Витки одной спирали - 4

Ну, а дальше мы их искали - бродили по лесу, вооружившись срезанными палками - у Хауса и Уилсона были свои родные трости -  тыкали этими палками в траву в местах, показавшихся нам подозрительными, и высматривали кремовые или серые шляпки шампиньонов. Больше всех набрала Лав. А я, кстати, почему-то сразу так и подумал, что она наберёт больше всех. А вот Ураган, от которого все так часто ждут рекордов, сплоховал, и его трофеи Лав попросту вытряхнула из корзинки на траву.
-  Что, неужели их совсем есть нельзя? -  расстроился Грег.
-  Можно, - успокоил Хаус.-  Только один раз.
Сам он, впрочем, если и разбирался в грибах то не в шампиньонах, а в совсем других грибах, предосудительных, и улов шампиньонов представил не намного лучше, чем Ураган
Зато Уилсон насобирал целый пакет рыжеватых грибочков с тёмными слизистыми шляпками.
-  Вот эти непременно нужно пожарить! - обрадовалась Лав. -  Заточи палочки.
- Здесь нельзя разводить огонь, - заметил Грег голосом сварливым - видно, всё ещё обижался за свои поганки. Уилсон-старший посмотрел на него взглядом, выражающим смесь превосходства и снисходительности, и полез в багажник за мангалом и углём.
- Марсик, - сказал ему в спину Хаус. - Лепус марсупиалис. Сумчатый кролик.
Оказалось, что Уилсон умеет улыбаться и спиной. Лица его я не видел, а улыбку считал с наклона головы и движения лопаток.
А потом мы валялись на траве, принюхиваясь к аромату жарящихся грибов, и Уилсон отстегнул свой протез, а Хаус снял кроссовки и растирал ступни. несколько лет назад ему провели двухстороннюю селективную денервацию обеих ног,  чтобы справиться с хронической ноцицептивной болью - следствием позднего лечения по поводу инфаркта четырехглавой мышцы правого  бедра, случившегося лет тридцать, если не сорок назад – я с датами семейного архива вечно путаюсь, да ещё  пулевого ранения  чуть ниже левой коленной чашечки. полученного при разборке между обоими моими отцами – биологическим и временно приёмным. Хаус, кстати, биологический. После введения "джи-эйч" нервные окончания к досаде экспериментатора частично восстановились, и боль вернулась, да ещё какая, вот папа и не придумал ничего лучше повторения блокады средством поубойнее на фоне клинической смерти. Звучит, как бред, но в какой-то мере сработало. Вот только нормальная чувствительность ступней так и не восстановилась больше.
Это мешало ему нормально ходить и вынуждало пользоваться тростью. Зато не было больше нестерпимых прорывных болей, и он смог, наконец, отказаться от инвалидного кресла и тяжёлых обезболивающих списка А.
-  Неужели совсем не болит?-  первое время то и дело подозрительно спрашивал его Уилсон, с трудом справлявшийся со своим протезом, пока он, наконец, не сознался:
- Болит. Но не так.
- Просто «не так» - и всё? Но тогда чего ты добился этим безумным лечением?
- Не так болит. Я могу ходить.
- Ты и раньше мог.
- Раньше – мог. Позже – нет. Теперь снова могу. И мне вполне терпимо. По шкале не выше пяти. А было под десятку.
- Но ты ведь и умереть мог.
- Но не умер.
- И овощем мог остаться.
- Но не остался.
- И что? Оно того стоило? Простое уменьшение боли с девяти до пяти стоило такого бешеного риска?
- Стоило.
