Нинушка

Посвящается моим одноклассникам – детям 60-ти десятых
и нашей первой учительнице Н. Е. Шмелёвой.


Школа, в которую Галинку повели в первый класс, была рядом с домом, фактически за углом. Поворачиваешь в проулок рядом с булочной, и вот оно – старое, некрашеное деревянное здание ещё японской постройки.

После освобождения южного Сахалина от японцев в 1945 году в этом здании располагались и работали в три смены три семилетние школы: пятая, девятая и корейская с преподаванием на национальном языке. В Южно-Сахалинске после победы не хватало зданий для учреждений образования, но постепенно их строили в разных районах города.

Об этих временах помнила мама Галинки, чья семья переехала в южную столицу области из северной – Александровска-на-Сахалине. Галинка же пошла учиться в старое здание с единственной вывеской - школа номер девять. Корейские дети тогда учились по месту жительства вперемешку с ребятами других национальностей. Однако в девятой школе их было особенно много, потому как в этом районе города стояло много частных домов. В них жили в основном корейские семьи, оставшиеся на Сахалине после японской оккупации.

Японцы завозили корейцев на остров в качестве рабсилы на тяжёлые работы. Сами не особо стремились жить на Сахалине и Курилах, как и на Хоккайдо, где климат был достаточно суровым. Им нужны были лишь природные богатства этих земель. После подписания капитуляции японцам был дан приказ уничтожать корейцев. Кого успели, они безжалостно убили, кого не успели – бросили на произвол судьбы. Многие годы ушли на то, чтобы бывшие японские рабы стали сахалинскими корейцами – полноправными гражданами нашей страны.

Но Галинка об этом ничего не знала, а только с неподдельным детским интересом вглядывалась в непривычные для неё скуластые лица черноволосых мальчиков и девочек, пришедших в школу первого сентября.

На поляне, под берёзкой первоклассников встречала молодая стройная учительница в элегантном костюме. Она держала в руке табличку «1 А».

- Меня зовут Нина Егоровна, - представилась она. Разбила детей по парам, родителей отправила на работу и повела первачков на их первый урок. Чуть ли не сорок человек. Но дети были на удивленье послушными и дисциплинированными. То ли потому, что сама учительница держалась очень строго, говорила негромко, но чётко и уверенно. То ли что корейцев среди учеников был заметный перевес, а их родители нацелили учиться особенно старательно.

- Я ваша школьная мама, - убедительно сказала Нина Егоровна, и дети запомнили это навсегда. Она знала о них всё. Она проверяла, как они одеты и обуты. Она водила их в столовую, в кино и театр. Она решала, кому какое поручение дать. Она видела, кого надо защитить. Она понимала, кого из родителей или старших братьев – сестёр можно вызвать в школу для разговора.

В семьях корейцев старшее поколение практически не знало русский язык. В классе были ученики, у которых родители умерли от болезней, и их заменили старшие дети. Так же сами первоклашки зачастую плохо знали русский. И с этим тоже надо было что-то делать.

- Нина, зачем ты с ним возишься? – убеждали Нину Егоровну коллеги. – Переводи в коррекционный класс.

Речь шла о Серёже. Мальчик учился на одни двойки, на уроках не отвечал, смотрел в пол, краснел и безмолвно плакал.

- Нет, - отвечала Нина Егоровна. – Я знаю его семью, я учила его братьев и уверена, у этого ребёнка всё получится.

Каждый день она оставалась с Серёжей на дополнительные занятия в течение  нескольких лет. Порой сдавали нервы, казалось, всё без толку. Но настырный мальчишка подходил к учительнице, тянул за рукав и просил: «Вы отдохните немножко. И мы ещё позанимаемся». И она продолжала его учить.

Школу Сергей окончил с одной четвёркой в аттестате – по русскому языку. Получил отличную специальность в престижном техническом вузе.

Был в классе и другой Серёжа, тоже двоечник, но из славянской семьи. Попало ему как-то от ребят за плохую учёбу. Побить не побили, но немного потрепали пацана, поговорили жёстко. Как дошло это до Нины Егоровны, трудно сказать. Только на следующий день провела она контрольную и поставила всем мальчишкам двойки и тройки, а пострадавшему – пятёрку. Оценки, конечно же, не заслуженные, и в журнале не были отмечены. Но роль свою сыграли. Такая вот педагогика.
Такие случаи из жизни класса запоминались Галинке, учили её на примере учительницы быть внимательной к людям, стараться вникать в различные обстоятельства, проявлять милосердие и приходить на помощь тем, кто в ней нуждается.

