7. Урчание

***1
    Животные, например собаки, урчат, заигрывая, это рычат они, когда угрожают. А вот коты урчат и от удовольствия, и угрожая. Голуби воркуют, когда, к примеру, самец ухаживает за самкой, хотя это тоже как бы урчание. То же самое делают тюлени и моржи. Да мало ли кто ещё из животных урчит. Люди не исключение, некоторые умеют делать это очень колоритно. Иногда у кого-то урчит в животе от голода. Бывает, что урчит что-то в горле.
    Итак, урчание – это угроза, игра, удовольствие, сексуальное возбуждение, голод. Такие разнонаправленные векторы и одно действие, а, вернее, один довольно сложный переливчатый звук, похожий на рокот или перекатывание небольших камней. Но это всегда звук, издаваемый живым существом в ответ на что-то, жизненно важное для него.
    Арно умел урчать как кот. Потому что паршивый притворщик, постоянно играющий роли. Кто поверит такому? А кто поверит, тот полный лох. Ему нельзя верить, он сам это всегда говорит, и сам не знает, что творит. На самом деле, всё он, конечно, знает, поэтому вдвойне нельзя, категорически и бесповоротно.
-Если ты снова пропадёшь, можешь меня не искать. Я исчезну.
-Но у меня же съёмки! Ты знаешь.
-Я тебе всё сказала.
-Я не пропадаю, потому что всегда возвращаюсь. Хочешь, чтобы я больше не снимался? Хорошо, но этот контракт я должен добить, иначе придется платить неустойку, которую мне за всю жизнь не поднять. Ну, хочешь, поехали со мной?
-Я не смогу смотреть на то, как какие-то бабы вылизывают тебя.
-Ты о визажистах?
-Да.
-Но на этих съемках визажист мужчина.
-Еще хуже.
-Геля, прошу тебя… Потом мы поедем с тобой на море и проведем лучший свой отпуск.
-Меня не будет.
-Тогда ты точно поедешь со мной! Обязана как жена! Ты клялась, что и в горе и в радости будешь со мной!
-Опять роли играешь? В этом твоя сущность. И чего я хотела, ради чего все бросила?
-Я ведь снимаюсь, чтобы заработать и дать тебе все желаемое!
-Не хочу ничего знать!
    Он всё же уговорил её. Всю ночь уговаривал в постели, а утром помогал ей собирать чемодан, потому что у нее не было сил. Они чуть не опоздали на рейс, но все-таки улетели и оба спали в самолете как убитые. А потом режиссер, увидев Арно, в ужасе спросил:
-По тебе русские танки прошлись? Срочно к визажисту!
Про Гелю он спросил:
-А это кто, твоя жена? Почему скрывал ее от меня? Геля? Ее тоже к визажисту, пойдет во второй план.
-Я никуда не пойду! – воскликнула она. Режиссер удивленно посмотрел на неё, но ничего не сказал, а быстро направился к осветителям.
    Три часа подготовки пятиминутной сцены завершились шестью дублями, которые снимали еще два часа. Геля уснула на коробках с реквизитом. Кто-то накрыл ее одеялом. Арно сначала хотел разбудить ее, но потом расположился рядом на еще двух коробках и тоже уснул. Съемочная группа разбрелась по площадке, кто-то пил кофе, кто-то курил. Но пока не дали отбой, никто не уходил. А режиссер с ассистентом подошли к коробкам, на которых спали Арно и Геля. Режиссер постоял, посмотрел на них и сказал:
-Сделайте несколько кадров этой парочки. Как думаешь, она не будет скандалить? Нервная какая-то, кричала, когда мне отвечала. И где только Арно нашел ее?
-Здесь, в Питере и нашел, – ответил ассистент, пока фотограф снимал Арно и Гелю с разных точек.
-Тогда понятно, – кивнул режиссер, – Питерские дамочки все такие. По крайней мере, те, которых я знаю.
-Какие? – спросил ассистент.
-Сумасшедшие, – ответил режиссер, – Попробуй уговорить ее сняться в эпизоде. Ну, там, где туман над водой.
-Может, не надо? Арно будет против. И она вряд ли согласится.
-И все же попытайся. Обычно это у тебя хорошо получается.
    Пришли реквизиторы, поскольку нужно было готовить следующую сцену, и согнали с коробок Арно и Гелю. Ассистент режиссера повел их обедать и за разговором завел речь о съемке эпизода в тумане.
-Делайте, что хотите, – буркнула Геля, доедая суп.
-Значит, договорились. Так и скажу режиссеру. Вас пригласят.
-Но я ничего не буду изображать! – крикнула ему вдогонку Геля. Он обернулся к ней и улыбнулся как чеширский кот.
