Потрясающие шекспиры

или
о чем могут рассказать тексты сонетов

История человечества полна мифов. И эти мифы придумывают люди для того, чтобы объяснить что-либо, неподвластное разуму, или же за ними, как за дымовой завесой, скрыть истинное положение дел.
Похоже, именно так обстоят дела со сборником сонетов, который, как считали и считают многие, принадлежит перу Шекспира, а на самом деле может быть плодом коллективного творчества минимум трех человек. А может, и четырех. Но не одного, и не уроженца Стратфорда-на-Эйвоне.
Миф о якобы гениальном земляке страстно поддерживают и оберегают от исследователей жители этого города, поскольку многочисленные туристы, посещающие дом и могилу «Шекспира», приносят в муниципальную казну определенный доход.
Но давайте внимательно присмотримся к сборнику сонетов, изданному в 1609 году. Уже на самом титульном листе мы видим нечто, не характерное для изданий того времени:

SHAKE-SPEARES
sonnets
Never before Imprinted.
Непонятно, зачем фамилия автора напечатана через дефис. Из всех функций дефиса в английском языке тут наиболее подходит его использование для образования составных прилагательных перед существительным. Буква «S» на конце может указывать на множественное число. Пробуем перевести:
ПОТРЯСАЮЩИЕ КОПЬЯ
сонеты
Не издававшиеся ранее.
Таким образом, «SHAKE-SPEARES» тут скорее указывает на псевдоним, нежели на фамилию. И если бы она была в притяжательном падеже, то перед последней буквой должен бы стоять апостроф «SHAKE-SPEARE’S sonnets».
Так кто же они, эти авторы, скрывающиеся под псевдонимом?
Попробуем предположить для начала хотя бы одного из них, прочитав посвящение к этому сборнику:

TO.THE.ONLIE.BEGETTER.OF.
THESE.INSVING.SONNETS.
Mr. W.H.ALL.HAPPINESS.
AND.THAT.ETERNITIE.
PROMISED.
BY.
OUR.EVERLIVING.POET.
WISHETH.
THE.WELL-WISHING.
ADVENTURER.IN.
SETTING.
FORTH.

В переводе на русский язык слово «begetter» может иметь значения как «вдохновитель создания», так и «автор». А в нашем случае это может быть одновременно и то, и другое. Исходя из этого получим следующее:

ЕДИНСТВЕННОМУ ВДОХНОВИТЕЛЮ СОЗДАНИЯ И АВТОРУ
ЭТИХ РИФМОВАННЫХ СОНЕТОВ
Мистеру W.H. ВСЕХ БЛАГ
И ТОЙ ВЕЧНОЙ ЖИЗНИ
ОБЕЩАННОЙ
ЕМУ
НАШИМ БЕССМЕРТНЫМ ПОЭТОМ
ЖЕЛАЕТ
БЛАГОСКЛОННЫЙ
ИСКАТЕЛЬ ПРИКЛЮЧЕНИЙ
ПОСРЕДСТВОМ ИХ
ИЗДАНИЯ
Наиболее подходящей кандидатурой, претендующей на роль одного из авторов этого сборника, является, по моим представлениям, Уильям Герберт (William Herbert).
Он – английский аристократ, старший сын Генри Герберта и Мэри Сидни, после смерти отца унаследовавший титул графа Пембрука. Родился Уильям в 1580 году. После него, у Мэри было еще трое детей: дочери Кэтрин (1581) и Энн (1583), и сын Филипп (1584).
В детстве наставником Уильяма был поэт Сэмюэл Дэниэл. Позднее в возрасте 13 лет Герберта отправили   на учебу в Оксфордский университет. Получив прекрасное гуманитарное образование, молодой человек не был чужд сочинительству, унаследовав талант и тягу к литературному творчеству от матери и дяди – великого поэта Англии Филипа Сидни.
Имея приятную внешность, развитый ум и светские манеры, представленный ко двору королевы юноша пользовался успехом у молодых аристократок, да и сам, будучи поэтом, весьма благосклонно относился к представительницам прекрасного пола. В пятнадцать лет его хотели женить на Элизабет Кэри, внучке лорда Чемберлена, но он посчитал себя слишком юным для того, чтобы быть связанным брачными узами. Через два года ему сосватали Бриджит де Вер, внучку лорда-казначея Уильяма Сесила, однако и этот брак не состоялся по той же причине. И каково было смотреть на это матери, желающей, чтобы сын наконец остепенился и завел потомство?