- Галина, - обратилась однажды Нина Егоровна к ученице. – Нарисуй, пожалуйста, стенную газету.

Галинка удивилась. Почему она? Ведь в классе много ребят, которые рисуют лучше её. Обычно стенные газеты делают несколько человек – целая редколлегия. Но спорить не стала. Когда газета появилась, ребята облепили её, читали вслух смешные стишки, рассматривали рисунки. Все от души нахохотались, и никто не обиделся. Потом, когда Галина стала известным в области журналистом, её одноклассники не удивились.

С пятого класса ребята должны были перейти на предметное обучение. Среди учеников и родителей начались волнения: кто будет классным руководителем? Как они теперь станут учиться без своей Нины Егоровны?

Оказалось, к тому моменту она окончила вуз, получила диплом учителя  истории и осталась классным руководителем «ашек» до окончания ими десятилетки. Редкий случай. Декан истфака, а по совместительству - папа Галинкиной подруги, кстати, всегда считал  Нину Шмелёву своей лучшей студенткой за все годы преподавания в институте. Вот так-то!

В Галинкином классе все десять лет старостой был мальчик Саша. Из-за болезни он стал второгодником и снова пришёл в первый класс. Старше всех на год, он и вёл себя с ребятами как старший брат. Дети слушались его беспрекословно. А как же – второй человек после учителя.

Старостой предложила выбрать Сашу Нина Егоровна. Честно сказала, что, мол, ребята, вы ещё друг друга не знаете, вам трудно принимать решение без моей помощи. Я Сашу хорошо знаю, он очень ответственный мальчик.

Это было первое в жизни детей голосование, как у взрослых. А потом ребята каждый год переизбирали Сашу старостой уже сознательно. Хотя успеваемость у парнишки была средней. Звёзд с неба не хватал, да и нагрузки у него были серьёзные. Зато парнишка был хозяйственным, толковым.

Как-то один из русских ребят взялся помочь Сашке на их семейном, корейском огороде. После Валерка рассказывал в классе, что кое-как добрался до дома и бухнулся спать. И что теперь у него все мышцы гудят от усталости.

Да и сам Саша порой так уставал, что засыпал на уроке, а учителя вели занятия вполголоса. Галинка отмечала про себя, что корейские дети очень трудолюбивы, в быту более приспособлены, многое умеют и с особой серьёзностью относятся ко всему. Она интересовалась у своих одноклассниц, какие традиции есть у корейцев, какие особые праздники отмечают в семьях, какие блюда и как готовят. Девочки с удовольствием обо всём ей рассказывали. Особенно поразило Галю благоговейное отношение детей к старшим, особенно к старикам. «Надо уважать старость,- говорили ей подруги. – Это святое».

У корейцев в жизни три главных праздника – свадьба, рождение ребёнка и шестидесятилетие, к которому человек должен сделать все главные вещи в жизни и подвести итог. Отмечаются эти даты широко. Гости  приходят на праздник с конвертом, в котором лежат деньги. В  специальных книгах хозяева записывают, кто пришёл и какую сумму принёс.

Когда Галина выросла, она никогда не пренебрегала приглашениями своих одноклассников на свадьбы их детей и юбилеи. И, как положено, шла с конвертом. Но это было потом. В школе она как губка впитывала тот жизненный опыт и ту информацию, которую несли юные представители другого народа.

Родители многих корейских ребят не имели образования, у многих не было гражданства СССР. Ограничений хватало. Отцы работали на стройках, матери на огородах – торговали на рынке свежими овощами и корейскими салатами. Кормили свои семьи и весь Сахалин. И дети им помогали.

Это потом, в семидесятые годы в островной Сахалинской области появилось крупное тепличное хозяйство, стали выращивать помидоры, огурцы и зелень в суровых дальневосточных условиях. В 70-е годы построили паромы, соединившие острова с материком, повезли по морю всё, что необходимо для нормальной жизни. А ведь, когда в сентябре 1945 года на Дальнем Востоке закончились Вторая мировая война и война с милитаристской Японией, на островах даже картошки не было. «Народ выживал на рыбе, - вспоминала Галинкина мама.- Стоила она дешево тогда. Крабов выбрасывали, не понимали, что это такое».

