11. Затмение

***1
    Самойлов очень не любил выскочек, а ценил профессионалов, которые отшлифовали свое мастерство трудом и знаниями. Он был уверен, что стать мастером без всего этого невозможно, молниеносных гениев в искусстве фотографии не существует в природе. Дилетанту может повезти с удачным кадром, не более. Все остальное в этом деле зависит от знаний, умения, кропотливого труда и, конечно, от таланта видеть и понимать фактуру.
    Он знал всех сколько-нибудь значительных мастеров-фотографов, следил за их творчеством в сети, а сам как-то отошел от этой увлекательной, но часто изнурительной работы. Не сказать, что перегорел, просто потерял стимул, мотивацию и кураж. Все потому, что Эми бросила его и уехала. Очень далеко. В Африку, работать в благотворительной миссии какого-то международного Фонда.
    Они познакомились на фотовыставке в Московском Мультимедиа Арт Музее. Эми родилась в Финляндии, но к моменту их знакомства переехала на постоянное место жительства в Санкт-Петербург к своему русскому отцу. В Москве она училась, так что Россия для нее являлась второй родиной, которая теперь стала первой, поскольку Эми с юности впитала российский менталитет. Мать ее повторно вышла замуж и не удерживала Эми. Во многом именно прохладное равнодушие матери способствовало тому, что Эми приняла российское гражданство и порвала с Финляндией, где даже не имела настоящих друзей. Они появились у нее в России, когда она после 9 класса гимназии училась в колледже на факультете свободных искусств и наук.
    Самойлов подрабатывал фрилансером, писал курсовые студентам, вел платные курсы для начинающих фотографов, брал переводы для издательств. На жизнь хватало, а большее его не интересовало. Он ушел из большой процветающей фирмы, где работал топ менеджером по продажам, из-за скандала, который разрешился в его пользу. Но Самойлов до сих пор так и не остыл, хотя руководство принесло ему извинения и даже выплатило компенсацию за моральный ущерб. Однако настоящего виновника не уволили, поскольку это был сынок одного из учредителей. Самойлов таких терпеть не мог. Но главным оказалось не это. В день, когда все произошло, этот придурок увидел Эми, ожидавшую Самойлова после работы возле его машины, подошел к ней и стал что-то говорить с улыбкой. И она смеялась над его шутками. Когда появился Самойлов, этого гнуса словно ветром сдуло. Эми удивленно смотрела, ничего не понимая. Слишком прилично выглядел тот парень, одетый с иголочки и внешне довольно красивый.
-Он не сказал о тебе ни одного плохого слова, – оправдывалась Эми, – Я ведь не знала, что у вас произошло.
-Он понравился тебе, я видел! – воскликнул в сердцах Самойлов, а потом хладнокровно отвез Эми к ней домой, хотя она ждала совсем другого. И на следующий день она пропала. Отключила телефон, не отвечала в соцсетях, в квартире в её окнах вечером не горел свет. Соседка сказала, что несколько дней не видела ее. После этого Самойлов и рассчитался.
    Родителям Самойлов ничего не рассказал, они долго были не в курсе. А когда мать пристала к нему с вопросами, буркнул в ответ что-то невразумительное и уткнулся в ноутбук. С тех пор прошло уже шесть месяцев. Самойлов давно выяснил, где сейчас находится Эми, но не стал с ней связываться. Её контракт заканчивался лишь через полгода, поэтому Самойлов решил не дергать её, и пустить всё на самотёк. Он давно доверял судьбе, которая хотя и строила много препятствий на его пути, но всегда приводила к положительному итогу. Так случилось с его карьерой на работе, а раньше такое случалось не раз в менее существенных событиях его жизни.
