Ночное происшествие

Соколовская поднялась по металлической лестнице на верхнюю палубу и, присев на скамью,  вглядывалась в мелькавшие огни удаляющихся русских кораблей. От накатившей жалости к людям, покинувшим родину, на душе стало тоскливо и тревожно. Со всеми кто уехал из Крыма, а так же с теми, кто остался на полуострове, она скорбела.


Дана, отвлеченная от всего мира своими мыслями, не заметила, как на палубу вышли мужчины и стали о чем-то громко спорить. Она отчетливо услышала приглушенные голоса и, приглядевшись, в сумерках заметила троих мужчин. Двое схватили третьего и, прижав к поручням, требовали от него отдать какие-то драгоценности. Мужчина, возразив, громко возмутился, но ему зажали рот рукой. Он стал отчаянно сопротивляться и вдруг один из нападавших ударил его по голове каким-то предметом. Дана чуть не вскрикнула и замерла, боясь обнаружить свое присутствие. Мужчина обмяк и повис на руках нападавших. Посоветовавшись между собой, они схватили его за ноги и, приподняв, бросили за борт.
Соколовская от неожиданности вскрикнула, но тут же опомнившись, побежала к лестнице, в надежде скрыться от взора преступников. За спиной послышались отчетливые шаги, Дану преследовали. Спустившись на нижнюю палубу, она закричала, взывая о помощи:
– Помогите, человек за бортом!
Преследователь, мужчина в военной шинели и фуражке, на околыше которой крепилась кокарда, подскочив к Дане, схватил ее за руку и, притянув к себе, попытался схватить за горло. Ловким, натренированным движением руки, Дана вывернулась и, оттолкнув бандита, подбежала к железной двери и, открыв ее, очутилась в длинном коридоре. Справа находилась лестница, ведущая вниз. Выиграв секунды, она быстро спустилась по железным ступеням, открыла массивную дверь и очутилась в служебном помещении. Здесь стоял сплошной гул от работающих механизмов. Преследователь не отставал и в запарке, не соображая, что кто-нибудь бросится к женщине на помощь, выстрелил из револьвера ей в спину.
Дана едва успела скрыться за высоким железным шкафом и нервно сунув руку во внутренний карман шубки, сжала спасительный браунинг. Позади ее находилась еще одна дверь, из-за которой стоял сильный шум, вероятно, там находилось машинное отделение. Она выглянула из-за шкафа и, вытянув руку с пистолетом, приготовилась выстрелить в преступника. Сердце отчаянно билось, от частого дыхания рука приходила в движение, не давая сосредоточиться на прицеле. Показался худощавый мужчина, одетый в форму белогвардейского офицера. Осторожно спустившись по лестнице, осмотрел помещение. В этот миг Дана выступила из-за шкафа и выстрелила, но промахнулась. Офицер метнулся в сторону и, выстрелил из револьвера в ответ, пуля прошла в паре дюймов от плеча Соколовской, с характерным визгом срикошетив от железной переборки. Он рванулся к женщине, направив револьвер ей в грудь. Дана отчетливо разглядела лицо, показавшееся ей знакомым, но для уточнения деталей времени не было. Дуло нагана медленно поднялось на уровень ее лица. Она замерла от громкого предупреждения:
– Не шевелись, иначе выстрелю! Брось пистолет.
От неожиданности Дана вздрогнула – этот голос она никогда не забудет и сказанную однажды фразу запомнила навсегда: «А ты, стерва, рылом к стене!» Это были слова человека, хотевшего расстрелять ее в чекистском подвале. Дана подчинилась, браунинг упал возле ее ног.
– Не стреляйте, я буду молчать. Я ничего не видела.
– Как же, не видела...
Мужчина не докончил фразу, увидев, как брови женщины вздернулись и в глазах застыло изумление. Он резко оглянулся, в надежде увидеть, что испугало женщину, но в этот миг получил увесистый удар в висок.
Гутерман подкрался со спины и, ударив рукояткой револьвера напавшего на Дану, прицелился ему в грудь и хотел добить, но вовремя услышал просьбу.
