Глава 7. Возвращение к запретной любви цена измены
— Шурик, любимый, прости меня! — рыдала Оля в трубку. — Я виновата, виновата. Я жить не могу без тебя, ты понимаешь? Мне нельзя было возвращаться в этот дом. Меня здесь больше нет. Я вся — только рядом с тобой. Ты меня слышишь?
— Оля, Оля, милая, успокойся, успокойся сейчас же. Я тебя жду. Приходи сию же секунду. Девочка моя маленькая, что же случилось?
Шурик встретил её, крепко прижал к себе, дал успокоиться. Оля выпалила всё как есть. Она не в силах была держать в себе то, что случилось.
— Я помогу тебе, мы справимся. Не плачь, дорогая моя, — утешал её Шурик.
Оля говорила долго. Рассказывала о том, что накипело за эти дни, за этот месяц. Что она вынуждена была переживать без Шурика.
— Я не спала ночей, — продолжала она, вытирая слёзы. — Каждую минуту вспоминала о тебе. Ты можешь это понять?
— Ещё бы. — Ему ли не знать? Ведь он переживал то же самое и в это же время.
Их тела были далеко, но души как будто существовали рядом друг с другом и чувствовали любую перемену настроения близкого человека.
— Оль, ты знаешь… Я как будто врос в тебя своими корнями. И теперь не могу без тебя. Ты — источник моей жизни. И вся она зависит только от тебя.
Его тоже колотила дрожь от накопленного и невысказанного. Он страшился расцепить объятия, как будто боялся: стоит ему только отпустить её, и она уйдёт навсегда.
— Я теперь никуда от тебя не денусь! — решительно и страстно заговорила Оля. — И даже пошутила: «Даже не мечтай!» Завтра же пойду подавать на развод. И матери всё расскажу, и с дочерью объяснюсь. Теперь всё. Точно всё. Я сделала свой выбор.
Решение, изменившее всё
С Сашей, как и предполагала Оля, разговор состоялся короткий, но невыносимо тяжёлый для обоих. Муж старался не смотреть на неё. Оля же, наоборот, пыталась поймать его взгляд, чтобы разглядеть, что таится в его душе. Но, с другой стороны, что она там могла увидеть? Обиду, конечно, только обиду, а что ещё? Злость. И злость тоже. Он выплеснул это сразу.
Ну что ж, эти эмоции близкие, понятны. Кому как не Оле знать Сашин характер? Он всегда был эмоциональным. Но когда дело доходило до принятия решений, тут Оле приходилось брать инициативу в свои руки. Саша всегда старался отойти от ответственности. Может быть, именно это качество стало основной причиной их разрыва? Вот и теперь он сидел перед ней, усиленно избегая того, чтобы последнее слово было всё-таки за ним. А Оля хоть раз в жизни хотела его услышать. Но муж упорно молчал.
Когда после длительной тирады о привязанности к другому человеку она наконец задала ему прямой вопрос, невольно прозвучавший как утверждение:
— Саша, ты готов к разводу? Ты понимаешь, что после этого не будет больше ничего?
Он наконец поднял на неё те самые огромные голубые глаза, которые когда-то так завораживали её. Но теперь смотрели почти холодно. И молча кивнул.
Развод прошёл без судебных заморочек. Несовершеннолетних детей у них не было. Имущество тоже делить не пришлось. Квартира принадлежит Саше. А на всё остальное Оля тоже не претендовала.
Раны, которые не заживают
Мать встретила её со слезами на глазах. Она осунулась, сникла и сильно постарела за эти дни.
— Значит, всё же так? Ты не смогла справиться с собой? Пошла по пути наименьшего сопротивления?
— Да, мам, не получилось. Я старалась. Но не смогла. Знаю, что сейчас начнёшь ругаться, обвинять меня во всех смертных. Ну уж прости, решение своё я менять больше не собираюсь.
Комментарии не имели смысла. Все слова были сказаны давно. Произошло то, чего она больше всего боялась. Страшен был не только сам по себе факт разрыва дочери с мужем. Гораздо хуже, что распалась семья, в которой, по её мнению, пострадала больше всех внучка. Совсем юный человечек с неокрепшей ранимой душой. Эту рану время не вылечит.
Дочь сейчас не понимает, какую боль она причинила своим близким. Она думает только о своих переживаниях. Но ведь каждый в жизни проходит через нечто такое, чем необходимо поступиться в данный момент, пожертвовать, чтобы потом не искалечить свою дальнейшую судьбу и судьбы близких людей. Однако она знала: её материнские усилия в попытке достучаться до души дочери окажутся тщетными.
Оля ожидала очередной бури в стакане воды. Но мать почему-то молчала.
— Ты больше ничего не хочешь мне сказать? — прервала Оля затянувшуюся паузу.
Мать пожала плечами, зябко поёжилась и проговорила медленно, как будто взвешивала каждое слово:
— Живи, доченька, как знаешь. А у меня есть внучка, о которой я постараюсь позаботиться. Она не должна пострадать. Девочка заслуживает счастья.
За окном шумел осенний ветер. Оля посмотрела на старую берёзу, которая свесила ветки-руки с пожелтевшей листвой. Они как-то отчаянно вскидывались от внезапных порывов. Оля никогда не любила осень…
Больше всего Оля боялась объяснения с Верочкой. Она даже и не рассчитывала на её понимание. После той первой крупной ссоры отношения так до конца и не восстановились. Они разговаривали как-то так, мимоходом, на бытовом уровне. Но откровения между матерью и дочерью уже не было.
