Профессор и последняя вспышка перед тишиной
— Мне кажется, у меня стало меньше времени. Только не пойму — на что.
Фраза странная. Слишком точная, чтобы быть просто возрастной.
Обследования — в порядке. КТ — атрофия по возрасту, сосудистый рисунок ровный. ЭКГ — синус.
МРТ — в пределах нормы. Но профессор уже смотрел не на изображение. Он вслушивался в структуру жалобы.
— Мне кажется, тишина теперь наступает раньше, чем раньше.
Сцена 2.
Профессор просит сделать ЭЭГ, хотя никто не настаивал.
Техник ворчит:
— Да там же деменция, кому вы ЭЭГ…
Но на первом минутном отрезке — вспышка. Короткая, единичная, островолновая активность в левой теменно-височной области. Почти неуловимая. Но ритм не восстанавливается сразу.
А на втором отрезке — уже spike-slow комплекс.
— Это не деменция. Это вспышка. Последняя.
Сцена 3.
Профессор вызывает родственников.
— Бабушка не теряет память. Её мозг — пытается сопротивляться. Но у неё височно-медиальная эпилепсия. С затухающей активностью. И каждая «забытая» минута — это постиктальный след.
— Но почему она не трясётся, не падает?
— Потому что мозг уходит не всегда через судороги. Иногда — через приглушение. Через обрыв строки.
Назначается леветирацетам. Через три дня пациентка сама находит очки, про которые «забыла два года назад». Спрашивает, как пройти к кафетерию. И впервые за долгое время говорит дочери:
— А помнишь, ты в детстве носила пальто цвета сливы?
Финал.
В ординаторской спор.
— Но вы же не знали наверняка, что это эпилепсия. Ни анализа, ни МРТ, ни ПЭТ.
Профессор отвечает, не поднимая глаз:
— Я не знал. Но тишина была слишком правильной. Слишком ровной. А в живом мозге — даже паузы дышат.
Он берёт новую историю. Девочка, 10 лет. Периодически застывает, глядя в одну точку.
— Похоже, пора снова слушать паузы.
Свидетельство о публикации №225100501020