Пропала собака

Примечание:

Николай Власик - начальник охраны И. В. Сталина, генерал, фактически отвечал за личную безопасность вождя.



I. Девочка

Москва, 1948 год.

Отделение милиции находилось в полуподвальном помещении на углу дома с осыпающейся штукатуркой. Узкая бетонная лестница вниз, облупленная табличка, мутное оконце под потолком, через которое весь день светило только уныние.

Внутри пахло формалином, мокрым сукном и чернилами. В углу потрескивала железная батарея, от которой толку было чуть больше, чем от теплого слова. За столом, покрытым полосатым брезентом, сидел дежурный сержант - массивный, скуластый, с широкими пальцами и крепким подбородком. Он курил, положив руку на полуразобранный наган, и, казалось, никуда не спешил. Ему здесь было тепло, и этого ему хватало.

Дверь скрипнула. В проеме появилась девочка - лет двенадцати, в поношенном пальто с неуклюже пришитым рукавом. Косички, замотанные лентами, растрепались. Глаза покраснели от слез, нос блестел. Она нерешительно вошла, остановилась, прижала руки к груди.

— Товарищ милиционер…

Сержант поднял взгляд и поморщился, как будто её голос потревожил ему позвоночник.

— Чего?

— У меня… у меня пропала собака.

Он на секунду прикрыл глаза - словно пытался стереть эту фразу из памяти, чтобы сделать вид, что не слышал.

— Собака?

— Да. Рыжая. Дворняжка. Ушла утром - и не вернулась.

Он достал из кармана смятую папиросу, не спеша прикурил. Девочка всё ещё стояла, как перед дверью в кабинет директора.

— А как зовут?

— Рыжик…

Он посмотрел на неё, и во взгляде было что-то странное - не злоба даже, а усталость, с оттенком раздражения. Как будто всё это уже было, и не один раз.

— Девочка… ты понимаешь, что у нас тут не кружок юных натуралистов? Тут бандиты, пьяницы, уголовники. А ты - с собаками.

— Но она правда… она со мной уже четыре года… я её сама нашла…

— Вот и найди снова. - Он встал, отряхнул китель. - Нет у нас времени на это. Всё. Домой иди.

Она стояла.

— Я не знаю, где она может быть. Может, её украли. Или машина сбила…

Сержант хмыкнул и посмотрел на часы.

— А может, она в разведку ушла. Бывает. Собачья судьба, понимаешь? Всё. Кончено. Не задерживай службу.

Он обошёл стол и, не дотрагиваясь, сделал движение рукой в сторону двери.

— Иди.

Девочка чуть качнулась вперёд, как от толчка. Потом резко повернулась и вышла.

Дверь скрипнула и закрылась, оставив после себя запах мокрой шерсти, которого на самом деле не было.



II. Кортеж

На улице было глухо, как в выключенной радиоточке. Осенний вечер подбирался быстро, вгрызался в пальцы ветром и забирался под воротник. Пахло мокрым железом, гарью и чем-то невидимым, серым - вроде бы воздух, а вроде бы усталость.

Девочка шла по тротуару, опустив голову. Она не рыдала - слёзы уже иссякли. Только иногда подрагивали плечи, когда она вспоминала, как Рыжик спал у её ног, как он скулил, когда она болела, как он встречал её со школы.

Пальцы мерзли. Пальто казалось ещё больше, чем утром. Временами она останавливалась и озиралась: вдруг он бежит где-то позади, запоздалый, счастливый, с высунутым языком?

Нет.

Она свернула с Комсомольской на Кузнецкий. Почти не глядя, пересекла первую улицу. Потом - вторую. А третья...

Третья оказалась дорогой, по которой ехали машины.

Девочка не смотрела. Она не слышала. Она просто сделала шаг - и попала под свет фар.

Сначала был гудок. Короткий, не злой, но такой громкий, что в ушах звенело. Затем - шорох шин. Скрип тормозов. Крик из-за машины:

 - Держи её!

Всё завертелось.

Из первой машины выскочили двое в кожаных куртках. Из последней - ещё трое, с одинаковыми лицами, как будто собранными по одному чертежу. Один подбежал к девочке, второй огляделся, третий уже держался за кобуру.

