Хранитель безумия

…Наше сознание порой творит невероятные вещи. Не стоит его недооценивать — оно способно на многое. И от этого становится страшно как никогда. Никакие физические угрозы и травмы не сравнятся с тем, что может предложить нам наше собственное сознание. Но почему оно играет с нами? Почему восстает против своего владельца? Над этими вопросами давно бьются психиатры и психологи. Их подходы кардинально отличаются, но факт остается фактом: никто не может сказать, почему люди страдают от собственного разума…

Конечно, смотря фильмы и сериалы, читая книги или статьи, мы удивляемся, как человек может верить в то, что нам кажется чистой водой безумия. Горящие предметы, не причиняющие вреда, мертвые люди, говорящие с нами, жуткие монстры и другие воплощения больного разума. Ведь это противоестественно, нереально на наш взгляд. Но в этом-то и заключается основная причина… Это нереально с точки зрения здорового человека, но вот что испытывает больной мозг, мы знать не можем. По всей видимости, для него это такая же норма, как для нас стоящая на столе кружка, которую мы забыли помыть еще два дня назад, или бутылка воды, завалявшаяся в портфеле. В этом есть логика. Ведь доказать больному человеку, что это всего лишь галлюцинация, нереально, а порой и опасно для жизни… Но так ли это плохо? Можно ли контролировать эти образы, галлюцинации?


Закрыв дневник, я встала из-за стола. Размяв затекшие мышцы, прошлась по кабинету. Взглянув в окно, поняла, что уже давно за полночь. Мрачное небо покрывали мириады звезд, а яркий диск луны освещал прилегающую к больнице территорию. Скалистая местность выглядела устрашающе во мраке ночи: острые вершины скал напоминали железные шпили средневековых башен, многовековые деревья, росшие в неподалеку раскинувшемся лесу, склонились друг к другу под порывами сильного ветра, создавая впечатление раскрытой пасти хищника с рядом острых клыков. Весь пейзаж наводил на мрачные мысли. Хотя удивляться тут нечему. Как еще может выглядеть предместье психиатрической клиники, расположенной в горах, где содержатся самые опасные преступники, приговоренные к лечению?

Сама клиника тоже внушала иррациональный ужас. Огромное строение викторианской эпохи, готическое и мрачное, с башнями, вершины которых венчали острые шпили. Смотря на них, создавалось впечатление, что еще немного — и они проткнут само небо. В народе эта больница для душевнобольных преступников получила название «Цитадель греха». На мой взгляд, оно хорошо отражало ее внутреннее содержание. Подобраться к «Цитадели» можно было лишь по одной дороге, вымощенной прямо в скале. Она уходила в лес, откуда, пройдя по тропинке, оказываешься на широкой дороге.


Я была недавно в этом месте, но уже многое успела разузнать. Меня направили сюда для прохождения практики, что было странно, учитывая опасность этого места. Возможно, это было связано с конфликтом с ректором университета, где я обучалась. Не буду вдаваться в подробности, скажу просто: это был очередной зажравшийся, ничего не смыслящий в психиатрии чиновник с неимоверно высоким самомнением. Добрый и умный парень, чуть старше меня, поплатился жизнью за уязвленное эго ректора. Глупо было отправлять его на практику в больницу, где содержался до перевода один из клиентов «Цитадели». Он не справился с нападением, и в результате его истерзанное тело нашли уже мертвым. Такое нередко случалось в подобных местах, но это часть нашей работы, с этим ничего не поделаешь. Правда, легче от этого не становилось — душу по-прежнему терзала боль, стоило вспомнить его лучезарную улыбку или спокойный мягкий голос…

Оторвавшись от созерцания пейзажа за окном, я вышла из кабинета, направляясь на улицу. Спустившись на первый этаж, открыла дверь с помощью ключ-карты и вышла на свежий воздух. Порывы ветра трепали волосы, забираясь своими ледяными руками под легкую одежду и пробегая холодом по коже. Прикрыв глаза на пару секунд, я глубоко вздохнула, наслаждаясь прохладой ночи. Пачка сигарет сама собой оказалась в руке. Закурив, я с наслаждением выпустила сизый дым, тут же взметнувшийся кольцами ввысь. Мысли роились в голове, словно пчелиный рой, настойчиво жужжа и привлекая к себе внимание. Но поддаваться меланхолии и размышлениям было некогда — через пятнадцать минут начинался обход. Сегодня я руководила этим безумным парадом.