    С Эми всё было сложно. Во-первых, ей исполнился всего 21 год, и с её эмоциональностью трудно было оставаться разумной. А Самойлов в свои 32 мыслил весьма рационально. От Эми он хотел, прежде всего, искренности и верности, поэтому любые колебания, такие, как улыбки всем подряд и благосклонное общение с другими мужчинами, не мог и не хотел принимать. Он знал, что не простит измены. Хреново было только то, что он любил Эми и тосковал по ней в разлуке. Из-за нее он ушел с прежней работы, а новой не нашел и даже не искал. Свой фриланс Самойлов не считал серьезным делом и жил как бы в ожидании. И эта жизнь на удивление давала ему успокоение, хотя он получал довольно много предложений от своих знакомых и от приятелей отца. Но пока не ощущал себя готовым к чему-то новому. Ему хотелось разобраться в себе и своих чувствах к Эми, ведь что-то заставило его тогда поступить так, а не иначе. И Эми… если она не поняла, почему он отвез ее домой, а не к себе, значит, он всё правильно сделал. У него оставалась лишь крошечная надежда на то, что оба они поступили сгоряча. А если это именно так, значит, не всё потеряно. 

***2
    Эми сначала в свободное от учебы время была волонтером в российском отделении известного благотворительного фонда, а сейчас уехала в Кению, где этот фонд поддерживал масаев – представителей одного из самых древних племён на земле. Создала фонд женщина, известная в России и Европе как консультант по моде с безупречной репутацией и имевшая 15 люксовых бутиков в Санкт-Петербурге и Москве с оборотом в 20 млн. долларов. Перенеся тяжелую операцию и потеряв бизнес из-за предательства родных, она начала все заново, но пересмотрела свое отношение к жизни. После посещения Африки она распродала все движимое и недвижимое имущество, основала международный благотворительный фонд и уехала в Сенегал на постоянное место жительства.
    В отличие от других бедных стран Африки, где у африканцев напрочь отсутствует понятие "брать на себя ответственность за свою жизнь", а есть лишь стойкая привычка ждать и просить у белых все необходимое – пищу, одежду и угощения, в Кении каждая семья масаев по мере возможности всегда стремилась и стремится дать своим детям образование. В округе нет школ, поэтому масаи арендуют местное здание бывшей церкви и используют в качестве школы, в которой учатся дети из местных деревень, а фонд на постоянной основе оказывает продовольственную и материальную помощь детям и их семьям.
    Эми, как студентка 3-го курса архитектурного факультета, курировала строительство трех жилых глинобитных домов для многодетных семей масаев. Под ее руководством также построили несколько колодцев в самых засушливых районах, и почти 15 тысяч человек стали получать воду для питья, земледелия и животноводства, улучшая свои условия жизни.
    Год назад Эми ездила туда в свои каникулы именно из-за этих домов и колодцев. Самойлов тогда терпеливо ждал, уважая ее упорство и убежденность. Хотя с трудом понимал, как молодая девушка может променять счастливое лето со своим парнем на каких-то там масаев. Она звала его с собой, но он ответил, что плохо переносит жару. На самом деле он плохо переносил африканцев, так же как и евреев, армян, азербайджанцев, татар, казахов и т.д. Таким вот он был националистом. И вовсе не потому, что считал их всех глупее и ниже русских, а потому, что Эми вечно подсовывала ему фото всяких красавчиков этих национальностей и восхищалась ими. Африканцы и в частности масаи не являлись исключением. Он признавал их своеобразную, хотя и совершенно чуждую ему, красоту и поэтому ревновал. А Эми смеялась и говорила, что для нее он вне конкуренции.
    Почему он так взъярился на то, что она улыбалась его врагу? Она ведь понятия не имела, что общается с врагом Самойлова и вела себя, как и с другими людьми. Вот именно – как и с другими, но не просто людьми, а с мужчинами! Чертова ревность. Психологи утверждают, что это уязвленное самолюбие, а вовсе не любовь. Но ведь ревность бывает очень разной. Самойлов точно знал, что его ревность – это самая настоящая и очень сильная любовь. Ведь он мог жизнь за Эми отдать. А собственничество у мужчин точно такое же, как и у женщин. Но женщины часто не стесняются выдирать волосы у соперниц и поливать их ругательствами, а мужчины… молодые дерутся с соперниками, некоторые мстят по работе. Но как должен был вести себя Самойлов? Он сделал, что сделал. Молча. И Эми сделала ответный шаг так же без единого слова.