И только когда распахнулась дверца средней машины, все стихли.
Сначала вышел человек в шинели с красной окантовкой, с сединой на висках. Генерал. Он быстро оглядел ситуацию, бросил взгляд на водителя, махнул рукой:

— Стоим. Тихо.

Это был генерал Власик.

Он посмотрел на девочку, нахмурился, но не строго - скорее сдержанно, озабоченно, как на невовремя пролитую чернилами карту.

— Ты жива?

— Я… да… - выдохнула Таня.

— Что ты, глаза дома забыла? Под машины не смотришь?

Она покачала головой. Не потому что хотела - просто тело сделало это само. Было страшно.

— Скажи, - он присел на корточки рядом, - ты чего одна тут ходишь?

— Я в милицию ходила...

— Что случилось?

Она всхлипнула:

— У меня собака пропала…

Он приподнял брови. Хотел что-то сказать - и не успел.

Дверь машины за его спиной открылась снова. Спокойно, без суеты. И воздух изменился.

Из машины вышел товарищ Сталин.

Он стоял с минуту молча, глядя на девочку. Потом на Власика. Потом снова на девочку.

— Что тут?

— Девочка. Чуть под машину не попала, - сказал Власик, не вставая.

Сталин подошел ближе. Наклонился, присмотрелся. Глаза у него были тёмные, тяжелые. Не злые - просто... глубокие. Как лужа, в которую не видно дна.

— Как звать?

— Таня...

— А фамилия?

— Козлова.

— И чего ты тут ходишь?

— Собака… пропала…

Он молча выпрямился. Задумчиво покачал головой.

— А в милицию ходила?

— Ходила, - кивнула. - Там… милиционер... товарищ сержант... он сказал, что это неважно. Прогнал.

Власик напрягся, как канат перед обрывом. Сталин на мгновение прищурился, затянулся трубкой. Выдохнул медленно, как будто взвешивал. Потом сказал негромко, почти буднично:

— Пойдём. Посмотрим на этого сержанта.



III. Возвращение в отделение

Дверь милицейского отделения снова скрипнула. На этот раз громче - будто само здание удивилось, кто к нему пожаловал.

Первой вошла девочка. За ней - в шинели и с трубкой - товарищ Сталин. Замыкал цепочку генерал Власик, чуть согнувшись, с лицом человека, который всей кожей чувствует: вот сейчас случится что-то страшное.

Сержант за столом поднял голову.

Он не вскочил. Не вытянулся по стойке смирно. Даже не сбросил пепел с папиросы - только перевёл взгляд с девочки на вошедших.

Медленно, лениво, будто его разбудили не вовремя, он встал. Потянулся, хрустнув суставами. Положил руки на спинку стула. Посмотрел на Сталина. И сказал:

— Это ты, значит…

Тишина опустилась на комнату.

Власик побледнел. В груди что-то сжалось, как от внезапной боли, а во рту пересохло. Он смотрел на сержанта с ужасом - не на человека, а на бездну, в которую тот шагнул с открытыми глазами. Секунду он даже подумал, что упал в сон - в плохой, тяжёлый, из тех, где кричишь, но не слышишь себя.

Сталин стоял молча. Его брови чуть дернулись. Трубка в руке задержалась в воздухе.

— Георгий… - наконец сказал он. - Не сразу узнал.

Сержант хмыкнул. Не ответил. Вернулся за стол. Уселся, не торопясь, закрыл ящик.

— Это девочка, - сказал Сталин, чуть напрягаясь. - У неё пропала собака. Она приходила сюда - ты её прогнал.

— Прогнал, - подтвердил сержант. - Так и было.

— Почему?

— Потому что собак тут не ищут. Милиция, а не собачий приют. Я так понимал до сих пор.

Сталин подошел ближе. Стоял над столом. Говорил медленно, сдержанно.

— Девочка чуть под машину не попала. В шоке. Понимаешь?

— Понимаю, - сержант кивнул. - Но это, как ни крути, не делает ее собаку важнее других дел.

Сталин затянулся. На вдохе - почти дрожал. Власик стоял сзади, как камень, которому приказано не рассыпаться.

— Георгий, - сказал Сталин тише. - Давай без… без лишнего. Помоги.

— Ладно, я что, против? - сержант посмотрел на девочку. - Пусть расскажет.

Он достал чистый лист, расправил, обмакнул перо в чернила. Кивнул Тане:

- Садись. Давай начнем с клички.