И вот наконец в 1600 между Уильямом Гербертом и одной из королевских фрейлин по имени Мэри возник роман. В результате их тайных встреч девушка забеременела, и уже сама королева Елизавета настаивала на их женитьбе. Но и тут молодой человек проявил неслыханное упорство и отказался от брака, за что был наказан тюремным заключением. В те времена перечить монархам считалось неслыханной дерзостью, и у этого поступка должны были быть очень веские причины. Скорее всего, историю этой любви и размолвки между влюбленными Уильям и описал в своих сонетах о «смуглой леди». И, наиболее вероятно, это была Мэри Фиттон, поскольку кузина Мэри Рос стала его любовницей после смерти своего мужа в 1614 году.
Для подтверждения этой догадки обратимся непосредственно к текстам сонетов. Как уже было отмечено в книге «Загадки шекспировских сонетов», в них можно выделить три основные темы:

1. Выражение любви и советы молодому человеку с пожеланиями семейного счастья.
2. Признания в любви не принадлежащего к аристократическим кругам драматурга, вынужденного странствовать и вернувшегося после долгой разлуки.
3. Сонеты, посвященные отношениям со «смуглой Леди».
Встречаются в текстах и другие, нейтральные темы сонетов, по которым предположить автора весьма затруднительно. Иногда в цикле сонетов, охватывающих одну тему, вставлены сонеты из другой. В этих случаях определить их принадлежность к теме возможно только по контенту. Вполне возможно, это было сделано с целью запутать читателей. И создатели этого мифа добивались своего в течение четырех с лишним веков. Этому способствовала также специфика английского языка, в котором у глаголов нет родовых окончаний, и понять, мужчину или женщину имеет ввиду автор, можно только по наитию читателя или переводчика. А при литературном переводе могут потеряться и существенные детали, присутствующие в оригинале.
Но раз мы уже поговорили об Уильяме Герберте как о возможном авторе сонетов о смуглянке, попробуем сделать перевод 135 сонета наиболее приближенным к мыслям автора.  В нем поэт раскрывает свое имя – Уильям или Уилл.

135

Whoever hath her wish, thou hast thy Will,
And Will to boot, and Will in overplus;
More than enough am I that vex thee still,
To thy sweet will making addition thus.
Wilt thou, whose will is large and spacious,
Not once vouchsafe to hide my will in thine?
Shall will in others seem right gracious,
And in my will no fair acceptance shine?
The sea, all water, yet receives rain still,
And in abundance addeth to his store;
So thou being rich in Will, add to thy Will
One will of mine, to make thy large Will more.
Let no unkind, no fair beseechers kill;
Think all but one, and me in that one Will.


Забавы есть у всех, а у тебя -  Уилл,
И не один, а их, Уиллов, трое;
И я в тебе, похоже, разбудил
Желанье нравиться, дремавшее в покое.
Неужто при условиях таких
Не примешь знаки моего   внимания?
И почему ты чтишь желания других,
А к моему   не кажешь сострадания?
Охотно море принимает дождь
Усиливая мощь своих просторов.
Вот так и ты Уиллов приумножь,
Меня добавив к трио ухажеров.
Сурово не губи просителя из мести;
Пусть в мыслях у тебя Уиллы будут вместе.

Кстати, первым из названных в этом сонете Уиллов может быть   Уильям Кноулзз, опекун Мэри Фиттон, который сам был к ней весьма неравнодушен. И вообще, Уильям, как и Мэри, имена в то время очень распространенные. Были Уильямы также среди придворных историков и поэтов, с которыми была знакома ветреная красавица Фиттон, и они могли оказывать ей знаки внимания.
 