-У вас тут все такие? – спросила она мужа.
-Преимущественно такие. Неосознанная режиссерская фильтрация.
-Он в цирке с клоунами, что ли, работал раньше?
Арно хмыкнул и поцеловал ее в лоб.

***2
-Ты стал что-то слишком снисходителен к этому наглому французишке Арно. Он уже совсем обнаглел, съемки пропускает.
-Его жена.
-При чем здесь его жена?
-Я хочу заполучить ее в свой фильм.
-Но ты ведь снял с ней эпизод с туманом.
-Мне этого мало.
-И поэтому ты терпишь все выходки этого фигляра?
-На самом деле он очень дисциплинированный и трудолюбивый. Это она… Из-за нее у него все идёт кувырком.
-А мы здесь причём?
-Притом! Я так решил!
    Ассистент заткнулся и стал просматривать свои бумаги и сообщения на телефоне.
-Я сам поеду и поговорю с ней, – сказал режиссер, – Распорядись, чтобы всё пока свернули. И отпусти всех до завтра.
    Ассистент был кузеном режиссера, поэтому мог разговаривать с ним обо всем, но режиссер все-таки иногда проявлял свой деспотизм.
    На следующий день Арно вновь появился на площадке со своей женой. В этот раз он взял для нее раскладное кемпинговое кресло, столик, большой пляжный зонт на опоре и целую сумку с едой, одеждой и пледами. Светило солнце, но всегда мог и дождь пойти. Геля, как ни в чем не бывало, расположилась в мини пространстве, устроенном ей мужем, и открыла ноутбук. Арно в это время достал из сумки термос, контейнер с сэндвичами и налил жене горячий чай. Члены группы с удивлением наблюдали эту семейную сцену, а режиссер в это время находился возле одного из четырех операторов, который по его указанию молча снимал Арно и его жену, пока они ничего не подозревали. 
    Между тем группа начала репетировать очередную сцену и следом снимать дубль за дублем. Актеры, статисты и каскадеры делали свое дело, операторы работали с разных ракурсов, и все шло как обычно. Действие фильма по сценарию происходило на берегу то ли реки, то ли озера, роль которых сейчас выполнял залив. А еще часть действия снимали в хижине, которую привезли на трейлере. Переодевались, обедали и отдыхали в перерывах члены группы и обслуживающий персонал в трех авто кемперах, стоявших чуть поодаль, чтобы не попадать в кадр. Для кинооборудования имелся отдельный фургон.
    Арно работал как обычно, отвлекся лишь один раз, когда накинул на зонт специальный чехол-шатер и закрыл его спереди на молнию. Так его жена оказалась закрытой от чужих взглядов, которые естественно ее донимали.
    Режиссер сплюнул в сердцах и пошушукался с оператором, которому дал задание тайком снимать эту семейную пару. Но делать было нечего, и оператор сидел без дела, пока два других снимали собственно сцены из будущего фильма.
    Никто из группы не мог ничего понять. Получалось, что съемки происходили как бы одна в одной. Оператор, нацеленный на жену Арно, неприметно следовал за ней, когда она вышла из-под своего мини-шатра и пошла прогуляться вдоль обрывистого берега с соснами.
    Однако Арно быстро все понял и после своей сцены подошел к режиссеру.
-Зачем ты делаешь это? – спросил он.
-Уговори ее сниматься у меня. Я дам задание сценаристу изменить кое-что.
-Это моя жена! Как ты смеешь?! – воскликнул Арно, – Если она поймет... то заподозрит, что я с тобой в сговоре! Прекрати это сейчас же! Ты хочешь разрушить мой брак?
    Режиссер по переговорному устройству дал отбой оператору, снимавшему Гелю, и сказал ему вернуться к лагерю.
    По плану у Арно на сегодня было еще два эпизода, а пока в образовавшийся перерыв он помчался по берегу и нагнал Гелю. Поговорил с ней, и она согласилась вернуться. В мини-шатре под зонтом он опустил спинку кресла и таким образом превратил его как шезлонг в лежанку. Достал из сумки два пледа и небольшую подушку, а потом аккуратно застегнул снаружи накидку на зонт, закрывающую пространство под ним от посторонних взглядов.
-Он тут спальню ей, что ли, устроил на свежем воздухе? – усмехнулся кто-то из обслуги, но никто не продолжил этот разговор, все занимались своими делами.
    Через два часа, в течение которых Геля спала, Арно отстрелялся на сегодня и стал собираться к отъезду. Но режиссер все же подошел к нему:
-Не злись, я больше не стану, если ты против. Просто не знал раньше твою жену. Такая фактура!