    Эми была не способна устраивать с кем-либо разборки, так же как и Самойлов, который считал это ниже своего достоинства. И к чему привело их интеллигентское чистоплюйство? К вынужденной разлуке на целый год. Самойлов винил себя и тут же оправдывал, ненавидел масаев и жалел этих бедных трудолюбивых африканцев, живущих в суровых условиях частых засух и каких-то несусветных жёлтых лихорадок, почти как наши якуты в 60-ти градусные морозы и непроглядные метели. Но среди наших якутов полно высокоинтеллектуальных и образованных людей, а масаи… они просто бедняги, безнадежно отставшие от больших цивилизаций и всего лишь борющиеся за свою жизнь. 
    Про жёлтую лихорадку Самойлов всё выяснил, ещё когда только узнал в прошлом году, что Эми вакцинировалась от неё и ждет свидетельство об этом перед отъездом. У него самого тогда чуть лихорадка не случилась. Он умолял Эми не уезжать, и она обещала ему, что это последний раз… А потом из-за инфаркта отца взяла в универе академ. Самойлов успокоился и перестал даже думать о ее отъездах. Но получается, что он сам толкнул ее вновь уехать по контракту, чтобы ничего друг другу не доказывать.
    Целый месяц Самойлов напряженно думал, а потом полночи просидел за ноутом, узнал, что с 01.01.2024г. Кения стала безвизовой страной, и утром поехал по записи в СМТ на Московском проспекте, чтобы вакцинироваться не только от желтой лихорадки, но и от столбняка. Кроме этого ему сказали, что для поездки за рубеж требуется получить пцр-тест на коронавирус. 

***3
    Билет до Найроби потянул целых 240 тысяч рублей, и лететь предстояло 12 часов с двумя пересадками. По описанию в октябре в Кении очень душно, хотя регулярно идут дожди. По прилету Самойлов приобрел в аэропорту местную симку и вставил ее в запасной мобильник. Перед поездкой он забронировал бунгало в кемпинге Muthu Keekorok Lodge, расположенном всего в 4 километрах от деревни масаев. Его предупреждали, что хотя территория отеля огорожена, но туда часто забредают зебры и антилопы, а в соседнем водоеме вполне можно увидеть бегемотов. Однако Самойлова этот зверинец не интересовал. Он также сразу отказался от сафари по национальному парку, и вообще ему все тут не нравилось, начиная с персонала аэропорта. Все потому, что он предварительно прочитал материалы о масаях и диких обычаях этого племени. Все они попросту отвращали его сознание. Какие-то садистские методы обрезания не только мальчиков, но и девочек, которых этим их, по сути, уродовали уже с детства, многоженство, дома построенные из сухого коровьего навоза, соломы и веток деревьев, архаичные обычаи и семейный уклад. Дикость и варварство. А рукопожатия с плевком в руку – это вообще нечто запредельное. Они, видите ли, из-за жаркого климата наравне с водой даже свою слюну считают очень ценной и так выражают свое уважение и доверие. Мало того, все они, включая детей, с большим удовольствием едят не только мясо и молочные продукты, но и пьют кровь коров. И якобы такая странная традиция помогает масаям выживать без болезней. А поля никто из них не засевает и растительную пищу они не выращивают, срывают и едят то, что само растет. Переходить на хлеб и крупу тоже не хотят, считают, что западная еда приведет племя к гибели.
    Самойлову предстояло найти Эми, хотя он предварительно звонил в миссию и все разузнал, но просил не сообщать ей о своем приезде. Миссия располагалась в соседнем кемпинге, куда Самойлов и направился сразу после того, как принял душ и поел. И пока он шел по пыльной дороге, Эми шла ему навстречу. Издали он не сразу понял, что это она, а Эми вообще не ожидала его здесь увидеть, к тому же вечером. Она направлялась в соседний кемпинг к своим знакомым, приехавшим на экскурсионное сафари.
-Откуда ты здесь?! – воскликнула Эми. За плечами у нее болталась широкополая шляпа от солнца, и одета Эми была в широкие хлопковые штаны длиной до щиколоток, а также в свободную белую рубаху ниже пояса и напоминала героиню китайской дорамы. 
-Приехал поговорить с тобой серьезно,– сказал Самойлов.
-Поговорить?! А написать в сети ты не мог?
-Нет. Без тебя я не уеду, так что расторгни контракт и собирай вещи.