Главврач больницы, высокий мужчина крепкого телосложения с абсолютно седыми волосами и аккуратной бородкой, всегда одетый с иголочки в классический костюм-тройку, быстро проникся ко мне уважением и доверием, хоть поначалу и был настроен скептически. Его можно было понять: молодая девчонка, до этого работавшая лишь в обычных больницах, попадает в строго охраняемую клинику, где на каждом шагу сидят опасные преступники, головорезы, маньяки с расстройством личности и прочая «нечисть» нашего бренного мира. Да и на фоне остальных я сильно выделялась — не только возрастом, но и тем, что была единственной представительницей слабого пола среди медперсонала, не считая парочки медсестер. Однако мои познания, холодность и бесстрастность поразили мужчину. Но более всего его порадовало мое стремление к обучению и нестандартный подход в некоторых случаях. Основной «костяк» клиники составляли мужчины лет за сорок, так сказать, матерые волки психиатрии.

Одним из таких мастодонтов был психотерапевт Яков Кощеев, с которым мы особенно сроднились благодаря общей национальности. Он был высоким мужчиной средних лет, при ходьбе слегка сутулился. Черная шевелюра была аккуратно уложена, а глаза, черные как обсидиан, были наполнены вселенской тоской. Мы часто собирались на самой высокой башне, ведя разговоры обо всем на свете, в частности, о философии, что была близка нам обоим. Беспрестанно куря и рассуждая о жизни, мы порой не замечали течения времени, нередко удивляясь, взглянув на циферблат часов.


Также в нашем дружном коллективе присутствовал Ганс Хельмут — заведующий медицинской частью. Веселый мужчина с вечно взъерошенными светлыми волосами и кристально чистыми голубыми глазами. От его вездесущего юмора невозможно было скрыться — поверьте, я пробовала, даже в самые критичные моменты он умудрялся шутить.

Сегодня мне предстояло дежурство с Яковом. Докурив сигарету, я бросила окурок в каменную пепельницу, которую мы недавно пристроили с Гансом на крыльце для удобства. Зайдя внутрь, неторопливо прошла к парадной лестнице, ведущей в служебную часть. Отыскать психиатра не составило труда — он, как обычно, сидел в ординаторской, читая произведение мировой классики.

— В этот раз твоего внимания удостоился Достоевский? — усмехнулась я, рассматривая темную обложку книги.
—Верно, решил освежить в памяти «Бесов», — ответил Кощеев, закрывая книгу.
—Что ж, одобряю. Но, кажется, нам пора на обход, — сообщила я, направляясь к выходу.

Тяжело вздохнув, психиатр поднялся с кресла и зашагал вслед за мной. Ночной обход занимал немного времени, так как все пациенты спали, поэтому уже через полчаса мы стояли на высокой башне, покуривая.

