Алиса и Базилио...

Никогда не думал, что на старости лет стану уличным музыкантом. Мы с Алисой стоим в переходе на Московском проспекте. Я пою, а она аккомпанирует мне на аккордеоне и немного помогает голосом. Футляр от аккордеона большой, а вот денюшек в нём сегодня маловато. Так, во всяком случае, говорит Алиса. Я-то уже давно купюры не различаю: второй год пошёл как я не вижу. Вернее, один глаз что-то ещё видит: свет, тени, а если впритык к носу — некоторые буквы на пачке сигарет. А другой уже ничегошеньки, его бедолагу даже увело куда-то в сторону.
— Дурак, — напоминает мне каждое утро Алиса ,— глаза надо было сразу лечить. Дождался, что теперь без меня шагу ступить не можешь. Кто теперь возьмётся их делать?
— Надо, надо. Всё тебе надо, — огрызаюсь я. И уже про себя:
— Руку сломанную чинили тебе , новые зубы делали тебе , исправляли перегородку в носу тебе , новую стиралку тебе покупали, окна на пластик тебе меняли.
— Разошёлся, смотрю. Поём ещё раз...про войну. А все крупные бумажки я прячу, глядишь, и наберём к осени тебе на операцию. На, вот, надень, — и суёт мне в руки картонку с верёвкой.
— Что здесь написано? — интересуюсь я.
— Ничего особенного. Просто: "Подайте слепому на операцию!"
— Логично, — соглашаюсь я с Алисой и ,надев верёвку себе а шею, затягиваю песню про войну.
Дома Алиса раскладывает заработанные деньги по кучкам. Самый маленький заработок был у нас на прошлой неделе - сто сорок рублей. А вчера — самый большой — пятнадцать тысяч. В среднем выходит шестьдесят тысяч в месяц. Люди обычно нам бросают сотенные бумажки, хотя могут накидать и мелочи рублей пятьсот.
Песни мы поём самые разные: Шамана,Виктора Цоя и наших молодых авторов... «Владимирский централ» Михаила Круга пел однажды семь раз  — очень братки попросили, но в футляр бросили лишь двести рублей.
Алиса записала меня на диагностику в Центр микрохирургии... Всю ночь не спал, переживал, что мне врач скажет: приговор или... Получилось ни то, ни другое:
— Я вас знаю ,— выпалила мне худенькая девушка в брючном костюме,беря меня за руку и усаживая перед очередным оптическим прибором.
— Вы же из «Алиса и Базилио»? Я видела вас у метро Московская. Мне одна ваша вещь так понравилась, пою её до сих пор:
— "Ни слова о любви...тебя я отпускаю и вновь прошу тебя: ни слова о любви...",— спела она приятным лирическим сопрано.
— Это не мы. Это «Татьяна 112».
— Да. А я думала ваше. Итак, давайте подведём наши итоги:
Я предлагаю начинать с левого глазика, хрусталик в нём совсем скукожился и висит на одной ниточке.
— А сколько ниточек должно быть?
— Четыре. У вас осложнённая катаракта с подвывихом.Вдруг хрусталик оборвётся—  лови его потом по глазику. Стоить это будет, — она порылась в своём ноутбуке и через минуту произнесла, — сто шестьдесят тысяч. Другой глазик у вас чуть получше, в половину уложимся от этой суммы. Я вас запишу к нашему лучшему специалисту. Следующий вторник вас устроит?
— Вполне.
— Вот и хорошо.
Быть слепым очень плохо: не отражаться в зеркалах, не видеть других людей, проверять рукой загорелся ли газ под чайником, постоянно прислушиваться и всё делать только на ощупь. И всё время от кого-то зависеть...
Хирург-офтальмолог долго рассматривал в свой прибор мои глаза:
— В первую очередь делать надо правый глаз, раз он хоть что-то видит. В нём набухает хрусталик — упустим время. А левый .... тот от нас уже никуда не убежит: мы его сделаем недельки через три .
— Вам виднее.
— Тогда жду вас в следующий вторник - 9:40.Устраивает?
— Хорошо.
Эти пять дней мы с Алисой не пели: сопливых на операцию не берут...даже за деньги. Спал все ночи плохо, как и все приговоренные к казни.
Наступил мой вторник. Прямо из вестибюля клиники меня в домашних тапочках отвели в палату на третий этаж, сестра надела мне на носки бахилы, на голову —  шапочку, на футболку — халатик-распашонку с завязками сзади, и пару раз чем-то покапала в глаз. И вот, меня из коридора уже зовут по имени-отчеству:
— Сами дойдёте?
— Пожалуй, нет.
— Тогда присаживайтесь на колясочку, докатим с ветерком...
Въехали в операционную. На входе сидит человек за компьютером.
— Ничего сегодня не ели? Покажите язык.
— С большим удовольствием.
— Назовите себя полностью.
Я назвал себя и меня подкатили прямо к операционному столу. Три крутые ступеньки. Стол  очень узкий, как гладильная доска, того и гляди соскользнёшь. Залез на него с трудом и улёгся. Меня тут же, как Гулливера, со всех сторон обступили люди в халатах: нацепили датчики, воткнули что-то в вену, вставили в нос канюлю с кислородом, а ко рту поднесли маску.
— Дышите спокойно.Ничего не беспокоит?
— Меня всё устраивает.
— Вот и хорошо.
Воздух в маске приятно пахнет фруктами.Не успел только понять какими — сразу же отрубился...
И вдруг я сижу на койке в палате, как будто ничего и не произошло...
Из окна палаты вижу Ленинский проспект. По нему бегают машины, и я их вижу. Я снова вижу!

Через три недели тот же хирург сделал мне сложный глазик, и уже на следующий день изучал свою работу в свой прибор:
— Для такой сложной катаракты вышло очень даже прилично.Пусть теперь ваша голова заново учится им пользоваться.Сколько вы им не видели?
— Два года.
— Первое время может даже двоиться. Вы не пугайтесь. Пройдёт...

Вот, помаленьку расхаживаюсь. Привыкаю заново видеть. Все краски стали теперь сочные, как в детстве. Пою, правда, пока в тёмных очках —  сценический образ.
Если на улице или в переходе вы увидите нас с Алисой, не проходите мимо. Улыбнитесь нам и оцените наше творчество, а если можете себе позволить—бросьте нам монетку. Для нас с Алисой это очень важно...
А, давайте я вам спою свою новую песню. Три, четыре...
 
*Фото из интернета...