-Про неустойку никогда не слышал? Я здесь не волонтером в этот раз, а специалистом на окладе.
-Эми… во всем виновата моя ревность. Ты намного моложе меня, и мне везде мерещатся удачливые соперники. Если ты любишь меня, бросай все и поехали домой. Неустойку я оплачу. Давай поженимся, и больше не будем никогда расставаться.
-Откуда такие деньги? Сюда один билет четверть миллиона стоит.
-Копил на новую машину.
-Женя… я хочу завершить одно дело. Всего три недели можешь подождать? Мне спасти нужно кое-кого.
-Но ты согласна?
-Да. Как я могу быть не согласна.
-Поехали в мое бунгало, это в соседнем отеле, в трех километрах отсюда.
    Пока Эми собирала кое-что из своих вещей в сумку и с кем-то говорила в павильоне кемпинга, где жила вместе с волонтерами фонда, Самойлов заказал такси, и они поехали к нему.
    Будничность их общения лишь убедила Самойлова в том, что Эми ждала его. Он не удержался и уже в машине начал ее целовать.
    Жара, духота, непривычные запахи и звуки, обслуга кемпинга раздражали Самойлова. Он не мог понять, как Эми так спокойно относится ко всему этому. А задержаться она хотела из-за одной девочки из племени, которую родители в 14 лет собрались отдать замуж, поэтому не пускали в школу. Эми по линии фонда собиралась помочь ей, подключила юристов, и они спешно готовили документы на отправку юной масайки учиться в Европу, где её уже ждали. Эми надеялась на то, что родители девочки не смогут противостоять такому натиску. Дело в том, что из-за болезненности юной масайки ей делали не настоящее, а так называемое "мысленное обрезание", и потому ценность ее как будущей жены была в племени самой низкой, за нее не каждый мужчина согласился бы дать хороший выкуп. Поэтому родители спешили, пока она еще была "в цене" по внешности. А сама девочка выглядела запуганной и внешне покорной и забитой, родители постоянно ее гнобили и принижали, тогда как в беседах с активистками фонда она выказывала живой ум и большие способности в рисовании, математике и в освоении разговорного английского. Кроме того, внешне девочка была очень привлекательна не только по меркам племени. Ее не портила даже традиционно обритая голова.
    Эми нашла спонсора, готового оплатить родителям девочки достойный выкуп за нее, а юристы своими методами "давили" на ее отца и пугали его международной конвенцией о правах детей до 18 лет и законами Кении, которые часто нарушали аборигены. От денег ее отец отказался, запросил коров и коз новых пород в количестве, превышающем обычный выкуп за невесту, и спонсор согласился. Звали девочку Зейтуни. Когда Эми показала Самойлову ее фото, он не мог не признать, что юная масайка красива даже по самым строгим европейским стандартам. Уж ей-то точно не требовалось накачивать губы и делать какую-либо пластику. Черты ее лица отличались утонченными контурами, а пухлые губы выглядели очень чувственными. Из-за частых болезней уши девочке еще не растягивали тяжелыми серьгами-подвесками и пока не делали татуировок в виде кругов на лице. Поэтому Эми торопилась спасти от всего этого свою подопечную. И, конечно, Самойлов согласился ждать, а пока решил много фотографировать, благо экзотики здесь было хоть отбавляй.

***4
    Уже через неделю Самойлов несколько адаптировался с местным климатическим условиям, запахам и звукам. В соседнем с ним бунгало три дня жила русская семья, потом ее сменила другая. Но он не собирался общаться, а тем более сближаться с кем-то, несмотря на то, что это были его соотечественники. Он называл их презрительно – матрасники. Такое прозвище давали в его ранней молодости всем любителям природы и "походов" настоящие туристы-спортсмены, с которыми он дружил еще с универа и с которыми даже сходил в несколько настоящих категорийных походов в горы.
    Более всего его поражала физическая неугомонность и активность Эми и других молодых членов миссии. Они словно не замечали духоты и пыли, и с увлечением занимались своими делами. Медики вели прием больных масаев и матерей с детьми, консультант собирал кружок женщин и разъяснял им их права, учитель вел познавательные беседы и показывал по видео то, о  чём рассказывал.