– Подожди, не стреляй, я знаю его, встречались раньше.
Гутерман нагнулся и, приподняв за козырек фуражку, изумился.
– Да это же Кудесников! Откуда он здесь взялся? Что ему от тебя нужно?
– Я стала свидетелем убийства, они скинули человека за борт.
– Так он не один...
За спиной послышался предостерегающий оклик:
– Брось оружие!
Гутерман резко оглянулся и застыл в изумлении. Мужчина, одетый в шинель с офицерскими погонами, целился в него из револьвера. В последний миг у Глеба промелькнула мысль: «Неужели конец...» – он не успел положить палец на курок, как раздался выстрел и послышался предсмертный стон. Глеб был уверен – стрелял не он. Открыв глаза, увидел, как офицер, целившийся в него, замертво свалился на пол, правая глазница обагрилась кровью, пуля угодила прямо в глаз. Дана, выстрелившая из браунинга с колена в бандита, поднялась и выкрикнула:
– Глеб, берем раненного и быстро тащим на палубу, если здесь появятся французские моряки, мы не узнает, что на самом деле нужно было этим бандитам, кого они сбросили за борт и как оказались на этом корабле?
Времени для дальнейшего рассуждения не осталось, подхватив под руки офицера, они с трудом поволокли его к выходу. На их счастье он очнулся и смог передвигать ногами по ступеням. За дверью в коридоре никого не оказалось, зато наверху слышалась беготня по палубе, кто-то уже приближался к лестнице. Увидев у бокового борта спасательные шлюпки, накрытые брезентом, они затащили офицера в одну из них и, перебравшись, притаились. В это время мужчина окончательно пришел в себя и пытался во тьме разглядеть своих похитителей. Глеб зажег спичку и, рассмотрев лицо офицера, спросил шепотом:
– Ты из отдела Внешней разведки ВЧК, не так ли? Тихо себя веди, иначе нарвемся на крупные неприятности.
– Э, э, послушайте, вы меня с кем-то спутали, я белый офицер, – возразил мужчина, – а вы кто такие?
– Не ломай комедию, мы виделись с тобой у Менжинского, твой псевдоним прапорщик Кудесников, ты еще участвовал в раскрытии Колыванского мятежа в Ново-Николаевском уезде. А еще ты сопровождал Прецикса в Омск на совещание к Павлуновскому. Вспомнил меня?
Мужчина поморщился от боли и, потерев ушибленный висок, ответил:
– Я тоже вспомнил тебя, нас познакомил Менжинский. Хорошо же ты меня поприветствовал, у меня чуть глаз не выпрыгнул, ударил бы чуть ниже и мне крышка.
– Скажи спасибо, что жив остался, откуда мне было знать, что ты наш – чекист. Тихо, кто-то рядом, – шепотом предупредил Гутерман, увидев в щель в натянутом брезенте чьи-то ноги, обутые в ботинки. Когда шаги и голоса затихли, он обратился к Кудесникову:
– Второй, что был с тобой тоже из ВЧК?
– Это мой напарник Лошкарев. Какого черта вы в него стреляли?
– Нет, я должна была ждать, когда он убьет нам обоих, – тихо с сарказмом ответила Дана, – кого вы сбросили за борт?
– Это была часть нашего задания, я не могу разглашать секретные сведения, но одно скажу, нас послали для работы в тыл Врангеля. А вы дамочка кто такая будете?
– Мы тоже выполняем свою задачу, просто произошло стечение обстоятельств, мы непреднамеренно с вами встретились. Так кто же был тот несчастный, который пошел ко дну?
– Он тайный агент белой контрразведки и отказывался назвать имя интересующего нас агента.
– Врешь! – Дана ухватила Кудесникова за лацкан шинели и рванула на себя, – я слышала, как вы требовали отдать какие-то драгоценности. О чем шел разговор?
– Какое вам дело до проклятого буржуя? Он бежал из России и прихватил с собой целый саквояж с наворованным у трудового народа богатством.
– И вы решили его ограбить, – с презрением сказала Дана.
– Экспроприировать! – не скрывая раздражения, резко ответил Кудесников, – и нечего жалеть этих буржуев.