-Фактура?! – воскликнул Арно, – Для тебя живые люди фактура? Если она догадалась, и ты этим расстроил её… тебе не жить!
-Ладно, ладно, не кипятись. Я не стану использовать эти кадры, только сцену с туманом, на которую она согласилась.
-Мы уезжаем? – спросила откуда-то появившаяся Геля и обняла мужа сзади.
-Да, ты хорошо отдохнула? – обернулся он к ней.
-Прекрасно. Здесь так легко дышится.
-Тогда пойду собирать зонт и кресло.
Режиссер, так и оставшийся стоять рядом и наблюдавший их разговор, спросил Гелю:
-Надеюсь, вам никто не мешал?
-Мне главное быть рядом с Арно, всё остальное я воспринимаю как белый шум,– ответила она, подставила лицо солнцу и улыбнулась.    

***3
    У Арно выдался перерыв между съемками на целую неделю, но они так и остались в своей питерской квартире. Геля не хотела в Москву, не хотела в Париж, который последние годы заполонили мусульмане. А Арно везде себя чувствовал прекрасно, когда она не сердилась. Петербург его вполне устраивал. Тем более что основные съемки проходили на Финском заливе. Но они уже решили с Гелей, что Арно по завершении этого контракта пока больше не будет сниматься, хотя у него имелись предложения, ведь его агент не сидел без дела.
    Геля не была капризной или такой уж ревнивой. И Арно вполне понимал, почему она так настроена сейчас. Все последнее время ей стало казаться, что молодость уходит, хотя ей исполнилось всего 25. Это ему было уже 32, и он не ощущал возраста. Но у женщин все иначе. Мать по телефону сказала ему:
-Вам нужен ребенок, тогда она успокоится.   
    Но Геля пока даже слышать об этом не хотела:
-Если я забеременею, то уеду в деревню к бабушке, и вы все меня очень долго не увидите.
    Она всегда пугала их бабушкой, этой молчаливой и суровой мадам, вовсе не деревенской наружности. Бабушка Гели владела конефермой и сама в прошлом была наездницей, а теперь тренировала любителей. Ферма находилась в двух часах езды от Питера рядом с большим озером. Своих рысаков бабушка всегда представляла на ежегодном фестивале в Калгановке, устраиваемом местным конезаводом. Геля с детства проводила лето среди лошадей, жокеев и конюхов. На фестивале Арно и познакомился с ней. Он был отличным наездником, что часто использовали режиссеры, снимавшие его в своих фильмах.
    Арно и Геля поженились пять лет назад, но почти сразу она начала ставить ему условие – их разлуки не должны превышать недели. А после того, как она окончила универ, этот срок сократился до нуля. Поэтому Арно серьезно подумывал о завершении карьеры киноактера. Ему уже два раза поступали предложения от театров.
    Бабушку Гели звали Элеонорой Викторовной. Рядом с ней Арно казался себе подростком и вел себя соответственно, чем очень смешил Гелю.
    Когда все они обедали, бабушка сказала:
-Поживите у меня, развейтесь.
    Арно после этого отправился в конюшню, чтобы пообщаться с двумя конюхами.
-Так что тебя тревожит? – спросила бабушка Гелю, когда он ушел.
-Не могу объяснить. Но Арно говорит, что это страх потери молодости.
-Тебе всего 25. Хотя да, бывает и в таком возрасте эта дурь донимает. Все от безделья.
-В том то и дело, что ничем серьезным пока не хочу заниматься, душа как будто мечется.
-И поэтому ты своего француза мучаешь?
-Когда он рядом, мне спокойно.
-Он деньги зарабатывает, а ты устраиваешь ему всякое. Тоже займись делом.
-Я занимаюсь домом, еду готовлю, рецепты всякие осваиваю, рукодельничаю. Денег нам пока хватает, ему много заплатили за последний фильм.
-Он же и сейчас снимается?
-Да, его режиссер, кстати, и меня снял в одном эпизоде. А еще оператор по его желанию снимал нас, когда мы спали на коробках с реквизитом.
-Зачем?
-Ну… они всё снимают, на всякий случай. Любой эпизод может войти в фильм как фрагмент обычной реальной жизни. Арно сказал, что режиссер говорил с ним насчет меня. Поэтому я хочу попытаться справиться.
-Хочешь начать сниматься?
-Нет, совсем не это. Хочу отпустить Арно и заняться чем-то, например, начать рисовать или учиться танцам. От переводов я пока решила отдохнуть, а то уже тексты перед глазами начали мельтешить. Но мне трудно, бабушка. Все как-то потеряло для меня интерес, остался только он. И когда его нет рядом, я начинаю волноваться и думать, что больше не нужна ему.