В этом сборнике присутствует еще один герой сонетов – друг автора. Как следует из текстов, этот светловолосый юноша моложе Уильяма, и он тоже попал в любовные сети, умело расставленные смуглой леди. Заметим, по мнению большинства исследователей, она именно леди, а не простолюдинка. И любовный треугольник составили люди одного круга общения – английские аристократы. Тогда возникает вопрос: а при чем тут актер, которого в дальнейшем, чтобы не запутать читателей, будем называть Шакспером? Ведь в ту пору актеры занимали в обществе довольно низкое положение.
В сонете 133 Уильям называет друга “sweet`st friend», что можно перевести на русский не только как «милейший друг», но и как «самый непорочный». А кто мог быть самым лучшим и милым сердцу Уильяма другом, юным и, по его мнению, еще неиспорченным любовными интригами? Не его ли младший брат Филипп, которому к 1600 году исполнилось шестнадцать лет, и в этом возрасте он был представлен королеве и ее окружению? К тому же, Филипп был красив и отличался прекрасным телосложением. Могла ли закружиться любовная карусель   между тремя этими людьми: сначала между Уильямом Гербертом и Мэри Фиттон, потом между Мэри и Филиппом?  Безусловно, могла. В подтверждение этой гипотезы рассмотрим сонет 42, который выпадает из цикла сонетов о леди, но, как мы уже предположили, иногда сонеты в сборнике напечатаны   не строго по предполагаемым циклам.

42

That thou hast her, it is not all my grief,
And yet it may be said I loved her dearly;
That she hath thee, is of my wailing chief,
A loss in love that touches me more nearly.
Loving offenders, thus I will excuse ye:
Thou dost love her because thou know’st I love her;
And for my sake even so doth she abuse me,
Suffering my friend for my sake to approve her.
If I lose thee, my loss is my love’s gain,
And losing her, my friend hath found that loss;
Both find each other, and I lose both twain,
And both for my sake lay on me this cross.
But here’s the joy, my friend and I are one.
Sweet flattery! then she loves but me alone.

Не в том моя печаль, что ты владеешь ею,
Хотя любил ее день ото дня сильней,
Она тобой владеет нынче, к сожалению,
Вот в чем причина всей тоски моей.
Так оправдать готов обидчиков любимых:
Коль я ее люблю, готов любить и ты,
Она мне неверна ради посылов лживых,
Чтоб в друге разглядеть лица моего черты.
Тебя теряю я – любовь свою спасаю,
Утрачу я ее, найдет потерю друг;
Они соединятся, я их потеряю,
И буду я нести свой крест душевных мук.
Утеха в том, что друг и я – одно и то же.
О, обольщенье сладкое! Я ей всего дороже.
               
Особое внимание обратим на фразу из сонета: «my friend and I are one» (я и мой друг являем одно целое). Согласитесь, что так близки могут быть только родные братья. И отсюда такое благосклонное расположение, а не вызов соперника на дуэль. Но если бы вместо слова «friend» (друг) в сонетах Уильям написал слово «brother» (брат), то догадаться об его авторстве было бы значительно проще.
Как мы уже отметили, Мэри Фиттон в это время забеременела. Но от кого ребенок? И хотя Уильям ребенка признал (в любом случае родная кровь), но жениться на бывшей любовнице категорически отказался. И это несмотря на веление королевы. А ослушников Ее Величества ждала тюрьма. Может, именно в ней и были написаны строки о черной душе своей возлюбленной. Вероятно, слишком велика была обида на фрейлину королевы. Как написала Анна Ахматова, измену простить можно, а обиду нельзя. Об этом нам говорит и сонет 144.
А теперь можем перейти к рассмотрению вопроса о втором возможном авторе этой мистификации. Это Мэри  Герберт, графиня Пембрук, мать Уильяма Герберта. Какие же данные сборника и строки из сонетов могут свидетельствовать в пользу этой версии?
Во-первых, из уважения к матери и выдающейся поэтессе сборник открыт ее сочинениями. Во-вторых, хронологически это оправдано, поскольку возможное время написания ее сонетов 1596-1600 годы, когда  Уильяму Герберту было от шестнадцати до двадцати лет, а стихи о смуглой леди предположительно написаны позже. В сонетах мать восхищается красотой своего взрослеющего сына, хотя сама замечает на своем лице признаки старения. Она просит свое любимое чадо не растрачивать себя в светских удовольствиях, а поскорее обзавестись потомством, ведь человеческая жизнь в то время могла оборваться в любой день -  чума не отступала.
Посмотрим с этих позиций некоторые сонеты. Так, в сборнике за номером 3 есть такие строчки: “Thou art thy mother’s glass, and she in thee calls back the lovely April of her prime“ (ты воссоздаешь зеркало для своей матери, и она в тебе возвращает любимый апрель своего расцвета). Кому, кроме матери, придут на ум такие образы? Маловероятно, что другу, да еще к тому же малообразованному Шаксперу.  Нет, тут мы имеем дело с утонченной поэтической натурой, явно заботящейся о продолжении рода и мечтающей о внуках. В сонете 10 появляются и назидательно-приказные интонации, свойственные лишь родителям: “Make thee another self, for love of me, that beauty still may live in thine or thee” (воспроизведи подобного себе, ради меня, такая красота должна жить в вас обоих).  Обещание вечной молодости в своих стихах объекту любви, предположительно материнской, также содержится в сонете 19: “My love shall in my verse ever live young”.
Исходя из содержания, можно считать, что сонеты с 1 по 25 написаны именно Мэри Герберт, а начиная с 25 идет вставка другого автора до 42. Как мы предположили ранее, 42 сонет принадлежит перу Уильяма Герберта, а далее опять напечатаны не его.
Но самым веским свидетельством авторства Мэри Герберт является, по-моему, сонет 108.
               