Та неуверенно подошла. Села. Глянула на Сталина - он слегка кивнул, как бы говоря: не бойся, можно.

— Рыжик, - прошептала она.

Сержант записал. Бумага чуть шуршала под рукой.

— Порода?

— Дворняжка. Рыжая вся. Ушко надорвано слева.

— Пол?

— Мальчик. Ему четыре года. Я его нашла, когда мне было восемь…

Сталин молчал. Смотрел на перо, бегущее по бумаге. Время будто застыло.

А потом, неожиданно, он повернулся и вышел. Просто так - без слов. Сержант даже не обернулся.

Власик бросил быстрый взгляд на сержанта. Тот что-то жевал - кажется, пряник, вытащенный из ящика. Глаза у него были спокойные, почти безразличные. Но в них было нечто такое, от чего даже сам Сталин не спорил.




IV. Ответственный дежурный

Сержант разложил бумаги, разгладил лист.

— Ну что, Таня. Давай по порядку. Спокойно, без спешки.

Она села на краешек стула. Больше не плакала - теперь всё было как будто по-настоящему.

— Имя, фамилия?

— Таня Козлова.

— Адрес?

— Переулок Кирова, семь, квартира двенадцать.

Он кивнул. Почерк у него был аккуратный, как у человека, который однажды научился навсегда.

— Пёс. Кличка?

— Рыжик.

— Приметы?

— Рыжий, дворняжка, ухо надорвано, хвост крючком. И он ходит на задних лапах, если попросить.

Сержант слегка усмехнулся. Не зло.

— Лапы короткие?

— Да, но бегает быстро.

— Видели его последний раз?

— Утром. Он остался у подъезда. А потом… не пришел.

— Кто-нибудь ещё видел?

— Баба Клава. С балкона.

Он дописал. Убрал перо в чернильницу. Отложил бумагу.

— Передам ориентировку. Патрулям дадим описание. Если найдётся - сообщим.

— Правда будете искать?

Он посмотрел на неё спокойно. Почти тепло.

— Конечно. Я ведь обещал.

Она достала из кармана пионерский значок, немного тертый, с надколотой эмалью.

— Возьмите. Ну, чтоб… помочь.

Он взял. Повертел в пальцах.

— Поможет.

Открыл ящик стола, положил значок внутрь, туда, где без разбора валялись сломанная пуговица, жёлтая кнопка и пара звёзд, некогда блестевших на парадном кителе.

Таня встала. Поклонилась неловко.

— Спасибо.

— Ступай, - сказал он. - Рыжика найдём. Собаки, они - верные. Возвращаются.

Она кивнула. Ушла.


Власик всё это время молчал, стоял в тени.

Когда девочка скрылась, он тихо спросил:

— Ты... Вы... правда займетесь?

Сержант пожал плечами. Медленно вытянулся, встал.

— Конечно. Не для него, - он кивнул в сторону, где был Сталин, - для неё.

Власик смотрел на него внимательно, с тем напряжением, которое бывает у людей, узнавших кого-то, кого лучше бы не узнавать.

Он хотел что-то сказать - и не сказал. Только отдал честь. Быстро, коротко.
 
Сержант не ответил.


Девочка вышла из отделения в лёгкой растерянности. Всё как будто закончилось - заявление приняли, пообещали искать, даже поговорили с ней как со взрослой. Но в то же время казалось, что всё это было слишком необычно, как сон, в котором всё происходит медленно, но остается в памяти навсегда.

Она шла не спеша, оглянулась на дверь. Лампочка над ней потрескивала, как костёр в банке. За стеклом снова был обычный вечер, обычный город, обычный воздух.

Проходя мимо стены, она случайно задела взглядом щиток у входа - потертый деревянный стенд, где висели пожелтевшие бумаги, инструкции, телефон дежурного, и в углу - табличка:

Ответственный дежурный: Жуков Г. К.

Она остановилась, на секунду всмотрелась.

Что-то в этом было странное, знакомое… но она не поняла что.

Пожала плечами - и пошла дальше.



P. S.

В реальности Сталин после войны отправил маршала Жукова в «почетную ссылку» - в Одессу.

В этом рассказе его судьба повернулась иначе: Жуков разжалован и служит простым сержантом в районном отделении милиции.