    Эми курировала отделочные работы в уже отстроенной новой школе. Занятия пока проходили в бывшей церкви, помещения в которой члены племени арендовали для учебы детей. Все масаи племени благоговели перед Эми, под руководством которой им построили несколько колодцев и этим обеспечили водой. Хотя сама вода совершенно не нравилась Самойлову, он пил только привозную бутилированную.
    Полдня он мотался, где придется, и фотографировал все, что попадалось ему на пути – зебр, антилоп, коз, коров, масаев, их детей и жен, их уродливые дома из навоза, коттеджи для туристов, убранство в бунгало и для сравнения убогие внутренности жилищ масаев. В один из дней он заснял танцы аборигенов, которые на деле оказались просто прыжками мужчин вертикально вверх по принципу "кто выше". Снимал деревню вблизи, издали и даже сверху со сборно-разборной вышки, пока приезжие рабочие чинили линию электропередач, питающую туристические объекты.
    Эми как-то привела Зейтуни, чтобы Самойлов пофотографировал девочку. Юная масайка с интересом смотрела на него и даже сказала Эми, что этот мужчина ей очень понравился, потому что он beautiful man . А Самойлов старался держаться от масайки на определенной дистанции, опасаясь того, что эта бритоголовая красотка вдруг плюнет на него из особого к нему расположения. Эми прекрасно видела его брезгливые опасения, поэтому что-то сказала Зейтуни. Впрочем, девочка вела себя скромно.
    Самойлов терпеливо ждал, когда же отцу Зейтуни доставят пятнадцать высокопородистых коров, двух быков и десять коз. О расторжении контракта Эми уже договорилась и только дорабатывала оставшееся время. В Питере Самойлову казалось, что, обняв Эми и прижав к себе ее обнаженное тело, он почувствует полное удовлетворение. Однако он не мог до конца расслабиться в этом забытом богом месте со всей его экзотикой. Масаи, которых он в изобилии фотографировал, напоминали ему дикарей из давнишних журналов "Вокруг света", многолетние подшивки которых хранились у его отца. Когда-то ребенком и подростком Самойлов очень любил их просматривать. Теперь он вполне мог сравнить ощущения от восприятия картинок и живых масаев, и это было очень далеко от романтики экзотических путешествий. Более всего Самойлов старался избегать масайских женщин, которые так и норовили потрогать его. Самойлова передергивало всякий раз только от одной этой мысли. Ему категорически не нравился их запах, он с ужасом смотрел на детей, которыми эти женщины были просто обвешаны, хотя и не говорил об этом Эми. Впрочем, она сама все прекрасно видела и понимала.               
    Наконец-то из Армении пришли скотовозы и привезли коров и коз, оплаченных спонсором, которого нашла Эми для Зейтуни. Пока шла разгрузка, жители деревни окружили машины и сопровождали всё восторженными возгласами, а отец Зейтуни гордо поглядывал на односельчан и давал указания нанятым работникам. Поздно ночью он подписал документ, подготовленный юристами, и Эми увезла Зейтуни в кемпинг, где базировалась миссия фонда. Через два дня юная масайка в сопровождении воспитателя и врача улетела во Францию, где ее уже ждали в школе-пансионе для девочек. При расставании ни отец, ни мать, ни другие дети не проявили никакой нежности к Зейтуни, словно она была им всем чужая. Хотя мать все-таки тайком сунула ей какой-то небольшой сверток.
    Самойлов смотрел на все происходящее почти с ненавистью к этим людям, продавшим родную дочь за каких-то коров и коз. Все они радовались и гордились перед соседями и членами общины, о девочке никто не думал, ее словно не существовало на свете.
    Оставалось еще 10 дней до окончания оставшейся половины контракта Эми, но Самойлов больше не мог фотографировать масаев, он даже видеть их больше не хотел. Все эти 10 дней он помогал Эми в приемке отделочных работ в новой школе, благо там работали вполне цивилизованные выходцы из других областей Кении. 

***5
    В угоду Самойлову Эми не стала прощаться с масаями. Он опасался, что они обслюнявят ее с ног до головы в благодарность за школу и за колодцы. Да ей и самой после истории Зейтуни не хотелось близко с ними общаться, хотя она уверяла Самойлова, что они как дети.
