Ночной визит

Я только провалилась в сон — казалось, прошло минут пятнадцать, не больше. Многолетняя привычка засыпать на правом боку давала о себе знать, и я уже собиралась перевернуться, как вдруг… что-то заставило меня резко открыть глаза.

В метре от моего лица висело его лицо.

Человеческое? Почти. Но сплошь покрытое короткой курчавой шерстью, сливающейся с такими же темными кудрявыми волосами. Свободной кожи почти не было, только яркие, выразительные глаза. Желтоватые, с горящим внутри огоньком. Он смотрел на меня с неподдельным интересом, и мне почудилась легкая улыбка в уголках его рта. Злобы во взгляде не было — одно лишь любопытство. И еще… его голова будто фосфоресцировала бледным, белёсым сиянием, освещая темноту спальни.

«Кто это?» — просигналил застывший от ужаса мозг.

Из моей груди вырвался нечеловеческий, хриплый крик. Приступ животного страха сковал тело, сердце заколотилось так, что казалось, вот-вот выпрыгнет. Я с силой, которой сама от себя не ожидала, дернула одеяло на голову и вжалась в спину спящего мужа.

— А-а-а-а!
Слезы хлынули потоком, началась истерика, сотрясавшая все тело.

— Лен! Что?! Что случилось? — муж, Сергей, резко сел на кровати, скидывая с себя остатки сна. Его руки обхватили мои трясущиеся плечи. — Лена, родная, да что ты? Успокойся!

Я не могла вымолвить ни слова, лишь судорожно всхлипывала, зарывшись лицом в его майку. Он потянулся к торшеру, и комната наполнилась мягким желтым светом.

— Видишь? Никого нет. Никого, — он гладил меня по волосам, но его голос был напряжен.
— Ли… лицо… — наконец-то выдавила я, с трудом отрываясь от его плеча. — Волосатое… Смотрело на меня…

Сергей нахмурился, его взгляд скользнул по темным углам спальни.
— Приснилось. Кошмар. В последнее время ты слишком много работаешь.

— Оно не спало! — прошептала я, сжимая его руку. — Оно смотрело! И светилось…

Он принес воды. Мои пальцы так тряслись, что стакан задребезжал о зубы. Я сделала несколько глотков, пытаясь унять дрожь.

— У него были глаза… желтые, как у кошки. И оно… улыбалось.

Сергей тяжело вздохнул. В его взгляде я прочитала не веру, а тревогу за мое душевное состояние.
— Ладно, хорошо. Успокойся. Свет оставим. Я с тобой.

До рассвета я не сомкнула глаз, впиваясь взглядом в дверной проем, ожидая, что из темноты коридора снова появится это волосатое лицо. Сон сморил меня лишь тогда, когда за окном запели первые птицы.

Несколько дней я приходила в себя. Особенно страшно было в темное время суток. Стоило остаться одной, как животный страх накатывал новой волной. Адреналин зашкаливал, ноги подкашивались, и я ловила себя на мысли, что хочу забиться в угол и сидеть там, свернувшись калачиком.

Я пыталась найти рациональное объяснение. Перелопатила горы статей по психиатрии. Оказалось, таких случаев — пруд пруди. Люди видят и не такое. Мне, если честно, еще повезло.

«Сонный паралич», — гласили научные умы. Мозг просыпается раньше тела, и ты оказываешься в плену у собственного сознания, не в силах пошевелиться, пока тебя посещают самые жуткие галлюцинации.

Но бабушкины побасенки про домовых, которыми меня пичкали в детстве, нашептывали другое. Говорили, что домовой приходит в те моменты, когда в жизни человека должно что-то произойти. Наперекор науке, эта фольклорная версия казалась мне почему-то уютнее.

Как-то вечером, за ужином, я осторожно поделилась своей «находкой» с мужем.

— Читала, что это, скорее всего, сонный паралич. Такое бывает.
Сергей отложил вилку и посмотрел на меня серьезно.
— «Домовой давит», — мрачно усмехнулся он. — Знаешь, а ко мне твой «сонный паралич» тоже частенько наведывается.

Я замерла.
— Что?
— Да. Особенно когда сильно устаю на работе. Наваливается что-то черное, волосатое. Без глаз, зато с огромной пастью и частыми длинными зубами. Душит. Не пошевелиться, не крикнуть. Один раз я его, черта, все-таки сбросил.

— И что? — прошептала я, чувствуя, как по спине бегут мурашки.

— Он побежал к окну. И растворился. Я вскочил, к занавескам — пусто. Как сквозь землю провалился.

Мы сидели в тишине, и эта тишина становилась звенящей. Наша уютная кухня вдруг показалась полной невидимых щелей, ведущих куда-то в иное.

— А знаешь, — тихо сказала я, вспомнив вдруг старый семейный рассказ. — Нашу маму в детстве кто-то по ночам гладил по ногам. Думала — кошка, а потом вспомнила, что кошку на ночь всегда на улицу выпускали. А потом кто-то начал стаскивать с нее одеяло. Она даже кричала во сне.

Сергей поднял на меня взгляд. В его глазах я прочитала то же самое, что бушевало во мне: суеверный ужас, смешанный с жгучим любопытством.

— Наследственное, получается? — он попытался пошутить, но шутка не удалась.

В этот момент в коридоре громко щелкнул выключатель. Мы оба вздрогнули и повернулись к двери. Оттуда никто не вошел. Просто старый дом жил своей жизнью, поскрипывая половицами и наводя тоску.

Но теперь я знала — мы в этой тоске не одни. Кто-то или что-то наблюдает за нами. И его визит ко мне был не случайностью. Возможно, это было только начало. Начало чего-то, что вот-вот должно было произойти.