Утро длиною в жизнь

Я просыпался рано — ровно в шесть утра, будто в доме жил невидимый будильник. Едва открывал глаза, как с кухни уже доносился знакомый звук — старенькое радио, которое включалось само, стоило стрелке часов дотронуться до отметки «06:00». Сначала звучал гимн Советского Союза — величаво, немного торжественно, как открытие чего-то большого и общего. Потом голос диктора говорил: «Доброе утро!» — и с этими словами просыпался не только дом, но и целая страна.

Я вставал тихо, почти бесшумно, стараясь не выдать себя ни скрипом пола, ни шорохом одежды. Школьная форма ждала меня на стуле — выглаженная, аккуратная, будто собранная в дорогу. Я одевался быстро, по-деловому, как взрослый, и потом, с особым удовольствием, обратно ложился под одеяло — так, чтобы выглядело, будто я всё ещё сплю. Мне нравилось представлять, как мама заглянет и подумает: «Какой молодец, не встал ещё…» — а я уже готов идти навстречу дню. В этой маленькой хитрости было что-то от детской гордости: желание удивить, быть чуть старше своих лет.

После завтрака — хлеб с маслом и чай, а иногда и манная каша — меня ждал короткий, но обязательный ритуал: пятиминутный мультфильм в программе «Доброе утро». Пять минут, которые казались целым миром. Они задавали настроение, окрашивали утро в особые краски — спокойные и добрые.

Портфель на плечо — и я уже на улице.

Школа № 9 находилась всего в пятистах метрах от дома, но для меня эта дорога была не просто прогулкой — она казалась целым событием. Маленьким, но важным путешествием, которое я совершал каждый день. Под ногами мягко и звонко хрустел снег — чистый, свежий, будто только что рассыпавшийся из самого неба. Он скрипел не одинаково: где-то тонко, как стекло, где-то глухо и упруго. Этот звук был самой музыкой зимнего утра.

Дворы утопали в белом. Машин почти не было — редкая «Волга» или «Жигули» дремали под снежными шапками. Из труб тянулись тонкие струйки дыма, пахло морозом и хлебом. Деревья стояли неподвижно, словно сами прислушивались к этой зимней тишине.

Я шёл и повторял про себя стихотворение: **сегодня** нужно будет читать его у доски. Сердце билось чуть быстрее обычного — не от страха, а от предвкушения. Строки то сбивались, то снова складывались в правильный ритм. Шаг — строка, шаг — строка. Иногда меня догоняли соседские ребята, и мы шли рядом, болтая о пустяках. И эти разговоры — такие простые, такие лёгкие — казались чем-то бесконечно важным.

Школа появлялась за углом — панельное двухэтажное здание небесно-голубого цвета. Окна светились жёлтым, как тёплые квадраты тепла в холодном утреннем мире. Казалось, она зовёт нас внутрь, в шум и смех, в мел и уроки, в жизнь, где всё только начинается.

Внутри пахло мелом, мокрыми варежками и старым деревом. Деревянные парты стояли ровными рядами, а у стены тянулась коричневая доска с белыми следами вчерашних задач. С потолка мягко потрескивала лампа дневного света, и всё вокруг казалось чуть торжественнее, чем обычно.

У доски ждала Ермакова Любовь Михайловна — строгая и вместе с тем добрая. Её взгляд был внимательным и серьёзным, но в уголках губ пряталась тихая, ободряющая улыбка. Она кивнула мне — пора.

Я вышел вперёд. Перед глазами — класс, одноклассники, окна с инеем, за которыми по-прежнему падал снег. Глубокий вдох — и первые строки. Они сами ложились на язык, словно жили во мне всегда. Голос звучал уверенно, и в нём было не только волнение, но и радость. Радость того, что я стою здесь, что меня слушают, что всё это — часть большой, пока ещё непостижимой жизни.

Теперь, оглядываясь назад, я понимаю: в том утре было всё. И первые шаги к самостоятельности, и вкус радости, и дыхание времени, которое казалось бесконечным. Дорога длиной в пятьсот метров, коричневая доска, голос строгой и доброй учительницы — всё это было не просто частью детства. Это была сама жизнь, ещё маленькая, но уже настоящая.
И она только начиналась.