-Может, подозреваешь его? Что-то чувствуешь?
-Вовсе нет.
-Раньше ведь такого не было?
-Раньше? Да, сейчас я вдруг осознала, что совсем не ценила его внимания. А это и есть то главное, чего я искала раньше. Просто не понимала.
-Нельзя на мужике замыкаться. Женщина должна быть самодостаточной.
-Почему? Зачем мне быть самодостаточной, я уже была такой. Нет в этом ничего хорошего, самодостаточность – это одиночество среди других и рядом со своим мужчиной. Арно дает мне чувство защищенности и равновесия.
-Понятно, у тебя кризис взросления. Бывает. Обычные интеллигентские поиски смысла жизни. Работу не пробовала найти? Ты ведь дипломированный специалист. Не обязательно сидеть над переводами. Можно менеджером работать в издательстве. Можно учебники разрабатывать, да мало ли. Тебя ведь и журналисткой приглашали.
-Как-то все это пугает меня. Нет, как специалист я уверена в своих знаниях, тут другое. Понимаешь, какой-то страх потери каждого драгоценного момента жизни.
-Жизнь многообразна, а ты зациклилась лишь на своем Арно. И ему не даешь никакой свободы. Это эгоизм чистой воды.
-Эгоизм? Да… ты права. Я не думала об этом.
-Вот и подумай. Хорошо еще, что он у тебя такой. Другой бы давно психанул. Мужикам свобода нужна.
    Они не заметили, что Арно вернулся и стоит в дверях.
-Я очень долго искал ту, с кем хотел потерять свою свободу. Элеонора Викторовна, не всем подходят ваши приземленные взгляды на жизнь.
-А-аа, подкаблучник-защитничек явился. Ладно, умолкаю. Сами разбирайтесь со своими делами.
    Арно сел рядом с Гелей и обнял ее.
-Бабушка права, я эгоистка, – сказала Геля.
-Имеешь полное право, – возразил Арно.
-Но ведь я постоянно тебя мучаю.
-А я, может, хочу этого! Никого не слушай. Твои капризы дороги мне, я ощущаю, что нужен тебе.   

***4
    Вечером они отправились на конную прогулку по лесной тропе. И всю дорогу держали лошадей почти вплотную друг к другу, чтобы разговаривать. Арно рассказывал о своих ранних кино-проектах. Гелю всегда поражала его азартная радость жизни. Именно она тянула ее к нему. Рядом с ним другие мужчины казались ей равнодушными ограниченными мужланами. Даже умные. Например, тот же режиссер. Он как вампир, желающий напитаться чужими чувствами и чужой радостью жизни. Иначе зачем бы ему снимать ее в сцене с туманом? Геля сейчас вдруг поняла, что ревнует Арно. К тому, что он, не скупясь, расточает на съемках свою радость, которую должен отдавать только ей.   
-Арно, я ведь не должна? Это и правда, мой эгоизм? – спросила она, но он дотянулся и пожал ей руку:
-Геля, вся моя радость подпитана именно тобой. До нашей встречи я ощущал себя опустошенным и работал как робот, почти без живых эмоций. Между прочим, режиссер сразу понял, что ты для меня значишь, поэтому захотел тебя снимать. Плевать, что у тебя нет актерского образования, ты не играла в кадре, а жила. А это и есть цель кино. Мне для такого приходится вживаться. Понимаешь? Отрешаться от окружающего, погружать сознание в иную реальность, становиться тем, кого я пытаюсь изобразить. Со временем начинаешь вдруг ловить себя на том, что везде играешь роли, а это плохо, это потеря самого себя.
-Многие люди, вовсе не актеры, по жизни играют роли. Даже дети и собаки.
-Слава богу, лошади не такие.
-Ну, хорошо, ты играешь роли, и чем это плохо? Разве этим ты предаешь себя или действуешь против своих привычек и натуры?
-Нет. У человека много своих "я". Я – ребенок, я – взрослый, я – ленивец, я – капризный, я – начальник.
Геля засмеялась:
-Это точно. Я и сама порой непроизвольно изображаю что-то. Как же хитра человеческая природа. Арно, сейчас я думаю, что в самом начале с тобой я тоже играла роль. И только сейчас перестала.
-Поэтому ощутила нечто новое?
-Да. Ты всегда лучше других понимал меня и понимаешь.
-У меня тоже лет в 25 был мини-кризис. Некое переосмысление себя. Я читал про возрастные фазы самоосознания у людей. У детей, например – в 7, 10, 13 лет. Ступени, отлично помню себя 13-летнего.
-Арно, а ты любишь свою актерскую работу?