-Злые, жадные и глупые дети! – говорил Самойлов, – Ты вспомни детей в России, да и в других странах! Они порой хулиганят, порой даже воруют и чморят сверстников, но своих братика или сестренку никому в обиду не дадут. Даже в голод и войну так было. Поэтому не нужно мне говорить, что масайских детей такими сделала трудная жизнь. Их кормят и поят. Кровью коров! Наверно, поэтому они такие! Воспитание?! Да меня отец ремнем с пряжкой колотил за хулиганство, но он бы жизнь отдал или убил того, кто посмел бы у него отобрать меня или предложил бы купить, например, за новый мерс. Бросать детей и торговать ими у нас способны только наркоманы и последние пропойцы, потерявшие человеческий облик. Обычаи великих культур, Ветхий Завет?! Да, согласен, жестокость и жертвы ради великого смысла – продления рода или спасения многих жизней. А у этих африканских аборигенов какой смысл рожать без передышки, а потом выкидывать своих дочерей как щенят за приличную оплату?
-Калым до сих пор есть в некоторых наших республиках, и отец Зейтуни прекрасно понимал, что у его дочери в Европе будет совсем другая, прекрасная и удивительная жизнь, – возражала Самойлову Эми. Но он все равно был очень зол на масаев. Даже после рассказа Эми о женской деревне, которую основала одна решительная и сильная масайка, и куда приходили жить женщины с детьми, бросившие своих мужей из-за издевательств и грубого обращения. А еще она привела ему в пример фильм "Белое солнце пустыни" и говорила, что он просто плохо знает историю, и что во многих странах до сих пор существует многоженство и фактическая покупка жены в виде договора между родителями, решившими объединить свои капиталы в бизнесе. Даже в современной России остались шуточные обряды на свадьбе, где жених должен выкупить невесту.               
-Да! Но при этом родители слезы льют, когда отдают свою дочь замуж куда-то далеко и жалостные песни поют! А еще – мужчины защищают своих жен и дочерей из последних сил. Это тоже наши обычаи!
    Их споры закончились только по прилету Самойлова и Эми в Петербург. Они оба вдохнули его воздух и словно освободились от гнета. И Самойлов точно знал, что не станет обрабатывать множество фото, сделанных в Африке. По крайней мере, ближайшие 10 лет.
    Эми обещала ему, что забудет благотворительность и волонтёрство как страшный сон, восстановится в университете и окончит его. Однако африканский шлейф еще около месяца преследовал их свежими впечатлениями и воспоминаниями.
    Отец Эми уже полностью восстановился после инфаркта. В отсутствие дочери ему помогала женщина, с которой он сошелся и стал жить. А Эми, расписавшись с Самойловым, полностью перебралась к нему. Он теперь возил ее на учебу и встречал, а потом они обедали где-нибудь, гуляли и возвращались домой веселые и счастливые. На свою прежнюю работу Самойлов пока так и не вернулся, поскольку сынок учредителя по-прежнему еще работал там.         
    Уютная домашняя жизнь делала своё дело, Самойлов расслабился и наслаждался, хотя уже несколько раз ревность царапала его, когда Эми, выходя из здания универа, душевно прощалась с одногруппниками, в том числе и с парнями. Она всегда была общительной и открытой со всеми, не то что Самойлов, который с годами стал замкнутым и критичным. Он не мог не оценить двух парней, постоянно общавшихся с Эми, весело шутивших и смеявшихся вместе с ней. У Самойлова при этом закипала кровь, и возникало желание убить каждого из них. Но он говорил себе: " Я не дикарь и не животное! Она имеет полное право общаться, с кем пожелает".
    Однако Самойлов часто ощущал себя злобным зверем, даже называл себя Локисом, на которого очень даже был похож. Не зря масайские женщины так глазели на него, а мужчины отводили взгляды. Рядом с ним они казались тщедушными подростками, которых он одной рукой мог сломать как тростины. Он был выше ростом и шире в плечах любого самого сильного из масайских мужчин. А его мускулатуру, выпиравшую под футболкой, эти любопытные дети Африки так и норовили потрогать.
