Дюймовочка Лика, роман, 13 глава

Глава 13. Маленькая Ликуся

Очередной отпуск на Средиземном море, хоть и короткий, всего десять сказочных дней, оказался плодотворным буквально. У Лики было позднее развитие, да и отрицательный резус не способствовал зачатию. Но вот случаются же исключения...
Эту волшебную ночь повторить не получалось, другого слова она подобрать не смогла. Ее осенило небесным парением, что Лёка испугался, что жена потеряла сознание. Никогда прежде, ни позже она не испытывала такого блаженства и всё ждала повторения. Спустя пару месяцев она догадалась, что осенило ее не просто так. Лика сияла, светилась изнутри, порой смущая Лёню безудержной радостью, вроде и повода особого не было.
Лика пока помалкивала, себе не веря, и не торопилась искать врача. Как бы возможность беременности никто никогда не рассматривал из докторов.
На третьем месяце папка и Лёка приметили округление в животике, появилась и налилась грудь, пришлось новые бюстики подбирать. Мужчины тоже были в недоумении и смятении, потом опомнились и приступили к поиску врача. Но такого рода сопроводителя беременности быстро и недорого в качестве эксперимента или редкого случая выбрал лечащий невропатолог из клиники. Кроме изумления, других опасений не предвиделось. Мышечной массы вполне достаточно, чтобы носить плод, ну а кесарево сечение – это уж само собой разумелось.
Как ни странно, не было ни токсикоза, ни каких-то пристрастий во вкусовых ощущениях. Всегда хотелось есть и спать, и на море... Плавание здорово помогло ей. Но врач попросил воздержаться от бассейна, всё-таки такой неординарный ребёнок, оба родителя резус-отрицательные. Надо же, как здорово совпала жизнь в их соседстве, сиротстве, дружбе и детской преданности в любви, вопреки всем болячкам и передрягам...
Хотя они об этом никогда не рассуждали, не сюсюкали, просто боролись изо всех сил и победили. Они не привыкли громко радоваться, никому не распространялись о будущей малышке. Странный каприз, Лика уже знала, как назовет дочку, уже разговаривала с ней, поглаживая животик.
Ликуся, Лика.
Этот год был необычайно урожайным на яблоки и сливы, стволы деревьев и ветки склонялись до земли под тяжестью, трещали и обламывались. И в другие года арендаторы участков приносили корзинки фруктов Лике за чисто символическую плату, остальное сдавали в кафешки или магазин. Избыток яблок напомнил Лике борьбу с урожаем в детстве, как довольны были бабушки, заготавливая на зиму запасы, а Лику с Лёкой приставляли к тазам с кипящим вареньем снимать пенки. Счастливое было время, когда все были живы.
Каждый день Лика пекла шарлотку, варила компоты, но яблоки со сливами не заканчивались.
Надо варить варенье!
И тут, нарезав в тазик яблок со сливой, Лика присыпала сахаром, чтобы появился сок. И вдруг обнаружила, что в кладовке никаких банок не нашлось, не было их и в хозяйском подвале. А те, маленькие из-под корнишонов, мало годились по предстоящему объёму, да и то их набралось не более десятка.
Она позвонила Лёке, чтобы после работы заехал в хозяйственный, что ли, привез двух-трёх литровых банок под варенье, с крышками, конечно.
Вечером Лёня удивил, что пустые банки не продаются, здесь все и всё покупают в магазине, никто не возится ни с вареньями, ни с соленьями, а пустые, разумеется, за деньги сдают, ну, как раньше сдавали стеклотару в Союзе.
Лика сидела с открытым ртом, не зная, что делать с огромным тазом готового варенья на плите. Но медный тазик-то она нашла!
Лёка рассмеялся, принес банки с лечо, огурцами и томатами, начал выкладывать добро в стеклянные кастрюльки для СВЧ, какое-то время не испортится в холодильнике.
Он сам перемыл банки, просушил в СВЧ.
– Всё! Стерильно! Давай помогу разлить по банкам... А пенки ты уже схомячила?
– Не-ет, оставила тебе, вспомнишь детство.
– Здорово! О! Придумал, надо в кафешках спросить, они же из таких же восьмисотграммовых банок соленья на закуски подают. Сейчас и сбегаю, потом поужинаем!
– Да чего же ты сообразительный, Лёка! Не перестаю удивляться.
– Поэтому я здесь и работаю, а не в деревне сирота...
Лёня оказался прав, пару ящиков банок припер и передал чек на хранение. Причём он, говорит, шокировал хозяев обоих заведений, мол, зачем это ему. Здесь варенье не варят, все на завтрак берут джем!