108

What’s in the brain that ink may character
Which hath not figured to thee my true spirit?
What’s new to speak, what new to register,
That may express my love, or thy dear merit?
Nothing, sweet boy; but yet, like prayers divine,
I must, each day say o’er the very same,
Counting no old thing old, thou mine, I thine,
Even as when first I hallowed thy fair name.
So that eternal love in love’s fresh case
Weighs not the dust and injury of age,
Nor gives to necessary wrinkles place,
But makes antiquity for aye his page,
Finding the first conceit of love there bred,
Where time and outward form would show it dead.

            Что может разум выразить в письме,
            Когда душа моя полна любви?
            Что нового сказать или придумать мне,
            Чтоб описать достоинства твои?
            Я буду, милый мальчик, повторять,
            Как словеса молитвы то, что говорила.
            Твердить изо дня в день: ты мой, а я твоя,
            С тех пор, как имя чудное твое благословила.
            Так вечная любовь меняет свой наряд,
            Срывая праха и изъянов бремя,
            И добавляет от морщин преград,
            Слугою делая губительное время,
            Чтоб новизну в себя внести могла
            Там, где она, казалось, умерла.
   
Согласитесь, ведь именно мать дает имя ребенку или соглашается, то есть благословляет, имя, предложенное другими родственниками.
А теперь вернемся к посвящению, предвосхищающему сборник сонетов. «Мистеру W.H. всех благ и той вечной жизни, обещанной ему нашим бессмертным поэтом…»  Не исключено, что текст этого послания читателям составил Филипп Герберт, которому на момент обращения к издателю было около двадцати пяти лет. Своим поэтом для него и брата Уильяма была их мать Мэри Герберт, графиня Пембрук. По словам современников, Филипп был склонен к авантюрам, он мог иметь доступ к бумагам брата и матери и, переписав сонеты с черновиков, издать их под псевдонимом «Shake-speares». И вполне   мог назвать брата мистером, а не милордом.
А вот теперь настало время поговорить о третьем возможном авторе сборника. Графиня Пембрук среди сонетов, навеянных любовью и заботой о старшем сыне, могла хранить и стихотворения, посвященные ей самой, написанные влюбленным в нее поэтом. Начиная с 25 сонета, кроме признания в любви и счастья от того, что сам любим, автор говорит, что звезды к нему были неблагосклонны, фортуна закрыла путь к триумфу, и теперь он, безвестный, находит радость в том, что почитает более всего: «Whilst I, whom fortune of such triumph bars, unlooked for joy in that I honor most». Можно предположить по стилю и силе чувств, что его сонеты идут в сборнике до 39, а потом 39, 40, 41 опять похожи на сонеты Мэри Герберт. А вот 42, по всей видимости, уже принадлежит Уильяму Герберту. Далее до 62 сонета мог быть автор, о котором идет речь, а далее – снова мать Уильяма. В сонете 109 автор говорит о долгой разлуке с любимой, о долгом путешествии, а в 111 намекает, что вынужден зарабатывать на жизнь публичными средствами, которые и предрасполагают к определенному поведению. Что это за средства? Скорее всего автор – сочинитель пьес, драматург. Так актер Шакспер тоже мог сочинять комедии, трагедии и хроники, подумают многие. Да, но как же быть с долгими путешествиями, о которых повествуется в сонетах? Сомнительно, чтобы Шакспер мог надолго покидать Лондон, ведь переписывание и заучивание ролей, репетиции и спектакли требовали постоянного присутствия в театре.
   И особый интерес может представлять для нас сонет 112:

112

Your love and pity doth th’impression fill
Which vulgar scandal stamped upon my brow,
For what care I who calls me well or ill,
So you o’er-green my bad, my good allow?
You are my all the world, and I must strive
To know my shames and praises from tongue;
Non else to me, no I to none alive,
That my steeled sense or changes right or wrong.
In so profound abysm I throw all care
Of others’ voices, that my adder’s sense
To critic and flatterer stopped are.
Mark how with my neglect I do dispense:
You are so strongly in my purpose bred
That all the world besides methinks th’are dead.
         