-Геля… не могу сказать, что люблю. Я привык. Это плохо, очень плохо для актера, но режиссеры словно не видят этого, их все устраивает. Поэтому я и не стремлюсь что-то менять. С другой стороны – нельзя любить себя в профессии. Я стараюсь быть самокритичным. Однако трудно любить тот откровенный бред, который снимают эти самовлюбленные мэтры. Меня лишь удивляет востребованность их фильмов. Сам я не могу смотреть это и себя видеть на экране не могу, меня откровенно воротит. 
-А наши с тобой ролики из поездок?
-Обожаю. Потому что это настоящая жизнь. Твоя непосредственность… На нее и клюнул наш режиссер. Он один из немногих, кого я считаю настоящим профессионалом. Но и у него много глупостей.
-Что-то в нем меня беспокоит. 
-Он просто влюблен в тебя.
-Не выдумывай, ты о любом мужчине, который проявляет ко мне внимание, так говоришь.
-Потому что это правда. Проявление внимания, интерес, удивление – это и есть влюбленность. Такая, краткосрочная, но способная перерасти в настоящее большое чувство. Так сказать, потенциальная. Я запретил ему снимать тебя. Этот мерзавец ведь поручил оператору тайком ходить за тобой с камерой.
-Правда? Но ведь это вторжение в частную жизнь!
-Вот именно. Он поклялся, что без твоего согласия не будет использовать уже отснятые кадры с тобой.
-Зачем я ему?!
-Не волнуйся, я поставил его в рамки. Это голод по реалу. Игровой кинематограф надоедает своей искусственностью. Я помню, он расходился уже с нашим сценаристом, окончательно и бесповоротно, но вот опять сошлись… У обоих кукуха иногда съезжает – им правду жизни хочется показать. А эта правда далеко не всегда фотогенична и порой слишком статична. Но снимать то, как герой долго-долго размышляет, сидя в комнате, где с потолка капает вода, так сказать в стиле символической притчи могли себе позволить лишь Тарковский, Бергман или Феллини. Поэтому режиссер и накапливает себе материал для будущего гениального шедевра в виде отрывков документальной съемки. Сейчас на кинофестивалях разного уровня и тусовках киношников модно щеголять такими мини-фильмами, чем-то вроде бэкстейджа с авторской озвучкой и размышлизмами.

***5
    Арно всегда умел убеждать Гелю. Уговорами, аргументами, примерами из жизни. Поэтому Геля успокоилась и стала думать, что нет ничего плохого в том, что кто-то профессионально снимет ее в небольшом полудокументальном артхаусном кино. По крайней мере, у них с Арно останется живая память об этом времени. Ведь сейчас они чувствовали себя особенно счастливыми, даже больше, чем когда только поженились. Сейчас их любовь стала глубже и объединяла их обоих намного сильнее, чем раньше. Именно это ощущала Геля, когда заявляла, что исчезнет, если Арно опять будет пропадать на съемках и оставлять ее одну. И именно из-за этого Арно не смог вынести даже намека на их разрыв. Они словно вступили в фазу срастания корнями, подобно деревьям, растущим очень близко друг к другу.
-Раньше я даже представить не мог такой близости ни с кем, ни с друзьями, ни с сестрами и братом, ни с родителями, ни с дедушками-бабушками. Хотя я младший в семье и всегда пытался прилепиться к кому-то из старших. Но в 15 лет словно стряхнул с себя детские привязки. Знаешь, такие, что на руку ребенку надевают и пристегивают к руке взрослого, чтобы малой не потерялся в людном месте. Я часто терялся в детстве, любопытный был и беспечный. Однажды к толстому парню прилепился и долго шел за ним. Он прогонял меня, потом полисмену передал, чтобы моих родителей нашли. Но этот пухляш таким румяным был и уютным на вид… Теперь понимаю, мне всегда хотелось объединиться с кем-то таким же тёплым.
-Я у тебя ассоциируюсь с тем толстым парнем? – засмеялась Геля.
-Ну как бы да. Не внешностью, а сущностью, какой-то уютностью, домашностью. От него реально плюшками пахло.
-Я тоже плюшками пахну?