– Где саквояж? – спросил Гутерман.
– У него в каюте, но там сейчас его родня, могут поднять шум. Товарищи, друзья, помогите мне, заберем саквояж, по-честному поделим на троих, деньги во Франции всем сгодятся.
– Сейчас команда корабля перекроет все входы и выходы, а родственники погибшего обязательно потребуют найти его. Мы не сможем взять драгоценности, – резонно заметила Дана, – я так себе думаю, вы решили всех убить и завладеть саквояжем.
Кудесников насупился, не зная, что сказать, ведь эта женщина говорит истину, они сейчас не в том положении, чтобы отнять у буржуев драгоценности. Но его снедала жадность, не хотелось так просто отказываться от богатства.
– Приплывем во Францию, можно за ними проследить, подгадать момент, и забрать у них драгоценности.
– Убить, много ума не нужно, а вот попросить их поделиться, над этим надо как следует подумать, – предложила Дана, пытаясь выгадать время и каким-то образом предупредить родственников о готовящемся ограблении, а возможно и об убийстве.
– Попросить?! Да вы с ума сошли, так они и отдали вам свои богатства. Нет, этот вариант исключен, их надо хорошенько припереть, а если станут сопротивляться, в общем, сами знаете, другого выхода у нас нет. Мне их не жалко, они всю жизнь нас грабили, а приедут за границу, этими же деньгами поделятся с белогвардейцами офицерами эмигрантами, которые пойдут нас убивать. Ну, что, вы со мной?
– Добро, доберемся до Франции, на месте окончательно решим. Кудесников, от тебя разит спиртным, вы что, с Лошкаревым пошли на дело пьяными? – спросил Глеб
– Ну, было дело, приняли по чуть-чуть.
– Видимо поэтому вы не сдержались и бросили его за борт. Ладно, сейчас тихо расходимся по каютам и ждем дальнейших событий по поводу двух убийств, – предложил Гутерман и, помогая Дане перебраться со шлюпки на палубу, повел ее к лестнице. По пути в каюту Дана спросила Глеба.
– Ты знал Кудесникова?
– Я же сказал, мы встречались у Менжинского, они с напарником в определенных случаях должны нас подстраховывать.
– Эта сволочь, пожалуй, подстрахует.
– Ты что, тоже его знала? – удивился Глеб.
– Настоящая его фамилия Щербаков, мы раньше служили в одной чрезвычайке, этот мерзкий гад даже расстреливал меня.
– Тебя тоже проверяли? – не переставал удивляться Глеб.
– Еще как проверяли. Хорошо, что Щербаков не признал меня сегодня, вот бы смеху было.
– Не называй его настоящую фамилию, это нужно для дела.
– Глеб, как ты думаешь, этот Кудесников без нас может рискнуть ворваться в каюту к родственникам убитого?
– Слишком опасно, он побоится поднимать шум, если попадется французам, с бандитом они церемониться не будут, просто расстреляют и выбросят за борт.
– И все же, я предлагаю помочь людям и предупредить их. Мы не можем сдать чекиста Кудесникова французским властям, но пресечь его ненормальные действия необходимо.
– Анна, я смотрю, ты такая правильная, может, все-таки подумаем над словами Кудесникова и решим вопрос с этими буржуями, нам с тобой деньги лишними не будут. На дотации организации и заработке сильно-то не разгуляешься, а ведь Париж это не Москва, там для нормальной жизни деньги нужны.
– Глеб, ты меня поражаешь убогостью мышления, выходит, ограбить людей для тебя – это хороший поступок. Допустим, для нас они классовые враги, но зачем же опускать себя так низко? Сегодня ты позаришься на буржуйское добро, завтра украдешь что-то у своего государства, а там глядишь, и ко мне в карман заберешься.
– Ты хватила через чур, одного от другого не можешь отличить, я не собираюсь грабить кого попало, а предлагаю изъять у буржуев накопленные нечестным путем богатства.
– Интересно, а в Париже ты тоже будешь этим делом заниматься?
– Чем это этим, грабежами что ли? Есть и другие способы заработать деньги.