Твоя любовь и жалость стирают то клеймо,
Которое скандал нанес над бровью.
Как обо мне судачат – все равно,
Коль защищен я от молвы твоей любовью.
Ты – весь мой мир, и от тебя хочу узнать,
Что есть хорошего во мне, а что плохого.
Другой не вправе мне об этом рассказать,
И не изменят ничего слова другого.
В глубокой бездне я готов укрыть
Чужие мысли, и мой слух гадюки
Хулу и лесть не сможет уловить.
Вот как оправдываюсь я за эти муки:
Так глубоко в моих ты мыслях, что любя,
Я неживым мир представляю без тебя.


Конечно, можно предположить, что строки эти написаны Уильямом Гербертом и адресованы матери. Но по силе чувств вряд ли они принадлежат сыну и отличаются от сонетов о «смуглой леди». Кроме того, в английском языке существительное «brow» имеет значения как «лоб», так и «бровь».  А вот предлог «upon» указывает либо на движение снизу вверх, либо на близость к чему-либо.
 Теперь вспомним отчет королевского коронера об убийстве поэта и драматурга Кристофера Марло: «… и так случилось в этой схватке, что названый Ингрэм, защищая свою жизнь, нанес тогда и в том месте упомянутым ранее кинжалом, стоимостью 12 пенсов, названому Кристоферу смертельную рану над правым глазом глубиной в два дюйма и шириной в один дюйм…» Да, ударом кинжала над бровью. Так не Марло ли автор части сонетов, написанных в изгнании и переданных Мэри при встрече с ней после долгой разлуки?
 Если, скажем, их первая встреча состоялась в 1592 году, а в 1593 Марло покинул Англию после инсценировки своего убийства и вернулся в 1596 году? Тогда объяснимы строки сонета 104 «three beauteous springs to yellow autumn turned» (три красивейшие весны превратились в осень). В этом сонете автор также, как и, предположительно, Уильям Герберт, использует в обращении «fair freind» (прекрасный друг). А ведь именно Мэри Герберт, ценя талант Марло и питая к нему дружеские чувства, могла обратиться к королеве с просьбой о спасении поэта, когда тому начала грозить смертельная опасность со стороны Тайного Совета. Графиня Пембрук, как мне кажется, высоко ценила талант Кристофера, да и характерами они были в чем-то схожи. И благодарный за свое спасение поэт стал относиться к Мэри Герберт как к другу, хотя ранее она была его любовью. Ведь «неравенства печать» до вынужденного отсутствия поэта, и возможное тайное пребывание в Англии после него способствовали тому, что между ними осталась только дружба.
 Кстати, первые опубликованные под именем Уильяма Шекспира поэмы «Венера и Адонис» и «Обесчещенная Лукреция» были напечатаны в 1593 и 1594 году соответственно. Не графиня ли Пембрук способствовала изданиям, и не ее ли идея напечатать эти поэмы, представив читающей публике имя не опального автора, а полуграмотного актера? А может, это ее поэмы, но из-за их эротического содержания она использовала псевдоним? И не ее ли знаменитый драматург Бен Джонсон назвал «сладкоголосым лебедем Эйвона», поскольку имение Гербертов Уилтон-хаус тоже расположено   близ реки Эйвон?
Безусловно, это всего лишь догадки, требующие подтверждения. Возможно, в будущем технические возможности искусственного интеллекта позволят более детально проанализировать и систематизировать тексты «шекспировских» сонетов, выявить лингвистические особенности каждого цикла, доказать или опровергнуть выдвинутые гипотезы. Не зря русские поговорки гласят: все тайное становится явным или шила в мешке не утаишь… Но уже сегодня можно говорить о том, что имя Уильяма Шекспира каким-то загадочным образом тесно связано с семейством Гербертов.