– О! Джем! Надо еще кондитерскую потрясти, банки из-под джема наверняка большие. Это томатную пасту они берут в железной таре, три-пять килограммов.
Лика радовалась находчивости мужа и вдруг заявила:
– Слушай, я же могу продавать варенье, эксклюзивный русский продукт.
– Варить можешь, но продавать вряд ли, слишком много требований в сфере общественного питания. Разрешения не дадут, такие продукты только заводского производства. Но угости бабулек, может быть, кто-то и станет покупателем.
– Ага, завтра и устрою натуральный обмен, фрукты на варенье. А на следующий год огурцы-помидоры солить стану, без консервантов. У них только маринады, а так хочется из бочки соленого огурца!
– Ну, это только для себя, видишь, одни корнишоны с пальчик у них в почёте, – протянул Лёка.
Уставшие и счастливые они отправились баюшки.
– Как ты себя чувствуешь, Лика? Всё-таки столько хлопот с кухней...
– Мы себя чувствуем нормально, даже осмысленно, теперь я могу быть полезной, а не только обузой...
– Ты мой ангел, душа моя, ты никогда не была обузой. Просто меняешь подгузники, обрабатываешь, как ребенка, и радуешься, что никаких затруднений на попис или покак не случилось.
– Что, даже никакого отвращения? Радость, что мягкодрисно, а не запор?
– Еще какая радость! Видеть, что ты мучаешься, невыносимо. И никогда так не говори и не думай. Всем бы такую сладкую обузу встретить в жизни... А пенки шикарные, даже взгрустнулось по детству. А помнишь, мы перемажемся вареньем, почему-то именно клубничное. Ух! Прямо захотелось снова обляпаться вареньем!
– Да уж, но нас никогда не ругали... Постой-ка, у Барбары я видела, что росла клубника, когда они нас приглашали на вечерок.
– Ну так сейчас не сезон, поди, уж всё заморозила, детям в кашу...
– Ха! Так я ей позвоню, уточню, не махнется ли на баночку. Сливу с яблоком они еще не пробовали.
– Умница моя! Спи, моя радость, усни...
– Жайки уснули в пруду... Байки, Лёка.
Так сладко и благополучно дожили до дня кесарева.
Конечно, все нервничали, даже врачи, как еще наркоз скажется впоследствии, но всё прошло рутинно, без побочных осложнений. Малышка оказалась не маленькой: 3850, и рост 52 сантиметра. Все настояли первый месяц пробыть с младенцем в клинике, под наблюдением, но на третьей неделе Лида взбунтовалась, пора дочурке дать имя и зарегистрировать официально.
Так семейка оказалась полностью в сборе. Фридрих снова взял недельный отпуск, чтобы быть на подхвате с устройством быта. В этой стране всё было заточено, чтобы облегчить быт, сделать его незаметным и удобным. Вопреки заведённым традициям, Лика воспротивилась отдельной детской комнате. Кроватку потребовала поставить вплотную к супружеской постели, чтобы всегда видеть Ликусю, гладить по черному пушочку на темечке дочки. Малышка смотрела серьёзными глазами, во сне улыбалась беззубым ртом. Да уж, такая же глазастенькая, как мама, будет кудрявой и чернявой, как дед Фридрих.
Что и говорить, насколько дед был счастлив держать кроху на руках, словно вернулся в молодость и баюкал маленькую дочку, о чём он и сказал Лике, что он пережил, будучи оторванным от нее.
Первая паника случилась у молодой мамочки, когда резался первый зубик у Ликуси. Ребенок рос спокойным, и вдруг такие вопли, температура, отказ от груди. Никакие уговоры соседок, что это так и бывает у всех, она слушать не хотела. Теперь у нее всегда был номер детской неотложки, хоть вызов такой и обходился дорого. Хотя все обычно просто записывались и шли на приём к доктору. Сутки без сна для Лики обошлись дорого, а надо было есть и пить, чтобы не пропало молоко, о чём больше переживал детский доктор. Она кормящая мамочка, и каких-то успокоительных ей нельзя было уколоть. Настоящая паническая атака сводила ноги судорогой, Лёня с Фридрихом обговорили проблему и наняли няню, чтобы Лика не переусердствовала в стремлении поддерживать стерильность и здоровое питание для семьи.
