Наш товарищ старшина!

    
     Обычно, когда идет подготовка к Новому году, почти всегда, а именно в те самые времена, когда я служил в советской армии, выпускались "Боевые листки", "Молнии", стенные газеты с различными рубриками, были и фото-бюллетени. Ведь стенная печать это не только агитатор, но и организатор.

     Замполит роты поручил комсомольскому активу организовать выпуск стенной газеты посвященной уходящему году и, конечно же, наступающему.
     Принималось всё - и боевая с политической подготовкой, дружеские шаржи, художественные заметки, включая стихи...
    
     Как-то всё перечисленное подразобрали для тематики стенной печати, а одному проштрафившемуся, хитровану и искусному бездельнику, но хорошему товарищу, рядовому Фесикову, старшина поручил сочинить стихотворение...
     На вопрос солдата: "О чем сочинять-писать?", - старшина ответил:
     - "Напиши про меня... Знаешь какой я старшина?! Забочусь вот о вас всех "дённо и нощно", еще и требую".

     Уж штатный ужин закончился, все прибыли в расположение, активисты завершили выпуск стенной газеты, предусмотрительно оставив небольшое место-пространство для стихотворения о старшине. Как всегда, все свободные от службы конкретной, собирались в ленинской комнате, расставляли-сдвигали столы, стулья... Происходила подготовка к еще одному мероприятию - "Новогоднему ужину". Солдаты и сержанты, бывало что и прапорщики с офицерами, все пили сок, чай, кофейный напиток типа "Кубань", лакомились пряниками, конфетами, кому-то к Новому году из дома присылали посылки. Так на столах могли появляться самые разные домашние вкусности - колбаса, сало, тушёнка, бастурма, сухофрукты, чурчхела, компоты, в перерыве между чаепитием ребята угощали друг друга сигаретами, которые тоже присылали родственники. Такое допускалось в армейской среде, но главное - контроль (не исключались случаи в отношении и чего-то покрепче-погорячее).
     Обязательно, и это было традиционно, проводилось фотографирование. Все ждали, когда замполит роты с секретарем комитета ВЛКСМ начнут настраивать фотоаппаратуру, устанавливать стойки для освещения, потом появлялись атрибуты национальных костюмов народов союзных республик Советского союза, несколько музыкальных инструментов. Это была особая, радостная процедура. Все хотели получить фотографии, и послать родным и близким.

     Фесикова уже достали товарищи вопросами о стихотворении, а тот все никак не мог "разродится творческим порывом". Комсорг взвода топливозаправщиков Серега Ветров решил, на всякий случай, сделать дружеский шарж на старшину роты. Думал он о Фесикове - вдруг тот ничего не напишет, так хоть место будет заполнено рисунком с надписью типа: "Равнение на самого лучшего!".

     Да, комсорг оказался дальновидным, и все-таки вклеил в поле стенной газеты шарж с надписью "РАВНЕНИЕ на ПЕРДОВИКА БОЕВОЙ и ПОЛИТИЧЕСКОЙ!".
Да-а-а, влетело конечно и комсоргу - поторопился он с таким лозунгом. Но, было желание спасти товарища.

     Не удался для Фесикова праздничный новогодний ужин среди товарищей, влупил старшина ему наряд вне очереди. Срочно так снял с наряда по столовой кого-то из солдат, а Фесиков убыл на посудомойку-на пресловутую "Балтику" в солдатскую столовую.
     Уже потом, спустя несколько дней, когда все как будто устроилось мирно и благородно, Фесиков рассказал, что никогда никаких стихов не писал, да и не собирался, а когда сидел и думал - как же сочинить что-то о старшине, то ничего, кроме матерных слов и даже парных сочетаний точно в таком же ракурсе на ум не приходило.

     Старшина застал Фесикова, когда тот что-то пытался написать... Потом сказал Фесикову, что поможет, главное - честно нужно было поведать о чем стихотворение.
     Фесиков засмущался, и сказал, что в стихотворении есть не очень хорошие, и даже матерные слова. Но, старшина был благодушен и даже как будто навеселе.   
     Разрешил ему старшина заменять те самые "слова" на другие, типа "тра-та-та, та-та, та-та...".
     В армейской среде маты-перематы под различными "приправами" просто жили, и без них никуда - на таковых просто разговаривали в повседневной жизни.   
     Исключением были занятия по политической подготовке.

     Солдат собрался с духом, поверив в некий юмор и доброту от старшины, и...
    
     Когда он "затра-та-такал", то явно через пару десятков секунд начал влиять на настроение старшины, и уже где-то через 30 с небольшим секунд определенно "зата-та-трахал" все благодушное расположение старшего товарища...
     Конечно же, без тех самых слов о труде ратном - честь и дружба, товарищество, братство, стойкость, не обошлось. Подобные "высокие"слова находили свое место между "тра-та-тах, тах-тах-трах-тах..., та-та-та...".
     Четко видя, что уже вот-вот нагрянут большие перемены в его служебной деятельности, Фесиков просто завершил стихотворение:
"... и-и-и-и, тра-та-та-та-тах-х-х, наш товарищ старшина".

     P.S. Когда в кругу товарищей, которые неоднократно просили Фесикова   
     рассказать о том самом случае еще и еще, то кто-то обязательно спрашивал:
     - "А стихотворение-то название какое хоть имело?", - на что Фесиков отвечал:
     - "Да, конечно имело... Так и называлось "Тра-та-та"".