    Между тем он даже друзьям не хотел показывать фото, сделанные в Кении, и рассказывать ничего не хотел, чем многих удивлял. Впрочем, настоящий товарищ у него был только один. Лёхе он скупо рассказал о своей поездке.
-Главное, ты вернулся с Эми, и вы поженились. Остальное – детали, – сказал Самойлову верный друг. Сам Лёха пока не собирался жениться, встречался то с одной, то с другой, и по-доброму завидовал Самойлову по поводу Эми. На неё многие заглядывались, хотя она почти не пользовалась косметикой и одевалась сдержанно и демократично. Лишь пару раз Самойлов видел её в изысканном чёрном платье мини, плотно обтягивающем ее стройную фигурку и открывающем великолепные стройные ноги. Она надевала его в ресторан, куда их приглашали общие друзья сначала на юбилей, а потом на рождение сына. Пропустить такую красоту и не сфотографировать Эми Самойлов просто не мог. 
    И все же, подолгу размышляя в одиночестве, пока Эми сидела на лекциях, он приходил к выводу, что ни красота, ни манеры, ни даже характер и упрямство Эми, не имели на него такого влияния, как физическая близость с ней. Это обескураживало, поскольку ему все же хотелось считать себя высококультурным интеллектуалом, а не примитивным любителем секса. Успокаивал он себя тем, что секс он любил только с Эми, другие девушки, женщины, тёлки и им подобные не привлекали его от слова совсем. Ведь до встречи с ней он года три ни с кем не был близок в постели. Да и раньше это всегда происходило у него только в подпитии после общих гулянок. Он вообще долгое время считал себя почти асексуалом. Но Эми словно разбудила его инстинкты. И, как он ни стыдился этого, но был очень счастлив, получая с ней каждый раз полное физическое и психологическое удовлетворение.

***6
    Мать теперь приходила к Самойлову только в будни днем, когда Эми находилась на занятиях, и говорила:
-Зачем я буду настоящей хозяйке мешать?
Приносила пироги собственного приготовления, фрукты и мясо из фермерского магазина. Спрашивала, не нужно ли его приготовить. Но Самойлов отказывался, потому что и сам неплохо готовил, причем, по своему вкусу.               
-Как тебе живется с такой молодой девочкой? – интересовалась мать, внимательно глядя на него.
-А что такое? – удивлялся Самойлов, – Хорошо живется. Почему спрашиваешь?
-Учится она, некогда ей тебя обихаживать.
-Я сам умею себя обихаживать. Про любовь слышала?
-Слышала. У нее может и любовь. А у тебя? Красивая, умная, молодая. Могу понять, увлекся. Только как в силу она начнет входить, все может измениться. Это пока она во всем тебя слушается, что будет дальше, никто не знает. Почему она бросила тебя и в Африку свою уехала тогда? Что если снова решит? Обидел ты ее или как?
-Мам, это было просто недопонимание.
-Столько денег потратил, с ума сойти можно. И как только ее мать отпустила в эту Африку. Там, небось, змеи, скорпионы и болезни всякие.
-Мы оба вакцинировались перед поездкой. А мать ее уже снова замуж вышла в Финляндии. Я ведь говорил, Эми приехала к своему русскому отцу.
-И где тот отец? Нужна она ему?
-Нужна! Она академический отпуск оформила, когда он с инфарктом в больницу попал. Девчонка совсем, 20 лет, но ничего не испугалась. Вот скажи, кто из твоих знакомых решился бы волонтером поехать куда-нибудь, да хотя бы просто в Ленобласть? Помогать тем, кто не может свою жизнь устроить. И кого из молодых ты знаешь, чтобы вместо разгуляев со спиртным, шашлыками и девочками на такое способен? Не смотри, что она еще студентка, она в Кению не просто волонтером поехала, она как специалист там работала, все свои умения приложила, которые в университете получила. Под ее руководством там три дома для многодетных семей построили и школу, а еще несколько колодцев пробурили. Местные ей всегда будут благодарны за это.
-Ладно, не заводись. Не надоест тебе теперь все ее прихоти исполнять? Когда приличную работу найдешь, не до этого будет. Тебе по возрасту детей пора иметь, а ей рожать, как я понимаю, пока никак, диплом сначала получить нужно.