Ликуся в девять месяцев уже ходила по кроватке и запросто перебиралась в постель родителей. А Лика вдруг попросила коляску, чтобы самой выезжать на террасу или катиться за няней, пока та выгуливала ребенка на улице. Пунктик тотального контроля ухода за ребенком забирал все силы. Обычно после родов женщины полнели, становились матронами. Одна грудь с приливом молока чего весила!
Да, Лика тоже стала грудастой, но округлости постепенно сходили на нет, особенно быстро похудели ноги, тем более она перестала давать им нагрузку.
«Ноги не держат!» – возражала она на все просьбы всё-таки ходить, заниматься на тренажёре. Но она не могла оставить ни на секунду ребенка.
«Сумасшедшая материнская любовь!» – заключили ее мужчины со вздохом, может, позже успокоится, когда привыкнет к материнству.
В тот день няня взяла выходной, Ликуся хныкала и не хотела брать грудь.
Как быть?
Оставить ее в кроватке?
Так она выберется на постель, упадет, разобьётся!
Но кормить-то ребенка нужно! Как-то кашку или пюрешку сварить, не заказывать же из кафе, как поступал Лёка, они что-нибудь не то сварганят.
Лика пересела на коляску, потянулась за дочкой, а та со смехом убежала в другой конец кроватки, села так, что мамочке никак не достать ее. Дети – мастера придумывать игры, только Лика об этом не догадывалась. На все уговоры Ликуся мотала головой, едва мамочка хотела отъехать на кухню, начинала хныкать. В конце концов Лика вернулась в постель, но Ликуся вновь не взяла грудь и разревелась.
Лика не в первый раз оказывалась в беспомощном состоянии, но всегда находила выход. Она уселась на коляску, устроила баррикады из стульев и подушек и метнулась всё-таки варить кашку-малашку. Ликуся уже лепетала и понимала, что за кашкой-малашкой будет кормление. Приготовив всё на кухне, развернув детский столик, молодая мамочка направилась за дочкой, а на полпути услышала грохот. От испуга она чуть дар речи не потеряла, но ничего страшного-то не случилось.
Ведь дети, как резиновые мячики, шлёпаются без последствий, но откуда бы ей это знать?
Руки не слушались, когда она осторожно крутила колёса своей коляски, не решаясь включить моторчик, чтобы нечаянно не задавить. Глаза большие у страха, и Лика ожидала уже увидеть конец света в спальне.
Ликуся, раздвинув пару стульев, побежала с криком к мамочке, что-то лопоча. Поднимать на руки ребенка с полу чревато опрокидыванием коляски, она поставила ее на тормоз. Малышка взяла ее за руку и настойчиво тянула на кухню, повторяя «ляпь-ляпь-ляпь».
– Ликуся, ты иди, я за тобой приеду.
– Неть!
– Там кашка на твоем столике, иди кушать ляп-ляп.
Ребенок что-то причитал, требовал и закатил истерику до икоты, поймать ее и пожалеть никак не получалось. Лика в сердцах прокляла свою малоподвижность, дебильность и трусость и попробовала встать на ноги, выполнить требование дочки.
Они дошли!
Как ни в чём не бывало высохли детские слёзы, ребенок начал ляпаться в каше, где руками, где ложкой. Что-то попадало и в рот, и в глаз, и маме на волосы. Ей было весело, а Лике как-то нехорошо, словно недоспала.
Наконец, дитё наигралось, Лика обтёрла ее салфетками, а стрекоза вырвалась и улетела-уползла на террасу. Поневоле Лике пришлось идти за ней, держась за спинку стула и двигая его перед собой. Она с трудом добралась до шезлонга и плюхнулась, с превеликим удовольствием почувствовав опору для спины и ступней. Ребенок перебирал решетки высокого ограждения, закрытого еще и с внешней стороны. Собственно, дочка просто училась ходить, но иногда держалась за прутья. Где-то пробивались листочки вьюна, она их обрывала и ела.
Лика наблюдала за ней и плакала беззвучно. Она не могла справиться самостоятельно с собственным ребенком, дочка совсем не воспринимала запреты, но ведь няню-то она слушалась!
– Сил моих больше нет! – воскликнула она в сердцах.
Как назло, телефон остался в постели, никого не позвать и дверь не открыть.
Просто беда!
Натоптавшись, малышка приползла и забралась к матери на колени, потребовав сиську. Так и задремала. Благо еще лето, и день теплый. Лика немного успокоилась, опустила спящую нелёгинькую кроху в шезлонг, с помощью стула добралась до коляски, переложила дочку в на сидение, пристегнула, держась за ручки, добралась до спальни. Сев на кровать, перетащила Ликусю в подушки, да и самой сильно захотелось спать.