— Как думаешь, это нормально, что мы пытаемся вылечить монстров, убивающих с особой жестокостью? — тихо спросил Яков.
—Ты озаботился моралью? — парировала я, устремив взгляд на густой лес.
—Нет, просто стало интересно, — непринужденно ответил он, выпуская клубы дыма. — Они убили много невинных людей, а мы их пытаемся излечить, помочь им…
—Не знаю, смотря с какой колокольни смотреть, — пожала я плечами, поежившись от прохладного ветра.
—Что ты имеешь в виду? — удивленно посмотрел на меня Яков.
—Ну, смотри. Если рассматривать их лечение с точки зрения исследователя, то это норма. Мы докапываемся до истины, до причин такого поведения и отклонения, при этом откидывая сами их преступления на второй план. Нам важен результат лечения, поиск решений этой головоломки с сознанием. А если рассматривать с точки зрения пострадавших и их близких, то да, это негуманно, и стоило бы их просто казнить, — объяснила я, обернувшись к мужчине.
—А ты на какой колокольне стоишь? — склонив голову набок, уточнил он.
—Не знаю, скорее склоняюсь к первой, — чуть помедлив, ответила я. — Мой интерес к загадкам человеческого разума силен, но, если честно, откинуть их деяния иногда непросто… — тяжело вздохнула я, выпуская струйку дыма, что рассеялась во мраке ночи.
—Это приходит с опытом, — понимающе кивнул мужчина.
—Скорее всего…
—Иногда мне кажется, что психиатры мало чем отличаются от своих же пациентов, — грустно усмехнулся Кощеев, постукивая по перилам длинными пальцами.
—Почему же? — отстраненно поинтересовалась я, выбрасывая окурок в урну.
—Возможно, проводя большую часть времени в окружении больных людей, волей-неволей начинаешь принимать их бред за данность, ставить под сомнение реальный мир, — непринужденно пожав плечами, проговорил врач. — Возникают сомнения в здравости собственной психики. Кто его знает, может, наши пациенты видят мир таким, каков он есть на самом деле…
—Хм, знаешь, даже я начала замечать, что общество адекватных людей становится для меня скучным и тягостным. Они говорят об обыденных вещах, которые постепенно перестают интересовать меня… Недавно я общалась с пациентом по прозвищу «Сократ». Мы довольно долго проговорили, и он заставил меня задуматься над многими вещами, что вызвало во мне интерес к его личности. Он очень умен и образован, но то, за что он здесь, не поддается объяснению. С его интеллектом можно было легко найти работу, заняться научными исследованиями, но вместо этого он убивал подростков, вскрывая им грудную клетку и оставляя на телах страницы из произведений известных философов со своими комментариями. Причем эти комментарии довольно хороши и продуманы. Он зациклен на поиске души в человеке, правда, довольно специфическим способом, — цинично ухмыльнулась я и продолжила: — А что касается мысли о том, что больные видят гораздо больше нас — интересно, стоит подумать над этим. Но все же это не является оправданием их действий…

Докуривали мы в полном молчании, погруженные в свои мысли. Позже Яков отправился в ординаторскую подумать над делом одного из пациентов, я же решила дальше исследовать клинику, чем занималась с первого дня появления в ней. По моим предположениям, тут должны были быть тайные ходы — здание было довольно старое, больше походившее на крепость, а в таких постройках точно есть загадки. Спустившись на нижний этаж, я остановилась у массивной деревянной двери, ведущей в «подземелье», где раньше располагались камеры пыток. Приложив немало усилий, чтобы сдвинуть дверь с места, я вооружилась фонариком и начала спуск по каменным ступенькам вниз.

Внезапно позади себя я услышала гулкий стук шагов и почувствовала, как по телу пробежал замогильный холод. Резко обернувшись, увидела своего друга, изредка навещавшего меня в этой каменной обители проклятых душ.

— В подвал, ночью? Только ты могла до этого додуматься, — весело усмехнулся он, следуя за мной по пятам.
—Моя любознательная натура не дает мне покоя, ты же знаешь, — подмигнув, ответила я, продолжив путь.
—Она же когда-нибудь и погубит тебя, — резюмировал Лука, спрятав бледные руки в карманы штанов.
—Будем надеяться, что не в ближайшее время, — парировала я, спускаясь все ниже.
—Твоя тяга к смерти иногда выражается в причудливых формах и действиях, — не унимался парень, не отставая от меня ни на шаг.
—Ну, скажем так, умирать меня не тянет, но тема смерти, и правда, занимает большую часть моих мыслей, — согласилась я.

Спустившись, мы прошли по мрачному коридору, стараясь издавать как можно меньше шума. Какое-то странное чувство чужого присутствия тяготило душу, заставляя напрягаться от каждого шороха. По обеим сторонам длинного коридора располагались камеры — выбоины в скале, закрытые чугунной решеткой, проржавевшей в некоторых местах насквозь. «Выбраться из таких проблематично, если не сказать нереально», — заметила я, выхватив взглядом толстые прутья. Добравшись до самого конца коридора, я очутилась перед каменной стеной — прохода дальше не было. Нахмурившись, я стала ощупывать стену.