-Нет, как ты не понимаешь! С тобой я просто не хочу разлучаться физически. Это чем-то похоже. Не с каждым человеком хочется соприкасаться кожей, а его я сразу за руку схватил и не отпускал. Теплая такая рука…
    Арно и правда во время сна часто клал ладонь Геле на бедро, на живот или на спину, в зависимости от позы, в которой она спала. И Геля чувствовала, что ей это требуется так же, как ему. Многие влюбленные любят спать в обнимку, но уже через год-два это перестает быть нужным. Для Гели и Арно даже через пять лет не перестало, напротив, сделалось необходимостью. Не обниматься, а просто соприкасаться. Но обязательно, чтобы телесно чувствовать друг друга. Они могли поспорить, даже поругаться, но никогда не разбегались по углам, чтобы не разговаривать после этого. Арно начинал говорить даже больше, чем обычно, и их ссора, если таковая случалась, сама собой сходила на-нет, потому что его аргументы – к месту или не к месту – всегда действовали на Гелю. Не обязательно смыслом сказанных им слов, а, главное, тем, что он вообще их говорит, азартно, горячо, эмоционально. Смысл для Гели состоял в том, что он говорит искренне, не может не говорить, ему далеко не все равно, и он не хочет оставлять эту ссору между ними.
    Она с детства боялась равнодушия и холодности отца, на которые мать отвечала только покорным молчанием. Отец, поднимая тосты по праздникам, говорил, что всегда её любил, дарил ей дорогие, вернее, дорогостоящие, подарки, и мать улыбалась в ответ. Когда Геля повзрослела, то убедилась, что он действительно любит мать, как и она его, просто их способ выражать свои чувства кардинально отличался от того, который был близок и понятен Геле. В подростковом возрасте она даже стала подозревать, что является их приемным ребенком. В этом ее разуверила бабушка, которая сказала Геле, что природа часто отдыхает на детях. Наверно, это была правда, потому что эмоциональность и порывистость Геле передались именно от бабушки, а вовсе не от матери или отца.
    Родители отца, жившие во Франции, так же были жизнерадостными и эмоциональными людьми, как и русская бабушка Гели. Однако мать как-то сказала дочери, что сдержанность в эмоциях может являться результатом долгой и сложной работы над собой. Она говорила тогда об отце Гели, который занимал высокий и ответственный пост в госструктуре. Со временем и мать научилась такому же, а то, какими они были, когда Геля родилась и ходила в детский сад, она давно не помнила.
    Однако дочь не могла простить родителям их выработанной со временем и зафиксированной строгости и внешней бесчувственности по отношению к ней. Ей, как и любому подростку, требовалось душевное участие и понимание, которое она получала только от бабушки. Но даже бабушка, как ни ждала и как ни надеялась Геля, никогда не осуждала их в лицо и не говорила, что они неправильно ведут себя с дочерью. Сейчас Геля вполне понимала, что осуждает бабушку так же, как и своих родителей. Только у французских бабушки и дедушки, у которых она проводила все летние каникулы, Геля ощущала себя полностью правой во всем и безоговорочно любимой.
    Когда она познакомилась с Арно, в доме родителей отца Гели не прекращались шум и веселье. А сам отец критично отнесся к выбору дочери. Ему не нравилось, что она собралась замуж за актера. Но Геля давно уже держала дистанцию со своими родителями и не допускала их в свой мир.

***6
    Вообще-то по документам Гелю звали Елена, это Арно произносил её имя сначала Хелен, потом сократил и стал говорить – Геля. Называть жену Леной он так и не приучился, хотя хорошо говорил по-русски. Геля подозревала, что у него была до нее какая-то Лена, но он не признавался. И за все пять лет их брака на горизонте никакой Елены не замаячило. Как-то на морском курорте его окликнула некая Мириам, но Арно сказал, что женат и тут же пошел прочь от этой фигуристой девицы. Геля даже толком не разглядела ее.
    Они практически сразу молчаливо приняли условие никогда не обсуждать своих бывших. У Гели их было всего двое, у Арно, наверняка больше. Но после их встречи оба они не хотели вспоминать о прошлом.
    Иногда Геля просыпалась в ужасе от сна, в котором она знала о существовании Арно, но так и не встретилась с ним. Этот сон мучил ее, а вернее, ее мучила мысль, что она могла не встретить Арно, разминуться с ним, не узнать его и пройти мимо. Тогда она лежала с закрытыми глазами и прикидывала, что они все-таки встретились и у них впереди еще достаточно много лет. Только это успокаивало ее. А Арно всегда уверял ее, что они не могли не встретиться, и что их встреча была предопределена. Его теория ей так же нравилась, как и мысль о долгих годах будущей совместной жизни.
    Они никогда не говорили о счастье, Арно не использовал фраз типа – "Я безумно счастлив с Гелей", и Геля молчала об этом. Счастье как бы подразумевалось, потому что оба они воспринимали любое, даже краткое, расставание крайне болезненно. И никакие слова о счастье не требовались. Даже темпераменты их совпадали по типу паззла – когда взрывалась чем-то возмущенная Геля, Арно был спокоен и собран, чем довольно быстро гасил разгоревшийся пожар. А когда Арно сам терял самообладание, его приземляла и успокаивала Геля.
