Танец

Они помыли посуду в том же молчаливом ритме, в котором готовили. И когда последняя тарелка заняла своё место в шкафу, а столешница была вытерта насухо, в воздухе повисло новое напряжение — не бытовое, а живое, пульсирующее.

Они оказались в центре комнаты, где свет от лампы отбрасывал на стены длинные, переплетающиеся тени. Не было музыки. Ритмом был звук их дыхания и тихий скрежет паркета под босыми ногами.

Их одежда, как вторая кожа, осталась лежать на полу у дивана. Теперь между ними не было ничего — ни ткани, ни расстояния, ни необходимости в словах.

Они не обнялись. Они сплелись. Загорелая, плавная Алина стала опорой для Кати. Ладони скользили по живой поверхности — ощущая жар, прохладу, мурашки, выступающие от прикосновения. Лбом Алина уперлась в висок Кати, их дыхание слилось в один общий выдох, вырывающийся в прохладу комнаты.

Это не был танец страсти в её грубом, физиологическом смысле. Это была страсть присутствия. Полного, тотального. Катя перебирала волосы Алины, ощущая их тяжесть и текстуру. Алина ладонью провела по линии позвоночника подруги, чувствуя под кожей каждый позвонок и мелкую дрожь.

Они двигались медленно, почти не сходя с места, их тела были единым, дышащим организмом. Это был разговор на языке, которому не нужны слова, где вопросом было давление ладони на поясницу, а ответом — встречное движение бёдер. Они наполняли друг друга самим фактом своего со-бытия — здесь и сейчас, без масок и запретов.

Свет лампы поймал блеск пота на ключице Кати и влажность в уголках глаз Алины. Они танцевали до тех пор, пока границы не растворились окончательно, и не осталось ни Кати, ни Алины — а было лишь одно целое, дышащее в такт ночи.