-Она мне никогда не надоест, и время я для нее всегда найду. Про детей... Не знаешь ты ее совсем, потому и сомневаешься.
    Про Зейтуни Самойлов пока не рассказывал матери. Для него эта тема до сих пор являлась очень болезненной.
-Ладно, мам. Люблю я ее без памяти и очень счастлив с ней. Все остальное меня не волнует.
-Затмение у тебя сейчас в голове. Попомни мои слова. Затмение, – сказала мать, собралась и ушла. А Самойлов как обычно стал ждать звонка от Эми, потом поехал за ней и все думал в дороге, но не о словах матери, а о своей любви, которая сейчас переполняла его.
    Эми сбежала с крыльца ему навстречу и прижалась к его груди:
-Женя… я…так хотела поскорее тебя увидеть!
-Что случилось? – испугался Самойлов.
-Я вдруг поняла, что ни разу не говорила, как сильно люблю тебя, – сказала Эми.               
-Я тоже, – он оглянулся вокруг, быстро затащил ее за колонну и стал целовать.
-Поедем куда-нибудь? Поужинаем, потом погуляем, питерским воздухом подышим. Мы так давно о нем мечтали. Погода сегодня отличная. А хочешь, в кино сходим? Сто лет не был в кинотеатре.
    Ночью он смотрел на нее спящую и не мог наглядеться. И в голове его смешивались воспоминания о Кении, о масаях, а вместе с этим о том времени, когда он впервые ее увидел тогда, на фотовыставке. Ведь она окончила художественный колледж. Это потом решила на архитектурный поступать по стопам отца.
    Между прочим, тесть Самойлову достался интеллигентный и уважительный, и хорошо, что он не удерживал дочку возле себя, она и так многим пожертвовала ради него. Он искренне радовался тому, что Эми вышла за Самойлова, который сразу показался ему надежным и серьёзным парнем. Хотя отец Эми не знал всей истории того, почему Самойлов ушел с прежней работы, поэтому пытался давать зятю денег, но Самойлов сразу сказал, что способен сам полностью содержать Эми. Да и она в поездке прилично заработала, ведь фонд оплатил ей не только работу по контракту, но и билеты туда и обратно из Найроби. А еще из Франции ей прислали благодарность и поощрительный грант за содействие по поиску спонсора для выкупа Зейтуни и отправку её на учебу в Париж. Какой еще девчонке в 21 год под силу такое?
    Весь этот груз сейчас представлялся Самойлову неподъемным, он хотел, чтобы Эми ощущала все радости студенческой молодости, и пытался все для этого делать. В первую очередь он освободил ее от домашней работы, а во вторую… он просто любил Эми. Было ли это затмением? Самойлов так не считал, хотя любовь – всегда затмение. Главное – это итог от прозрения после него.

***7    
    Самойлов все-таки сделал и издал фотоальбом, в котором на глянцевой обложке разместил портрет 14-летней красотки Зейтуни с ослепительной белозубой улыбкой на лице и блестящей на солнце изящной бритой головой. В своем фотобуке он представил на суд ценителей все прелести африканской экзотики с ее восходами, закатами, зебрами, антилопами и бегемотами в мутной воде местных водоемов. И, конечно, он ярко показал масаев – мужчин, женщин, детей, их танцы, обычаи, одеяния, татуировки, а также их коров, коз и овец, дома из засохших лепешек навоза, грязь, убогое существование, яркие наряды и украшения, и то, как все они с улыбками пьют коровью кровь.
    Он разместил на страницах альбома множество фигур и лиц, разных и все же похожих друг на друга. Отношение его к ним не изменилось, потому что он не увидел у них того, что считал самым главным в жизни – любви друг к другу, мужчин – к женщинам, родителей – к детям, братьев – к сестрам, сильных – к слабым. Наверно именно поэтому они так и не вышли из первобытного состояния и ни на шаг не приблизились к большим мировым цивилизациям. Такими он запомнил масаев, на фоне которых его неукротимая Эми казалась прекрасной светловолосой амазонкой. Если его любовь к ней была затмением, то он готов был навсегда в нём остаться, лишь бы никогда не разлучаться с ней.

                ***

© Copyright: Марк Шувалов,
         апрель 2025