    Ей нравились многочисленные друзья и приятели Арно. Это были в основном актеры, но в их компанию входили также два предпринимателя, один волонтер-благотворитель и даже представитель духовенства – молодой современный священник. Гелиных подруг Арно не любил, но ничем не показывал это. Он уверял ее, что все они притворщицы и завидуют ей, поэтому не могут быть искренними. Геля лишь смеялась и говорила, что женщины по своей природе таковы, даже наивные дурочки на деле ох как неоткровенны и не наивны. Впрочем, она редко выбиралась на девичники и посиделки с подружками. Да и Арно в основном встречался с друзьями лишь на днях рождения, чьей-то женитьбе, гендер-пати или чтобы отметить успехи в актерской работе, своей и товарищей по цеху. В компании он всегда брал с собой Гелю, и она так же на своих встречах с подругами появлялась с ним, лишь изредка, два-три раза в год приходила на девичники без него.
    Друзья и знакомые тактично не спрашивали, когда Арно и Геля решатся завести ребенка. Это и так было понятно. В 32 года Арно находился на пике своей актерской карьеры и активно снимался в кино, ему было не до детей. И Геля пока не думала об этом, ей нравилась их жизнь с Арно. Она совершенно не завидовала школьным подружкам, которые рано заимели потомство, при том, что даже не успели поумнеть. Их дети ассоциировались у нее с её собственным детством, в котором она не ощущала родительской любви, потому что родители по своей глупости скрывали свои истинные чувства к дочери где-то очень глубоко в своем сознании. Арно также неоднозначно относился к малолетним племянникам, ему не нравилось, когда эти маленькие монстры лезли в их с Гелей мир. Он был самым младшим в семье и самым удачливым, его все любили, поэтому до сих пор две его сестры и брат, имевшие детей, воспринимали Арно как выросшего, но не повзрослевшего ребенка. Он не обижался на них, потому что считал их ниже себя в интеллектуальном плане и потому не способными его понять.
    С понедельника Арно должен был работать на съемках, снова на природе, поэтому Геля собрала большую сумку со всем необходимым для них двоих на весь день. Взяла даже маленькую газовую горелку и посуду для разогревания пищи. Им хотелось питаться отдельно от съемочной группы. В машине Арно всегда возил зонт-шатер для Гели, а сейчас загрузил еще два футона для отдыха в перерывах. Когда раньше он ездил на съемки без нее, то отдыхал и питался вместе с другими участниками в двух авто кемперах с шумными разговорами, смехом и шутками, которые не всегда ему нравились и попросту утомляли. Он почти никогда не участвовал в разговорах и, чтобы поспать, надевал шумоподавляющие наушники. Из-за них он иногда пропускал вызовы на своем телефоне.            
    Ехать вновь пришлось на залив в уединенное место с подступающим почти к воде сосновым лесом. По приезду Арно быстро поставил зонт-шатер и, разложил футоны, столик и два кресла, которые пока расположил наружи, поскольку стояла прекрасная солнечная погода, и было приятно сидеть и смотреть на воду в нескольких метрах от неё.
    Оставив Гелю, Арно пошел в основной лагерь съемочной группы, где всех уже ждал режиссер.
    Геля радостно занималась тем, что доставала из багажника их машины пледы, две небольшие подушки, набор походной посуды и горелку. Все это напоминало ей школьные походы выходного дня, которые она в свое время очень любила. Делая все это, она наблюдала за тем, как возле двух автофургонов на импровизированной площадке-сцене режиссер что-то объяснял актерам и операторам. Потом она отвлеклась, скрывшись под их с Арно маленьким шатром, а когда снова выглянула, увидела, что все разошлись по местам и возле режиссерского фургона стоит он сам и Арно. Режиссер о чем-то говорил ему, иногда жестикулируя, а Арно стоял и слушал, упрямо опустив голову. Гелю удивило то, что он практически не отвечал режиссеру, тогда как обычно, обсуждая очередную сцену, он всегда задавал ему вопросы.
    Потом режиссер быстро пошел к группе, где дал отмашку для съёмок первых сцен, а Арно медленно побрел обратно к шатру, где его ждала встревоженная Геля.               

***7 
    Арно вернулся к Геле смурной на вид.
-Что случилось? – спросила она, – С твоей игрой что-то не так? Почему ты не репетировал очередную сцену?
-Чуть позже, – ответил Арно усталым голосом, – до меня еще очередь не дошла.
-Но режиссер говорил с тобой о чём-то. Это серьёзное что-то? – волновалась Геля.
-Давай присядем, – сказал Арно, – Мне нужно решить с тобой кое-что.
