сторону свернуть, загадала, если батька сам предложит идти на гулянье, значит, она сделает страшный шаг в неведомую сторону.
Батька сам предложил, до конца не ведая, что сделал.