Не знаю, как Уилсон, а я в это «стоило» верил.  Потому что помнил запрокинутое лицо отца с красными, как у кролика, глазами, его руку, вцепившуюся в бедро до побеления суставов, и сухой скрежещущий звук, когда от боли он скрежетал зубами. Сейчас это осталось в прошлом – надеюсь, навсегда, сейчас он - максимум – морщится, и то в плохие дни, и трогает рукой правое бедро. Но везде, где может быть нужна хорошая  чувствительность ступней, отец - пас. Признаваться - не признаётся, но все подобные ситуации аккуратно обходит - например, не меняет свою старую машину с ручным приводом на что-то поновее. Потому что снова брать ручной привод - это расписаться в своей слабости, а водить без него он не сможет.
- Тут неподалёку, -  сказал тогда Уилсон, тоже почти бессознательно массируя свою культяпку - есть очень симпатичная база отдыха для пациентов с поражением опорно-двигательного аппарата. Вот думаю, не закатится ли с родными и  близкими на ближайшие выходные?
-  А родным и близким заблаговременно переломаем ноги, чтобы соответствовали?
- Там строгого соответствия и не требуется, и  сопровождающих может быть сколько угодно.
- Со студенчества не люблю кемпинги.
- Не кемпинги. Совершенно пустынный берег, роща, песок.... В аренду входит изоляция. Такая фишка – администрация учитывает стеснительность калек и склонность к уединению. Постоянные постояльцы корпусов самостоятельно не передвигаются. Можно заплатить он-лайн, получить пропуск за шлагбаум и место, и просто приехать, как дикари: поставить палатку от дождя, сварить кофе, искупаться, рыбу половить.  Хоть на весь день, хоть с ночёвкой. Не особо дорого, и никто не подойдёт. Может, поехали?
- Можно, - зевнул Хаус.
Не со скуки -так толком и не проснулся, и всё замечающая Лав снова протянула ему кофе.
- Это - старость, сеньор Экампане. Помнится, в "Эл сол же тарде" вы могли по семьдесят два часа не спать. А тут всю ночь , как сурок, и, глядите-ка, раздевался, что твой гиппопотам.
Только Лав , да ещё Рэйчел дозволялось безнаказанно подкалывать Хауса
-  Я тебя люблю, старуха, -  ответно  улыбнулся отец. -  А ты, Сильвер, не ревнуй, - это  потому, что Уилсон дотянулся и легонько пнул его протезом.
- Это не ревность, - пояснила Лав. -  Это вам за старуху. Ну, давайте, ребята, грибы готовы. Грег, ты соль не забыл?
Соль была в такой знакомой оранжевой пластиковой баночке. Аптечной. Ураган насыпал её на жарящиеся грибы, и они застреляли. Мы их ели, стягивая зубами с палочек - горячие, душистые, пахнущие не столько едой, сколько выходным днём, прогулкой, лесом, ели,  наверное, нарушая закон, потому что ни у кого не справлялись, можно ли здесь вообще  собирать грибы.
А потом мы погрузились и поехали. И теперь машину вёл я, рядом сидел Грег, а Хаус, Уилсон и Лав на заднем сидении спали, привалившись друг к другу.
- Это у них  кислородное отравление, - сказал Грег, глядя на них.
Это был хороший день, и кроме золотистых жареных грибов и прохладных осенних листьев, запомнился он мне ещё и вот этой оригинальной метафорой Уилсона о раке.
Приём проводится на первом этаже справа. Карты ожидают на рецепшен в специальном отсеке – там и стационарные, и консультативные, и амбулаторные – все по отсекам и в ведении дежурного администратора, за которого сегодня Майя Блинкс, симпатичная мулатка старше меня всего года на три.
- Выбирайте, доктор Хаус-джуниор, - предложила она мне широким жестом. Вот так, не всё же только Урагану ходить в юнцах. Пришлось улыбнуться шутке и снова мельком подумать о смене фамилии.