– Например?
– Я еще не думал над этим вопросом. Анна, у тебя буржуазные манеры, ты не избавилась до сих пор от дурного влияния капитализма, так дело не пойдет...
– Смотреть на людей человеческими глазами и совершать звериные поступки, это – две разные вещи. Я считаю, интеллигентность присуща людям с любыми взглядами, хоть для коммунистов, хоть для социалистов – это культура и образованность. Не век же советам расстреливать и вешать людей, как это делает Залкинд за одни только убеждения. Когда-то и нам придется начать жить, как живут нормальные и цивилизованные люди.
– По-твоему, советский народ – это отсталое быдло. Как ты только смеешь говорить такие вещи. Потакать буржуям, которых мы сбросили со своей шеи, это старые изжившие себя предрассудки, тебе надо избавляться от таких высказываний. Я конечно, согласен, в белоэмигрантских кругах это нормально, кто-то увидит, чем забита твоя голова, но я не один из них и не надо мне капать на мозги, я уже вполне состоявшийся коммунист и ты, кстати, тоже вступила в партию. Так будь же любезна, соответствовать большевистским гвардейцам, иначе разговор с тобой будет другой и в соответствующем месте. Я не потерплю, когда меня склоняют к буржуазной основе.
– Начитался, наслушался, а своего не нажил. Я слышала такие слова и не раз, как будто по методичке рассказываешь. Глеб, теперь я вижу, ты способен сдать меня в особый отдел, если тебе представится такая возможность. Давай решим этот вопрос здесь и сейчас, пока мы не добрались до Парижа. У тебя есть два варианта, первый, пойти к Кудесникову и предложить ему убрать меня, как затаившегося классового врага, а заодно и тех людей, которые хранят у себя саквояж. Но вряд ли вы долго проживете, с вами расправятся как с обыкновенными уголовными преступниками, а не политическими врагами. Вариант второй, мы оставляем все как есть и занимаемся своей работой, то есть внедряемся в эмигрантский, антисоветский центр и приносим пользу молодому советскому государству. У тебя есть выбор, решай скорее.
При свете фонаря Гутерман смотрел в ее глаза, наполненные каким-то дьявольским огнем и, не мог возразить. Она нашла нужный инструмент, который сыграл в этот момент решающую роль. Он вдруг подумал, что они получили очень ответственное задание, которое принесет государству больше пользы, чем эти призрачные драгоценности, возникшие на пути как преграда к достижению главной цели. Опять Анна преподала ему урок и не считаться с ним, значит провалить всю операцию.
– Извини, кажется, я не прав, не знаю, что на меня нашло, какое-то наваждение нахлынуло, затмило разум. Ты правильно сказала, не стоит отвлекаться от задания. И это... Анна, я не собираюсь сдавать тебя особистам, зря ты так обо мне подумала, я не подлец.
– А ты оказался умнее, чем я думала. Прости за сравнение. Знаешь, что мне в тебе нравится, ты умеешь слушать женщину и поступать, как настоящий мужчина. Глеб, еще раз прости за то, что ошибалась в тебе.
– Эх, Анна, Анна, ты умная, красивая женщина, но очень нравоучительная и хитрая, черт тебя побери! – рассмеялся Глеб, приняв мораль Фрейзон как переход к примирению.
– Интересно, все будут считать нас женихом и невестой, а после венчания мужем и женой. А на самом деле, что бы получилось из нашего брака, я даже представить себе не могу.
– Анна, а я могу. Я буду послушным мужем и никогда не обижу тебя.
– Глеб, все это только слова, стоит нам прожить год, два и ты будешь сыт по горло моими нравоучениями. Ты не выдержишь моей морали, пока сам не подтянешься до моего уровня. Не обижайся, но это так. А плотская жизнь супругов коротка, без нравственной стороны счастья в семье не будет, да и откуда ему взяться, если нет любви.
Гутерман нахмурился, приняв слова Анны на свой счет, но не стал возражать, либо ему действительно придется признаться, что он ее полюбил, а вот она категорически не желает отвечать взаимностью. Значит, придется подождать. И все равно, он благодарен ей за сегодняшний случай, если бы не Анна, лежать бы ему сейчас в корабельном морге среди трупов, ожидающих очереди для похорон в черноморской пучине.