Историю в Галинкином классе учили как надо. Даже отпетые двоечники перед уроком на перемене стояли с раскрытыми учебниками, повторяли материал. А потом раздавался клич: «Нинушка идёт!» Не Нинка, не историчка, не училка – Нинушка.
Она как-то услышала, подняла того, кто кричал, и отчитала перед всем классом: «Я же тебя не называю Лимчик!»  Фамилия у паренька была Лим.

Этот дружный классный интернационал, став старшеклассниками, частенько навещал любимую учительницу. Ребята помогали ей по дому, выполняли мужскую работу – Нина Егоровна жила вдвоём с дочерью, ровесницей её учеников. А если подростки засиживались за разговорами, могли остаться ночевать. Учительница стелила им на кухне, на полу. Родители знали, где их сыновья, и не волновались.

При всей строгости Нина Егоровна обладала отличным чувством юмора, была неисправимой оптимисткой. Часто рассказывала ребятам случаи из своей жизни. Один такой рассказ запомнился Галинке.

По рождению Нина была ленинградкой и во время Великой Отечественной войны попала под блокаду. Семье всё-таки удалось выехать из Ленинграда, они устроились в неком городе N, их поселили в коммунальной квартире.

- Я увидела на умывальнике мыло, - с озорной улыбкой рассказывала Нина Егоровна.
- Небольшой брусочек, похожий на конфету. А какому ребёнку не хочется сладкого! Не удержалась и проглотила «конфетку» целиком. Как пошли у меня пузыри изо рта и носа! Вот же я перепугалась! Взрослые догадались обо всём. Промывали мне желудок всей квартирой.

Ребята знали, что их учительница ходит зимой на лыжах, и им было приятно, что она такая спортивная. В первый раз на лыжню их поставила именно Нина Егоровна. Собрались в парке, взяли напрокат лыжи, и она стала учить их кататься, подниматься в гору, держать равновесие.

В седьмом классе появилась новенькая. Её звали Татьяна. Училась она отлично, была явным лидером и решила покомандовать. Собрала девочек и заявила: «Давайте мальчикам дружбу предлагать. Вот я буду дружить с Валерой. А ты? А ты? С Валерой тоже хочешь? Нельзя. Я его уже заняла».

Об этих разговорах узнала Нина Егоровна. И что же? Она посадила за парты девочек со всеми теми мальчиками, с которыми те хотели дружить по Таниному списку. Результат был неожиданный.

- Нина Егоровна, пересадите меня, пожалуйста.

- Ты же хотела с Валерой дружить. Вот я вас вместе и посадила.

- Он толкается. И обзывает.

- Нина Егоровна, не хочу с Ирой сидеть. У меня весь бок в синяках, она меня щиплет постоянно.

- А как же дружба?

- Как с ней дружить? Она бандитка какая-то.
Когда уроки отменяли из-за того, что Нина Егоровна ложилась на лечение в онкологию, «ашки» не радовались, что не надо учиться, как это порой делали другие ребята, а всем классом переживали за свою классную руководительницу, даже навещали в больнице.

И когда закончили учёбу в школе, стали взрослыми, так же приходили в дом к Нине Егоровне. Останавливались при встрече в городе поделиться новостями, поинтересоваться здоровьем школьной мамы и постаревшие, как и она, родители.

По-разному сложились судьбы «ашек», жизнь разбросала всех в разные стороны. Лимчик поехал в Южную Корею, ухаживать за родителями жены, которые через Красный Крест были помещены в пансионат, доживать последние годы на родине. У старосты свой бизнес. Все девочки после школы получили профессиональное образование, работали в разных отраслях хозяйства и теперь уже пенсионерят – нянчат внуков, сажают огороды, как когда-то их отцы и матери. И все интересуются друг другом, поддерживают связь через интернет или звонят. Те, кто остался в Южно-Сахалинске, встречаются в кафе у своего одноклассника вспомнить школьные годы и свою школьную маму Нину Егоровну. Их девятая школа после двухтысячного года стала гимназией с углубленным изучением восточных языков. И в ней началась другая история…