Её девочка больше не хотела делиться с Олей своими полудетскими романтическими привязанностями, рассказывать о подружках или смеяться над ними. Осталась лишь безжизненная обязательность общения. А что будет теперь? Неужели совсем ничего?
На телефонный звонок дочь ответила вопросом:
— Ну и?
— Может, встретимся, поговорим, — предложила Оля.
— А тебе есть о чём-то ещё мне сказать? — хохотнула дочь и цинично продолжила: — Денег можешь не предлагать. Они у меня есть и без твоих подачек.
Олю захлестнула волна накатившей обиды.
— Я и не собиралась, — растерянно пробормотала она.
— Тогда о чём разговор? Ладно, пока, мне некогда.
Оле хотелось кричать, негодовать, рвать и метать. Да какое право она имеет так разговаривать со мной? Конечно, не имеет и не должна. Но тогда кто ж её может заставить относиться к ней иначе? Она сама своими решениями, своими поступками заслужила подобного отношения. И ожидать благосклонности дочери, наверное, уже теперь не имеет права. Горькое осознание безысходности доходило до отчаяния.
Но как же хорошо, что у неё есть Шурик, который рядом, который поддержит, который всегда поймёт, ни за что не осудит. На которого можно опереться, который подставит плечо и «жилетку», чтобы Оля могла выплакать в неё все свои горючие слезы…
Чувства, возрожденные из пепла
Близость была настолько стремительной и внезапной, что они оба испугались её. Теперь, когда всё было позади, они боялись взглянуть друг другу в глаза. Свету захлестнуло чувство вины перед подругой.
«А имела ли она право так поступить? А вдруг у них с Сашкой ещё всё образуется? И как после этого она станет разговаривать с Олей? Опять как ни в чём не бывало трепаться о пустяках? Сможет ли она?»
Светка никогда не считала себя актрисой, способность скрыть чувства и притворяться такой, какой не была на самом деле, тоже не могла. Это приведёт к разрыву отношений. И, скорее всего, их уже никогда не удастся склеить.
Но Саша… Ведь это был не просто внезапный порыв. Вырвалось наружу чувство, смешанное с жалостью к нему, к себе, своей несостоявшейся личной жизни, нежность, которую она испытывала к нему. Которая постепенно переросла в нечто большее.
Ей, так же как и ему, нужна была любовь и ласка. И она имеет право получить их. Света решилась наконец взглянуть на него. И поняла, что сейчас их мысли совпадают. Смятение и сомнения заменила чувственная теплота.
Саша улыбнулся, нежно погладил её по волосам и тихонько прошептал:
— Светочка, ты, пожалуйста, сейчас только не думай ни о чём.
Для него этот внезапный порыв тоже стал восхитительной яркой вспышкой внезапно охватившего счастья, которого он не испытывал уже многие месяцы. Чувство вины перед супругой таяло на глазах, как весенняя сосулька.
Ему уже не хотелось терзаться, думать об её чувствах к нему. Вернее, об остатках её чувств. «Пусть будет так, как получается, — решил он. — Жизнь покажет. И завтра наступит новый день».
— Светик, а ты сегодня вечером к нам придёшь? — спросил Саша при Верочке.
— «Светик»? — недоумённо глянула дочь. — И с каких это пор?
— Вот с этих самых, — просто, но уверенно ответил отец.
— Ну-ну, — многозначительно хмыкнула Верочка. — В нашем домике одни комики. Как всё быстро происходит. Ладно, папуль. Убегаю. Вечером не жди.
— Далеко пошла? — успел крикнуть он вдогонку.
— У меня тоже могут быть дела, — на ходу фыркнула дочка.
Света посмотрела на мужчину вопросительно.
— Что поделаешь, юношеский максимализм, — Саша развёл руками. — Не обращай внимания.
Но Светлана не могла не обращать. После того внезапного прорыва страсти она долго переживала случившееся. Но Сашина нежность и теплота его слов как будто растопили зачерствевший чужеродный комочек, ставший внезапно настоящим живым сердцем. И оно сладко обмирало внутри в предчувствии новой встречи.
По тому, какими глазами Саша смотрел теперь на неё, она понимала — он переживает то же самое. Его душа ждала любви. Нет, совсем не той физической близости, которой можно добиться от первой женщины, обратившей на него внимание. Сейчас было другое. В этом чувстве таилась глубина, как в бездонном колодце, в котором можно утонуть. Саша с удивлением для себя сознавал, что ужасно, как никогда, хочет этого манящего омута.
Света стала приходить к ним чаще. Когда возвращалась с работы поздно, Саша спешил её встретить, и они вместе торопились в её скромную комнатушку. Светка была на седьмом небе от счастья, хохотала до слёз над его шутками. Кормила невероятно вкусными супами, свежими блинчиками, пирожками, любуясь, как аппетитно он уплетает её кулинарные изыски. Но самым главным лакомством для Саши была её любовь.
Однажды Света забежала с работы раньше обычного. Выглядела слегка озабоченной, рассеянно отвечала на вопросы. Забыла, какие продукты только что положила в холодильник, не успела вовремя выключить плиту.
— Свет, да что с тобой происходит сегодня?
Она посмотрела на Сашу как-то странно и растерянно, будто не решалась сказать что-то очень важное.
— Саша, у меня будет ребёнок, — отважилась Света произнести вслух.
Ему секунды хватило, чтобы осознать услышанное. После чего Саша решительно заявил:
— Нет, Света, ты ошибаешься. У НАС будет ребёнок. Он родится в нашей семье.
Свидетельство о публикации №225100501887