– Анна, благодарю, я обязан тебе жизнью, – искренне произнес Гутерман.
– С этого и нужно было начинать весь этот разговор, – она мило улыбнулась и ласково погладила его по небритой щеке, – мы сегодня оба помогли друг другу избежать смерти. Я тоже тебе благодарна. Пойдем в каюту, а то наши соседи начнут волноваться. А, кстати, как ты оказался в трюме, ты что, следил за мной?
– Не знаю, у меня какая-то тревога возникла, отпустить тебя одну, на чужом корабле, да еще ночью. Вот я и пошел на палубу, подышать свежим воздухом. Хорошо хоть вовремя заметил, как ты проскочила в трюм.
– Глеб, ты действительно за меня переживал или чисто из служебных намерений решил приглядеть за напарницей? – Дана с хитрецой глянула на Гутермана.
– Анна, не надо, не проверяй меня, иначе я за себя не ручаюсь. Смотри, доведешь меня до ручки, как бы ни пришлось прямо на корабле сыграть нашу свадьбу, – ответил он в шутливом тоне.
– Все, все, на эту тему мы больше не говорим, – уже серьезно сказала Дана.
– А мне вообще жаль вас – женщин, вы слабые существа, вы должны хранить семейный очаг, рожать детей, а не рисковать своими жизнями. Разведка не ваше дело. Женщины – разведчицы не приспособлены к трудным условиям войны.
– Глеб, несправедливо относиться к женщинам, посвятившим себя разведке, разве мы менее мужественны, проницательны и выносливы, чем мужчины. Поставьте нас в одинаковое положение, и вы увидите, что женщины обладают другим чутьем, подвержены разным испытаниям, ведь природа создала нас более стойкими, чем мужчин, потому что мы наделены способностью производить потомство.
– Вот и я говорю, рожать и воспитывать детей это ваше призвание.

Чуть позже Соколовской пришлось обратиться к капитану корабля и рассказать о трагической смерти пассажира, выброшенного за борт. О Кудесникове пришлось умолчать, а все что случилось в действительности между погибшим чекистом Негодяевым и Глебом с Даной, стало достоянием морского офицера, назначенного расследовать данный инцидент. Естественно, родственники узнали о трагедии и, погоревав, обратились к помощнику капитана, чтобы за вознаграждение сохранили все дорогие вещи и по прибытию в Марсель вернули хозяевам.
Гутерман понял смысл запущенной Фрейзон интриги, по его мнению, Анна набирала очки на будущее, может, когда-нибудь это дело всплывет и за ее благородный поступок французы и эмигранты вспомнят о ней и кто его знает, может статься это поможет ей в отчаянной ситуации.
В большей части пассажиры, в том числе Соколовская, Гутерман и Кудесников высадились в Марсельском порту. Пополнив запасы топлива и, взяв на борт особый контингент пассажиров, состоящий из военных, корабль отправился на север Франции в город Гавр.
Кудесников был омрачен, «экспроприация» ценностей не удалась, французы взяли под свое покровительство родственников погибшего, отправившихся до Гавра, так что затея с ограблением потерпела фиаско. Щербаков – Кудесников понял, что история с попыткой разбоя и убийством буржуя может в какой-то степени отрицательно повлиять на его дальнейшую службу, если коллеги чекисты расскажут начальству об этом случае, ведь погиб разведчик и очень скоро за инцидент придется отчитываться перед Менжинским. Кудесников попросил никому об этом не рассказывать. Заверив, что сохранят все в тайне, Дана и Глеб распрощались с чекистом и, добравшись до железнодорожного вокзала, встали в очередь за билетами до Парижа, по прибытию им предстоит высадиться на Лионском вокзале. Несмотря на ноябрь, в Марселе стояла теплая погода, потому пришлось зимнюю одежду упаковать в чемоданы и надеть легкие пальто и шляпы.

Ознакомительный фрагмент из романа "Белый меч и красный щит"