Алиса и Базилио...

Никогда не думал, что на старости лет стану уличным музыкантом. Мы с Алисой стоим в переходе на Московском проспекте. Я пою, а Алиса аккомпанирует мне на аккордеоне и немного голосом. Футляр от аккордеона большой, а вот денюшек в нём сегодня маловато. Так, во всяком случае, сказала Алиса. Я-то уже давно купюр не различаю: второй год пошёл как я не вижу. Вернее, правый глаз ещё что-то видит: свет, тени, а если совсем близко — некоторые буквы на пачке сигарет. А левый глаз уже ничегошеньки , его бедолагу даже увело в сторону.
— Дурак, —  напоминает мне каждое утро Алиса ,—  надо было глаза сразу лечить.  Дождался, что теперь без меня шагу ступить не можешь. Кто теперь их возьмётся делать?
— Надо, надо. Всё тебе надо, — огрызаюсь я. И уже про себя:
— Руку твою сломанную чинили, новые зубы тебе делали, перегородку в носу исправляли, новую стиралку покупали, окна на пластик меняли.
— Разошёлся старый. Ты спой ещё раз...про войну. Народу нравится. А все крупные бумажки я в карманы прячу, глядишь, и наберём тебе к осени на операцию. На, вот, надень, — и суёт мне в руки картонку с верёвкой.
— Что там написано? — интересуюсь я.
— Ничего особенного.Просто:"Подайте слепому музыканту на операцию!"
— Вполне логично, — соглашаюсь я с Алисой и затягиваю песню про войну.
Дома Алиса раскладывает деньги по кучкам. Самый маленький заработок был на прошлой неделе всего 140 рублей. А вчера— самый большой — 15 тысяч. В среднем в месяц выходит тысяч 60. Люди обычно бросают нам сотенные бумажки , хотя могут на 500 рублей и мелочи накидать.
Песни у нас самые разные: Шаман,Виктор Цой, молодые авторы... «Владимирский централ» Михаила Круга пел однажды восемь раз  — братки очень попросили, но в футляр бросили лишь двести рублей.
Алиса записала меня на диагностику в Центр микрохирургии... Ночь не спал, переживал, что скажет врач: приговор  или ... Получилось ни то, ни другое:
— А я вас знаю ,— сказала мне худенькая девушка в брючном костюме,беря меня за руку и усаживая перед очередным оптическим прибором.
— Вы из дуэта «Алиса и Базилио», я видела вас у метро Московская. Мне одна ваша песня так нравится:
 — "Ни слова о любви...тебя я отпускаю и вновь прошу тебя: ни слова о любви...",—  спела она приятным контральто.
— Это не моё, это «Татьяна 112» .
— Да. Не знала. Я думала ваше. Итак, подведём наши итоги:
Я предлагаю начинать с левого глазика, там хрусталик сморщился и висит на одной ниточке.
— А сколько их должно быть?
— Четыре. У вас осложнённая катаракта с подвывихом.Вдруг хрусталик оборвётся—  лови его потом по глазику. Стоить это будет,—  она что-то открыла на своём компьютере и через минуту произнесла,—  160 тысяч. Другой глазик у вас чуть получше, уложимся в половину от этой суммы. Я запишу вас к нашему лучшему специалисту. Следующий вторник вас устроит?
— Вполне.
— Вот и хорошо.
Быть слепым очень плохо: не отражаться в зеркалах , не видеть других людей, рукой проверять загорелся ли газ под чайником, вечно прислушиваться и делать всё на ощупь.
Хирург-офтальмолог долго рассматривал прибором мои глаза:
— В первую очередь надо делать правый глаз, раз он хоть что-то видит. В нём стал набухать хрусталик: упустим время. А левый глазик от нас ни куда не убежит: его мы сделаем через месяц.
— Вам виднее.
— Тогда в следующий вторник в 9:40.
— Хорошо.
Эти пять дней мы с Алисой не пели: сопливых на операцию не берут... По ночам спал плохо, как и все приговоренные к казни.
Наступил мой вторник. В домашних тапочках меня отвели в палату, надели на носки бахилы, на голову —  шапочку, на футболку — халатик-распашонку с завязками сзади, пару раз чем-то покапали в глаз. И вот, меня уже зовут по имени-отчеству:
— Сами дойдёте?
— Пожалуй, нет.
— Тогда присаживайтесь на колясочку, докатим с ветерком...
Въехали в операционную, на входе человек за компьютером:
— Сегодня ничего не ели? Покажите язык.
— С огромным удовольствием.
— Назовите себя полностью.
Я назвал себя и меня подкатили прямо к операционному столу. Три крутые ступеньки. Стол узкий, как гладильная доска, того и гляди соскользнёшь. С трудом залез и улёгся, меня тут же, как Гулливера, со всех сторон облепил люди в халатах: нацепили датчики , воткнули что-то в вену, вставили в нос канюлю с кислородом, а ко рту поднесли маску.

— Дышите спокойно.Ничего не беспокоит?
— Меня всё устраивает.
— Вот и хорошо.
Воздух в маске приятно пахнет фруктами.Не успел только понять какими— сразу отрубился...
И вдруг я уже сижу на койке в палате, как будто ничего и не было...
Из окна палаты вижу Ленинский проспект. По нему туда-сюда бегают машины, и я их вижу. Я снова вижу!

Через три недели тот же хирург сделал мне сложный глазик.
После операции он его долго рассматривал и наконец сказал, что для такой сложной катаракты вышло очень даже прилично.
— Пусть теперь ваша голова заново учится им пользоваться.Сколько вы им не видели?
— Два года.
— Первое время может двоиться. Вы не пугайтесь.

Вот,помаленьку расхаживаюсь. Привыкаю видеть мир двумя глазами. Правда пою, как и раньше, в тёмных очках —  сценический образ.
Если на улице или в переходе вы увидите нас с Алисой, не проходите мимо. Улыбнитесь нам и оцените наше творчество, а если можете себе позволить- бросьте нам монетку. Для нас с Алисой это очень важно...

*Фото из интернета...