— Что ты делаешь? — спокойно спросил мой спутник.
—Ищу проход, точнее, то, что его активирует, — объяснила я, не отвлекаясь от своего занятия.
—Думаешь, он есть? — немного скептично поинтересовался Лука.
—Скорее всего. Мне показалось, что коридор меньше, чем стена снаружи, — задумчиво пробормотала я, скользя ладонями по шершавой стене.
—Интересно…

В полумраке я не заметила, как напоролась на что-то острое и довольно глубоко порезала руку. Отдергивая ее, я ударилась о неприметный выступ, скрытый во мраке, из-за чего стена жалобно скрипнула и стала отъезжать в сторону. Торжественно взглянув на своего друга, я победно усмехнулась.

— Перевяжи руку, — посоветовал он, недовольно смотря на открытую рану.

Кровь с гулким эхом капала на каменный пол, создавая небольшую лужицу. Достав здоровой рукой из кармана бинт (благо я таскала его с собой на всякий случай), я перевязала ладонь.

Зайдя в образовавшийся проход, я сразу же отшатнулась, но, взяв себя в руки, посветила на то, что заставило мое сердце забиться чаще. В противоположной стене были вмонтированы крюки, от которых шли проржавевшие от времени цепи. На этих цепях висел скелет в истлевшей одежде, больше напоминающей лохмотья. Осторожно приблизившись, я осмотрела место рядом с останками пленника. Не заметив ничего необычного, разочарованно вздохнула.

— Над ним окно, — заметил Лука, вскинув голову вверх.

Приподнявшись на цыпочки, я пошарила рукой по импровизированному подоконнику. Наткнувшись на что-то твердое, я схватила предмет и потянула его вниз. Рассмотрев находку под светом фонаря, поняла, что это дневник. Кожаная обложка истлела от времени, а страницы пожелтели, но, несмотря на это, прочесть текст было возможно.

— Думаешь, он его? — спросила я, указывая на висящий рядом скелет.
—Думаю, да. Цепи позволяют дотянуться до окна, — подтвердил мои догадки парень, скрестив руки на груди.
—Написано кровью. Значит, где-то должен быть острый камень или что-то в этом роде, — размышляла я, пробегаясь взглядом по каменному полу.
—Согласен. Поищи у стены, — посоветовал парень, не двинувшись с места.

Осветив стену позади пленника, я заметила тусклый блеск и подняла источающий его предмет.

— Вот, чем он писал. На нем запекшаяся кровь, — покрутила я в руке осколок, внимательно рассматривая затупившиеся от времени острые грани.
—Пора возвращаться. Ты уже долго здесь, Яков потеряет, — поторопил меня спутник, глянув на мои наручные часы.
—Да, идем, — согласилась я, решив вернуться сюда позже.


Обратная дорога заняла меньше времени. Не без труда закрыв за собой тяжелую дверь, я поспешила в кабинет, где сидела ранее. Включив настольную лампу, я без раздумий принялась за чтение дневника. Лука устроился в кресле у окна. Текст был на латыни. «Не зря учила всё-таки», — пронеслась в голове причудливая мысль.

…Даже спустя многие годы я все еще вижу ее. Раньше она являлась лишь в моих снах, но после того, как я оказался в этом месте, она стала посещать меня и наяву. Может, я сошел с ума? Повредился рассудком? Не знаю, но с ее появлением в реальной жизни мне стало легче переносить ту боль, что я испытал после ее ухода в мир иной. Моя любимая дочь помогает мне переживать все те мучения, что преподнесла мне злодейка-судьба. Я не знаю, сколько еще продержусь, но это не важно, ведь я могу созерцать самое дорогое, что было в моей жизни…


Я перевернула страницу:

…Приходили кардиналы Папы. Я сообщил им, что все обвинения в мой адрес ложные, но, кажется, уже поздно — я обрек себя на гибель. Но что мне оставалось делать? Пытки и голод вынудили меня пойти на это, признать свои слова и действия ересью. Прости меня, Господи, я никогда не отрекался от тебя… Все это время моя Габриэлла незримо присутствовала рядом, излучая поддержку и придавая мне сил…

Далее слова разобрать было невозможно, пришлось пролистать еще немного:

…Ну, вот и все, скоро меня не станет. Приговор вынесен… Виновен… Гореть мне в ярком костре правосудия…

— Хм, кажется, он прогадал, — задумчиво проговорила я, оторвавшись от чтения старинного дневника.
—Кто? — послышался тихий голос Луки из кресла.
—Автор. Он думал, что его сожгут на костре, а по итогу он сгнил в заточении, — объяснила я, потирая уставшие от напряжения глаза.
—А кто автор? Есть идеи? — заинтересованно взглянув на меня, спросил он.
—Появилась странная мысль… — неуверенно прошептала я, нахмурив брови.

Оглядев дневник со всех сторон, я нашла на задней части обложки инициалы.


— Кажется… Ж. М., — прочитала я затертую надпись, еле проглядывающую на кожаном переплете.
—И кто же это? — задумчиво потерев лоб, поинтересовался мой собеседник.
—Костер… Ересь… Кардиналы… Хм, возможно, это сам Жак де Моле, — восторженно произнесла я, аккуратно проводя пальцами по царапинам на дневнике.
—Тогда у тебя появился шанс узнать историю загадочного магистра, — сообщил мне друг, улыбнувшись краешком губ.
—Да… Кстати, он видел свою мертвую дочь, сидя в камере… — проговорила я и удивленно заметила: — У него были дети?
—Видеть мертвых — ненормально, верно? — усмехнулся мужчина, лукаво поглядывая на меня сквозь полуприкрытые веки.
—Верно. Человеческий мозг полон загадок и тайн. Но он отличал реальность от галлюцинаций, проекций измученного сознания, — пожав плечами, ответила я, откинувшись на спинку стула.
—Ложные галлюцинации? — предположил Лука, подперев острый подбородок кулаком.
—Скорее всего. Но он думал, что она явилась ему как ангел-хранитель, — задумчиво постукивая пальцами по костяшкам, ответила я.
—Все возможно, не стоит отрицать и этого, — весело заметил Лука, разведя руками в стороны.
—Согласна с тобой… — Договорить мне не дал вошедший Яков.

Закрыв дневник, я убрала его в портфель, что, как нельзя кстати, лежал у моего стула.

— Скоро прибудет другая смена, можно собираться, — сообщил мне коллега, зевая от накатившей усталости.
—Да, хорошо, — натянуто улыбнулась я, щелкнув суставом большого пальца.
—Буду ждать на крыльце, — сказал Кощеев, выходя из кабинета.


Собрав вещи и накинув куртку, я вышла на улицу, где меня уже ждал коллега. Поприветствовав дневную смену, мы отправились через лес к дороге — неимоверно хотелось спать. Постояв на импровизированной парковке и выкурив по сигарете, мы сели на мой мотоцикл и сорвались с места. Уже в городе, попрощавшись с Яковом, я направилась по своим делам. Остановив «железного коня» около кованого забора, слезла и неспешно зашагала по мощёной каменной дорожке в сторону ворот. Пройдя внутрь, я быстро нашла свой пункт назначения.

Смахнув опавшие листья с холодного мрамора, я прочитала выгравированную надпись. Мрачная, немного грустная улыбка озарила мое бледное лицо.

Лука Корвус… 1994 – 2022…

— Забавно, правда? Я вроде как мертв, но рядом с тобой обретаю подобие жизни, — раздался тихий голос за моей спиной, от чего сердце затопило тоской.
—Да, это забавно… Если учесть, где я прохожу практику… — тихо рассмеялась я, понимая абсурдность сложившейся ситуации.
—Вот и я о том же, — тихо посмеиваясь, ответил мой покойный друг.