    Геля села в кресло напротив и уставилась на него широко распахнутыми глазами. Подобные её взгляды всегда изумляли Арно, в такие моменты она словно снимала с себя все до последнего слои защиты и оставалась абсолютно беспомощной и уязвимой.
-Я расскажу тебе нечто, ты сразу поймёшь, к чему это я, а, вернее, поймешь, что предлагает нам с тобой режиссер. Не отвергай эту идею сразу, прошу тебя. Выслушай и хорошенько подумай. Нас никто не будет торопить или принуждать к этому. 
-Снова сняться в каком-то эпизоде?
-Нет… погоди, дай мне собраться с мыслями, чтобы лучше тебе все объяснить.
    Арно потер виски, как всегда делал перед самой съемкой, и начал:
-Помнишь, я рассказывал тебе о моде на мини фильмы типа бэкстейдж? Но в документальной съемке есть несколько поджанров, и один из них found footage.
-Найденная киноплёнка? – удивилась Геля.
-Да, в этом жанре снимают немало фильмов. Это такая провокация и обман, псевдо документальность. Мы же смотрели с тобой "Ведьму из Блэр". Создатели запустили хитрый промоушн еще до выхода фильма, создали сайт об исчезновении тех студентов с их биографиями, слепили новостные заметки и даже отчеты полиции о поисках пропавших. Всё было выдумано до последнего слова и прописано в сценарии, а эти хитрецы наняли студентов листовки на улице раздавать, в которых просили сообщить любую информацию о пропавших. Многие люди поверили, что перед ними настоящий документальный фильм. Создатели потратили на него всего 35 тысяч долларов. А в итоге он собрал в мировом прокате более 250 тысяч.
-Я помню этот фильм. Но разве за откровенный обман создателей не привлекли к юридической ответственности?
-Кино, как и любое визуальное искусство,– это всегда обман. Главное, что никаких социальных последствий это не вызвало. Никто не вскрыл себе вены от отчаяния и не устроил протесты по поводу беспомощности полиции в поисках.
-И вы об этом говорили с режиссером?
-Нет. Он вбил себе в голову одну идею и хочет снять о нас с тобой мокьюментари*, где мы будем играть самих себя по согласованному с нами сценарию. И для этого, чтобы ты не смущалась, операторы установят веб-камеры, какие используются для охранных объектов или для наблюдения за маленькими детьми. Веб-камеры будут работать круглосуточно, но в фильме останется только то, что мы с тобой разрешим оставить. Такой вот у него план.
-Он так увлечен тобой? – спросила Геля.
-Нет, Геля, он увлечён тобой. Думаешь, зря он уговорил тебя на эпизод с туманом.
-А как же основной фильм? Вы ведь продолжите его съемки?
-Хочешь сказать, что ты согласна?
-С тобой – да! Это была бы великолепная память о нашей любви и об этом времени.
    Арно внимательно смотрел на Гелю, а она улыбалась:
-Мы ведь согласуем с ним сценарий, а потом вырежем всё, что посчитаем лишним или невозможным для показа. Надеюсь, он не захочет включить в фильм эротические сцены с нашим участием?
-Конечно, нет. Но он хочет, чтобы в фильм обязательно вошли хотя парочка наших поцелуев. Не в щёчку, а настоящих.
-Хорошо, – рассмеялась Геля. 
-Ты, правда, согласна? – воскликнул Арно и тоже засмеялся, а потом прижал ее к себе и поцеловал.
    Режиссер, услышав от Арно о согласии Гели, торжествовал. Он сам взялся написать сценарий, который она оставила практически без изменений. Арно и Геля решили установить две веб камеры у себя дома, а так же здесь, на съемочной площадке, в их импровизированном шатре. Их прогулки по берегу должен был снимать оператор с применением эффекта дрожания камеры для большей достоверности того, что съемка документальная.
    К завершению съемок основного фильма был готов и мокьюментари с участием Арно и Гели с рабочим названием "Двое в тумане". Правда, помощник режиссера при просмотре уже почти готового материала, включенного в фильм, обратил внимание на сцену, где Геля и Арно спали в обнимку днем после обеда на своих сдвинутых вместе футонах.
-Ты слышишь это? – спросил помощник.
-Что? – удивился режиссер.
-Арно урчит, как кот. Нас не поймут, – сказал помощник, на что режиссер ответил ему:   
-Да плевал я, поймут, не поймут… пусть пытаются понять. Это ведь ясно как белый день – коты урчат, когда им спокойно, уютно и тепло. И люди так же. Не все, конечно, а только те, которые умеют урчать. 

*мокьюментари - псевдодокументальный фильм или телешоу.

                *** 

© Copyright: Марк Шувалов,
       январь 2025