Я перетряхнул карты амбулаторных, как будто собирался сыграть ими в покер, и, уж поскольку думал о смене фамилии, выбрал наугад пациента с оригинальным именем Якен Фейслес. Думаю, что кто-то из его родителей явно был поклонником игры престолов, а с такой фамилией, понятно, не утерпел. Якен оказался десятилетним очкариком с передними зубами, явно требующими брекетов. На своего тёзку Хгара походил он примерно, как плюшевый медвежонок на реального гималайского медведя. Привела его мать. Суетливая, полноватая, жидковолосая, лет сорока, вся, как рождественская ель, в дешёвой бижутерии, она напоминала комический персонаж театральной постановки пятидесятых годов прошлого века.
- У него во рту, доктор, - сообщила она трагическим полушёпотом, словно то, что у парня во рту, могло услышать и сделать выводы.
- Здравствуй, Якен, - с дозированной улыбкой поздоровался я. – Покажи, что у тебя там.
Мальчишка открыл рот – и все посторонние мысли разом вылетели у меня из головы.
Эту штуку нередко запускают, спутав с герпетическим стоматитом или какой-то другой инфекцией слизистой, потому что здесь присутствует всё, что студенческая запоминалка относит к признакам воспаления: tumor, rubor, calor, dolor, functia laesa.
Вот и лечат её, как банальное воспаление, пока не замечают, что, не смотря на лечение, становится не лучше, а хуже. И только тогда – нередко спустя месяцы – пациента, наконец, направляют к онкологу, когда время уже безнадёжно упущено. Вот как здесь.
Слизистая красная, отёчная, горячая и болезненная, и с жеванием  - это я про functia laesa - у парня наверняка проблемы. И уж не из-за этой ли гадости его зубы запросили брекетов? Тогда всё ещё хуже, значит, разрушены альвеолы, подъедены корни – совсем как подъедает корни садовых лилий в палисаднике «земляной рак», злопакостная медведка – Лав у своего дома устроила с ней настоящую войну, но пока без особенного успеха. Значит, процесс зашёл далеко. 
Внекостная саркома Юинга – вот как её зовут. Конечно, надо сделать анализы, взять цитологию для уточнения диагноза, сканировать на метастазы, но я узнаю такие вещи «в лицо», тем более, здесь, где она выглядит, как иллюстрация в допотопном, ещё прошлого века, студенческом учебнике Джеймса Уилсона.
Оттягиваю время прозрения для этой несчастной матери Фейслес и её Якена, спрашивая:
- Это ваш первый визит к врачу?
Знаю, что не первый, первый был к стоматологу или педиатру. Но спрашиваю.
- Нет, мы уже были здесь два раза у другого врача. Он нам назначал метронидазол в геле и электрофорез, а потом антибиотик в уколах и стероиды. Стало лучше, а потом опять.
- Температура?
- Да. Поднимается. Мы сбиваем детским аспирином.
О, эта почти религиозная вера в детский аспирин! Когда он уже исчезнет из самых захолустных киосков самых захолустных больниц!
- Как давно это было?
- С месяц…
Вывожу на экран электронную карту, чтобы уточнить, что было сделано. Значит так: паспортные данные – Якен Фейслес, дата рождения – замечаю, что день рождения у него в одном месяце с Рэйч, хотя это совершенно не важно, жалобы, анамнез… Предварительный диагноз «Язвенный стоматит» - это понятно. Действительно, назначен метронидазол в виде геля, ромашка, стероиды тоже местно, электрофорез, фототерапия…Тщетно ищу цитологическое заключение.
- Вам разве не брали отпечаток на стекло?
Смотрит на меня непонимающе. Зря я спросил – теперь она будет думать, что что-то упустили, и, хотя, действительно, похоже, упустили, думать так в момент прозрения совсем скверно – чревато депрессией для пациента и иском для больницы. Но она только смотрит, вопроса «а должны были?» я пока, слава Богу, не слышу.
Пролистываю карту вниз, и под коротким эпикризом приёмного отделения месячной давности, где «с улучшением» , вижу электронную подпись врача: куратор Грегори Д.Уилсон. «Д» - это «Дэвид», второе имя Урагана.